Под тяжестью крыльев

– Нет, телефон даже не доставал. Вообще, я никогда не видел, чтобы он пользовался мобильным в моей таверне. Наверное, приходил сюда отдохнуть от дел.

– Сколько времени он провел в заведении?

– Часа полтора, не больше. Расплатился наличными, как всегда. Оставил стандартные чаевые – не щедрые, но приличные. Попрощался и ушел.

– Синьор Моранди, а что вы знаете о его работе?

– Знаю, что у него есть художественная галерея в центре, на Виа Монтенаполеоне. Дорогой район, состоятельная клиентура. Торговал картинами, скульптурами, антиквариатом.

– А какая у него была репутация в деловых кругах?

Джузеппе оглянулся по сторонам, затем наклонился ближе и понизил голос до шепота.

– Знаете, капитан, ходили разные слухи. Говорили, что он иногда продавал не совсем то, за что выдавал.

– Подделки?

– Я этого не говорил, – быстро отозвался Джузеппе. – Но люди говорят… Особенно после истории с синьором Беллуччи.

– Что за Белуччи?

– Беллуччи – богатый промышленник из Турина, владелец нескольких заводов. Страстный коллекционер искусства. Купил у Лоренцо картину, которую тот выдавал за работу школы Леонардо да Винчи. Заплатил огромные деньги – говорили, больше миллиона евро.

– И что случилось потом?

– Беллуччи показал картину каким-то экспертам. Те заключили, что это очень качественная копия XIX века, но никак не работа того времени. Скандал был громкий, писали даже в газетах.

– Конти вернул деньги?

– Вот этого я не знаю. Но слышал, что дело дошло до суда. Правда, потом все как-то утихло. Лоренцо продолжал работать, галерея действовала.

– А часто случались подобные инциденты?

– За последний год слухов было много. Говорили, что несколько крупных клиентов остались недовольны покупками. Но опять же, это только слухи.

– Возвращал ли он деньги недовольным клиентам?

– По-разному. С кем-то договаривался полюбовно, с кем-то судился. Хороший адвокат у него был.

Рицци закрыл блокнот.

– Синьор Моранди, вы оказали следствию неоценимую помощь. Если вспомните еще какие-либо детали – немедленно звоните.

– Обязательно, капитан. А когда я смогу открыть таверну? Понимаете, каждый день простоя – это убытки.

– Как только завершится экспертиза. Постараемся ускорить процесс, но пока трогать ничего нельзя.

Остальную часть дня Рицци провел в своем кабинете, разложив на столе фотографии с места преступления, словно пазл, который необходимо собрать. Вечерние огни Милана за окном размывались в осеннем тумане, а детектив, сидя в кресле и прихлебывая остывший кофе, пытался проникнуть в извращенную логику убийцы. Постепенно в его сознании складывалась картина: некий человек, возомнивший себя карающим ангелом искусства, методично уничтожает тех, кого считает предателями прекрасного. Но кто скрывается за этой маской праведника – оставалось тайной, которая не давала покоя.

Утро встретило его звонком будильника в половине седьмого. Рицци неохотно покинул постель, принял душ и, наспех позавтракав остатками вчерашней пиццы, отправился в путь. Дорога в Виареджо пролегала через холмы Тосканы, где виноградники готовились к зимнему сну, а кипарисы стояли, как темные часовые вдоль извилистых дорог. Три часа пути пролетели незаметно под размеренное урчание двигателя и приятную музыку по радио.

Когда автомобиль, наконец, въехал в прибрежный городок, Рицци почувствовал, как что-то в его груди расслабилось. Полуденное солнце превращало морскую гладь в зеркальную поверхность, усыпанную бриллиантами. Соленый бриз врывался в опущенные окна машины, принося с собой запахи водорослей, рыбы и той особой свободы, которая живет только у моря.

Капитан Казанова поджидал коллегу у входа в участок.

– Джованни, – представился миланский детектив, протягивая руку и чувствуя крепкое, честное рукопожатие.

– Леонардо. Добро пожаловать в наш маленький рай. Как дорога? Небось устали от миланской суеты?

– Да нет, нормально. Хотя признаюсь, от городского смога уже тошнит. Здесь воздух совсем другой – чистый, живой.

– Понимаю вас. Сам несколько лет провел в Риме, в центральном управлении. Красиво, конечно, но задыхаешься среди этих каменных джунглей. Пойдемте в мой кабинет, обсудим дела, а потом, если вы не против, прогуляемся по набережной. Хоть душой отдохнете. Кофе будете?

– Обязательно. И предлагаю перейти на «ты». Что-то мне подсказывает, что работать нам предстоит долго.

Пока Леонардо колдовал с кофе, Рицци разглядывал развешанные по стенам фотографии.

– Красивые места у вас, – заметил он, любуясь черно-белым снимком рыбаков, тянущих сети на рассвете. – Совсем другая жизнь.

– Да, но и свои проблемы тоже есть.

Леонардо поставил на стол две крошечные чашки дымящегося кофе.

– Рассказывай о своем деле, – сказал он, усаживаясь напротив коллеги.

Рицци методично изложил всю историю про таверну, не упуская ни одной детали – от странной позы жертвы до загадочного портрета. Особое внимание он уделил театральности всей постановки.

– Наши техники обнаружили, что убийца использовал целую систему приспособлений для фиксации тела. Очень продуманную, но в то же время изящную конструкцию.

Леонардо изумленно поднял брови:

– Приспособления? Какие именно?

– Тонкий металлический каркас, спрятанный под одеждой Конти. Он поддерживал тело в нужном положении. Плюс почти незаметная проволока, которая фиксировала руки и ноги точно по образцу фрески.

Рицци взял лист бумаги и быстро набросал схему.

– Смотри, – он показал рисунок Леонардо. – Левая рука жертвы была выброшена именно под таким углом. Без дополнительной поддержки она бы просто упала.

Перевернув лист, детектив продемонстрировал еще один чертеж.

– А правая рука сжимала мешочек с тридцатью серебряными монетами. Здесь убийца проявил настоящую изобретательность – использовал миниатюрный зажим, замаскированный под складку ткани. Пальцы мертвеца словно естественно сжимали мешок. К слову сказать, монеты действительно оказались именно той эпохи.

– Боже мой, – пробормотал Леонардо, изучая схемы. – Сколько же времени он потратил на это?

– Эксперты считают – не менее трех часов только на создание позы. Плюс время на транспортировку тела, переодевание… Похоже, он работал всю ночь.

– А как попал в таверну?

– Вот здесь начинается самое интересное. Служебный вход – замок вскрыт профессионально, без малейших повреждений. Потом так же аккуратно заперт обратно. Работа мастера.

– Значит, он еще у нас и взломщик? – задумчиво заметил Леонардо.

– Либо имеет доступ к ключам. Проверяем всех – от поставщиков до уборщиков.

Леонардо покрутил в руках чашку.

– Почерк определенно тот же. Та же маниакальная тщательность, то же стремление к совершенству. Но различия тоже есть.

– Какие?

– Портрет. У нас он был другим – та же техника, но другой. Словно он создает отдельную картину для каждого убийства. А что, кстати, с орудием убийства?

– Окончательные результаты экспертизы еще не готовы. Но есть еще одна деталь, – вспомнил миланский детектив. – Я навел справки о Конти. Он действительно торговал подделками работ да Винчи, выдавая их за подлинники. За последние несколько лет против него поступило с полдюжины жалоб от обманутых покупателей.

– То есть обе жертвы связаны с арт-бизнесом?

– Похоже на то. А что известно о деятельности Лукреции Медичи?

– Она была экспертом по аутентификации и арт-критиком. Но теперь я начинаю подозревать, что далеко не всегда играла честно. Возможно, муж о чем-то умалчивает. Или просто не знает.

– Значит, убийца выбирает жертв осознанно. Тогда это настоящая охота.

– Выходит, так. Но кто он такой, этот самозваный судья?

Рицци допил кофе и поднялся:

– Пойдем прогуляемся? На свежем воздухе мысли яснее.

Они покинули душный участок и направились к набережной. День выдался на редкость ясный – легкие облака плыли по небу, словно паруса невидимых кораблей. На набережной было не очень людно: пожилая пара кормила чаек, рыбак чинил сети, дети играли в песке под присмотром нянь.

– Знаешь, Леонардо, – сказал Рицци, жадно втягивая морской воздух, – я совсем забыл, когда последний раз дышал так спокойно. В Милане постоянная гонка – смог, сирены, автомобильные пробки. А здесь время словно замедляется.

Они шли по деревянным мосткам, любуясь игрой солнца на воде. Волны мерно облизывали берег, оставляя на песке кружевные узоры пены.

– Что думаешь о мотивах убийцы? – спросил Леонардо.

– Либо личная месть, либо фанатичная идеология, – размышлял Рицци вслух. – Кто-то из обманутых клиентов мог сойти с ума от потери денег. Или фанатик, который воспринимает торговлю подделками как святотатство.

– Мне кажется, второе более вероятно. Слишком много символизма для простой мести.

– Согласен. Но кому адресовано это послание? Другим торговцам? Обществу в целом?

Дойдя до небольшой остерии на самом берегу, Леонардо остановился:

– Предлагаю зайти и пообедать. Здесь готовят божественную рыбу. В Милане такого не попробуешь.

– С удовольствием, – улыбнулся Рицци, потирая руки.

Хозяин знал Леонардо и поздоровался с ним, как со старым другом.

– Синьор капитан! Как дела? Как обычно?

– Как всегда, Сержио. И моему другу то же самое.

Устроившись за столиком у самой воды, они могли наблюдать, как рыбаки вытаскивают на берег свои лодки.

– Красота неземная, – признался Рицци. – Понимаю, почему художники веками приезжали сюда за вдохновением.

– В Тоскане время течет по-своему, – согласился Леонардо. – Может быть, поэтому наш убийца выбрал именно это место для своего первого… произведения. Он тоже явно ценит красоту.

Марио принес им свежевыловленную дорадо, приготовленную на углях с розмарином и лимоном. Аромат был потрясающий.

– Марио, ты снова превзошел себя, – похвалил Леонардо.

Рицци попробовал рыбу и блаженно закрыл глаза:

– Мадонна милосердная! Когда я в последний раз ел что-то подобное? Дома все время наскоро – гамбургеры, сандвичи, кофе из автомата. А это…

– Это искусство, – закончил Леонардо. – Кстати, об искусстве. Меня не оставляет мысль об автопортретах. Зачем он каждый раз рисует по-разному?

– А ты уверен, что это именно автопортреты? – спросил Рицци. – Может, он изображает своих жертв? Или людей, которых считает виновными?

– Хм… но ведь первая жертва – женщина.

– Точно, – с досадой отозвался Рицци.

– А что, если попробуем вычислить его через материалы? – предложил Леонардо. – Краски пятисотлетней давности, идеальное владение сфумато… Такое сочетание встречается не каждый день.

– Я тоже думал об этом. Круг подозреваемых узкий: музейные реставраторы, частные коллекционеры с соответствующими знаниями, преподаватели искусствоведения, художники-стилизаторы.

– И все они должны иметь доступ к раритетным материалам, – добавил Леонардо.

– Плюс медицинские связи. Мидазолам в аптеке не купишь.

Леонардо нахмурился:

– Кстати, в вашем деле какой препарат обнаружили?

– Результатов еще нет. Обещали завтра или послезавтра. А что?

– Интересно, использует ли он один и тот же препарат или экспериментирует.

Марио принес им эспрессо в крошечных чашечках – ароматный, с пенкой цвета лесного ореха.

– Меня беспокоит временной интервал, – признался Рицци, размешивая сахар. – Неделя между убийствами. Если он продолжит в том же ритме…

– То следующее преступление может случиться очень скоро, – мрачно добавил Леонардо.

– И мы понятия не имеем, где и кого он выберет следующим, – с горечью продолжил Рицци. – Он может нанести удар где угодно – во Флоренции, в Риме, в Неаполе…

– Тогда нужно составить список потенциальных жертв. Все арт-дилеры, которые хоть раз попадались на торговле подделками.

– Это тысячи людей по всей Италии, – вздохнул Рицци, глядя на солнце, которое медленно опускалось в море.

– Значит, сужаем географию. Флоренция, Рим, Милан – главные центры арт-бизнеса. Может, он действует только в определенном регионе.

После обеда они продолжили прогулку по городу. Виареджо словно готовился к вечернему представлению – в окнах кафе один за другим зажигались огни, на террасах ресторанов официанты расставляли столики, покрывая их накрахмаленными скатертями.

Старушки в черных платках высыпали на балконы, чтобы снять белье с веревок, переговариваясь друг с другом через узкие улочки. Дети носились между столиками уличных кафе, гоняя потрепанный футбольный мяч, а их матери окликали их звонкими голосами. Где-то играло радио – мелодичная итальянская песня смешивалась с гудками скутеров и криками чаек.

– Удивительно, как мирно здесь все выглядит, – заметил Рицци, наблюдая за пожилой парой, которая неспешно прогуливалась под руку по набережной. – Трудно поверить, что неделю назад здесь произошло такое зверство.

– Жизнь не останавливается. Люди не могут постоянно жить в страхе. Хотя, местные рыбаки теперь ходят по пляжам группами – боятся наткнуться на что-то подобное.

– А туристы знают о случившемся?

– Официально – нет. Мы договорились с местной прессой. Но слухи, конечно, ходят.

Они дошли до той части пляжа, где было найдено тело Лукреции Медичи. Оцепление убрали, но песок здесь казался каким-то особенным – будто он помнил прикосновение смерти. Небольшие колышки, как надгробные камни в миниатюре, отмечали места, где были найдены улики. Море мерно накатывало на берег, стирая следы, словно природа пыталась очистить это место от скверны.

– Здесь он провел несколько часов, – сказал Леонардо, указывая на песок, – Очень рискованное место – любой ранний рыбак или любитель утренних пробежек мог его застать.

– Получается, он либо хорошо знает местные привычки, либо ему все равно, – предположил Рицци. – Второй вариант хуже – это признак деградации, потери чувства самосохранения.

– Или, наоборот, признак уверенности в себе, – возразил Леонардо.

Они постояли в молчании, глядя на море. Солнце медленно опускалось к горизонту, превращая воду в расплавленное золото, которое постепенно розовело и краснело. Чайки кружили над волнами, время от времени пикируя за рыбой. Вдали виднелись огни рыбацких судов – маленькие звездочки на темнеющей воде.

– Красиво, – сказал Рицци, но в его голосе не было восхищения. – Но теперь, зная, что здесь произошло, красота кажется обманчивой.

– Может быть, именно это он и хотел показать? – задумчиво произнес Леонардо. – Что под внешней красотой скрывается ложь и предательство?

– Интересная мысль. Но пока это только философия. А нам нужны факты.

На обратном пути к участку зазвонил телефон Рицци. Звонок прорезал вечернюю тишину, заставив обоих мужчин переглянуться. Он посмотрел на экран – звонили из лаборатории. Капитан сразу включил громкую связь.

– Слушаю.

– Капитан, это доктор Санти. У нас готовы результаты анализа крови Лоренцо Конти.

– Слушаю.

– В крови обнаружен пропофол – это препарат, который используется для общего наркоза. Концентрация высокая, достаточная для полного обездвиживания жертвы.

Рицци нахмурился, останавливаясь под фонарем.

– Не мидазолам?

– Нет, именно пропофол. Это другой препарат, хотя эффект похожий.

– Доктор, а где можно его достать?

– Он используется в операционных, отделениях интенсивной терапии, частных клиниках пластической хирургии. Более строго контролируется, чем мидазолам.

– Доктор, а не пришли ли хоть какие-нибудь первые результаты вскрытия? Причина смерти или…

– Да, кое-что есть. Его убили стилетом. Ранение на теле только одно – в области сердца.

– Спасибо, доктор. Вышлите мне, пожалуйста, официальные результаты.

Рицци повесил трубку и повернулся к Леонардо.

– Убит наш Конти так же, как и ваша Лукреция – стилетом. Препарат только другой.

– Значит, у него есть доступ к разным источникам препаратов, – ответил Леонардо.

– Это расширяет круг поиска. Теперь нужно проверять не только тех, кто имеет доступ к мидазоламу, но и к пропофолу.

Они дошли до участка, когда уже начинало темнеть. В окнах здания горел свет, и через стекло было видно, как дежурные полицейские склонились над бумагами.

– Леонардо, спасибо за гостеприимство, – сказал Рицци. – Через несколько дней я еду в Рим, там будет создана межрегиональная группа по расследованию.

– Я тоже буду там. Комиссар уже предупредил.

– Отлично. Тогда продолжим работу в расширенном составе.

– Джованни, у меня есть предчувствие, – сказал Леонардо, остановившись у входа в участок. – Этот человек не остановится на двух убийствах. У него точно есть план, и мы видели только начало.

– Я в этом уверен, – хмуро согласился Рицци. – Поэтому нам нужно работать быстро.

Леонардо проснулся с ощущением, что его жизнь вот-вот кардинально изменится. За окном еще царили утренние сумерки, и он лежал, слушая, как где-то вдали мурлычет мотор рыбацкого судна, отправляющегося в море. Изабелла спала рядом, и он долго смотрел на ее спокойное лицо, пытаясь запомнить каждую черточку.

За годы службы он привык к размеренному ритму провинциального города. Его дни проходили предсказуемо: утренний обход патрульных, которые докладывали о мелких нарушениях парковки и жалобах на шумных соседей, разбор происшествий вроде потерянных кошельков и семейных ссор, бумажная работа в душном кабинете под жужжание старого вентилятора, встречи с местными жителями, которые приходили то с просьбой найти сбежавшую кошку, то с жалобой на слишком громкую музыку в соседней квартире.

Виареджо был городом, где все друг друга знали, где синьора Марта из табачной лавки помнила, какие сигареты курит каждый постоянный покупатель, где проблемы решались за чашкой кофе, а самые сложные дела касались туристов, потерявших документы, или мелких аварий на узких улочках, когда водители скутеров не могли разъехаться и начинали жестикулировать, обвиняя друг друга во всех смертных грехах.

А теперь его вызывали в Рим для участия в расследовании серийных убийств – дела, которое могло изменить не только его карьеру, но и всю жизнь.

Перед отъездом он зашел к комиссару. Окна были распахнуты, и в комнату вместе с морским бризом доносились звуки просыпающегося города: стук молотка из мастерской на соседней улице, голоса торговцев на рынке, мелодичное пение какой-то женщины.

– Леонардо, помни – ты представляешь не только себя, но и наше управление, – сказал комиссар, внимательно на него глядя. – В Риме работают лучшие детективы страны. Люди с большим опытом, с громкими именами. Покажи им, что у нас тоже умеют расследовать сложные дела.

– Постараюсь не подвести вас, комиссар, – ответил Леонардо, чувствуя, как внутри поднимается волнение.

– И еще одно. Будь готов к тому, что в Виареджо ты вернешься не скоро. Такие расследования могут затянуться на месяцы.

– Я понимаю.

После разговора с комиссаром Леонардо пошел домой – в небольшой, но уютный домик на окраине города, у моря, где он жил с женой Изабеллой уже восемь лет. Дом утопал в зелени: виноградная лоза оплетала беседку во дворе, а под окнами цвели розы, которые Изабелла высадила в первый год их брака. Их союз был тихим и спокойным, построенным на взаимном уважении и понимании. Изабелла работала в городской библиотеке, и они редко обсуждали его дела – она понимала, что полицейская работа требует определенной сдержанности.

Когда он вошел в гостиную, Изабелла сидела у окна в своем любимом кресле с книгой в руках. Свет мягко освещал ее темные волосы, и на мгновение Леонардо замер, любуясь этой картиной домашнего уюта. Ему вдруг стало жаль расставаться с этой размеренной жизнью, пусть даже временно.

– Собираешься? – спросила она, закрывая книгу и пересаживаясь на диван. По интонации было понятно, что она волнуется, хотя старается этого не показывать.

– Да, поезд в одиннадцать, – ответил он, садясь рядом с ней на мягкие подушки. – Изабелла, я не знаю, как долго продлится это расследование. Может быть, несколько недель, а может и месяцы.

Она положила книгу и повернулась к нему. В ее глазах не было упрека, только легкая грусть и то особое понимание, которое приходит к женам полицейских.

– Я знаю, что это важно для тебя, – сказала она тихо, поправляя воротник его рубашки. – За все годы нашего брака я не видела, чтобы ты был так увлечен делом. Обычно ты приходишь домой и забываешь о работе до следующего утра. А сейчас… сейчас ты думаешь об этом постоянно.

Леонардо взял ее руку в свои ладони. Кожа была теплой и мягкой, с тонким ароматом лавандового крема.

– Это действительно необычное дело. И возможность, которая может больше не повториться. Расследовать преступление такого масштаба…

– Я понимаю, – перебила его Изабелла. – И я горжусь тобой. Просто… просто будь осторожен. Серийные убийцы – это не пьяные туристы и не мелкие воришки. Это опасно.

Они посидели в молчании, держась за руки. Где-то за окном пробил час церковный колокол, напомнив о времени.

– У меня есть к тебе просьба. Привези мне что-нибудь из Рима. Какой-нибудь сувенир.

– Что-то конкретное?

– Неважно что. Может быть, книгу об искусстве – раз твое дело связано с картинами. Или просто красивую открытку с видом на Колизей. Главное, чтобы ты выбрал это сам, думая обо мне.

Леонардо наклонился и поцеловал ее.

– Хорошо. Найду что-то особенное.

Он встал и взял свой чемодан. У двери обернулся – Изабелла снова сидела у окна, смотря на него, но книгу не открывала.

– Береги себя, – сказала она.

– И ты.

Поезд до Рима ехал четыре часа. Леонардо специально выбрал первый класс – не для показного лоска, а ради покоя, необходимого для размышлений. Он устроился у окна и погрузился в созерцание тосканских просторов. За стеклом неторопливо проплывали покатые холмы, сплошь увитые виноградными лозами, где тяжелые гроздья уже наливались осенней сладостью. Древние городки лепились по склонам, словно высыпанные из шкатулки драгоценные камни, увенчанные колокольнями церквей, чьи кресты терялись в дымке. Стройные кипарисы выстраивались в торжественные шеренги, прочерчивая горизонт идеально прямыми линиями.

Тоскана всегда была душой итальянского Возрождения. Здесь творили титаны – Микеланджело высекал из мрамора богов, Леонардо да Винчи постигал тайны человеческого тела, Боттичелли заставлял на холстах расцветать вечную весну. Именно здесь рождались шедевры, которые теперь, спустя столетия, по-прежнему заставляют замирать сердца в залах лучших музеев мира. Неужели убийца тоже чувствовал эту магию? Неужели именно память земли, пропитанной гением, влекла его сюда?

Дело не отпускало. Два убийства, выполненные с жуткой тщательностью, но разделенные сотнями километров. Виареджо – сонный курортный городок. Милан – неутомимая деловая столица, где под мраморными сводами Ла Скала до сих пор звучат арии Верди, а в модных кварталах бьется пульс современности. Что связывает эти места? По какой невидимой нити движется убийца? Изучает ли он своих жертв месяцами, выведывая их привычки и маршруты, или руководствуется каким-то иными принципами?

Леонардо достал из кармана потрепанный блокнот в кожаном переплете – верного спутника всех его расследований. Мысли лучше формулировались, когда он мог перенести их на бумагу, дать им осязаемую форму.

«Первый вопрос: география убийств. Виареджо – Милан. Триста километров. Почему именно эти города? Есть ли скрытая логика в выборе?

Второй вопрос: жертвы. Лукреция Медичи – арт-критик с безупречной репутацией. Лоренцо Конти – арт-дилер. Оба связаны с миром искусства. Простое совпадение или закономерность?

Третий вопрос: орудие убийства. Разные препараты, но одно оружие – стилет. Почему именно стилет? Дань традиции? Символизм?

Четвертый вопрос: театральность. Зачем тратить часы на создание этих жутких инсталляций? Это послание миру или форма самовыражения?»

Поезд плавно скользнул на станцию во Флоренции. Леонардо выглянул в окно и увидел пеструю толпу туристов – японцы с огромными фотоаппаратами, американцы с разноцветными путеводителями, влюбленные парочки, делающие селфи на фоне вокзала. Флоренция – вечный музей под открытым небом. Здесь каждый камень помнит поступь великих мастеров, здесь рождались полотна, изменившие мир.

«А что если убийца живет во Флоренции?» – внезапно осенило детектива. «Город лежит как раз между Виареджо и Миланом. Идеальная база для операций».

В Риме его встретил Рицци. Миланский детектив выделялся на перроне – высокий, худощавый, с усталым лицом. Темные круги под глазами, помятый костюм, нервное постукивание пальцами по бедру выдавали человека, который последние дни спал урывками.

– Как дорога? – поинтересовался он, пожимая руку коллеге.

– Нормально. Четыре часа размышлений. А у тебя есть новости? Что-то по Конти?