Психолог, который калечит

– Хорошо. Мы примем меры. Поговорим с психологом, проведём беседу в классе.

– Не мешало бы еще решить вопрос с сексуальным воспитанием. Я уже не первый раз слышу от дочери неприемлемые вещи. И это всё она приносит из школы от одноклассников.

Ольга Николаевна фыркнула, скрестив руки:

– Вы предлагаете с детьми говорить о сексе?

– Не мешало бы.

– Елизавета Александровна, но это уже не наша ответственность. Это вы в семье такие вопросы закрывайте.

– О чём вы? – возмутилась Ольга Николаевна. – Какие вопросы? Моему мальчику только 13 лет!

Лиза глубоко вздохнула, собрав мысли, и начала говорить спокойно, но убедительно:

– Я не предлагаю рассказывать детям про технику секса. Но объяснить, что: тело человека неприкосновенно, сексуальные намёки – это не «шутка», а унижение – это минимум, который убережёт наших детей от ошибок, которые могут сломать жизнь. Если вам сложно подобрать слова – школьный психолог может помочь. Есть специальные программы для подростков, где всё объясняют корректно. Но молчать – значит позволять детям учиться на улице.

Пауза. Директор переглянулась с завучем. Ольга Николаевна сжала губы, но уже не перебивала.

– Я готова помочь организовать такую беседу. Потому что моя дочь не должна краснеть и драться из-за того, что кто-то не знает границ. А ваш сын – не должен становиться тем, кого потом будут бояться.

В кабинете снова повисла тишина – но теперь в ней было не сопротивление, а тяжёлое раздумье.

Тем временем в коридоре шла своя дискуссия:

Максим стоял, засунув руки в карманы, и ковырял носком кроссовка пол.

– Извини… Я не хотел…

Алиса молчала, глядя в окно.

– Классная у тебя мама. Моя за меня так не заступается.

Алиса почувствовала странное облегчение. Он не монстр. Он просто… запутавшийся.

– Ладно. Только больше так не говори.

Максим кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность.

А Лиза, выходя из кабинета, думала о том, что защита – это не только про «отстоять своего». Иногда – это помочь понять и другого.

Глава 14. Сигареты

Тихий перезвон фарфора наполнял уютное кафе через дорогу от психологического центра. Лиза сидела у окна, наблюдая, как солнечные блики играют на поверхности остывающего кофе. Напротив расположились Светлана, семейный психолог, и Марина, арт-терапевт. Между ними стояла тарелка с круассанами, от которых остались лишь крошки.

– Что там у вас произошло в школе? – Светлана отодвинула пустую чашку, оставив на столе влажное кольцо. – Расскажешь?

Лиза медленно выпрямила спину, почувствовав знакомое напряжение между лопатками. Она провела пальцем по краю блокнота, где делала пометки к вечерней консультации.

– Одноклассник обозвал Алису… – она сделала паузу, – Лолитой. Намекая на её отношения с отцом.

Марина резко подняла брови:

– Но он ведь ей не родной отец? Ты не думала, может…

– Марина! – Лиза резко поставила чашку на блюдце. Звонкий стук привлёк внимание соседних столиков. – Я запрещаю тебе говорить такие вещи о моей семье. Сергей воспитывает Алису с четырёх лет. Для неё он отец, точка.

Светлана поддержала коллегу:

– Да, Марин. Такими словами не бросаются просто так.

– Простите, я не хотела…

– Ну и как твоя драчунья? – Светлана, наклонилась вперёд. Её пальцы нервно постукивали по краю чашки. – Разобрались с тем мальчишкой?

Лиза вздохнула, отодвигая блокнот.

– Разобрались. Хотя слово «разобрались» здесь не совсем уместно. Скорее, начали диалог.

– Ну, хоть извинился?

– Извинился. Но проблема глубже – мальчик повторяет то, что слышит дома. А его мать предпочитает ремнём воспитывать, а не объяснять.

– Мне б твои проблемы! – Марина резко отодвинула свою чашку. – Мой вон сигаретами стал баловаться. У отца, гадёныш, ворует! И как тут объяснишь, если отец дымит как паровоз?

Лиза медленно выпрямилась, её профессиональное «Я» автоматически включилось в анализ ситуации:

– Во-первых, важно разделить роли. Ты – не полиция нравов для мужа. Ты – мать, которая может установить границы для сына.

– Какие границы, если он видит, что папе можно? – коллега развела руками.

– Можно провести параллель с алкоголем, – спокойно продолжила Лиза. – Мы же объясняем детям, что взрослым иногда можно то, что нельзя им. Но главное – почему.

– И что, сказать: «Папа гробит здоровье, а ты не смей»?

– Можно сказать: «Папа взрослый, он делает свой выбор. Но его лёгкие уже сформированы, а твои – нет. Курение в твоём возрасте замедляет рост, ухудшает память». Подростки часто бунтуют против запретов, но реагируют на информацию о последствиях для их тела.

– А если не сработает?

– Тогда вводи санкции. Но не наказания, а логические последствия. Украл сигареты – лишаешься карманных денег, потому что воровство неприемлемо. Закурил в школе – сам разбираешься с директором. Главное – быть последовательной.

– Лиз, как у тебя всё просто! – Марина вздохнула.

– Просто? – Лиза неожиданно почувствовала, как сжимает чашку слишком крепко, и намеренно расслабила пальцы. – Это годы практики, Марин. Воспитание детей – ежедневная работа. Иногда – на износ.

– Работа, на которую у меня нет сил! – Она опустила голову на руки. – Я целый день выслушиваю чужие проблемы, а вечером должна быть идеальной матерью…

Лиза мягко положила руку ей на плечо.

– Ты не должна быть идеальной. Ты должна быть достаточно хорошей. И иногда – просить помощи. Может, стоит обсудить с мужем его курение? Не как упрёк, а как вашу общую проблему?

– Он скажет, что я несу чушь.

– Тогда предложи альтернативу: курить не дома, не на глазах у ребёнка. Это минимальный компромисс.

Светлана, до этого молча слушавшая, вдруг встряхнулась.

– Знаете, я в таких случаях рекомендую поговорить про деньги – посчитать вместе, сколько уходит в месяц на сигареты, и что можно купить вместо них.

Коллега вздохнула, но в её глазах появилась твёрдость.

– Ладно. Попробую. Хуже уже не будет.

– Главное – не бросаться в крайности, – добавила Лиза. – Не нужно скандалов и ультиматумов. Просто последовательность и честность.

Они допили кофе, разговор перешёл на другие темы, но Лиза ловила себя на мысли, что её профессиональные советы – это не просто слова. Это то, что она сама пытается применять с Алисой. И иногда – с самой собой.

Перерыв подходил к концу. Возвращаясь в кабинет, Лиза набрала номер сестры. После четвёртого гудка раздался знакомый голос:

– Алло?

– Привет! Хотела узнать… насчет утреннего разговора, – Лиза прижала телефон плечом к уху, открывая дверь кабинета.

На том конце послышался шум улицы и тяжелое дыхание – Лена явно куда-то шла.

– Что именно?

– Про этого… психотерапевта. Ты действительно для статьи интересовалась?

Пауза затянулась. Лиза слышала, как на фоне лаял Диккенс.

– Да ладно, Лиз, – наконец ответила Лена, – не бери в голову!

– Я волнуюсь за тебя.

– Не стоит. Я уже большая, помнишь? Я заскочу к тебе завтра, ладно? Сейчас неудобно.

– Хорошо, – только и успела ответить Лиза, и соединение прервалось.

Рука с телефоном опустилась, а в груди ощутилось знакомое беспокойство. Она знала – когда Лена говорила «завтра», это могло означать что угодно. От «я действительно приду» до «оставь меня в покое».

Очередная клиентка постучала в дверь. Лиза глубоко вдохнула, расправила плечи и заставила себя улыбнуться. Впереди было еще два сеанса, а мысли о сестре придется отложить. Хотя бы до вечера.

Но где-то в глубине души она уже знала – сегодня снова будет плохо спаться.

Всё-таки психологам проще решать чужие проблемы. Свои – всегда сложнее.

Глава 15. Первый психолог: психоанализ

– Я заскочу к тебе завтра, ладно? – в очередной раз отмахнувшись от вопросов сестры, произнесла Лена. – Сейчас неудобно.

Она резко сбросила вызов, не дожидаясь ответа. В ушах ещё звучал голос Лизы: «Никакого раздевания и массажа… Если специалист на этом настаивает – беги».

Но она не могла бежать. Её профессиональный нюх был не хуже, чем у овчарки, которую ей, к сожалению, пришлось оставить в машине в тот самый момент, когда в ней остро нуждалась.

Лифт содрогнулся и остановился. Шестой этаж.

Лена шла по коридору, отмечая каждую деталь: потрескавшуюся краску на стенах, запах сырости, глухие звуки телевизора из-за двери.

«Что я тут делаю? Ещё не поздно сбежать…» Но её рука уже тянулась к звонку.

Дверь открылась. Перед ней стоял мужчина лет сорока пяти – выцветшая футболка, потертые джинсы, растрёпанные волосы. Он выглядел так, будто только что проснулся, а не готовился к приёму.

– Добрый день! Проходите! – Он широко улыбнулся, пропуская её в квартиру.

Маленькая прихожая. Запах лаврового листа и чего-то затхлого.

– Проходите, устраивайтесь на диване! – Он махнул рукой в сторону единственной комнаты.

Лена неуверенно переступила порог, сняла сапоги и вошла.

Комната. Старый советский диван. Стул у изголовья. Полки с книгами по эзотерике. «При таких расценках – и такая обстановка?»

– Вам лучше лечь, – сказал Вячеслав, указывая на диван.

Лена медленно легла. Спина напряглась, пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

Диккенс, оставшийся ждать в машине, сейчас бы лег ей на ноги своей тяжелой теплой головой. Всего сорок килограммов преданности, которые всегда знали, когда ей нужна защита…

– Рассказывайте! – голос психотерапевта прозвучал слишком неожиданно и громко.

– Что?

– Что хотите!

Тишина.

Лена лежала, чувствуя, как пот проступает на спине. Она не видела его лица – только слышала дыхание где-то за головой, и это пугало ещё больше.

«Что я должна говорить? Почему он молчит? Неужели так и должно быть?» – множились мысли в её голове.

Прошло десять мучительных минут, прежде чем она выдавила:

– Я пришла к вам, потому что… у меня не складываются отношения с людьми.

Тишина.

– Мне кажется, они меня не понимают…

Тишина.

Её пальцы дрожали. Горло сжалось.

«Это пытка? Почему он всё время молчит? – Лена уже начинала паниковать. – Как быть? Говорить что-то дальше? Спросить его, почему он молчит? Или просто закончить эту адскую муку и уйти?»

– Расскажите о каком-нибудь последнем событии, которое вам запомнилось, – наконец сказал он.

Она начала говорить об ужине у Лизы, о странном напряжении, о том, как все смотрели на неё. Но в ответ – снова тишина.

«Он вообще слушает?»

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем психотерапевт подал голос:

– Вы принесли пелёнку? – внезапно спросил он. – Давайте перейдём к массажу.

Лена резко села.

– А мы не будем обсуждать то, что я рассказала?

Он поставил стул перед ней, взял её руки в свои. Его пальцы щупали точки на её ладонях, потом на лице.

– Вам нужно больше пить воды, – произнёс он. – И… вы едите рыбу?

– Редко.

– Нужно чаще. Например, по утрам съедать бутерброд с кусочком солёной рыбки.

«Какая рыбка? Он о чём?» – Паника сменилась растерянностью.

– А по вашей проблеме… – он сменил тему. – Я рекомендую вам ежедневно проводить анализ трёх событий по следующей схеме: событие – мысли по поводу этого – чувства в это время – реакции тела – действия.

Лена сжала губы. «Я должна была разбирать это здесь, а не дома!»

– Расстелите пелёнку, – сказал он, указывая на пол.

«Массаж на полу? За такие-то деньги!? Сервис по-русски…»

– До какой степени нужно раздеваться? – её голос звучал ровно, но внутри всё сжалось.

– Можно голышом, – ответил он. – Я всем так делаю.

– Эм.. А если я не хочу?

– Меня можете не стесняться, я же врач.

Его глаза скользнули по ней. Лена втянула голову в плечи, кожа покрылась мурашками. Она понимала, что раздеваться точно не готова. Какой бы врач он не был, но точно не тот, перед кем нужно обнажаться. Да и эта убогая квартирка совсем не походила на медицинский кабинет.

– Я не стану раздеваться до гола! – Прозвучал резкий и холодный отказ. – Могу остаться в футболке и шортах.

– На первом сеансе можно «в футболке и шортах», – ответил странный врач.

Массаж был болезненным. Его пальцы впивались в мышцы, будто искали что-то под кожей.

– Инь и янь, – бормотал он. – Нужно сбалансировать энергии…

Лена стиснула зубы. «Какой баланс? Какая энергия? Это что за бред?»

Но она молчала. Запоминала каждое слово. Каждое прикосновение. Потому что Яна прошла через это. И теперь её долг, как журналиста, понять – что с ней случилось.

Когда сеанс закончился, она выскочила из квартиры, ловя ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Её пальцы судорожно сжимали перила, пока она спускалась вниз, будто боясь, что ноги подкосятся в любой момент.

Диккенс встретил её в машине, сразу уловив состояние хозяйки. Он, поскуливая, тыкался мокрым носом в шею, словно пытаясь стереть невидимые следы чужого прикосновения.

– Всё в порядке, – прошептала она, зарывая лицо в его густую шерсть. Но голос дрожал, выдавая ложь.

Слёзы текли по щекам сами собой, горячие и солёные. Сердце колотилось так сильно, что казалось – вот-вот разорвёт грудную клетку. Тело помнило каждое прикосновение, каждый болезненный нажим его пальцев. И самое страшное – это чувство грязного, липкого унижения, будто её действительно изнасиловали. Не физически, но психологически – точно.

«Какая же это терапия?» – проносилось в голове. Это был кошмар, прикрытый медицинской терминологией. Молчание, создававшее напряжение. Грубые руки, причинявшие боль под видом «снятия блоков». И этот взгляд… Этот оценивающий, скользящий по телу взгляд, когда он говорил о раздевании.

Лена резко тряхнула головой, пытаясь остановить оцепенение. «Виктория говорила, что Яна встречалась со своим терапевтом… Неужели с этим человеком?» Мысль была отвратительной, но логичной. Если его «особые методики» включали такие «процедуры», то как далеко они могли зайти?

Дрожащими пальцами она достала телефон. Нужен был эксперт. Не просто сестра – профессиональный психолог. Хотелось услышать объяснения, где заканчивается терапия и начинается… Что-то совсем другое.

– Алло? – голос Лизы прозвучал обеспокоенно. Она всегда чувствовала, когда с сестрой что-то не так.

Лена сглотнула ком в горле:

– Мне нужна твоя помощь. Как специалиста.

В трубке повисла секундная пауза.

– Говори. Я слушаю, – ответила Лиза тем твёрдым, рабочим тоном, который включался у неё на консультациях.

– При встрече. Можно я сейчас приеду?

– Что-то случилось? – мгновенно насторожилась сестра. – Лен, с тобой всё в порядке?

– Да, – выдохнула она, кусая губу до боли, чтобы голос не дрогнул.

И пока они договаривались о встрече в кафе, Диккенс положил тяжёлую голову ей на плечо, будто понимал: это «да» стоило ей больше, чем любая правда.

Глава 16. Сестра – консультант

Кафе было тихим, почти пустым. Лена сидела у окна, пальцы нервно обхватывали кружку с чаем, который уже остыл, но она так и не сделала ни глотка. Диккенс лежал у её ног, время от времени поднимая голову и пристально глядя на хозяйку – он чувствовал её напряжение даже сейчас, когда внешне она казалась спокойной.

Дверь кафе открылась, впуская поток уличного шума и Лизу. Сестра сразу направилась к её столику, взгляд её был острым, профессиональным – она уже видела, что с Леной что-то не так.

– Рассказывай, что у тебя произошло? – Лиза опустилась на стул напротив, потрепав за ухом пса, который тут же потянул к ней морду.

Лена провела рукой по лицу, словно пытаясь стереть следы усталости.

– Не у меня. Я расследую одно дело, и там… В общем, мне нужно разобрать один случай психотерапии. Ты можешь, как эксперт, объяснить мне кое-что?

– Если это в пределах моей компетенции, конечно!

Лена сделала глубокий вдох.

– Если девушка приходит на первый сеанс психоанализа, ей предлагают лечь на диван, терапевт ничего не объясняет, просто сидит и молчит… Я знаю, что есть такой метод, когда терапевт молчит, а пациент что-то свободно рассказывает. Но в первый раз это же как-то оговаривается? А не так что «ложитесь» – и всё.

Лиза нахмурилась.

– Совершенно верно. Первая встреча, даже в классическом анализе по Фрейду, предполагает беседу глаза в глаза. Нужно обсудить запрос, уточнить, чего ждёт пациент. И да, не все готовы лечь на кушетку – это по желанию.

– То есть можно вообще не ложиться?

– Конечно! Кто-то ложится, когда сформировалось доверие к психоаналитику, кто-то вообще не ложится. Есть люди, которым нужно контролировать ситуацию и видеть терапевта.

Лена кивнула, её пальцы сжали край стола.

– А телесные практики допустимы?

– В психоанализе – нет. Там только работа головой: ассоциации, сны, фантазии.

– Я слышала, некоторые психологи совмещают несколько подходов.

– Если ты аналитик, тебе не нужны «костыли» в виде других техник. – Лиза откинулась на спинку стула, изучая сестру. – Может, ты уже расскажешь, что произошло?

Лена опустила глаза.

– И не отнекивайся, – тихо добавила Лиза. – Я же вижу, что ты на грани.

Сжатые плечи – как будто она до сих пор пыталась защититься от чего-то. Быстрое моргание – признак того, что её мысли скачут, не находя покоя. И дрожь в пальцах, которую она пыталась скрыть, сжимая край стола. Всё это не могло ускользнуть от опытного взгляда психолога.

Минута молчания, теплый взгляд сестры, без давления и оценки, и Лена сдалась. Она говорила тихо, спутанно, хоть и старалась не пропустить ни одной детали: квартира-кабинет, больше похожая на съёмную халупу; молчание терапевта, которое длилось мучительно долго; никаких объяснений ни «до», ни «после»; его руки на её лице, абсурдные схемы диагностики, советы про рыбу; массаж.

Лиза слушала, не перебивая, но её лицо постепенно наполнялось ужасом. Когда сестра закончила, в кафе повисла тяжёлая тишина.

– Он сказал, что нужно 10—15 сеансов, чтобы «вылечиться»! – Лена резко выдохнула. – Но он даже не вник в мою проблему. И это психиатр!

Лиза медленно поставила свою чашку на стол.

– Это не психиатр. Это шарлатан.

– Но у него же диплом…

– Диплом – не показатель! – Сестра говорила чётко, как на лекции, но в голосе звучала ярость. – Грамотный специалист никогда не допустит такого! Первая встреча – это знакомство, а не молчание. Телесный контакт – только с согласия пациента и только если это часть метода (например, телесно-ориентированная терапия). Но не в психоанализе.

– Почему он так делает? – Внутри нарастал холод.

– Два варианта. Либо он некомпетентен и просто не знает, как работать. Либо… он сознательно создаёт ситуацию, где пациент чувствует себя беспомощным. А беспомощным человеком легче манипулировать.

Лена вздрогнула.

– Ты думаешь, он мог бы… не ограничиться массажем?

– Не знаю. Но то, что ты описала, – это не терапия. Это игра на уязвимости.

– Что с этим делать?

– Прекратить эти сеансы. Заявить о нём в профессиональное сообщество. И… – Лиза наклонилась вперед, – рассказать мне правду. Ты ведь не просто «расследуешь дело», да?

Лена не ответила. Но её молчание было красноречивее любых слов.

Диккенс ткнулся носом в её колено, напоминая: «Я здесь». И впервые за этот день Лена почувствовала, что не одна.

Глава 17. Второй психолог

Зайдя домой, Лена закрыла за собой дверь, прислушиваясь к звукам ужина на кухне – стук тарелок, приглушенные голоса родителей. Она замерла, втянув голову в плечи, будто пытаясь стать меньше, незаметнее. В животе скрутило от голода, но мысль о том, чтобы сесть за стол и поддерживать разговор, казалась невыносимой.

– Лен, будешь ужинать? – донесся голос матери, выглянувшей в коридор.

– Я не голодна! – крикнула она в ответ, слишком резко, и тут же пожалела.

Мать подошла ближе.

– Ты уверена? Может, хотя бы чаю?

– Давай чаю. Принесёшь?

Через несколько минут в комнате появилась мама, которая бережно поставила на стол перед дочерью кружку горячего чая и блюдце с конфетами.

– Может, всё-таки поужинаешь?

– Мам, мне нужно поработать.

Тишина. Потом осторожный вздох и отдаляющиеся шаги. Лена зажмурилась. Она знала этот вздох – мамин «я беспокоюсь, но не буду давить». И от этого становилось еще хуже.

Компьютер зажужжал, освещая лицо холодным синим светом. Пальцы быстро выстукивали заметку – сухие факты, без эмоций, как настоящий репортаж:

«Сеанс у Вячеслава. Методы: молчание без объяснений, телесный контакт, предложение раздеться. Ощущения: дискомфорт, граничащий с паникой. Вывод: не терапия, а нарушение границ. Проверить лицензию».

Она сохранила файл и потянулась к чашке с остывающим чаем. Горечь на языке заставила поморщиться. Конфеты притупили голод, и теперь Лена готова была продолжать своё расследование.

Дневник Яны был открыт на месте, где она закончила. Лена пролистала несколько страниц, выискивая хоть что-то о том сеансе, но попадались лишь обрывки:

«Чувствую себя ужасно. Зачем я туда пошла?»

«Это была не терапия, а какой-то кошмар!»

Ничего конкретного. Лена провела рукой по лицу, чувствуя, как веки наливаются тяжестью. Еще пара страниц – и она уже почти готова была закрыть браузер, как вдруг глаза зацепились за строчку, выделенную жирным шрифтом:

«Кажется, я нашла хорошего психолога! Одна девочка мне его так расхваливала, что я решилась еще раз попробовать».

Сердце екнуло. Дальше – адрес, имя.

– Вот это подарок!

«Дмитрий Сорокин. Кабинет на ул. Блюхера».

Лена схватила блокнот, торопливо записала данные. Пальцы дрожали – наконец-то зацепка.

Поисковик выдал номер телефона за пару секунд. Она уже хотела набрать его, но вовремя остановилась. Полдесятого вечера – звонить неудобно. Но написать…

Открыв мессенджер, продумывая каждое слово, она выбила:

«Здравствуйте, Дмитрий. Меня зовут Елена, я ищу специалиста по работе с травмой. Возможна ли запись на консультацию?»

Отправила. Телефон завибрировал через пять минут.

«Добрый вечер, Елена. Работаю преимущественно с ПРЛ, БАР, ПТСР и суицидальным поведением. Если ваш запрос в этом спектре – можем обсудить».

Лена замерла. ПТСР. Она знала, что это. Знакомое чувство – будто живешь с открытыми нервами, а мир постоянно бьёт по ним. Воспоминания, которые возвращаются без спроса. Паника там, где её быть не должно.

Она набрала ответ: «Да, у меня ПТСР. Хотелось бы попробовать терапию».

Ответ пришел почти сразу: «Сейчас график плотный, но как появится окно – сообщу».

– Блин! – Она откинулась на спинку кресла. – Сорвалось!

«Утро вечера мудренее» – мелькнула мысль в голове, призывающая хоть немного отдохнуть.

Но сон не шел. Лена ворочалась, пытаясь найти удобное положение. Диккенс лежал рядом, время от времени тычась носом в ее руку – проверял.

За закрытыми веками всплывали картины: руки Вячеслава на ее лице, его голос: «Вам нужно больше пить воды», холодный пол под пеленкой…

А потом – другие руки. Грубые. И чей-то голос: «Ты сама виновата».

Она резко села на кровати, схватившись за голову. Диккенс вскочил, уставившись на нее в темноте.

– Все хорошо, – прошептала она ему. – Все хорошо…

Но это была очередная ложь.

Утро встретило ее разбитостью и тяжестью в висках. На тумбочке замигал экран телефона – новое сообщение.

От Сорокина: «Елена, у меня появилось окно – завтра в 18:00. Если вам подходит, подтвердите».

Лена сжала телефон в руке. Теперь выбор был за ней.

«Мне подходит!» – коротко ответила она, понимая, что нужно идти до конца.

И тут же получила сообщение: «Отлично. До встречи!»

Лена выдохнула. Завтра. Еще один шаг. Еще одна попытка.

Телефон снова замигал. На этот раз сообщение от Лизы.

«Привет, сестренка! Мы сегодня с Алисой идём на прогулку в наш парк. Ей очень хотелось, чтобы вы с Дики присоединились к нам. И мне бы тоже этого хотелось. Обещаю: никаких расспросов! Просто прогулка. Я очень по тебе скучаю».

Еще в начале сообщения хотелось ответить отказом, но к концу почувствовалось какое-то забытое тепло. «В наш парк». Как давно Лена не была в этом парке, где они когда-то с сестрой пропадали после уроков…

«А Сергей?» – уточнила она, прежде чем принять окончательное решение.

«У них с Сашей своя прогулка. Будем только мы с Алисой».

Короткий ответ: «Я приеду!», после чего Лена обняла Диккенса, чувствуя, как его сердце бьется в такт ее собственному.

Тихий, но верный стук. Напоминание: «Ты жива».

Глава 18. Дочь – ошибка?

Парк встретил их прохладным ветерком, который шевелил еще не ожившие после зимы ветви деревьев. Несмотря на выходной, людей было немного – лишь редкие парочки возле карьера, да мамы с колясками, прогуливающиеся по тротуарам.