Тени Карфагена

«Вперёд… — Марко засмеялся, и смех звучал надломленно. – К чему? К вратам, которые нас сожрут?»

«К концу, — она встала, прихрамывая, и потянула его за собой. – Даже если это наш конец».

Пламя костра погасло, оставив лишь тлеющий уголёк, который раскололся, выпустив последние слова оракула: «Бегите… бегите…» – но ветер унёс их в сторону руин, где уже чернел силуэт – высокая фигура в лохмотьях, машущая им, как старый знакомый.

«Смотри… — Марко замер. – Это… мой отец?»

Лира не ответила. Шрам на её груди снова запылал, рисуя в воздухе «Шин», а тень позади них вытянулась, сливаясь с приближающимся силуэтом. Голос Оно прошелестел в ушах, сладкий, как яд: «Добро пожаловать… домой…»

Холодный ветер, пахнущий гнилыми зубами, скользнул по шее Лиры, разбудив её за мгновение до рассвета. У постели – вернее, у ямы, вырытой в песке, – стоял кувшин из обожжённой глины, покрытый трещинами, из которых сочилась чёрная смола. Внутри, в жидкости густой, как кровь старого бога, плавал глаз. Зрачок сузился, следя за её дрожью, а на дне, сквозь муть, проступили буквы, будто выжженные раскалённой иглой: «Смотрительница, твой страх вкусен». «Марко… — Лира попятилась, натыкаясь на холодное – за её спиной уже стояла тень, её собственные пальцы, но длиннее, острее, впились ей в плечи. – Проснись!»

Она швырнула кувшин в камень. Глина разлетелась с хрустом ломаных костей, но жидкость не пролилась – собралась в шар, мерцающий, как ртуть, и покатилась к руинам Гадира, оставляя за собой след из дымящихся ожогов. «Что это?! — Марко вскочил, выхватывая нож, но лезвие дрогнуло, отразив в себе глаз, теперь гигантский, нависший над ними в воздухе. – Лира!»

«Приглашение… — она сжала амулет „Шин“ так, что острые грани впились в ладонь. Кровь, густая и тёмная, капала на песок, и те капли, куда она попадала, вздувались, как нарывы, лопаясь с хлюпающим звуком. – Оно хочет, чтобы мы пришли… — Она вытерла ладонь о бурнус, оставив кровавый отпечаток в форме ключа. – …и боится, что мы передумаем».

Марко приблизился к следу от шара – песок там стал стеклянным, и в его поверхности застыли лица: отец Лиры с зашитыми глазами, старуха-оракул, десятки незнакомцев, все кричали беззвучно, ударяя кулаками в прозрачную преграду. «Они… в ловушке? — он коснулся стекла, и тотчас его пальцы покрылись инеем. – Как мы их…»

«Не трогай! — Лира оттащила его, но тень Марко осталась примёрзшей к поверхности, её рука тянулась к заточникам. ** – Это не ловушка. Это – меню».

Глаз в небе мигнул, и жидкость из шара хлынула вниз, образуя реку, которая потекла к Гадиру, увлекая за собой стеклянные осколки с пленниками. «Идём… — Лира вонзила нож в след от шара, и земля вздрогнула, обнажив под песком плиту с барельефом: женщина, разрывающая себе грудь, выпуская рой скорпионов. – Оно показывает путь… но мы вырвем его язык».

«Стой! — Марко схватил её за рукав. – Это самоубийство! Даже твой отец не…»

«Отец мёртв! — она рванулась, ткань бурнуса порвалась с звуком рассекаемой плоти. – А мы… — Она обернулась, и Марко увидел – её глаза теперь полностью чёрные, без белков, как у оракула. – …ещё дышим. Этого хватит».

Они побежали вдоль реки, жидкость плескалась, выплёскивая на берег кости, обёрнутые в кожу с татуировками «Шин». Воздух гудел, как улей, а впереди, у врат Гадира, их ждала фигура – высокая, с лицом, скрытым вуалью из живых скорпионов. «Смотрительница… — голос проник в голову, минуя уши, сладкий и гнилостный. – Ты принесла угощение?»

Лира остановилась, сжимая амулет так, что кровь текла по запястью, капая на символы на плите. «Я принесла ответ… — она выдохнула, и из её рта вырвался рой жуков с гравировкой „1982“. – …забери свой голод обратно в ад!»

Скорпионы с вуали фигуры зашевелились, сплетаясь в слова: «Ад… — они рассмеялись, падая на песок и образуя стрелки, ведущие к вратам. – …уже здесь».

Марко, молчавший до этого, выхватил нож и бросил его в фигуру. Лезвие прошло навылет, ударив в камень, и вуаль распалась, открыв лицо – это был он сам, но с глазами Лиры и ртом, полным червей. «Нет… — он упал на колени. – Это… я?»

«Нет! — Лира закрыла ему глаза ладонью, её кровь смешалась с его потом. – Это Оно… — Она прижала его голову к груди, где амулет „Шин“ теперь светился, как уголь. – …играет в отражения. Не смотри».

Фигура рассыпалась, скорпионы сбежали в трещины, а врата Гадира с грохотом распахнулись, выпустив волну пепла. В нём мелькали силуэты: отец Лиры, старуха, десятки других. Все манили, все проклинали. «Выбор… — прошептала тень Лиры, вдруг возникшая рядом. – Войдёшь – спасешь их. Отступишь – станешь как я…»

Лира посмотрела на Марко, его лицо бледнело, а на шее уже виднелись чёрные прожилки. «Идём… — она взяла его руку, смешав свою кровь с его. – Пора вернуть Оно его подачку».

И шагнула в пепел, увлекая за собой Марко, чья тень, наконец, оторвалась и осталась снаружи – кричащая, рвущая на себе волосы, но уже не их.

Часть II: Кровь и отражения

Глава 6: «Корабль, который пьёт тени»

Палуба «Хамсина» прогибалась под ногами, словно рёбра кита, гниющего на солнце. Лира вскрикнула, осколки стеклянных кактусов впились в подошвы, пронзая кожу ледяными иглами. «Чёртовы колючки! — она вырвала из сапога осколок, и тот рассыпался в пыль, пахнущую горелым сахаром. – Здесь всё хочет нас убить?»

Марко, пригнувшись к шпигату, поднял кристалл размером с кулак. Внутри, как паук в янтаре, билась тень – бесформенная, но с глазами. «Гидроскопы, — он повернул камень, и свет заката преломился в гранях, выжигая на палубе символы: Шин, 1982, Гадир. – Капитан ловит в них души вместо рыбы. Говорят, они указывают путь к Вратам…»

«К Вратам или к могиле? — Лира пнула другой осколок, и тот взвыл, как ребёнок, выпустив струю чёрного дыма. – Этот корабль… — Она посмотрела на мачты, обмотанные цепями с крючьями, на которых висели высохшие морские звёзды. – …пахнет смертью. Даже песок его ненавидит».

Кристалл в руке Марко дрогнул. «Тише, — он прижал палец к губам, но было поздно. Стекло треснуло, и тень вырвалась, шипя, как раскалённое железо в воде. Она метнулась к грот-мачте, обвила её, и дерево затрещало, покрываясь инеем. «Изыди! — Марко швырнул в тень нож, но лезвие прошло навылет, вонзившись в борт с надписью: «Добро пожаловать в Гадир».

Из трюма донёсся стон – низкий, гулкий, будто били в колокол, обтянутый кожей. Палуба задрожала, и люк распахнулся, выпустив волну запаха: соль, ржавчина и мясо, оставленное гнить в закрытой банке. «Капитан… — Лира схватила Марко за рукав, её ногти впились в кожу. – Он здесь. Чувствуешь?»

Тень с мачты засмеялась, её голос скрипел, как несмазанные петли. «Смотрительница… — она сползла вниз, оставляя за собой след из обугленных щепок. – Ты принесла новую душу для коллекции?»

«Молчи! — Марко бросил в неё гидроскоп, но камень провалился сквозь тень, разбив бочку с водой. Жидкость забурлила, и из неё вылезли руки – десятки, с перепонками между пальцами, схватившие Лиру за лодыжки. «Марко!»

«Держись! — он рванул её к себе, но руки тащили сильнее. Вода в бочке загустела, превратившись в смолу, а из глубины трюма послышался скрежет – будто кто-то тащил якорь по костям. «Режь их! — Марко всунул ей нож, рукоять липкая от его крови. – Они не отпустят, пока не получат дань!»

Лира ударила по ближайшей руке. Клинок вошёл в плоть с хлюпом, и та взвыла, рассыпаясь в чёрных тараканах. «Дань? — она рубила следующую, её брызги пахли тухлой рыбой. – Я дам им только сталь!»

Тень замахала, как знамя, и колокол в трюме зазвонил чаще. Из люка выполз капитан – вернее, то, что от него осталось. Его тело было сшито из кусков парусины, набитых песком, а вместо головы торчал гидроскоп, внутри которого металась тень с лицом Лиры. «Смотрительница… — капитан протянул руку, пальцы – сплетённые канаты с крючьями. – Твоя душа… уже в меню…»

«Нет! — Марко выхватил из-за пояса флягу с водой из колодца Исиды и плеснул в капитана. Жидкость ударила в гидроскоп, стекло лопнуло, и тень Лиры вырвалась, впившись зубами в горло капитана. «Ложись!» – он пригнул Лиру, когда парусиновое тело взорвалось, засыпав палубу песком и обрывками карт с отметкой «Гадир».

Тень, освободившись, зависла над ними. «Спасибо… — её голос теперь звучал как голос Лиры. – Но он прав… ты следующая…» – и растворилась в закате, оставив лишь запах горелых волос.

«Что… что это было? — Марко поднял обгоревший обрывок карты. На нём был нарисован „Хамсин“, плывущий к острову из сплетённых костей. – Мы на его пути?»

Лира, всё ещё дрожа, подняла разбитый гидроскоп. Внутри, среди осколков, лежала записка: «Смотри вглубь. Ты увидишь, как он умер». «Нет, — она раздавила стекло каблуком. – Мы меняем курс. — Её глаза упали на горизонт, где уже темнел силуэт – не остров, а гигантский череп, плывущий им навстречу. – Даже если для этого придётся сжечь этот корабль».

А снизу, из трюма, снова застонал колокол.

Штурвал скрипел, как позвоночник древнего зверя, а змеиная кожа, обмотанная вокруг него, шевелилась, чешуйки цокали, словно костяные пальцы отсчитывали секунды до катастрофы. Зак стоял, прислонившись к мачте, его лицо было бледным, как лунный свет, пробивающийся сквозь рваные облака. «Добро пожаловать на пир теней, — он улыбнулся, и чёрные буквы „Шин“ на зубах слились в узор, напоминающий паутину. – Ваши места… — он махнул рукой в сторону люка, из которого валил пар, пахнущий гнилыми водорослями и медью. – …внизу. Там уже подают вино из ваших страхов».

Лира рванулась к нему, схватив за рукав. Ткань рассыпалась под пальцами, превратившись в пепел, который закрутился вихрем, обжигая ладони. «Почему вы не уплываете? — её голос дрожал, смешиваясь со скрипом канатов. – Этот корабль – ловушка!»

«Ловушка? — Зак рассмеялся, и звук напомнил Лире скрежет ножа по стеклу. – Нет, это – алтарь. — Он провёл рукой по штурвалу, и змеиная кожа сжалась, выпустив капли яда, которые упали на палубу, прожгли дыры, сквозь которые виднелись лица – сотни, с открытыми ртами, застывшими в немом крике. – Мы ждём полнолуния… — он указал на небо, где луна, будто прикрытая пеплом, медленно выползала из-за туч. – …когда она станет серебряной маской. Тогда Оно снимет её… и мы увидим истинное лицо мира».

Марко шагнул вперёд, его тень, рваная и беспокойная, метнулась к Заку, но та растворилась, коснувшись его сапог. «Истинное лицо? — он выхватил нож, лезвие дрожало, отражая луну. – Или ты просто боишься признать, что уже мёртв?»

Зак наклонился, его дыхание пахло солью и разложением. «Мёртв? — он провёл пальцем по лезвию Марко, и металл заржавел на глазах. – Смерть – это лишь дверь. А я… — его голос стал шепотом, проникающим в кости, – …сторож. И ваши ключи уже в замке».

Лира толкнула Марко в сторону, когда палуба под ногами внезапно стала мягкой, как кожа утопленника. «Что ты сделал с кораблём? — она попыталась ухватиться за канат, но тот ожил, обвив её запястье холодным кольцом. – Здесь всё… живое!»

«Живое? — Зак повернул штурвал, и „Хамсин“ взвыл, мачты согнулись, как спины молящихся. – Нет. Здесь всё – голодное. — Он взглянул на луну, и та начала менять форму, края её зазубрились, превратившись в оскал. – Скоро… скоро маска упадёт, и вы увидите…»

«Довольно! — Лира ударила ножом по канату, и тот лопнул, брызнув чёрной смолой. – Ты не Зак. Ты – его тень, которую Оно надуло, как пузырь!»

Капитан замер. На мгновение его лицо дрогнуло, обнажив пустоту под кожей – чёрные волны, бьющиеся о невидимые скалы. «Тень? — он выпрямился, и палуба затрещала, щели разверзлись, оттуда полезли руки, схватывая их за ноги. – Тогда встречайте хозяина теней!»

Луна вспыхнула, серебряный свет превратился в лезвие, разрезающее небо. Тени на палубе ожили, сплетаясь в фигуру – гигантскую, с рогами, как у оракула, и глазами из расплавленного свинца. «Лира… — голос ударил их, как удар волны, сбив с ног. – Ты опоздала…»

Марко, падая, схватил Лиру за руку. «Держись! — он закричал, но его слова унесло ветром, который теперь ревел, как зверь, сорвавшийся с цепи. – Это конец!»

«Нет! — Лира впилась ногтями в щель между досками, чувствуя, как под ними пульсирует что-то тёплое и липкое. – Это только начало… — Она посмотрела вверх, где тень Оно протягивала к ним руку, пальцы – сплетённые змеи. – …и мы разобьём его маску!»

Зак, стоя у штурвала, засмеялся. Его тело начало расплываться, как чернила в воде, а луна, теперь идеально круглая, замерла, став серебряным глазом, наблюдающим за их гибелью.

Каюта дышала сыростью, словно лёгкие утопленника. Воздух лип к коже, пропитанный солью и кислым запахом разлагающихся водорослей, которые клубились в углах, как спутанные волосы. Марко придавил углы карт гидроскопами – те шипели, будто раскалённые камни в воде, оставляя на пергаменте обожжённые кольца. «Смотрите, — он провёл пальцем вдоль трещины на карте, и та вскрикнула, как рассечённая плоть. – Течение „Хамсина“ закручивается здесь в спираль. Точь-в-точь как ваш шрам…»

Лира сжала ворот рубахи, шрам под тканью пульсировал, синхронно со скрипом корабельных балок. «Это не течение… — она прикоснулась к груди, и кожа под пальцами дрогнула, будто под ней копошились личинки. – Это петля. Ловушка, которая затягивается, пока мы…»

«Ловушка? — Тень Марко на стене, отброшенная дрожащим светом фонаря, закачала головой, хотя сам он стоял недвижим. – Нет, — прошелестел голос тени, звучащий словно сквозь слой пепла. – Это приглашение. Спираль ведёт к сердцу, где Оно ждёт…»

Марко вздрогнул, уронив гидроскоп. Тот разбился, выпустив струйку чёрного дыма, который сплёлся в фигуру – крошечного капитана с лицом Зака, пляшущего на карте. «Чёрт! — он отшвырнул осколки, но дымовая фигурка уже заползла в трещину, смеясь тонким, как лезвие, голосом. – Ты слышала? Это… моя тень говорила?»

«Не твоя, — Лира схватила его за запястье, её пальцы впились в кожу, оставляя белые отпечатки. – Оно говорит через всё, что отбрасывает тень. Даже через эту… — Она ткнула ножом в карту, и та закричала, из разреза хлынула густая жидкость, пахнущая ржавчиной и миндалём. – …гнилую бумагу».

Марко отпрянул, вытирая ладонью лоб, с которого капала не пот, а солёная вода. «Тогда почему мы ещё живы? — Его тень на стене вдруг подняла руку, указывая на люк в полу, откуда доносился плеск – будто кто-то барахтался в воде, полной щупалец. – Если Оно может вселиться даже в тени…»

«Потому что мы нужны живыми, — Лира прижала ладонь к шраму, и под кожей что-то дёрнулось, выпирая бугорком. – Спираль… — Она провела ножом по карте, разрезая пергамент вдоль трещины. – …это не путь. Это шов. И если мы его разорвём…»

Тень Марко захохотала, её контуры поплыли, сливаясь с узором плесени на стене. «…вы выпустите то, что скрыто! — заговорила она, голос нарастал, как гул прибоя. – Он боится… — Тень изогнулась, её пальцы превратились в щупальца, обвивающие люк. – …что вы увидите, КТО вы на самом деле!»

«Заткнись! — Марко швырнул в стену гидроскоп, и стекло разлетелось, но тень лишь рассыпалась на сотни крыс, которые скрылись в щелях. – Что мы делаем? — Он обернулся к Лире, но та стояла, уставившись на свой нож – лезвие покрылось инеем, а рукоять почернела, будто обугленная. – Лира?»

«Оно здесь, — она прошептала, шрам на груди теперь светился синим, как гниющая рыба в глубине. – В трюме. — Нож выпал из её руки, вонзившись в пол, и дерево застонало. – Оно… кормится нашими сомнениями. — Она посмотрела на люк, который теперь приоткрылся, выпуская запах – сладкий, как разлагающиеся фрукты. – Но я знаю, как перерезать ему глотку».

«Как? — Марко поднял нож, но лезвие рассыпалось, как песок. – Чем?»

Лира разорвала ворот рубахи, обнажив шрам. Тот пульсировал, и в его спирали виднелись крошечные лица – её отец, старуха-оракул, десятки незнакомцев. «Этим, — она вдавила палец в шрам, и кровь, чёрная и густая, потекла по животу. – Оно хочет мою душу? Пусть попробует… — Кровь капнула на люк, и металл зашипел, растворяясь. – …но я заставлю его подавиться».

Где-то внизу, в трюме, завыло. Люк распахнулся, и из темноты потянулись руки – десятки, с перепонками и кольцами «Шин» на пальцах. «Идём, — Лира шагнула вниз, не оборачиваясь. – Пора вернуть Оно его ужин».

Марко, стиснув зубы, последовал за ней. Его тень осталась в каюте, прилипшая к стене, и смеялась, смеялась, пока корабль не дрогнул, взяв курс в самое сердце спирали.

Трюм дышал затхлостью гниющего чрева, воздух густой от запаха старой крови и ржавых цепей, впивающихся в запястья как ледяные наручники. Лира спустилась по скрипучей лестнице, ступени под ногами прогибались, словно рёбра утопленника. Зак сидел на бочке с выцветшей надписью «Вальтер, 1982», полируя гидроскоп тряпкой из человеческой кожи – та шипела, соприкасаясь с кристаллом. Внутри, в чёрной жидкости, плавали силуэты: мужчина в разорванной рубахе бился в стекле, оставляя кровавые отпечатки ладоней, женщина с лицом Лиры царапала стены ногтями, обнажая кости. «Кровь „Хамсина“, — Зак поднёс гидроскоп к её лицу, и жидкость забурлила, выпустив пузырь с лицом её отца – рот открыт в немом крике, глаза выжжены. – Он течёт в жилах корабля. И в твоих тоже…»

Лира выхватила нож, но лезвие прилипло к гидроскопу, будто к паутине. «Зачем вы показываете мне это? — она рванула оружие, и металл завизжал, оставляя на кристалле царапину, из которой хлынул дым с запахом горелых волос. – Чтобы я сдалась?»

Зак рассмеялся, его зубы с «Шин» сверкнули, как лезвия. «Сдаться? — Он провёл пальцем по гидроскопу, и лица внутри закричали, звук пронзительный, как скрежет стекла по кости. – Ты уже проиграла. Твой отец кричал здесь, когда Оно высасывало из него душу. — Он встал, и бочка под ним треснула, выпустив поток чёрных жуков с гравировкой „1982“. – Слышишь? Он зовёт тебя…»

Где-то в темноте раздался стон – хриплый, надломленный. Лира узнала голос. «Папа… — она шагнула вперёд, но пол под ней ожил, превратившись в щупальца, обвивающие лодыжки. – Это ложь!»

«Ложь? — Зак разбил гидроскоп о цепь, и жидкость разлилась, образуя лужу, в которой закрутился водоворот. В центре возникла сцена: её отец, прикованный к мачте, а вокруг – тени с ножами изо льда. – Он умолял меня остановить это. Но ты знаешь, что я ответил?»

Лира рванулась к нему, но щупальца впились глубже, кожа онемела, как от укуса морской гадюки. «Вы… — она выдохнула, и изо рта выпал зуб – чёрный, с крошечным символом „Шин“. – …продали его!»

«Продал? — Зак наклонился, его дыхание пахло гниющими ракушками. – Нет. Я пожертвовал им. Как ты пожертвуешь Марко. — Он указал на угол трюма, где Марко висел в паутине из ржавых цепей, его лицо покрыто чёрными прожилками, глаза – молочно-белые. – Оно голодно. А страх друга… самый сладкий нектар».

«Нет! — Лира вырвалась, оставив в щупальцах клочья кожи, и бросилась к Марко. Его кожа была холодной, как мрамор, а на шее пульсировал шрам в форме спирали. «Марко! — она встряхнула его, но его веки дрогнули, открыв глаза без зрачков. – Держись!»

«Слишком поздно, — Зак подошёл, держа в руке новый гидроскоп – внутри плавала тень Лиры, сгорбившаяся над телом отца. – Ты всегда приходишь слишком поздно…»

Лира вонзила нож в свой шрам. Кровь, чёрная и густая, хлынула на цепи, и те зашипели, ржавея на глазах. «Я научусь… — она вырезала символ „Шин“ на своей груди, а гидроскоп в руках Зака треснул, выпуская тени. – …приходить вовремя!»

Трюм вздрогнул, и «Хамсин» застонал, как раненый зверь. Зак отступил, его кожа трескалась, обнажая песок внутри. «Ты… уничтожишь нас всех!»

«Да, — Лира подняла окровавленный нож, её шрам светился теперь багровым, как заря над Гадиром. – Начну с тебя».

Цепи Марко лопнули, и он рухнул на пол, кашляя чёрной слизью. «Лира… — он прошептал, но голос утонул в рёве корабля, который начал разваливаться, доски превращаясь в пепел.

Зак, уже полурассыпавшийся, засмеялся. «Он придёт за тобой… — его голос слился с воем ветра. – …и ты станешь новой главой в меню!»

Лира не ответила. Она смотрела, как трюм рушится, открывая под собой бездну, где в чёрной воде плавали тысячи гидроскопов – каждый с кричащей душой внутри. «Плывём, — она схватила Марко за руку. – Пока Оно не подало на десерт».

Стекло гидроскопа разлетелось с хрустом ломаных зубов, чёрная жидкость брызнула на палубу, впитываясь в дерево с шипением раскалённого железа. Ожоги расползались, образуя отпечатки ладоней – детских, стариковских, с обрубленными пальцами, – которые шевелились, царапая доски. «Вы лжёте! — Лира задыхалась, её горло сжимала невидимая петля, пахнущая гнилыми яблоками. – Его дневник сгорел в Гадире!»

Зак, прислонившись к мачте, обмотанной кишками высохших чаек, усмехнулся. «Сгорел? — Он поймал падающую каплю жидкости на палец, и та превратилась в жука с выгравированным „1982“ на спине. – Огонь не берёт то, что принадлежит Оно. — Жук заполз под воротник Лиры, оставляя на коже следы, будто от тонких лезвий. – Трюм №7. Последняя запись… — он наклонился, и его голос стал шепотом ржавых петель, – …о том, как он звал твоё имя, пока тени не выели ему язык».