Если я выживу

– У тебя очень ненадежный замок. – говорит он и улыбается. Его улыбка завораживает меня точно так же, как завораживало лицо Всадника, когда я видела его в своих видениях. – Я обещал тебе вернуться, когда ты будешь готова. – Он замолкает, явно ожидая подтверждения моей готовности к чему-то. Но как я могу быть готова к тому, о чем понятия не имею?

– Сейчас я готова лишь к выходу на работу. Меня наверняка уже потеряли. Сегодня будет тяжелый день, мы, видишь ли, мир спасаем. Я бы попросила тебя покинуть мое жилище и придти в более подходящее время.

Ангел ухмыляется и качает головой. Он подходит ко мне так быстро и внезапно, что я вздрагиваю и резко втягиваю ртом воздух. Ангел касается рукой моего плеча и говорит:

– Сейчас самое подходящее время, Ханна. Ты больше не пойдешь на свою работу, не вернешься в свое жилище и не увидишься с подругой. Я заберу тебя отсюда.

– Что? – я отшатываюсь от него, глаза будто бы готовы вылезти из орбит от удивления и возмущения. Он решил вершить мою судьбу? После пары фокусов с гипнозом и дверным замком он решил, что может придумать мне новую жизнь и лишить того, что я люблю и к чему привыкла.

На секунду я представляю себе мир без поддержки и острых шуточек Мии, без привычных мне дел в стенах квартиры, которая служила мне надежным убежищем всю мою жизнь. Я прохожусь взглядом по интерьеру, воображение сразу рисует мне разные эпизоды из жизни, связанные с этим местом. Вот мама двигает ко мне книгу и называет разные буквы, вот она улыбается чему-то, вот с восхищением вертит в руках фотоаппарат, который мы с Мией разыскали в развалинах магазина техники. Вижу Мию, которая с упоением рассказывает о том, как встретила Ли, вижу, как дни сменяются ночами и наоборот, и в груди начинает стягиваться узел. Я не хочу верить незнакомцу. Мама бы точно пристыдила меня за такое ярое нежелание помочь просящему и, вспоминая ее теплую улыбку, с которой она всегда убеждала меня подумать еще разок и, возможно, изменить свое решение, я сдаюсь.

– Я пойду с тобой, но сначала ты расскажешь мне все. С самого начала. Откуда ты меня знаешь, что за события ты мне вчера показал и какую роль во всем этом играю я?

Я прохожу мимо Ангела в кухню, наливаю воду в два стакана, один ставлю перед собой, другой на стол напротив себя и указываю на стул приглашающим жестом. Ангел подходит к столу и садится. Неудивительно, что я не заметила его ни в первую нашу встречу, ни сегодня. Он передвигается беззвучно, словно тень. Я сажусь и делаю глоток из стакана. Ангел откидывается на спинку стула и спокойно смотрит, как я пью.

«Все еще не доверяешь мне?»

Я замираю, глядя на губы Ангела. Он говорит со мной, но губы неподвижны. Снова голос звучит прямо в моем мозгу. Он видит мою реакцию и улыбается. Мне одновременно и нравится его красивая улыбка и раздражает.

– Ты заперта в этом городе, словно в клетке, Ханна. За его пределами тоже есть жизнь и она гораздо более разнообразна и насыщена, чем ты могла бы себе вообразить. Твой маленький почти стертый с лица Земли городишка расположен слишком далеко от центра жизни восстанавливающейся цивилизации. До него никому нет дела и вряд ли когда-то будет. Твоя мать должна была беречь тебя и она сберегла.


Глаза Ангела загораются. В комнате жарко, а глядя на его живой горящий взгляд, я ощущаю еще больший жар.

– Когда пришли Всадники, мир не был к этому готов. Невозможно быть готовым к смерти, не так ли? Они по очереди проехали по разным краям планеты и забрали столько жизней, сколько смогли. Они стремились очистить мир от неверия и греха. Люди и сами хорошо справлялись до них, убивая друг друга. Совершая один грех за другим, смертные навлекли на себя гнев Божий и поплатились за это. Ты наверняка слышала эти истории.

Люди отринули Бога и тонули в пороках, когда пришло избавление. После того, как Чума, Война, Голод и Смерть выполнят свое предназначение, на Земле должны были бы остаться лишь истинно верующие и чистые люди, в сердцах и душах которых не было бы места злу.

Я слушаю монолог Ангела и практически не дышу – как под гипнозом. Он говорит ужасные, отвратительные вещи. Как такое вообще возможно? Мама часто вспоминала время до прибытия Всадников с теплыми чувствами и грустной ностальгией, она рассказывала, как ей хорошо и счастливо жилось со своей семьей, верными друзьями и добрыми знакомыми. Говорила о том прекрасном мире, который я теперь вижу уничтоженным и погребенным заживо. Как могли миллионы хороших людей заслужить все это?

Ангел видит мое волнение и подается вперед. Он кладет свою руку на мою и я чувствую разливающееся по ней тепло. Окружающая жара и все остальные заботы остаются где-то вдалеке, я закрываю глаза и успокаиваюсь. Ощущение такое, будто я выпила пару стаканов убойной настойки Макса – мужа хозяйки продуктового магазина. Вспоминаю, как мы с Мией и Ли иногда забегали к Максу за порцией отменного настроения и прекрасного вкуса.

Когда я открываю глаза, приятные картинки из прошлого исчезают и передо мной снова появляется Ангел.

– Спасибо. Продолжай. – я невесело улыбаюсь и убираю руки со стола.

– Трое из всадников сдались. Они не смогли выполнить миссию.

– Что? Как это – не смогли выполнить миссию? Что с ними случилось? Ведь все напасти в прошлом, сейчас никто уже не умирает от голода или неизвестной страшной болезни, которые принесли Всадники, как ты говоришь. И войны давно в прошлом, а значит Всадники закончили все свои дела на Земле и ушли туда, откуда пришли. Нет?

– Первого Всадника ты видела собственными глазами. Его победила смертная женщина. Она украла его сердце и убедила в том, что люди не такие, какими их видит Бог, что в них еще осталось добро и любовь. Она показала ему какой прекрасной может быть простая жизнь с любимым человеком.

Ангел замолкает и поднимается на ноги. Он подходит к грязному окну и отодвигает штору. На улице ярко светит солнце, его лучи теперь заливают часть моей кухни.

– То же произошло с Войной и Голодом. Они предпочли жизнь с любимой женщиной на Земле бессмертию в Раю. – Ангел задергивает штору и идет обратно ко мне. Он упирается руками о стол и продолжает:

– Бог милостив. Он позволил Всадникам остаться на Земле. Единственным запретом в их противоестественных союзах были дети. Всадники не должны были заводить потомство. Их дети от земных женщин могли погубить тот хрупкий мир, который установился такой высокой ценой. Война и Голод не нарушили запрет и живут где-то среди обычных людей, стараются восстановить утраченное бок о бок с ними, но Чума ослушался Бога. У него родился ребенок.

Я вздрагиваю. Ребенок Чумы. Девочка с каштановыми хвостиками. Чем она может угрожать нашему миру?

– Бог не увидел в ребенке опасности и не тронул его, но спящий глубоко в недрах планеты Смерть почувствовал предательство своего брата и начал пробуждаться. Он единственный из четырех Всадников еще не выполнил свой долг. Он зол и полон решимости, и когда явится к людям, он начнет вершить свою кару.

Смерть. Последний Всадник Апокалипсиса еще не побывал на Земле. Я чувствую, как сердце снова норовит выпрыгнуть из груди, а руки предательски трясутся. Я поднимаю глаза на Ангела, он все так же невозмутим.

Я вспоминаю первые слова, услышанные мной вчера после душа: «Должна остановить», похоже, что они адресовались именно мне.

– Что я должна сделать?

Не представляю, чем могла бы помочь Ангелу в противостоянии Смерти, но сомневаюсь, что у меня есть право не попытать удачу, если на кону стоит вообще все, что я знаю об этом мире.

– Собери еды и воды в дорогу, мы пойдем пешком, об остальном не беспокойся.

Ангел встает и уходит в гостиную. Я начинаю лихорадочно соображать, что с собой взять, что надеть и куда все сложить. Беру свой старый походный рюкзак и заталкиваю туда хлеб, бутылку с водой, кусок сыра, которым разжилась вчера вечером, немного винограда, штаны и теплую кофту.

– Держи в голове, что ты больше сюда не вернешься. Если сейчас ты выйдешь за порог со мной, обратной дороги не будет, ты должна будешь пройти этот путь до конца. Я бы хотел пообещать, что все будет хорошо и ты скоро увидишь друзей и вернешься к своей обычной жизни, но не могу. Я просто не могу знать, чем закончится наше с тобой путешествие, назовем это так.

– Поняла.

Я наверняка сошла с ума! Обхожу все комнаты, беру еще несколько вещей по мелочи вроде расчески или лишней пары трусов, бережно укладываю на дно рюкзака фотографии мамы и Мии. 

В спальне я беру из шкафа легкие брюки, свободную футболку и стягиваю с себя рабочий комбинезон. Переодевшись, собираю волосы в хвост на затылке и оборачиваюсь к выходу. В дверном проеме стоит Ангел, оперевшись плечом о косяк. Он засовывает руки в карманы и закидывает одну ногу на другую в непринужденной позе. Я вздрагиваю от неожиданности и чертыхаюсь. Ангел все это время наблюдал за мной? Я начинаю подозревать, что ему это нравится – смотреть на меня без одежды. По моей спине пробегают мурашки, а Ангел и усом не ведет. Нет. Он же ангел, он не должен быть заинтересован в приземленных вещах вроде похоти или сексуального влечения, ведь так? Те женщины, которые покорили троих Всадников наверняка долго ломали их естество прежде, чем смогли достучаться до их сердец.

Через пятнадцать минут мы уже шагаем под палящим солнцем в неизвестном мне направлении. Ангел все это время молчит, но оно и к лучшему – у меня есть возможность погрустить и постараться смириться со своим положением.

Когда мы пересекаем такие знакомые и родные мне места, сердце сжимается. Я стараюсь не смотреть на развалины, квартиры знакомых, людей, которые провожают нас любопытными взглядами.

Мы идем уже несколько часов и я понимаю, что выдохлась. Мне жарко, я голодна и очень устала. В обычные дни в это время суток я стараюсь сидеть в тени и как можно меньше двигаться. Изнуряющая жара норовит вытянуть из тебя все силы, и стоит сильно постараться, чтобы их сберечь.

– Эй, мне нужна передышка. – Ангел идет впереди и будто не слышит меня. Он проходит еще несколько метров и говорит, не оборачиваясь:

– Мы не можем здесь останавливаться, Ханна. Потерпи. Скоро найдется более подходящее место для привала.

Я осматриваюсь по сторонам и не вижу ничего особенного. Мы могли бы остановиться здесь или в точно таком же месте пару часов назад и, я уверена, что и через еще три часа пути все будет выглядеть в точности так же. Как среди одинаковых городских развалин какой-то закоулок может быть более или менее подходящим для привала, ума не приложу.

Потрескавшаяся асфальтированная дорога постепенно уходит вверх. Когда мы доходим до самого высокого ее положения, Ангел поворачивается и подходит ко мне.

– Посмотри.

Я прослеживаю направление его взгляда и смотрю туда же. С этой высоты перед нами открывается вид на весь город. Дыхание на секунду перехватывает. Возможно, я вижу эти места в последний раз в жизни. Ангел не торопит меня, он молча стоит рядом и смотрит вдаль. Одинокая слезинка скатывается по моей щеке. Я чувствую, как пальцы Ангела нежно прикасаются к мокрому следу. Я поднимаю голову и наши взгляды встречаются. В его глазах я вижу зелень всего мира, непроглядные леса, которых никогда в жизни не видела. Он гладит меня по щеке и мне так хочется прижаться к нему всем телом, утонуть в его объятиях, почувствовать силу его крепких мышц и услышать биение сердца в груди. Но, понимая, что это явно лишнее, я осторожно отстраняюсь и вытираю слезы.

Мы идем еще около часа, пока не выходим из пригорода и дома не остаются позади. Теперь перед нами расстилается пустырь с редкими кустами и низкорослыми деревьями. Солнце уже начинает клониться к закату, когда мы, наконец, останавливаемся. Мы сходим с дороги и идем к двум стоящим рядом деревьям. Они довольно высокие, чтобы под ними можно было найти тень.

Я сажусь на камень и устало вытягиваю ноги. Ангел садится напротив и смотрит, как я растираю мышцы.

– Прости, Ханна. Я должен был подумать о твоей неприспособленности к долгим прогулкам. Нам предстоит еще очень длинный путь..

Я перебиваю Ангела:

– Я все еще не могу узнать, куда именно мы идем? Я доверилась незнакомцу, но с каждой минутой утомительной ходьбы в неизвестность уверенность в правильности моего решения улетучивается.

Ангел качает головой.

– Я не могу сейчас рассказать тебе все. – Он сидит ровно и неподвижно, как изваяние. – Для начала я хочу показать тебе жизнь. Показать, как выжившие люди борются за возобновление всего, что было уничтожено Всадниками, за то, что было утрачено до недавнего времени. Ты знаешь, иногда я готов поверить, что Всадники ошиблись, став на сторону человечества и сложив свое оружие, но потом вижу другую сторону жизни человека. Несомненно человек – самое порочное существо в мире, самое жестокое и беспринципное, готовое на все ради собственной выгоды, самый опасный хищник и убийца, но в то же время человек способен на самопожертвование и великую отвагу, на милосердие и помощь ближнему своему, на сострадание и скорбь. Человек способен искренне и беззаветно служить Богу, жить по заповедям его и славить его, вопреки всему. Человек способен на искреннюю любовь.

Я отвлекаюсь от своего занятия и смотрю на Ангела. Он все так же сидит неподвижно, как статуя. Такой безукоризненно красивый, без признаков какого-либо дискомфорта из-за жары или усталости, одетый как на подиум. Сейчас, глядя на него, я бы легко согласилась со словами о человеческой способности любить.

– Хорошо, покажи мне все это. Надеюсь я выживу в этом чертовом аду до того, как мы доберемся до цели. – Я взмахиваю рукой, указывая на мертвый пейзаж вокруг и на все еще палящее солнце. Ангел поднимается на ноги и говорит:

– Боюсь, ты еще не видела ад. Настоящий ад ведет за собой Смерть.

Он уходит за деревья и исчезает за холмом.

Позже вечером, когда на смену дневному зною наконец приходит ночная прохлада, я достаю из рюкзака теплые вещи и одеваюсь. Ангел приносит довольно много сухих веток и складывает их для костра. Я сижу и наблюдаю, каким образом он будет добывать огонь, когда он просит меня дать ему спички.

– И где же мне их взять? – я вопросительно смотрю на него, подняв брови. Он спокойно подходит ко мне, наклоняется, почти касаясь грудью моего плеча и достает рюкзак у меня из-за спины. Затем роется в нем и вытаскивает спички.

– Я положил это на случай, если тебе станет холодно.

Я отнимаю у него рюкзак и заглядываю внутрь.

– Что еще ты положил туда без моего ведома? – я вижу только вещи и предметы, которые сложила сама.

Ангел улыбается и чиркает спичкой. Ветки настолько сухие, что огонь разгорается за долю секунды и начинает весело потрескивать.

У огня тепло и уютно, я сажусь на небольшое бревно, снимаю обувь и с ужасом обнаруживаю, что обе мои ноги в крови. Я внимательно осматриваю ступни, но не нахожу ни одной раны или ссадины. Что за дела? Крови довольно много, она же откуда-то взялась.

Напротив меня прямо на землю садится Ангел. Он смотрит на меня сквозь пляшущие языки пламени и улыбается. Вновь его манящая улыбка. Что ты делаешь со мной, Незнакомец?

– Ты поранилась? – спрашивает он, кивая на мои ноги.

– Я не знаю. – я верчу ногами, еще раз пытаясь найти хоть одну царапину. – Я не чувствую никакой боли или дискомфорта, но посмотри, как здесь много крови.

Беру бутылку, наполовину заполненную водой и выливаю немного на краешек своей кофты. Мокрой тканью стираю засохшую кровь с ног. Как я и думала, кожа цела, нигде нет и намека на рану.

Я поднимаю глаза на Ангела.

– Это ты сделал? При ходьбе я натерла ноги, а ты каким-то волшебным образом исцелил меня?

– Я обязательно сделал бы это, девочка, если бы только мог. У меня нет такой силы, к сожалению. – он задумчиво смотрит в огонь, отламывая кусочки от ветки и подкидывая их в пламя.

– Тогда я вообще ничего не понимаю. Кровь явно моя, и явно, чтобы ее натекло так много, я должна быть ранена. Но я полностью цела! – я еще раз осматриваю и ощупываю ноги.

Ангел устремляет на меня серьезный взгляд и говорит:

– Я думаю, что ты сама себя исцелила.

Его слова имеют в моем сознании эффект разорвавшейся бомбы. Как это, я сама себя исцелила? Я что, какая-то ведьма или что-то вроде того? Я нервно смеюсь, ожидая, что сейчас и он засмеется и признается, что разыгрывает меня.

– Как это возможно? То есть, глядя на тебя и твои суперспособности, я теперь знаю, что все возможно, но как это работает со мной?

Я обескуражена. Сегодня выдался день не из легких. Я устала, выжата, как лимон, безумно хочу смыть с себя грязь и пот, волосы растрепались и спутались, даже не представляю, насколько паршиво выгляжу. Нервы натянуты до предела и я совершенно не ведаю, что творю, судя по тому, что согласилась на эту авантюру, а теперь еще и это.

Ангел встает и подходит ко мне, садится рядом и берет меня за руку.

– Доверься мне. Не шевелись.

Он достает откуда-то нож, видимо, я была слишком увлечена событиями дня, что даже не заметила нож у него на поясе под рубашкой. Я замираю и настороженно наблюдаю за тем, что он делает.

Ангел осторожно касается лезвием моей руки, смотрит мне в глаза и резко дергает руку, разрезая кожу. Я вскрикиваю и одергиваю руку. Порез довольно глубокий, из него на песок под ногами быстро капает кровь. Я ошарашено смотрю на руку, потом на Ангела. Он спокойно встает, убирает нож на место и снова садится рядом.

– Какого черта ты себе позволяешь? Все-таки ты никакой не ангел, а какой-нибудь извращенец, похитивший меня ради своих извращенских целей?

Я снова смотрю на руку, чувствую острую боль в порезе и безумно злюсь на Ангела. Такие раны заживают сто лет, а в этой бесконечной жаре и антисанитарии я наверняка подхвачу инфекцию и умру где-нибудь в подобном месте рядом с этим напыщенным самоуверенным подлецом. Он этого и хочет? Убить меня таким нехитрым способом? Ну уж нет! Нужно возвращаться домой и тогда все обязательно будет хорошо.

Ангел никак не реагирует на мою ругань, а снова берет мою руку в свою. Я с силой пытаюсь вырваться, но он сжимает хватку.

– Прекрати дергаться и посмотри.

Я слушаюсь и смотрю на руку. Она все так же в крови, но кровь уже не стекает на землю, даже наоборот – немного подсохла. Я приближаю руку к лицу и цепенею. На месте глубокого пореза теперь чистая кожа без следов какого-либо воздействия на нее всего пару минут назад.

Я перевожу взгляд на Ангела, потом на руку и снова на него. Он улыбается.

– Поздравляю тебя, ты начала раскрываться. Я не был уверен, есть ли в тебе сила, но теперь убедился, что все-таки есть. Ты сможешь еще многое открыть в себе, если перестанешь быть колючкой и доверишься мне.

Он протягивает руку к моему лицу и мягко гладит по щеке, как тогда на дороге. Это прикосновение похоже на легкий ветерок на закате, предвещающий отступление зноя, на добрую улыбку моей дорогой Мии, когда она приходит ко мне с хорошей новостью или на надежду на светлое и счастливое будущее. Никогда до сих пор мне не приходилось испытывать таких эмоций, чувствуя прикосновения и взгляды кого-либо. Я моментально покрываюсь мурашками и чувствую, как тяжелеет тело.

– Расскажи мне о том, что со мной происходит, прошу тебя. – я почти шепчу эти слова. Его губы так близко и мне почему-то хочется плакать. Буря разных эмоций и чувств внутри меня, я схожу с ума под их натиском, и если сейчас он мне ничего не ответит, я просто взорвусь.

– Расскажу. Но не сегодня. У нас еще будет время поболтать о том, о сем. А сейчас неплохо тебе было бы отдохнуть.

– Ты шутишь? Нет, ты издеваешься! Я не собираюсь спать! – вся романтика и трепетность момента рассеивается и я снова на него злюсь.

Он встает и уходит. Несколько минут я сижу в одиночестве, уставившись в одну точку. Потом Ангел возвращается с очередной порцией сушняка в руках. Он бросает ветки на землю и сооружает подобие ложа. С одной стороны он кладет охапку травы и накрывает ее какой-то тряпкой. Где он все это берет? Он подходит ко мне и наклоняется.

– Что ты делаешь? – Я пытаюсь отстраниться.

– Помогаю тебе добраться до постели. – не обращая внимания на мои протесты, он молча тянет меня за руку.

Я встаю и понимаю, что помощь сейчас пришлась бы как нельзя кстати. Ноги протестующе ноют, все тело ломит и просит оставить его уже в покое. Но ведь я только что излечилась от открытой раны, почему не могу излечиться и от усталости? Нужно будет не забыть как-нибудь на досуге задать Ангелу и этот вопрос среди тысячи других.

Ангел поддерживает меня под руку, ведя к сложенным веткам. Я уже не сопротивляюсь. Мне действительно необходим отдых и сон.

– Ты не будешь спать? – я пытаюсь поудобнее улечься на ветках, под головой примятая трава играет роль довольно удобной подушки.

– Мне не нужно спать. – Ангел бросает в костер несколько поленьев и устраивается на земле, облокотившись о дерево. – Мне не нужно есть, пить и мыться, как тебе. У меня нет мирских потребностей. Я ангел, Ханна.

– Я помню. Хорошо, нет проблем. Нет, так нет. Ангел. У тебя никогда не было имени? Просто Ангел?

– Просто Ангел. Люди еще не придумали мне имя, как всем остальным, побывавшим на Земле.

В свете яркого пламени его волосы кажутся не такими черными, а глаза, кажется, смеются. Он выглядит совсем юным.

– Сколько тебе лет? – я переворачиваюсь на бок и подпираю голову рукой.

– Я не знаю. Вне этого тела я был бесплотным духом, время никак не влияло на меня и не оставляло на мне следов. Теперь мы с тобой странствуем сквозь него и я чувствую, как оно течет сквозь нас.

Он смотрит на меня и по моей коже вновь бегут мурашки. В голове не укладывается, что он на самом деле – посланник самого Бога и он реальный, сидит в паре метров от меня, такой совершенный и безукоризненный.

– Элиан. Ты отказываешься назвать мне свое имя, а может у тебя его и правда никогда не было. Ты нагрянул, как гром среди ясного неба и рассказываешь мне свои невероятные истории. Но пока ты для меня чужак, незнакомец. Так что это имя вполне подошло бы тебе. Что скажешь?

Внезапно его прекрасные изумрудные глаза, смотрящие прямо на меня, стекленеют и мутнеют, а спустя секунду Ангел, как ни в чем не бывало говорит:

– Ты придумала мне имя, исходя из того что я – чужак для тебя. У этого имени есть и другое значение. Бог – семья. Вполне отражает мою суть и в том и в другом случае. Ты знаешь, что означает твое имя?

Я качаю головой и вопросительно смотрю на него в ожидании ответа.

– Милость Бога. Благодать. Ты дана этому миру Богом.

Я слушаю его голос, такой тихий и спокойный, и медленно погружаюсь в сон. Он еще что-то говорит, но я уже проваливаюсь в темноту и ничего не слышу.

Глава 3

На третий день нашего путешествия от моего запаса еды и воды ничего не остается и я буквально изнемогаю от жажды, когда к вечеру небо затягивают серые тучи, раньше времени скрыв палящее солнце, и начинает накрапывать дождь. Впервые в жизни я настолько сильно радуюсь дождю. Пейзаж постепенно начинает меняться, как и погода, чем дальше мы уходим на юг. На нашем пути чаще появляются различные растения, которые мне неизвестны. Это поразительно, я ведь верила всем сердцем, что выйдя из своего родного города, неминуемо умру на второй день. Я начинаю понимать, что мое знание о мире, о людях, о природе и всем том, что сейчас вообще происходит на планете, ограничивалось такой крошечной территорией, где я прожила всю свою жизнь, что с губ невольно срывается грустный смешок.

Из большого листа какого-то неведомого мне растения Ангел сооружает нечто вроде воронки и вставляет ее в горлышко моей бутылки из под воды. Дождевые капли начинают медленно стекать по ее стенкам. Мы останавливаемся, чтобы набрать побольше воды, когда дождь усиливается.

Вокруг нет никакого укрытия, нет деревьев и домов, только бесконечная равнина с мелкими кустами и травой. Я стою с бутылкой в руке и дрожу. Дождь быстро остужает мою разгоряченную кожу, я промокаю и начинаю замерзать.

Я вздрагиваю, когда сзади подходит Ангел и забирает у меня бутылку, ставит ее но землю и возвращается ко мне. Он расстегивает свою рубашку, стягивает ее и набрасывает мне на плечи. Несмотря на сильный дождь, ткань мягкая и как будто сухая. Мне становится тепло. Ангел подходит сзади и касается меня. Через тонкую ткань я чувствую его горячее тело. Он прижимает меня к себе, и я расслабляюсь, оборачиваюсь к нему и обнимаю в ответ. Так тепло и хорошо. Кожа под моими пальцами упругая и горячая, я чувствую рельеф его мышц. Так мы стоим какое-то время, точнее я сказать не могу. Проходит как будто миллион лет прежде, чем дождь начинает стихать и Ангел выпускает меня из своих жарких объятий.

Я отстраняюсь и смотрю на его оголенный торс. Как и лицо, его тело совершенно. Упругие мышцы, немного темных волос на груди, дорожкой спускающихся к животу и ниже за пояс брюк, сильные руки, на которых проступают вены. Мне всегда нравились мужские руки. В них заключена какая-то магия, они могут делать тяжелую работу, покрываясь грубыми мозолями, и в то же время могут быть самыми нежными на свете и доставлять неземное удовольствие.