Психолог, который калечит

Она встала и обошла стол, осторожно присев рядом с дочерью на край кресла. Алиса слегка отстранилась, но не отодвинулась совсем.

– Я не просто запрещаю, – Лиза осторожно положила руку на дочкино колено. – Я хочу быть уверенна, что ты в безопасности. Представь, если бы я отпустила тебя ночевать к людям, которых даже не знаю.

Алиса надула губы, но плечи ее слегка опустились. Лиза знала этот жест – начало сдачи позиций.

– Давай так, – предложила она мягче. – Сегодня ты идешь к Маше на до вечера, посмотришь, как у них дома. А я заеду за тобой и познакомлюсь с ее родителями. Если все нормально, в следующий раз можешь остаться с ночевкой.

– Но ма-ам…

– А в субботу давай пригласим Машу к нам? – Лиза поспешила добавить, ловя момент. – Устроим вечер кино. Я приготовлю твой любимый попкорн с карамелью и те блинчики с бананом, которые ты обожаешь.

Она увидела, как в голубых, точь-в-точь ее собственных глазах мелькнул интерес. Алиса пыталась сохранить надутый вид, но уголки губ уже предательски подрагивали.

– Ну… ладно, – наконец сдалась девочка. – Но блинчики должны быть еще и с шоколадом!

Лиза не сдержала улыбки и потянулась обнять дочь.

– Договорились!

Алиса фыркнула, но не сопротивлялась, даже на мгновение прижалась к материнскому плечу.

«Слава богу, пронесло», – подумала Лиза, вдыхая знакомый запах дочерних волос – клубничный шампунь и что-то еще, типично подростковое. Она поймала себя на мысли, что последний раз так обнимала Алису… когда? Месяц назад? Два?

– Я тебя очень люблю, – прошептала она, целуя дочь в макушку. – Даже когда ты ворчишь, как старый медведь.

– Ма-ам! – Алиса фальшиво возмутилась, но не отстранилась сразу, позволив матери еще пару секунд держать ее в объятиях.

Когда дверь за дочерью закрылась, Лиза тяжело опустилась в кресло, чувствуя, как дрожь в руках постепенно утихает. Она провела ладонью по лицу, отмечая влажность кожи. «И это всего лишь разговор о ночевке у подруги. А ведь скоро начнутся мальчики… Как я вообще переживу ее подростковые годы?»

Ее взгляд упал на фотографию на рабочем столе компьютера: Алисе восемь, Саше три.

– Господи, как же вы быстро растете, – шепот пустому кабинету.

Она глубоко вдохнула, выпрямила плечи и снова стала Елизаветой Александровной, профессиональным психологом. Но где-то глубоко внутри все еще оставалась просто мамой, которая боялась отпускать свою девочку во взрослый мир.

Проверив, отключен ли звук на телефоне, Лиза заметила уведомление из соцсетей: «Елена Воронцова обновила статус». Всего два слова: «Собаки не предают».

«Как ты смогла закрыться настолько, что даже я стала чужой? – пронеслось в голове, словно пуля, прошедшая на вылет. – Мы же делились всем. Даже страхами под одеялом, когда папа был в рейсе…»

– Елизавета, можно? – в кабинет заглянул следующий клиент.

– Да, проходите! – Лиза отложила телефон. Под столом ее нога нервно забила дробь.

«Почему ты не позволяешь мне помочь? – мысленно кричала она сестре, улыбаясь вошедшему мужчине в пиджаке. – Или ты уже даже мне не веришь?»

Глава 5. Собаки не предают

«Собаки не предают». Лена щелкнула «опубликовать» и тут же отложила телефон, словно боялась, что кто-то увидит эти слова. Диккенс, лежавший у ее ног, поднял голову и фыркнул, будто спрашивая: «И зачем ты это сделала?»

Она резко потянулась к ноутбуку, стоявшему среди хаотично разбросанных бумаг, и притянула его ближе. Синий свет экрана подчеркнул глубокие тени под глазами – следы двухчасового копания в соцсетях Яны. Девушка оставила после себя цифровую исповедь: сотни постов о предательстве:

«Чем ближе человек, тем больнее его предательство».

«Дать второй шанс человеку, который вас предал, тоже самое, что дать вторую пулю человеку, что с первого раза в вас не попал».

«Человек, которому я доверяла, оказался не просто предателем… Он за мои же деньги, лицемерно подталкивал меня к пропасти, в которую я свалилась… Плохо, когда тебя обманывают. Еще хуже, когда обманщик прикрывается дипломом… Вся эта психологическая помощь оказалась фарсом…»

Проведя пальцем по тачпаду, она заметила частые комментарии Виктории П. – девушки с аватаркой в стиле аниме, у которой Яна значилась в «Лучших друзьях». Пальцы сами собой потянулись к клавиатуре.

«Здравствуйте, мне нужно поговорить о Яне».

Отправив сообщение, она закусила губу до боли. Ответ пришел почти мгновенно, и уже через час Лена, резко дергая ручник, парковалась у института, в котором учились обе девушки: Яна и Виктория. Диккенс вскочил с заднего сиденья, его когти скребли по обивке.

– Спокойно, – пробормотала она.

Дверь машины открылась и оттуда выскочил лохматый, тут же заняв место с ногой хозяйки. Проводя дрожащей рукой по его холке, Лена заметила приближающуюся девушку – высокую, крепкую, с густыми темными волосами, спадавшими ниже лопаток. На вид ей было около двадцати, но лицо выдавало опыт, далекий от юношеской безмятежности – резкие скулы, плотно сжатые губы, взгляд, привыкший оценивать и рассчитывать.

– Вы Елена? – затормозила она в пару метрах, боясь собаки.

– Да, здравствуйте! Он не тронет, не бойтесь!

– Я, если правда, даже не знаю, чем могу быть вам полезна… – неуверенно начала Виктория, теребя молнию на куртке. – Я же ничего не знаю… Яна… Она была закрытая, ничего о себе не рассказывала…

– Но ее соцсети достаточно активно велись.

– Ну вот там она и выговаривалась, по-видимому. А на словах… Знаю лишь, что встречалась с одним… Вроде как ее психолог. Потом разошлись, был кто-то еще… Но кто? Вам бы лучше ее дневник почитать.

– А такой есть?

– Да, онлайн. Но не знаю, открыт ли он?

– Как я могу его найти?

– Давайте я вечером вам ссылку пришлю, сейчас не могу, все дома на компьютере.

– Хорошо, спасибо! И… Виктория, если еще что-то вспомните, позвоните мне.

– Вы правда хотите докопаться до сути?

– Правда!

– Столько журналистов уже приходило, спрашивало, но всем лишь бы написать. А я бы хотела, чтобы… Чтобы виновного наказали!

– Вы все-таки думаете, она не сама?

– Сама, конечно! Но она искала помощи, а ее обманули! Я считаю, таких нужно лицензии лишать, как минимум.

– Психологией многие занимаются без лицензии…

– Тогда просто предать огласки эту историю. Чтобы к таким психологам люди больше не ходили! Они же не спасают, а калечат!

Лена попрощалась с девушкой и, запустив пса в машину, села сама.

– Почему мне кажется, что здесь не так все просто? – запустив двигатель, обратилась она к собаке.

Диккенс повернул голову набок, улавливая каждый звук произносимых слов.

– Эти психологи… Если мне удастся прочитать дневник Яны… Как думаешь? – Она посмотрела в преданные глаза через зеркало заднего вида.

Пес потянулся к ней, тычась мокрым носом в плечо.

– Ладно, гений. Поехали к ее маме.

Через двадцать минут она стояла у квартиры №54. Дверь захлопнулась, едва она произнесла: «Мне важно узнать правду». Лена замерла на лестничной площадке, сжимая телефон так, что самой стало больно.

– Вам важно, вы и разбирайтесь! – донесся из-за двери голос Яниной мамы.

Медленно спустившись по ступеням, Лена заметила, как Диккенс прижимается к ее бедру, будто чувствуя дрожь в ее коленях. Достала телефон и набрала сестру.

– Я скоро заеду, – сказала она Лизе, глядя на пса, который не отступал ни на шаг. – Я не одна. С другом.

Сбросив вызов, Лена села в машину и повернулась к собаке, покорно разместившейся на своем месте сзади.

– Ну что, друг, готов познакомиться с моей сестрой? – Она подмигнула, но уголки ее губ дернулись – не улыбка, а гримаса.

Диккенс протяжно зевнул, и она рассмеялась – коротко, хрипло, но искренне, заводя двигатель. Лена включила фары – впереди темнела дорога к сестре. К той, которая, несмотря ни на что, продолжала ждать.

Глава 6. Тётя Лена

– Мам, с кем ты разговаривала? – Саша замер в дверях кухни, его серые глаза, точь-в-точь как у отца, блестели от любопытства.

Лиза быстро опустила телефон, будто пойманная на чём-то.

– С тётей Леной. Скоро приедет. – Она машинально провела пальцами по его светлым вьющимся волосам, таким знакомым на ощупь. Те же мягкие локоны, что и у Сергея. И черты лица – точная копия отцовских.

Мальчик оживился, хотя едва помнил эту загадочную тётю, появлявшуюся в их жизни редкими вспышками.

– Она нам что-нибудь привезёт?

– Не знаю, – Лиза провела рукой по волосам, чувствуя, как в животе завязывается узел. Почему Лена вернулась именно сейчас? Почему решила приехать с другом? Раньше она со своими друзьями не знакомила.

В дверях появился Сергей. Высокий, с широкими плечами и спортивной фигурой, которую упорно поддерживал на тренировках трижды в неделю. Серые глаза, обычно насмешливые, сейчас прищурились с деловым интересом.

– Кто приезжает?

– Лена. И… – Лиза замялась, – С кем-то. С другом.

Его брови поползли вверх.

– Другом?

– Так она сказала.

«Сама в шоке!» – пронеслось у неё в голове. Сестра не подпускала к себе никого ближе, чем на пушечный выстрел. Может, наконец…

Сергей усмехнулся:

– Ну что ж, будем знакомиться с кавалером.

– Только, ради Бога, без твоих шуточек, – Лиза схватила его за рукав. – Ты же знаешь, как она…

– Буду шелковым, – он поднял руки в мнимой капитуляции, но в глазах читалось любопытство.

– Серёжа!

– Я буду молчать. – Он обнял жену за талию. – Обещаю.

Его губы коснулись её виска, но Лиза не расслабилась. Он всегда так говорил. А потом «случайно» отпускал какую-нибудь колкость. И Лена замыкалась. Или просто сбегала.

Лиза отвернулась к плите, где готовился ужин. «Какой он, этот друг? Коллега? Случайный знакомый? Или…»

Алиса ворвалась на кухню, как ураган, и сразу потянулась к тарелке с нарезкой, но Лиза легонько шлёпнула её по руке.

– Ну, мам, я есть хочу!

– А мне помочь не хочешь?

Алиса фыркнула, но всё же ухватила кусочек сыра.

– Ты и сама хорошо управляешься.

Лиза на мгновение задумалась: «Подростки. Им нужно чувствовать себя значимыми, но без давления. Если заставить – взбунтуются. Если попросить, как равную – возможно, согласится».

– Помоги накрыть на стол, – предложила она спокойно. – А я быстрее закончу с ужином.

Алиса замерла, раздумывая. Потом пожала плечами.

– Ладно.

Расставляя тарелки, дочь неожиданно спросила:

– Мам, можно я волосы покрашу?

Лезвие ножа на секунду замерло над томатом. «Кризис идентичности. Потребность выделиться. Классика пубертата. Сказать „нет“ – значит спровоцировать бунт. Запреты в этом возрасте только подпитывают желание. Но и разрешить всё – значит потерять границы. Нужен компромисс».

Лиза медленно выдохнула.

– В несколько прядей. И не в кислотный цвет.

Алиса засияла.

– Какая ты у меня клёвая!

Дочь бросилась обнимать её, и Лиза невольно рассмеялась. «Вот и весь секрет. Дать немного свободы – и они чувствуют себя победителями».

Звонок домофона заставил её вздрогнуть. Сердце бешено заколотилось.

– Они приехали! – прокричал Саша, несясь к входной двери.

Лиза поправила фартук, сглатывая ком в горле. «Как она выглядит? Я не видела её несколько лет. Кто с ней? Почему вдруг…»

Дверь открылась. На пороге стояла Лена. За ней – немецкая овчарка. И… больше никого.

– Ну что, сестра, встречаешь гостей? – Лена усмехнулась, видя растерянность на лице Лизы.

Пёс гордо шагнул вперёд, будто говоря: «Вот он я, тот самый друг».

Лиза замерла, осознав, что все, и она в том числе, наивно ждали какого-то мужчину. А Лена… Лена привезла единственное существо, которому доверяла.

– Познакомься, – она положила руку на голову собаки, – это Диккенс.

Пёс внимательно осмотрел Лизу своими умными глазами, будто оценивая: «Достойна ли она доверия?»

– Это… твой друг? – Лиза услышала, как её голос стал неестественно высоким.

– Единственный, кто меня не предал, – Лена потрепала собаку за ухом, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое – может, впервые за много лет.

– Проходите, – шире распахнув дверь, наконец выдавила Лиза, чувствуя, как в горле встаёт ком. – Оба. Сережа будет не в восторге.

– Что там опять твоя сестрёнка… – он не успел добавить «вычудила», как увидел всё своими глазами.

Диккенс сидел рядом с Леной, его мощные лапы оставили мокрые следы на полу. Лиза молча принесла тряпку и протянула сестре.

– Вытри ему лапы, – сказала она ровным тоном, но в глазах читалось: «Я не против твоей собаки. Но давай без провокаций».

Лена на мгновение замерла, затем взяла тряпку.

– А нельзя было оставить этого медведя в машине? – буркнул Сергей.

– А ты своих друзей тоже в машине оставляешь? – не поднимая головы, отозвалась Лена, тщательно вытирая Диккенсу лапы.

– Мои друзья не такие грязные…

– Серёжа! – резко остановила его Лиза, видя, как начинается привычная перепалка.

Саша уже тянулся погладить овчарку, не обращая внимания на взрослые разборки. Алиса стояла чуть поодаль, изучая тётю заинтересованным взглядом. И только Лиза, глотая ком в горле, понимала: её сестра привезла не просто собаку. Она привезла свою броню.

Диккенс, почувствовав свободу, первым переступил порог – огромный, уверенный, занимая место между Леной и остальным миром.

«Так вот какой у неё „друг“», – мелькнуло у Лизы. «Единственный, кому она верит».

– Проходите, – повторила она тише, отступая вглубь коридора. – Ужин почти готов.

И когда Лена наконец шагнула в дом, Лиза поймала себя на мысли: впервые за долгие годы её сестра не приходила одна. Она пришла под защитой.

Глава 7. Семейный ужин

Пар от горячего чайника стелился над столом, смешиваясь с тяжёлым молчанием. Лена сидела, отгородившись от всех чашкой чая, которую держала обеими руками – будто это был щит, а не посуда. Диккенс лежал у её ног, положив массивную голову ей на носок, как будто чувствовал: хозяйке нужна опора.

– Так почему ты всё-таки вернулась? – Лиза осторожно подала тарелку с салатом. – Не то, чтобы я не рада, но… ты даже не предупредила.

Лена пожала плечами, избегая взгляда сестры.

– Устала. Москва – душная.

– А работа?

– Перевелась в местное издание.

Коротко. Чётко. Без подробностей.

Лиза заметила, как пальцы сестры слегка дрожат, когда та берёт вилку. «Классическое избегание. Она не готова говорить. Но если давить – сбежит прямо сейчас, даже не доев ужин».

Сергей, до этого молча ковырявшийся в тарелке, вдруг ухмыльнулся:

– Ну ладно, с работой понятно. А с личной жизнью что? Неужели за все эти годы никого, кроме пса, не завела?

Лена замерла. Диккенс тут же поднял голову, уловив напряжение.

– Сергей, – предупредительно сказала Лиза.

– Что? Нормальный вопрос! – он развёл руками, изображая невинность. – Девушке почти тридцать, а она с собакой по жизни…

Лена резко поставила чашку, и звон фарфора заставил всех вздрогнуть.

– Мне не нужен мужчина, чтобы чувствовать себя полноценной.

– Да ладно, – Сергей не унимался, – все говорят «не нужен», пока не встретят того самого…

– Хватит. – Лиза ударила ладонью по столу. «Она уже сжимает кулаки – ещё немного, и взорвётся».

Сергей закатил глаза, но замолчал.

Алиса вдруг оживилась:

– Тётя Лена, а Диккенс знает команды?

Лена слегка разжала плечи, переключив внимание.

– Конечно!

– Вау! – Саша, забыв про ужин, потянулся погладить собаку. – Мам, пап, а нам можно такую?

Лиза почувствовала, как внутри всё сжалось. «Если сказать „нет“ – обидится. Если „да“ – ответственность на мне. Нужен баланс».

– Собака – это не игрушка, – она мягко положила руку на плечо сына. – Её нужно выгуливать, воспитывать, убирать за ней. Ты готов каждый день рано вставать, чтобы с ней гулять?

Саша надул губы, но через секунду ответил:

– Да.

Лиза заметила, как его веки дрогнули – классический признак внутреннего сопротивления. «Ребёнок уверен, что готов. Но его „готовность“ – это эмоции, а не осознанный выбор».

Она медленно положила вилку, давая себе секунду на размышление.

– Если ты действительно готов вставать в семь утра, даже когда холодно и идет дождь… – её голос звучал мягко, но в глазах читалась проверка на искренность, – …то давай попробуем. Но не сразу.

Саша засиял, но Лиза подняла палец:

– Сначала – тест. Ты будешь просыпаться в семь каждые выходные и идти со мной на прогулку. Без жалоб. Месяц. Если справишься – будем говорить о собаке.

«Дать ощущение выбора – мысленно прокрутила она профессиональную схему, – он не получает запрет, а принимает условия. Проверить реальную мотивацию – дети часто переоценивают свои силы. И создать „ритуал ответственности“ – если он выдержит месяц, это уже привычка, а не импульс».

– Но это же долго! – Саша надулся.

– Воспитать щенка – ещё дольше, – парировала Лиза, ловя взгляд Лены. Сестра едва заметно кивнула.

– А если я не справлюсь? – в голосе мальчика прозвучало первое сомнение.

– Значит, пока не время. Собака – не на год. Она будет с тобой десять, а то и пятнадцать лет. Ты готов к этому?

Саша задумался. Его брови сдвинулись – тот самый момент, когда детский энтузиазм сталкивается с осознанием реальности.

– Ладно… – он вздохнул. – Попробую.

Лена вдруг хитро прищурилась:

– Диккенс встаёт в шесть.

– Шесть?! – Саша аж подпрыгнул.

– Армейская привычка, – Лена потрепала пса по загривку, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое. – Но тебе можно с семи.

Сергей улыбнулся:

– Ну что, сынок, теперь ты хотя бы будешь завтракать с нами, а не валяться до десяти.

– Ну… может, не каждые выходные?

– Вот видишь, – Лиза улыбнулась. «Дать ему осознать последствия – лучше, чем просто запретить. Пусть сам поймёт, что не готов». – Давай сначала почитаем про уход за собаками, а потом решим.

Лена вдруг фыркнула:

– Психологический приём?

Лиза встретила её взгляд и улыбнулась.

– Работает же.

Напряжение за столом слегка спало. Даже Сергей перестал ерничать, сосредоточившись на еде.

Лена отодвинула тарелку.

– Спасибо за ужин. Я, наверное, пойду.

– Уже? – Лиза нахмурилась.

– После работы устала, еще и с собакой нужно погулять.

Диккенс встал, готовый следовать за хозяйкой.

Лиза хотела возразить, но сжала губы. «Она перегружена. Если удержать – сорвётся».

– Хорошо. Но не пропадай надолго.

Когда дверь закрылась, Сергей вздохнул:

– Ну и характер.

– Прекрати, – Лиза сказала это тихо, но так, что он сразу замолчал.

Алиса переглянулась с Сашей.

– Мам, а почему тётя Лена такая…

– Грустная? – Лиза договорила за дочь. Она просто… очень устала.

Но в голове уже крутились мысли: «Она не просто так вернулась. Что-то случилось. И пока она не готова говорить… мне остаётся только ждать».

В это время Лена шла по двору, а рядом с ней, как тень, двигался Диккенс.

Единственный, кто знал правду.

Глава 8. Ночные разговоры

Темнота спальни была мягкой, но Лиза не могла расслабиться. Она лежала на спине, глядя в потолок, пальцы нервно перебирали край одеяла.

– Ты не спишь? – тихо спросила она.

– Нет, – ответил Сергей, поворачиваясь к ней. В свете уличного фонаря его лицо казалось резче, чем днем.

– Ты заметил, что Лена что-то скрывает?

Он усмехнулся:

– Конечно. Она же даже не ела – просто сидела, сжимая чашку, как гранату.

Лиза вздохнула, перевернулась на бок, чтобы лучше видеть его.

– Это не просто усталость. Она… будто на грани. Ты видел, как она сжалась, когда ты заговорил про мужчин?

– Видел.

– Может… – Лиза на мгновение замолчала, прокручивая в голове разные гипотезы, – это расстройство?

– Ты же знаешь, как работают проекции. Ты просто боишься, что с ней что-то серьёзное, и ищешь диагнозы.

– Я не ищу, – Лиза слегка нахмурилась. – Но ты сам психиатр. Разве её поведение не настораживает? Она закрыта, избегает контактов, живёт в своём мире с этой собакой… Может, шизоидное?

– Шизоидное расстройство? – Сергей приподнял бровь. – Не-е.

– Почему?

– Потому что шизоидам плевать на людей. Им не больно, не страшно – им просто неинтересно. А Лена? Она не избегает людей – она от них защищается.

Лиза задумалась.

– То есть…

– То есть она не шизоид. Она напугана. Ты же видишь – она не равнодушна. Она злится, взрывается, у неё панические реакции. Шизоид бы просто ушёл в другую комнату и забыл про всех.

– А если это акцентуация?

– Возможно. Но даже так – это не патология. Это характер.

Лиза потянулась за стаканом воды на тумбочке, сделала глоток.

– Тогда почему она так держится за эту собаку?

Сергей задумался, выбирая слова.

– Потому что Диккенс её не предаст. Не осудит. Не скажет: «Ты сама виновата». Собака – это безопасность.

– Как в детстве, – прошептала Лиза.

– Что?

– Ничего.

Она отвернулась, но Сергей положил руку ей на плечо.

– Ты думаешь, это из-за отца?

– Отчасти. Но не только. – Лиза закрыла глаза. – Она всегда была такой… своенравной.

– И что ты собираешься делать? Только не говори «ничего», я же вижу, что ты уже что-то задумала.

– Не знаю. – Она открыла глаза, уставившись в темноту. – Ждать. Не давить. Но…

– Но?

– Но я боюсь, что, если не помочь сейчас, она снова исчезнет.

Сергей обнял её, притянул к себе.

– Ты не можешь её заставить.

– Я знаю.

Она прижалась к нему, слушая его ровное дыхание. Но в голове всё ещё стоял образ Лены – сидящей за столом, сжимающей чашку, будто это единственное, что её держит.

«Что ты скрываешь?» – мысленно спросила она.

Темнота не ответила. Лиза закрыла глаза. Но сон не шёл.

За окном ветер шевелил ветки деревьев, где-то в городе на пустой улице, шла Лена, рядом Диккенс – её молчаливый страж, единственный, кому она доверяла.

Глава 9. Мысли

Лена брела по пустынному тротуару, её шаги отдавались глухим эхом в ночной тишине. Диккенс двигался рядом, не строго у ноги как на тренировках, а в нескольких метрах от хозяйки – достаточно близко, чтобы в любой момент встать на защиту, но не сковывая её движений. Жёлтый свет фонарей дрожал в лужах после недавнего дождя, превращая их в разбитые зеркала, отражающие лишь осколки реальности.

Мысли Лены путались, как нити в старом клубке. Она вспомнила одну фразу, гуляющую в сети: «Ну почему многих волнует вопрос, есть ли у меня муж? – так отозвалась цитата, произнесенная когда-то Людмилой Гурченко в одном из своих интервью, – Хоть бы кто поинтересовался, есть ли у меня аппетит, норковая шуба? Была ли я на Кипре? А то сразу – муж, муж…» Актриса произнесла ее в одном из своих интервью, отражая свой фирменный юмор и иронию по поводу публичного интереса к её личной жизни. И сейчас эта фраза как нельзя кстати подходила к её ситуации.

Она могла бы рассказать Лизе правду, или хотя бы часть ее, но только если бы они остались наедине. В присутствии Сергея, детей, в этой атмосфере семейного уюта, который так давил на неё своей чуждостью, откровенность казалась невозможной. Слишком много глаз, слишком много ожиданий.

«Я как-то не шибко откровенна с сестрой», – мелькнуло в голове. Но тут же нахлынуло другое: «А стоит ли ее грузить этим? У неё своих проблем хватает».

Она вздохнула.

«Что толку?» – нога невольно пнула камешек. Она знала, как бывает: подумаешь рассказать, а потом вспомнишь, как было раньше… Когда делишься чем-то важным, а на тебя смотрят, как на сумасшедшую.

А может причина была глубже? Может, она не смогла рассказать из-за этих неловкости или стыда, что в голове звучали чьим-то злым голосом: «Ты сама виновата, что не подумала».

«Да и зачем? Чтобы услышать стандартные утешения или, что хуже, непрошеные советы?» Она знала этот сценарий наизусть: стоит только открыться, как тут же последует поток «правильных» слов: «Ты преувеличиваешь», «Не зацикливайся», «Просто найди хорошего мужчину». Как будто все её проблемы решались парой банальностей. А если попытаешься объяснить, что не всё так просто – на тебя посмотрят с тем выражением, которое Лена ненавидела больше всего: смесь жалости и непонимания. «Ну ты же умная девушка, как ты могла…» или того хуже «Почему ты не можешь быть, как все?» Да, для многих она казалась странной. Она к этому давно привыкла.

Диккенс неожиданно остановился, прервав её мыслительный поток. Его мускулистое тело напряглось, уши встали торчком. Лена стала смотреть вперед, следуя взгляду собаки. Из-за угла появилась мужская фигура – высокий, широкоплечий, в тёмной куртке. Диккенс мгновенно занял позицию между хозяйкой и незнакомцем, не рыча, но всем своим видом демонстрируя готовность к действию.