Роман-трилогия «Оскар» для Него!" Том 2

Не волнуйся, я не буду расспрашивать тебя о здоровье, об этом я только что справился у главного хирурга. Бити, дорогая, я пришёл поддержать тебя и сказать кое-что важное. Ведь ты находишься вдали от родины, здесь у тебя нет ни родных, ни близкого друга, ни духовного наставника, а без них в такие минуты очень тяжело.

Как ни жаль, но что должно было случиться, уже случилось. А это значит, уже нечего бояться и некуда сильно спешить. Не думай, что будет завтра. Доверься врачам и молись про себя! За свою жизнь я успел понять, что не мы, а кто-то свыше определяет наши пути. Помни, что все мы часть Бога, растворённого во всём и повсюду. И Он, между прочим, слышит все наши молитвенные помыслы, к какому бы вероисповеданию мы ни относились. Не относись к моим словам свысока, считая их стариковскими.

Я уверен, придёт время, и вся эта обрядовая шелуха многообразных форм религиозного опыта просто отпадёт за ненадобностью. Думаю, лучшие умы создадут интернациональную религию, единую для всего человечества. Не исключаю, что когда-то так оно и было. Не зря же учение древних ариев считается праматерью всех религий: как древних, исчезнувших к настоящему времени, так и дошедших до нас. На мой взгляд, наличие этого первоисточника как раз и объясняет, почему разнообразные вероучения, сформировавшиеся в разных странах и в совершенно разные времена, имеют очень много сходных черт.

– Удивительно, но я тоже думала об этом, – еле слышно вырвалось у Бити.

– Что ж тут удивительного, – ответил Альберт, с грустью поглядывая на свою подрагивающую руку, – у всех истинных художников особая связь с Высшим Творцом. И ты это знаешь. Моя вековая мечта как раз и заключается в том, чтобы такая единообразная религия появилась вновь. Она-то и будет служить выкристаллизованным учением о Едином Творце Вселенной, разлитом во всём сущем! Конечно, всё это потребует времени и дальнейших научных открытий и вряд ли произойдёт на моём веку. Это-то и вызывает во мне печаль. Так же, как и то, что сильные мира сего слишком уж умны и не хотят открывать глаза на Истину простым людям, иначе ими будет очень трудно управлять.

Дорогая, думай о высоком и не торопи своё выздоровление. И не паникуй, пожалуйста. Наступит день, хотя и не завтра, когда ты взглянешь на эти дни совсем другими глазами. Поверь мне, такое испытание выпало не тебе одной. Я тоже через всё это прошёл, когда лечился в госпитале Каталонии после серьёзных ранений. Правда, это было давно, в 1939 году. Кажется, что уже и не со мной.

И, представь себе, там к жизни меня вернули не столько врачи, сколько человек, ставший потом очень известным писателем. И знаешь, как ни странно, ему удалось сделать это всего лишь одним крепким словцом. Вот, милая моя, какова сила Слова!

– И кто же это был? – заинтересованно спросила она.

– Эрнест Хемингуэй! Он лежал рядом со мной, на соседней койке. С тех пор его портрет и висит у меня в гостиной. Во время войны в Испании он тоже летал на боевых самолётах. Тогда он только начинал писать свои рассказы, а уж Нобелевским лауреатом по литературе он стал гораздо позже, в 1954 году…

Сказав это, престарелый джентльмен вдруг умолк и, тяжело вздохнув, закрыл глаза.

– Господин Альберт… господин Альберт… – испуганно зашептала Бити.

Так уже было, и она знала, что он быстро утомляется, но сейчас ей стало особенно не по себе. Мадлен тут же подошла к нему, погладила по голове и пощупала пульс. На счастье, от её прикосновения он сразу же очнулся и как ни в чём не бывало бодро произнёс:

– Ох… девочки! Простите, ради Бога. Наверное, я опять вас сильно напугал. Да, старость она такая… Но я не сдаюсь ей, поэтому продолжу. Мадлен, любовь моя, будь так любезна, оставь нас, пожалуйста, ненадолго.

– Конечно, счастье моё, – кивнула она и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Оставшись наедине с человеком, который и сам сейчас был в двух шагах от смерти, Бити почувствовала значительное облегчение. Ощущая всеми фибрами души его искреннее участие и редкое обаяние, у неё даже возникло ощущение, что этот почтенный господин каким-то образом передаёт ей по невидимому каналу свою энергию и волю к жизни.

В эти мгновения ей даже стало как-то неловко. Ведь такой Человек не просто вспомнил о ней, а нашёл в себе силы приехать к никому не известной художнице. Причём не просто навестить и дежурно справиться о здоровье, а призвать к жизни! И это в то время, когда он сам одной ногой на том свете.

– Господин Моллиган, Ваш приезд – большая честь для меня! – чуть энергичнее произнесла она. – Надо же, я чувствую в себе силы говорить.

– Для того я и здесь, исключительная Бити, – коснулся он рукой гипса. – Терпеть не могу пустословия и бездеятельной жалости. Чуть позже ты сама всё решишь для себя. Я же пришёл сказать тебе ещё и то, что если ты постоянно живёшь только лишь мрачными мыслями, значит, пришла пора совершенствовать свой ум. Да, это непросто, особенно в твоём положении. Тем не менее если воспринимать жизнь как бесконечное изменение, то весь мир станет для тебя домом без границ. Конечно, физически ты ничего не можешь делать. Но вопреки всему ты уже сейчас можешь последовать моему совету, повторяя каждую минуту: нет уныния, нет печали, нет неуверенности и нет тревоги! Есть только Я и Высший Смысл! Наберись мужества быть спокойной и проникнись этими словами! Поверь мне, вскоре твои мрачные мысли превратятся в светлые. А это уже немало!

– Господин Альберт… Это самообман… Зачем он мне, когда я не вижу смысла в моей дальнейшей жизни? – прямо спросила Бити, заливаясь слезами и морщась от боли. – Я не могу смириться с моим положением. Моя жизнь кончена! Я не хочу прозябать живым трупом, превращаясь в обузу для окружающих.

– Очень хорошо, что ты говоришь об этом вслух, – терпеливо ответил он. – Я здесь ещё и затем, чтобы ты выговорилась. Это очень важно – разговор с тем, кому доверяешь. В определённом смысле замечательно и то, что ты постоянно плачешь. Боль как раз и выходит через слова и слёзы. К счастью, они вовсе не бесконечны, как кажется поначалу.

Запомни, у всего есть предел! Когда ты выплачешь своё горе до дна, только тогда и начнёшь понимать, что такое внутреннее безмолвие и тишина. Вот когда тебе откроется твоя Истина! Пойми, самое главное во всей этой истории – что ты осталась жива! Одно это – уже великий дар, а «туда» мы всегда успеем. Мимо этого никому не удастся пройти.

Знаешь, Бити, когда не стало моей первой жены, я очень долго горевал. Когда я говорил с её портретом, мои глаза постоянно были на мокром месте. Но потом, когда в моих переживаниях наступил некий предел, ко мне вдруг пришла спасительная мысль: «Всё бывает лишь однажды. Ничего не вернёшь, как бы ни хотелось! В таком случае не лучше ли устремиться вперёд? Вдруг там и не хуже, чем позади?» После этого я даже вывел постулат для себя, назвав его «Великий Предел». Звучит же он так: все события имеют в себе скрытую тенденцию к своей противоположности. И как только какое-то явление достигает своего апогея или максимума, неизбежно наступает провал в противоположность.

Я не берусь утверждать, но не исключено, что таким кардинальным образом судьба даёт тебе понять, что ты как художник уже достигла своего Великого Предела, и теперь у неё на тебя совсем другие планы. Не знаю какие, но другие!

Скорее всего, Судьба-злодейка сделала это вовсе не для того, чтобы поглумиться над тобой. А исключительно для того, чтобы поднять тебя до твоего Нового Максимума!

– Интересная мысль… До этого я ещё не додумалась…

– Смотри дальше, – ещё больше оживился господин Альберт, – ведь это ты решила, что хочешь оставаться художницей до конца своих дней, а капризная дама Судьба, видимо, считает по-другому. Не кажется ли тебе, что лучше стать с ней заодно, чем бессмысленно спорить. Что и говорить, она может быть очень коварной. Но часто случается и так, что через какое-то время многие даже ещё и начинают благодарить её за свои новые жизненные роли.

– Ну какие ещё роли, господин Альберт? Посмотрите на меня повнимательнее, я же в подвешенном состоянии, – со злой иронией в голосе прошипела Бити.

– Девочка моя, ты ещё слишком мало живёшь на свете. Лично я не исключаю, что именно благодаря этой ситуации ты сможешь сделать невозможное. Только для этого надо будет немного постараться. И я тебе в этом помогу. На днях пришлю к тебе актёра-чтеца, который сейчас сидит без ролей. Это приятель Жоржа, он как-то приходил с ним.

Этот симпатичный парень будет читать тебе книги из моего списка. Ему как раз нужен зритель для развития актёрского мастерства. Вот ты-то им и станешь! От тебя требуется лишь слушать его чтение. Будь готова к тому, что в тебе начнёт зреть решимость победить себя и подняться на свой Новый Максимум. В твоём положении слушание – это уже действие! Как тело без духа мертво, так и вера без деяний мертва. Пора уже талантливой дочери Италии подкрепить свою веру в себя своими деяниями!

Ну а самое главное я оставил под занавес, – продолжил он слабеющим голосом. – Этот начинающий актёр будет читать тебе на итальянском! Слушая родной язык и приятную речь, ты намного быстрее поправишься, поскольку слово лечит не хуже лекарств! Кх… кх… кх… Бити, chillax[17]… кх… кх… кх…

В этот момент старик Моллиган так сильно закашлялся, что аж побелел, а рука затряслась с новой силой. Слыша, как он судорожно вдыхает воздух, да ещё и с такими громкими хрипами, художница испуганно запричитала сквозь слёзы:

– О бех… Господин Альберт… Ma dai![18] Что с Вами? У меня и так всё болит, а тут ещё и сердце разрывается… Надо срочно позвать врача. Где же Ваша супруга, неужели она не слышит? Мадам Мадлен! Мадлен! Мадлен! О Святой Паганино, до чего же слаб мой голос… Ну кто этот мышиный писк может услышать?

– Кх… кх… кх… Я уми… Э-э-э… Мад… Кх… кх… Би… Э-э-э… Кх… кх… Мадлен… – продолжали вылетать нечленораздельные обрывки слов из старческих уст.

Беспомощно глядя на побагровевшее лицо несчастного господина, Бити, к своему ужасу, теперь ещё и заметила блуждающий взгляд. А вскоре глаза старика и вовсе закатились за верхние веки, сделавшись совершенно безумными. В следующую секунду он сделал последний хриплый вздох, замер на мгновение и… обессиленно обмяк, навалившись всем телом на подлокотник инвалидного кресла.

Душа Бити ушла в пятки от промелькнувшей мысли: господин Альберт умирает! От этого ужаса у художницы-портретистки даже высохли слёзы. Сейчас она лишь хлопала ресницами, изумлённо наблюдая за тем, как лицо пожилого джентльмена с каждым мгновением становится всё более и более одухотворённым. Глядя на него, ей казалось, что этот дедушка заснул на несколько минут счастливым сном младенца и вот-вот проснётся. Ну а пока же он просто витает во сне в райских облаках, испытывая безусловный наивысший восторг.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Avenue des Champs-Élysées [шанз элизэ] (фр.).

2

Простите (фр., говорится для привлечения внимания).

3

Да, конечно (фр.).

4

Basilique du Sacré-Cœur (фр.).

5

Спасибо (ит.).

6

Ух! Уф! (ит.)

7

Здравствуй, Мария, преисполненная милости; Бог с Тобой. Благословлена Ты среди женщин и благословлен плод утробы Твоей, Иисус. Святая Мария, мать Бога, молись за нас, грешников, сейчас и в час нашей смерти. Аминь (ит.).

8

Боже мой! Боже правый! (ит.)

9

Миллион спасибо! (ит.)

10

У тебя прекрасные глаза (англ.).

11

Ты мой ангел! (ит.)

12

Ну и ну! (ит.)

13

Любовь моя! (ит.)

14

Какой ужас! (ит.)

15

Всё. Хватит (ит.).

16

О, привет! А вот и ты (ит.).

17

Расслабься (англ.).

18

Хм… Да Вы что? (ит.)