Под тяжестью крыльев

Она провела их по дому, и это было настоящее путешествие в мир искусства. Коллекция действительно была впечатляющей – работы известных и малоизвестных мастеров XV—XVI веков развешивались не только в парадных залах, но и в коридорах. Религиозные сюжеты соседствовали с мифологическими сценами, портреты флорентийских патрициев – с пейзажами тосканских холмов. Каждая картина висела в специально подобранной раме, с индивидуальной подсветкой, а рядом стояла небольшая табличка с информацией о художнике и времени создания.

– Альфредо сам составлял все эти аннотации, – пояснила Изабелла, заметив, как Леонардо внимательно читает одну из них. – Он может рассказать историю каждой картины, как она попала в частные руки, кто были ее предыдущие владельцы.

В кабинете мужа – просторной комнате с высокими потолками и окнами в пол – стояли стеллажи с книгами по искусству на разных языках, а на письменном столе лежали каталоги аукционных домов и специальные журналы.

– Вот эта работа особенно дорога Альфредо, – сказала она, останавливаясь в гостиной перед портретом молодой женщины в богатом бордовом платье, украшенном жемчугом. Модель была изображена в трехчетвертном развороте, ее темные глаза смотрели прямо на зрителя с выражением легкой меланхолии. – Портрет флорентийской патрицианки работы Андреа дель Сарто. Он купил ее три года назад на аукционе «Сотбис» в Лондоне.

– Красивая работа, – согласился Леонардо. – А что говорила о ней синьора Медичи?

– Именно из-за этой картины у них и был последний серьезный конфликт, – призналась Изабелла, и ее лицо снова потемнело. – Лукреция заявила, что это современная подделка, выполненная с использованием оригинальных красок XV века на старом холсте. Альфредо был в ярости – он заплатил за картину два миллиона евро, а она утверждала, что ее реальная стоимость не превышает несколько тысяч.

– И кто оказался прав?

– Пока неясно. Альфредо заказал независимую экспертизу в Лондонском национальном музее, но результаты еще не готовы. Такие исследования занимают месяцы.

После осмотра коллекции они вернулись в гостиную, где Изабелла предложила им кофе.

– Синьора Росси, последний вопрос, – сказал Леонардо, беря чашку. – Вы можете подтвердить, что ваш муж действительно находится в швейцарской клинике?

– Конечно. – Изабелла достала из сумочки мобильный телефон. – Вот его последнее сообщение, пришло вчера вечером.

Она показала им экран телефона, на котором было сообщение: «Дорогая, врачи обнаружили нарушения ритма сердца. Придется остаться еще на неделю. Процедуры идут хорошо. Целую тебя. Альфредо».

– А можно номер клиники? – попросил Марио. – Мы должны проверить алиби всех, кто имел отношения с жертвой.

– Разумеется, – Изабелла записала контактные данные на листке бумаги. – «Кардиологический центр Цюриха», доктор Мюллер – лечащий врач Альфредо уже два года. Очень компетентный специалист.

По дороге обратно в участок Леонардо размышлял о впечатлениях от визита.

– Что думаешь об этой парочке? – спросил он Марио, притормаживая на светофоре.

– Богатые, образованные, явно привыкли к роскоши и к тому, что их мнение должно быть авторитетным. И Росси действительно имел серьезные мотивы для недовольства жертвой. Если она публично ставила под сомнение подлинность его коллекции стоимостью в десятки миллионов евро, да еще и могла опубликовать свои выводы в специальных журналах…

– Но алиби выглядит солидно. Швейцарская клиника, документы, сообщения от самого Росси.

– Проверим.

В участке Марио сразу же связался с кардиологическим центром в Цюрихе.

Разговор с администрацией клиники подтвердил: Альфредо Росси действительно находился на лечении с прошлого понедельника, проходил сложные процедуры и не покидал клинику. Швейцарская педантичность не оставляла места для сомнений – каждый шаг пациента был задокументирован.

– Еще один подозреваемый с железным алиби, – констатировал Леонардо, откидываясь на спинку потертого кожаного кресла. Он машинально потер виски – начинала болеть голова от недосыпа и избытка кофе. – Получается, что наши основные фигуранты – муж жертвы и ее проблемный клиент – оба не могли совершить убийство.

– Значит, ищем в другом направлении, – просто ответил Марио, листая записи в блокноте. Его аккуратный почерк заполнял страницу за страницей – имена, даты, алиби. – Может, среди других клиентов жертвы? Или в профессиональной среде?

– Нужно детально изучить все дела, которыми она занималась в последние месяцы. Возможно, она кого-то еще обидела своими экспертизами.

Следующие дни прошли в кропотливой работе с документами и допросах знакомых жертвы. Участок превратился в своеобразный штаб – столы завалены папками с делами, стены увешаны схемами связей и фотографиями.

Леонардо с командой проверили всех клиентов галереи «Медичи Арте», поговорили с ее коллегами-искусствоведами, изучили переписку Лукреции. Мир арт-критики оказался удивительно замкнутым и иерархичным – старые семейные связи переплетались с профессиональными интересами, а репутация значила больше денег. Но серьезных подозреваемых найти не удалось – большинство людей, с которыми работала жертва, имели алиби на ночь убийства или жили в других городах.

Расследование зашло в тупик, когда через неделю Леонардо позвонил профессор Марчелли из университета Пизы. Капитан как раз рассматривал фотографии с места преступления, когда зазвонил телефон.

– Капитан, у нас готовы результаты экспертизы картины, которую вы прислали, – сказал он взволнованным голосом. – Должен сказать, это одна из самых удивительных работ, которые мне приходилось изучать.

– Неужели?

– Да. Мы провели комплексный анализ – изучили технику письма, состав красок, тип холста, грунт. Мы даже привлекли специалистов по химии и физике материалов.

Леонардо почувствовал, как участилось сердцебиение – интуиция подсказывала, что сейчас он услышит что-то интересное.

– И к какому выводу пришли?

– Картина написана в полном соответствии с техникой мастеров эпохи Возрождения, – торжественно произнес профессор. – Более того – использованы подлинные материалы XV—XVI веков. Представьте себе – настоящий холст того времени, грунт, приготовленный по рецептам из трактатов Ченнини…

– То есть картина подлинная? Ей действительно пятьсот лет?

– Нет, капитан, и в этом заключается парадокс. – В голосе профессора звучало научное возбуждение, которое Леонардо хорошо знал по собственным расследованиям. – Материалы аутентичные, техника соответствует классическому периоду, но сама картина написана недавно. Очень недавно – в некоторых местах краска даже еще не полностью высохла.

Леонардо крепче сжал трубку телефона, чувствуя, как в горле пересыхает от волнения:

– Но как это возможно, профессор?

– Кто-то достал оригинальные материалы той эпохи и использовал их для создания современной работы. – Профессор говорил медленно, словно сам с трудом верил в свои слова. – Мы обнаружили настоящий ультрамарин, полученный из измельченного лазурита, киноварь, свинцовые белила, приготовленные по старинной технологии. Даже связующее вещество – яичная темпера, приготовленная точно по историческим рецептам.

– А где можно достать такие редкие материалы?

– Теоретически – в крупнейших музеях мира, у реставраторов высшего класса, в специализированных научных лабораториях. Галерея Уффици, Лувр, Прадо – у них есть такие запасы для реставрационных работ. – Профессор помолчал. – Но практически это чрезвычайно сложно. Капитан, такие пигменты стоят баснословных денег. Один грамм подлинного средневекового ультрамарина может стоить несколько тысяч евро.

– Значит, наш художник потратил тысячи евро только на краски?

– Дело не только в деньгах. Такие материалы строго контролируются и учитываются. Их нельзя просто купить в магазине художественных товаров. Нужны связи в музейном мире, доступ к реставрационным материалам, возможно, даже специальные разрешения.

Леонардо встал и начал ходить по кабинету, размышляя над полученной информацией.

– Профессор, а что вы можете сказать о мастерстве автора?

– Это работа профессионала экстра-класса. Человек не только знает теорию, но и в совершенстве владеет практическими навыками. – В голосе профессора слышалось нескрываемое восхищение. – Техника сфумато выполнена на уровне старых мастеров. Мои коллеги из Академии художеств говорят, что даже среди их лучших выпускников едва ли найдется десяток людей, способных на такую работу.

– Сфумато – это, если я не ошибаюсь, техника Леонардо да Винчи?

– Не ошибаетесь. Дымчатая светотень, позволяющая создать эффект мягкости и загадочности. Очень сложная техника, которой владеют единицы современных художников. Представьте – нужно не просто знать теорию, но и иметь годы практики работы с историческими материалами.

– А надпись внизу картины – «Verum est pulchritudo»? Что она может значить?

– «Истина в красоте» – это одна из центральных философских концепций Ренессанса, – объяснил профессор. Леонардо слышал, как он листает какие-то страницы. – Считалось, что истинная красота отражает божественную истину, а искусство способно привести человека к пониманию высших законов мироздания. Неоплатоники утверждали, что через созерцание прекрасного душа возвышается к божественному.

– То есть автор картины пытается сказать, что его работа раскрывает какую-то истину?

– Возможно. Или что истина может быть найдена только через красоту. А может, он намекает на то, что традиционные представления об истине в искусстве неверны. – Профессор помолчал. – Знаете, капитан, создание такой работы требует не только технических навыков, но и глубокого понимания философии эпохи Возрождения.

После разговора с профессором Леонардо долго сидел в кабинете, обдумывая новую информацию.

«Итак, – размышлял он, отмечая ключевые моменты в блокноте, – у нас есть убийца с фундаментальными знаниями истории искусства, владеющий сложнейшими техниками живописи, имеющий доступ к редчайшим материалам и готовый тратить огромные деньги на создание своих „произведений“. Это не обычный убийца. Это кто-то, кто использует убийство как форму художественного высказывания».

Мысль была пугающей. Если убийца действительно считал свое преступление искусством, то он вряд ли остановится на одной жертве. Художники редко создают только одно произведение – у них бывают серии, циклы, целые периоды творчества.

– Марио, – позвал он сержанта, который как раз проходил мимо кабинета с чашкой дымящегося кофе, – нужно составить список всех крупных музеев и реставрационных центров в радиусе двухсот километров от Виареджо. Начнем с тех, где есть коллекции эпохи Возрождения.

– Думаешь, наш убийца все-таки работает в музее? – Марио поставил чашку на стол.

– Или учится, или преподает, или еще как-то связан с этой средой. Обычный человек не может знать столько о технике и иметь доступ к таким материалам. – Леонардо встал и подошел к карте региона, висевшей на стене. – Флоренция, Пиза, Сиена, Лукка… В каждом городе есть музеи, академии, реставрационные мастерские.

– А что, если он богатый коллекционер? Как тот же Росси, только с художественным образованием?

– Возможно. Но тогда возникает вопрос мотива. Зачем богатому коллекционеру убивать арт-критика и создавать из этого инсталляцию? – Леонардо провел пальцем по карте, отмечая потенциальные точки интереса. – Коллекционеры обычно избегают скандалов, они дорожат репутацией.

– Может, месть за испорченную репутацию? Или желание доказать свою правоту?

Леонардо задумался над словами коллеги. В словах Марио была логика – что если убийца действительно пострадал от экспертиз Лукреции Медичи и решил отомстить, но сделать это в своем стиле, превратив месть в произведение искусства?

– Нужно еще раз изучить всех клиентов жертвы, – сказал он, возвращаясь к столу. – Особенно тех, кто имеет художественное образование или связи с музеями. И проверить, не было ли среди них людей, серьезно пострадавших от ее экспертиз.

Телефон зазвонил снова. Звонок резко прорезал вечернюю тишину кабинета. Леонардо взял трубку, надеясь, что это не очередное рутинное дело, а может быть, новая зацепка в расследовании. Интуиция подсказывала, что дело только начинает раскрываться.

ГЛАВА 2

Джузеппе Моранди всегда считал свою таверну не просто заведением, а храмом искусства. Каждый камень в стенах, каждая деталь интерьера дышали историей. Когда двенадцать лет назад он впервые переступил порог этого старинного здания, сердце его замерло от восторга. Узкие окна с потемневшими от времени деревянными рамами, каменные стены, хранящие отпечатки веков, черепичная крыша с патиной старости.

Центральный зал таверны был его гордостью и детищем. Воссоздавая комнату, где происходила знаменитая «Тайная вечеря», Джузеппе потратил целый год на поиски материалов. Огромный дубовый стол, вытесанный по его заказу, мог вместить ровно тринадцать человек. Лампы, стилизованные под средневековые факелы, отбрасывали свет на репродукции работ да Винчи, развешанные по стенам.

Рассвет в старом Милане всегда наступал неспешно. Первые лучи солнца скользили по мощеным булыжникам, пробуждая древний город к жизни. Джузеппе шагал по знакомой улочке, вдыхая прохладный осенний воздух. Его туфли мерно постукивали по камням, отсчитывая ритм в утренней тишине. В кармане пиджака позвякивали ключи – тяжелые, старинные, каждый из которых он знал на ощупь.

– Бонжорно, синьор Моранди! – раздался знакомый голос сверху.

Джузеппе поднял голову. На балконе второго этажа стояла синьора Барбьери, держа в руках старую металлическую лейку. Вода тонкой струйкой лилась на герань, наполняя воздух свежим ароматом влажной земли. Пожилая женщина улыбалась.

– Бонжорно, синьора! – отозвался он, приложив руку к шляпе. – Какое прекрасное утро, не правда ли?

– Прекрасное, да, но чувствую – зима уже дышит в спину. Вчера вечером такой ветер был, все ставни дребезжали.

Синьора Барбьери жила в этом доме уже полвека. Она помнила эти улицы еще со времен своей молодости, когда здесь не было туристов, а жили только коренные миланцы. Джузеппе любил с ней беседовать – она была живой связью с прошлым этого места.

– Ничего, синьора, будем надеяться, что осень еще порадует нас теплыми деньками, – сказал он, помахав рукой на прощание.

Дубовая дверь таверны встретила его привычным тяжелым молчанием. Джузеппе провел рукой по кованым петлям – работа лучшего кузнеца Ломбардии, которому он заказал эту дверь. Мастер создавал ее целых два месяца, кропотливо выковывая каждую деталь, каждый завиток металла. Результат превзошел все ожидания – дверь выглядела так, словно простояла здесь не один век.

Тяжелый ключ повернулся в замке с характерным щелчком. Дверь распахнулась, и Джузеппе переступил порог. Но вместо знакомого аромата дерева, старых камней и легкого запаха вчерашнего вина, его ноздри коснулось что-то иное. Воздух в таверне был густым, тяжелым, словно пропитанным тревогой. Незнакомый запах заставил его инстинктивно напрячься.

– Что за черт… – пробормотал он, нащупывая выключатель у входа.

Свет зажегся, озарив центральный зал, и Джузеппе почувствовал, как земля уходит из-под ног. За длинным столом, в том самом месте, где на картине да Винчи восседал Иуда Искариот, сидел мужчина. Но это не был посетитель, задержавшийся с прошлого вечера. Это был труп.

Мужчина был посажен с математической точностью, повторяя каждый изгиб, каждый жест предателя с великой фрески. Левая рука протянута вперед, пальцы слегка согнуты, словно он только что коснулся чего-то на столе. Правая рука сжимала небольшой мешочек. Голова наклонена влево, лицо обращено в профиль, точно воспроизводя позу Иуды.

Джузеппе схватился за дверной косяк, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Тридцать лет он прожил в Милане, но никогда не видел ничего подобного. Это было не просто убийство – это было произведение искусства, мрачное и пугающее.

Мертвец был одет в синюю одежду, точно такую же, как на картине. Кожа имела восковой оттенок, характерный для покойников. Глаза были открыты, и в выражении лица читалось что-то жутко знакомое – та же скрытая тревога, что и у Иуды на полотне да Винчи.

– Мадонна святая, – прошептал Джузеппе, инстинктивно перекрестившись.

Дрожащими ногами он сделал несколько шагов к столу. На отполированной дубовой поверхности, прямо перед трупом, лежала небольшая картина в простой деревянной раме. Даже в состоянии шока Джузеппе не мог не оценить мастерство исполнения. Полотно неизвестного мужчины, написанный в технике старых мастеров. Лицо не разобрать. Внизу картины была выведена латинская надпись: «Traditor Artis».

Джузеппе достал из кармана мобильный телефон. Пальцы тряслись так сильно, что он несколько раз нажимал не те кнопки.

– Полиция Милана, дежурная часть, – раздался в трубке голос.

– Мне нужна полиция… срочно… – Джузеппе едва мог говорить. – Я нашел в своей таверне мертвого человека.

– Назовите ваше имя и адрес.

– Джузеппе Моранди, таверна «да Винчи», Виа Боргонуово, 47.

– Синьор Моранди, вы уверены, что человек мертв?

– Да, абсолютно.

– Не приближайтесь к телу, ничего не трогайте. Наряд будет у вас через десять минут.

Джузеппе поспешно вышел на улицу. Оставаться в таверне рядом с этим кошмаром было выше его сил. Он сел на знакомую каменную скамейку напротив входа, где любил сидеть в редкие свободные минуты, наблюдая за неспешной жизнью старой улицы. Достал из кармана пачку сигарет и закурил. Он никак не мог понять, кто и зачем превратил его любимую таверну в этот театр смерти.

Улица постепенно просыпалась. Открылась пекарня в доме напротив. Запах свежего хлеба смешался с ароматом кофе из бара на углу. Несколько ранних прохожих торопились на работу. Никто не обращал внимания на человека, сидящего на скамейке.

Первая полицейская машина появилась на улице ровно через восемь минут. «Альфа Ромео» с мигалкой остановилась прямо перед входом. Из машины вышли двое – сержант средних лет и молодой офицер в безукоризненно выглаженной форме.

– Синьор Моранди? – спросил сержант, подходя к скамейке. – Я сержант Эспозито. Что случилось?

– Я пришел открывать таверну, как каждое утро в половине седьмого. Открыл дверь, зашел внутрь и увидел… это.

Сержант кивнул своему напарнику, и оба пошли к входу. Джузеппе слышал, как тяжелая дверь скрипнула на петлях, затем наступила тишина. Через несколько секунд из таверны раздался приглушенный возглас удивления.

– Мадонна! Бруно, ты это видишь?

– Вижу, вижу! Да что это такое, черт возьми!

Сержант Эспозито вышел обратно на улицу, доставая из кармана мобильный телефон. Лицо у него было серьезное, сосредоточенное.

– Синьор Моранди, когда вы в последний раз были в таверне?

– Вчера вечером. Закрыли, как обычно, около одиннадцати. Я лично проверил все замки, включил сигнализацию. Все было нормально.

– И сигнализация не срабатывала?

– Нет, ничего не было.

Эспозито нахмурился и набрал номер.

– Капитан Рицци? Это Эспозито. У нас здесь очень необычная ситуация. Убийство, но не простое. Да, капитан, лучше приехать самому. Поверьте, такого вы еще не видели.

Капитан Джованни Рицци прибыл через двадцать минут. Его «Лянча» остановилась рядом с полицейской машиной. Он был известен в миланской полиции как отличный детектив с аналитическим складом ума и способностью видеть то, что упускают другие.

– Где тело? – сухо спросил он, выходя из машины.

– Внутри, капитан. Это не обычное убийство.

Рицци прошел в таверну и замер у входа. За свою карьеру он видел много убийств – от бытовых до заказных, от спонтанных до тщательно спланированных. Но такого не видел никогда.

– Кто-то потратил на это немало сил, – сказал он, медленно обходя стол. – Посмотрите на позу, на одежду. Это же точная копия Иуды из «Тайной вечери».

– А что это за картина, капитан? – спросил молодой офицер, указывая на автопортрет.

Рицци осторожно поднял картину за края. Работа была выполнена на высочайшем уровне – каждый мазок кисти говорил о мастерстве художника. Но больше всего его заинтересовала надпись.

– «Traditor Artis» – «Предатель искусства», – прочитал он вслух. – Интересно.

– Капитан, – сержант Эспозито подошел ближе, – я вспомнил. Недавно было похожее дело. Кажется, в Виареджо. Там тоже жертву выложили в позе с какой-то картины. И тоже оставили автопортрет.

Рицци резко повернулся к нему. В его глазах промелькнул интерес.

– Подробности помните?

– Не очень.

– Немедленно свяжитесь с управлением Виареджо.

Пока Эспозито искал нужные номера, Рицци внимательно изучал место преступления. Каждая деталь была продумана до мелочей. Освещение, расположение тела, даже выражение лица покойника – все было подчинено одной цели: воссоздать сцену из великой картины.

– Капитан, на связи капитан Казанова из Виареджо, – сообщил Эспозито, протягивая трубку.

Рицци взял телефон, не отрывая взгляда от тела.

– Капитан, это Джованни Рицци из Милана. У нас убийство, которое может быть связано с вашим делом. Жертва размещена в точной позе Иуды из «Тайной вечери», рядом лежит автопортрет с латинской надписью «Предатель искусства».

– Вот дьявол, – послышался в трубке раздраженный голос.

Рицци подробно описал сцену в таверне, и Леонардо подтвердил множественные совпадения.

– Слушайте, капитан, нам определенно нужно встретиться. Если это серийные убийства, то требуется тесная координация между нашими управлениями.

– Полностью согласен. Завтра утром приеду к вам в Виареджо. А сейчас, пожалуйста, передайте мне электронной почтой все материалы вашего дела.

Повесив трубку, Рицци обратился к прибывшей группе криминалистов.

– Работайте предельно тщательно. Возможно, это серия убийств.

– Капитан, – подошел Эспозито с блокнотом в руках, – мы установили личность жертвы. Лоренцо Конти, сорок восемь лет, владелец художественной галереи.

Рицци неспешно обошел вокруг стола, изучая каждую деталь. Лоренцо Конти был облачен в точную копию одежды Иуды – темно-синий плащ из качественной ткани, белая рубашка, кожаные сандалии. В углу таверны аккуратно сложены его собственные вещи: костюм, швейцарские часы, кожаный портфель с документами, бумажник с крупной суммой наличных. Ограбление явно не было мотивом преступления.

– Время смерти? – спросил он у судмедэксперта, склонившегося над телом.

– Предварительно – между полуночью и тремя часами утра. Более точное время определим после вскрытия. Причина смерти – проникающее ранение в область сердца, нанесенное со спины. Удар был точным, профессиональным.

– Орудие убийства?

– Судя по характеру раны, тонкий острый предмет. Возможно, стилет или узкий нож.

– Есть следы сопротивления?

– Пока не вижу. Никаких повреждений на руках, царапин, ссадин. Либо жертва была обездвижена, либо не подозревала о грозящей опасности. Окончательные выводы сделаем после детального осмотра в морге.

К полудню место преступления было тщательно обработано. Криминалисты сфотографировали сцену с множества ракурсов, сняли отпечатки пальцев с каждой поверхности, собрали мельчайшие частицы для последующего анализа. Тело увезли в морг, а таверну опечатали лентами.

Джузеппе Моранди, все еще бледный от потрясения, дал подробные показания следователю. Он сидел в патрульной машине, нервно теребя край пиджака.

– Синьор Моранди, – спросил Рицци, сев рядом, – вы знали покойного?

– Конечно знал! Сеньор Конти был одним из моих постоянных клиентов. Ходил сюда уже года четыре, может, пять. Приходил два-три раза в месяц, всегда садился за то же самое место.

– За то место, где мы его нашли?

– Да. – Джузеппе кивнул, и его лицо стало еще бледнее. – Он говорил, что оттуда открывается лучший вид на мою копию «Тайной вечери».

– Интересно, – Рицци записал в блокнот. – А когда он был у вас в последний раз?

Джузеппе сосредоточенно наморщил лоб.

– Позавчера вечером. Пришел, как обычно, около восьми. Я хорошо запоминаю постоянных клиентов – это основа успеха в ресторанном бизнесе.

– Он был один?

– Да, абсолютно один. За все время знакомства я ни разу не видел его в компании. Замкнутый был человек, немногословный. Поздоровается, поблагодарит, попрощается – и все. Никогда не разговаривал с другими посетителями.

– Как он себя вел в тот вечер? Не было ли чего-то необычного?

– Вел себя как всегда. Заказал оссобуко по-милански – это было его любимое блюдо – и бутылку белого. Ел медленно, неторопливо. Несколько раз доставал блокнот, что-то записывал.

– А что записывал?

– Не знаю, я не подглядывал. Но делал это довольно часто. Посмотрит на фреску, затем что-то черкнет в блокноте.

– Разговаривал по телефону?