Глубинный мир. Эпоха первая. Книга четвертая

Решение было рискованным. Трансляция могла подлить масла в огонь паники. Но альтернатива – тайна, обрастающая кошмарами, – была хуже.

Подготовка заняла час – вечность в атмосфере всеобщего напряжения. Весь «Прометей» замер, прикованный к экранам. В холодных отсеках люди жались к тусклым терминалам. В медпункте доктора приглушили свет над койками больных «лихорадкой», чей бред теперь часто включал «голос из стен». В ЦКП собрался весь Совет и ключевые специалисты. Даже Элина Софер молча наблюдала, ее лицо было пепельно-серым.

«Скат» был изящной, стремительной машиной, похожей на своего тезку. Но в луче шлюзовых прожекторов, на фоне зияющей черноты «Пасти Харона», он казался хрупким, как игрушка. Его корпус блестел в свете фар.

– Запуск разрешен. Удачи, «Скат», – прозвучал голос Волкова из ЦКП.

Дрон плавно отделился от шлюзовой платформы, его двигатели загудели, выбросив струи пузырей. Он развернулся, его фары – два ослепительных луча – вонзились в чернильную темень каньона. На экранах в «Прометейе» заиграло изображение с его камер: скалистые стены, нависающие как стены гигантского собора, редкие минеральные образования, похожие на застывшие водопады. Тишина трансляции нарушалась лишь гулом двигателей дрона и статикой.

– Идет на глубину. 7800… 7900… 7950 метров. Давление в норме, но близко к красной зоне, – монотонно докладывал оператор.

Джеф сосредоточился на акустическом канале. Следующий сигнал должен был прозвучать через 6 минут. Он чувствовал, как каждый нерв в его теле натянут, как струна.

– 8000 метров. Вхождение в «Пасть Харона». Рельеф… меняется. – Голос оператора дрогнул.

На экранах камер «Ската» открылась панорама. Широкий, плоский участок дна, усеянный не минеральными «грибами», а… структурами. Высокими, тонкими, похожими на кристаллы или обсидиановые сталагмиты, но слишком правильными, слишком геометричными. И между ними – движение. Тени, скользящие по краю света фар, слишком крупные, слишком быстрые, чтобы их разглядеть.

– Источник сигнала – в 800 метрах по пеленгу, – доложил оператор. – Глубина 8120. Приближаемся. Трансляция стабильна.

Сердца замерли. Следующий сигнал был через 2 минуты. «Скат» плыл вперед, его фары выхватывали из тьмы все больше деталей загадочного ландшафта. Аномальные структуры становились выше, плотнее. Они образовывали что-то вроде… леса? Города?

– 10 секунд до расчетного времени сигнала, – предупредил Джеф, его пальцы бежали по клавиатуре, настраивая запись.

На экранах все смотрели, как «Скат» приближается к гигантской, одиноко стоящей структуре в центре «поляны». Она была похожа на черную, скрученную в спираль раковину невероятных размеров, уходящую вершиной в невидимую высь. Или на окаменевший щупальце. Или на антенну.

– 5… 4… 3…

Тишина в «Прометейе» была абсолютной. Даже гул «Феникса» казался приглушенным.

– 2… 1…

И сигнал ударил. Не извне. На этот раз его источник был виден. Он исходил оттуда. От черной спирали.

На экранах камер «Ската» изображение дернулось, покрылось рябью. Мощная акустическая волна, рожденная в нескольких сотнях метров от дрона, обрушилась на его сенсоры. На миг они ослепли, оглохли. Статическая метель захлестнула экраны в «Прометейе». Люди вскрикнули от неожиданности и ужаса.

Когда изображение частично восстановилось, они увидели последний кадр, переданный «Скатом» перед тем, как связь прервалась окончательно. Крупным планом. Серая, чешуйчатая, с металлическим отливом поверхность спирали. И на ней – нечто, напоминающее огромный, темный, многофасеточный глаз, отражающий свет фар дрона. Глаз, который, казалось, смотрел прямо на них. Прямо перед тем, как экран погас, мелькнула быстрая, темная тень, рванувшаяся из-за спирали прямо на камеру.

Связь прервалась. На экране ЦКП застыл последний кадр: темный глаз в черной спирали. И надпись: «СИГНАЛ ПРЕРВАН. ДРОН „СКАТ“ – ПОТЕРЯН».

В «Прометейе» воцарилась мертвая тишина. Только где-то вдали, в холодном отсеке, раздался чей-то сдавленный, безумный смешок. Голос из Тьмы ответил. И принес с собой образ кошмара. Левиафан? Роарк? Или нечто, для чего у них не было имени? Ответа не было. Было только всепоглощающее чувство, что их крошечный огонек жизни во тьме только что привлек внимание чего-то невообразимо древнего, могучего и совершенно чуждого. И это «что-то» знало теперь, где они.

ГЛАВА 10: ДРОН В БЕЗДНЕ

Тишина после разрыва связи с «Скатом» была тяжелее любого давления на дне «Тихого Омута». Она висела в ЦКП, в коридорах «Прометея», в умах тысяч людей, прикованных к экранам. Тишина, наполненная эхом последнего, леденящего душу кадра: темный, многослойный глаз, отражающий свет фар дрона, в обрамлении черной, спиралевидной структуры. И стремительная тень, брошенная на камеру. Тишина неведения. Тишина ожидания расплаты.

Но Джеф Коррен не мог позволить себе тишину. Его разум, оглушенный сигналом и последовавшим за ним хаосом, переключился на автопилот цифровой скорби и анализа. Пока Ванн жесткими приказами гасила вспыхивающие очаги паники («Дрон столкнулся с технической неполадкой! Данные анализируются!»), а Арьян и ее помощники пытались успокоить тех, чья психика трещала по швам, Джеф делал свое дело. Он копался в данных, переданных «Скатом» до его гибели. И нашел сокровище, залитое ядом страха.

Записи.

Не только последние секунды. Весь путь в «Пасть Харона». Весь полет сквозь слои тьмы, куда не проникал даже отраженный свет «Черного курильщика». Джеф, его пальцы дрожали от адреналина и холодной ярости на убийц дрона, начал монтировать. Он не спал. Не ел. В его серверной царил только гул машин и мерцание экранов, на которых оживала запись последнего путешествия в бездну.

Запись начинается:

Изображение, стабилизированное алгоритмами Джефа, плывет перед глазами зрителей в «Прометейе», выведенное на главный экран ЦКП и сеть «Нового Прометея». Голос Джефа (или его текстовые пояснения) – единственное сопровождение. Сухой, лишенный эмоций отчет, который лишь усиливает потрясение.

Выход из шлюза. Знакомый вид «Прометея» – израненный гигант, подсвеченный скупыми огнями стройплощадки и новыми светильниками. Затем – разворот. Черная стена каньона, уходящая вверх, в невидимую высь. «Скат» ныряет вниз, в «Пасть Харона». Свет его фар – два жалких луча в бескрайней черноте.

Спуск. 7900 метров. Стены каньона сближаются, становятся круче. Стандартные минеральные «грибы» сменяются причудливыми образованиями: сталагмиты, похожие на застывшие струи черного стекла; веерообразные кристаллические структуры, мерцающие в свете фар холодным фиолетовым и зеленым; натеки, напоминающие окаменевшие водопады ртути. Безмолвная красота камня, сформированного давлением и временем, недоступным человеческому пониманию.

8000 метров. Вход в «Пасть». Рельеф резко меняется. Дно расширяется в огромную, плоскую равнину. Но равнину не пустую. Она усеяна… лесом. Не деревьями. Структурами. Высокими (10—15 метров), тонкими, угловатыми. Они похожи на обсидиановые копья, воткнутые в ил, или на кристаллы кварца, выросшие с чудовищной скоростью. Их поверхности отполированы давлением до зеркального блеска, отражая свет фар «Ската» миллионами искр. Это не жизнь. Или… не совсем жизнь? Минеральные скульптуры неведомых геологических процессов? Джеф отмечает аномальные показания химических сенсоров – необычные сплавы кремния и металлов, не встречавшиеся на Земле.

Движение. На краю света фар мелькают тени. Быстрые. Уклончивые. Одна задерживается на долю секунды – существо, похожее на гигантского, прозрачного головастика с внутренним скелетом из того же черного стекла. Оно парит, не двигая плавниками, словно парусник в невесомости. Другая тень – плотная, многоногая, скользит по основанию одной из структур, ее броня сливается с минералом. Научный восторг борется с первобытным страхом. Это не просто глубоководная фауна. Это экосистема, эволюционировавшая в полной изоляции, под чудовищным давлением, в мире минералов и вечной тьмы. Чуждая. Прекрасная. Пугающая.

Источник сигнала. Навигационные маркеры Джефа ведут «Скат» к центру равнины. И там, в свете фар, вырастает Оно. То, что издалека казалось спиралью. Вблизи – колосс. Мертвый колосс.

Это не минерал. Это… было живым. Органическая структура, но не из плоти, а из чего-то, напоминающего черный, вулканизированный хитин или окаменевшее дерево. Она вздымается из ила, как башня павшего титана. Основание – массивное, ребристое, уходящее глубоко в донные отложения. От него спиралью, закручиваясь против часовой стрелки, поднимается главный «ствол», сужаясь к вершине, потерянной в темноте за пределами света фар. Диаметр у основания – десятки метров. Высота – не менее ста, возможно, больше. Структура испещрена отверстиями, похожими на входы в гигантские норы, и покрыта наростами – не минеральными, а… кораллоподобными? Симбиотическими организмами, выросшими на мертвом гиганте? Или частью его самого?

Приближение. «Скат» осторожно движется вдоль основания колосса. Камеры выхватывают детали. Поверхность не гладкая – она состоит из переплетенных, словно канаты или корни, тяжей черного вещества. Местами видны глубокие трещины, обнажающие внутреннюю структуру – слоистую, похожую на срез окаменелого дерева, но с металлическими прожилками, тускло блестящими. Химические сенсоры сходят с ума: сложные органические соединения, сплавы неизвестных металлов, следы кремния… и радиации? Фон чуть выше нормы. Это не корабль. Это не известное науке животное. Это реликт. Останки существа или цивилизации, столь же древней, как сам океан, столь же чуждой, как звезды по ту сторону Линии Отсечения. Величие и упадок, застывшие в черной, спиральной форме. Гробница в вечной ночи.

Фокус. Дрон медленно поднимается вдоль спирали. И тут камеры крупным планом выхватывают то самое. На высоте примерно тридцати метров, в месте, где спираль делает первый виток, из черной массы выступает гладкая, серая, выпуклая пластина. Она не похожа на окружающий материал. Она выглядит… вставленной? Выросшей? На ее поверхности – сложный узор из углублений и выпуклостей. И в центре – углубление, напоминающее линзу. Или глаз. Именно на него, как на прицел, был направлен «Скат» в момент передачи последнего сигнала. И именно оттуда, по данным акустических буев Джефа, исходила структурированная мощь «Голоса из Тьмы». Эта структура была не просто мертвым телом. Она была… передатчиком? Антенной? Или чем-то более непостижимым?

Сигнал. Запись синхронизирована с данными сенсоров «Прометея». Ровно в расчетное время. Серая «линза» на спирали словно оживает. Она не светится, но датчики «Ската» фиксируют резкий скачок энергии – акустической, возможно, иной. Изображение дергается, заволакивается снегом статики. Слышен (или ощущается через вибрацию записи) тот самый мощный, структурированный рев – «Голос». Он исходит прямо из колосса, ударяя по дрону физической волной. Алгоритмы Джефа едва справляются с очисткой картинки.

Атака. Статика рассеивается на долю секунды. Камера «Ската» направлена прямо на серую линзу-глаз. Он огромен, холоден, многослойный, как глаз насекомого, но лишенный зрачка. Он просто… есть. Отражает свет фар дрона. И в этом отражении, на миг, видно искаженное изображение самого «Ската» – маленького, дерзкого пришельца перед лицом древнего Молчания. И затем – из-за спирали, из черной тени одной из гигантских «нор» в основании колосса, вырывается оно.

Тень. Стремительная. Бесформенная на этой скорости. Просто сгусток тьмы, движущийся с невероятной, стремительной силой. Не плывущий – бросающийся. Как пуля в вязкой воде. Оно пересекает луч фары за доли секунды, оставляя лишь смутный шлейф искаженного света и пузырей. Направлено прямо на камеру.

Последний кадр. Крупно. Серая линза-глаз. Абсолютно статичная. Безразличная. И в ее холодном отражении – размытое, приближающееся пятно тьмы, уже закрывающее половину «зрачка» отраженного дрона.

Статический взрыв. Связь прервана.

Запись окончена. На экране ЦКП – замерший последний кадр: глаз колосса и тень гибели в его отражении. В «Прометейе» нет тишины. Есть гул. Гул десятков голосов в ЦКП – возгласы ужаса, научного изумления, проклятия. Гул сети «Нового Прометея», взорвавшейся сообщениями – от панических до восторженных. Гул шагов военных патрулей, бегущих к потенциальным очагам бунта. Гул «Феникса», звучащий теперь как набат.

Джеф откинулся в кресле. Его руки дрожали. Он видел невиданные чудеса. Минеральные леса. Формы жизни, бросающие вызов воображению. Колоссальный реликт, мертвый и все еще «говорящий». И видел гибель своего посланника – быструю, безжалостную, от руки (или когтя?) невидимого стража бездны.

– Это… это невероятно… – прошептал кто-то из ученых на ЦКП, его голос дрожал от восторга.

– Это кошмар, – хрипло ответил Волков, глядя на замерший образ глаза. – Этот… глаз… он смотрел. Он видел дрон.

– А тень? Что за тень? – спросила Ванн, ее лицо было бледным, но голос тверд. Она смотрела на последний кадр, на размытое пятно в отражении.

– Неизвестно, – ответил Джеф, его голос звучал устало и пусто. – Слишком быстро. Слишком темно. Но оно защищало… или охраняло. Колосс. Или источник сигнала.

Альма Райес молча смотрела на изображение черного, спирального гиганта. Ее биологический ум цеплялся за детали: кораллоподобные наросты, возможные следы симбиоза даже после смерти, органическо-минеральная структура… Это была жизнь. Чуждая. Древняя. Непостижимая. И она лежала здесь, на дне их «убежища», мертвая, но не безмолвная. Ее «голос» привел к гибели их разведчика. Что привлечет он в следующий раз?

– Реликт, – произнесла Ванн, глядя на колосса. – Так и назовем. Объект «Реликт». Источник сигнала – «Глаз». А тень… – она сделала паузу, – «Страж».

ГЛАВА 11: РЕЛИКТ

Обломки «Ската» нашли не в «Пасти Харона». Их вынесло течением. Или принесло.

Спустя сутки после разрыва связи внешние сенсоры на краю зоны строительства засекли аномальный металлический отблеск в боковой расщелине – узкой, неприметной трещине в скальной стене каньона, в полукилометре от «Прометея». Патрульный батискаф с группой военных и Волковым на борту осторожно приблизился.

Картина, открывшаяся в лучах прожекторов, была одновременно жалкой и устрашающей. Обломки. Не похожие на то, что осталось бы от столкновения с камнем или давлением. Это было надругательство. Корпус «Ската» разорван, словно его вскрыли гигантскими щипцами. Фары раздавлены. Манипуляторы оторваны и бесформенно перекручены. Камеры и сенсоры – выдраны из гнезд, оставлены болтаться на клочьях оплетки. Следы ударов – глубокие, параллельные борозды – шли по уцелевшим фрагментам корпуса, как царапины когтей на стали. Дрон был не просто уничтожен. Он был демонстративно изувечен и выброшен на порог дома своих создателей. Предупреждение, написанное языком грубой силы и хладнокровной жестокости.

Но не обломки заставили застыть сердца людей в батискафе. И не Волкова, видавшего виды. Это было то, что лежало рядом, на илистом дне расщелины.

Следы.

Огромные. Ясные, как будто отпечатаны в пластилине под чудовищным весом. Три пальца, заканчивающиеся глубокими, кинжаловидными вмятинами – когтями. Четвертый палец – короче, отставлен в сторону, как большой палец на лапе. И широкая, массивная пятка. Размер – с небольшой батискаф. Глубина вдавливания в плотный ил – более метра. Отпечаток дышал первобытной мощью, силой, способной разорвать сталь, как бумагу. А вокруг следов, в иле, виднелись мелкие, блестящие осколки – того же черного, стекловидного минерала, что составлял лес в «Пасти Харона». Будто существо принесло их с собой, счищая со своих когтей.

– Левиафан… – прошептал кто-то из военных в шлеме, его голос сорвался. Легенды о гигантском глубоководном хищнике, чьи следы изредка находили на дне самых глубоких желобов, мгновенно обрели жуткую реальность.

Волков, его лицо за стеклом шлема было каменным, медленно сканировал след лазерным дальномером.

– Или нечто похожее, – пробормотал он в ком-линк. – Но масштаб… – Он не договорил. Масштаб был апокалиптическим. Существо, оставившее этот след, делало «Стража» с последнего кадра «Ската» похожим на щенка.

На «Прометейе» весть о находке взорвалась с новой силой. Паника после сигнала и гибели дрона еще не улеглась, а теперь – физические доказательства монстра. Сеть «Нового Прометея» трещала по швам. Фотографии следов, переданные патрулем, облетели все терминалы. Одних они ввергали в немой ужас, других – в неистовый научный экстаз.

В лаборатории Альмы Райес царил хаос восторга и страха. Доктор Аренс, ксенобиолог, тряся руками, тыкал пальцем в увеличенное изображение следа на экране:

– Видите структуру краев ила? Это не просто давление! Это динамический отпечаток! Существо двигалось быстро, отталкиваясь! Расчетная масса… боже, оно переворачивает все наши представления о предельных размерах для активных хищников на такой глубине! Биомеханика…

– Биомеханика смерти! – парировала геолог Петрова, ее лицо было пепельным. Она указывала на блестящие осколки в иле. – Этот минерал… он из «Леса»! Оттуда! Тварь пришла от «Реликта»! Она его страж! Или… или он ее хозяин? Может, «Реликт» вовсе не мертв? Может, он… спит? – Ее голос дрожал. Мысль о том, что черный спиральный колосс может быть не окаменелостью, а спящим богом или кораблем инопланетной расы, была не менее ужасна, чем Левиафан.

– Корабль? – фыркнул инженер-материаловед Келлер, изучая снимки самого «Реликта». – Посмотрите на структуру! Эти переплетенные тяжи… слоистость… органические включения! Это биология, черт возьми! Древняя, чужая, но биология! Останки существа! Колоссального! Возможно, предка или хозяина того… того, что оставило следы!

Споры гремели. Левиафан? Страж древнего бога? Охотник на реликтовых монстров? Или… проявление самого «Реликта», его защитная система, материализовавшаяся из тьмы? Данных для ответа не было. Только следы. И страх.

На Совете напряжение достигло точки кипения. Технократы, ведомые Ченом, требовали действия:

– Это шанс! Уникальный! – Чен стучал кулаком по столу, указывая на изображение следа и «Реликта». – Образцы минерала! Анализ соскоба с когтя! Хотя бы дистанционное сканирование расщелины! Мы не можем просто спрятаться! Знание – наша защита!

Гуманисты, с Софер во главе, были в ужасе:

– Это провокация! – кричала Элина, ее глаза горели. – Нам принесли обломки дрона и показали следы у порога! Это предупреждение! «Не соваться!» И мы хотим сунуть нос в эту расщелину? К этому… этому Реликту? Мы разбудим то, что лучше оставить спящим! Или призовем на себя гнев Стража! Посмотрите на след! Оно разорвет любой батискаф, как консервную банку!

Военные, представленные Варгасом, мрачно молчали. След говорил сам за себя. Любая экспедиция была бы самоубийственной миссией.

Альма смотрела на застывшее изображение черной спирали «Реликта». Она думала не о следах, а о «Глазе». О том, как он «смотрел» на дрон. Было ли это безразличием камня? Или осознанным наблюдением? И если второе… что он «видел» теперь?

Джеф нарушил напряженную тишину. Он не кричал. Его голос был тихим, но все услышали:

– Сигнал. Он прекратился.

Все взгляды устремились на него.

– «Голос из Тьмы», – уточнил Джеф. – После уничтожения «Ската». Полная тишина на этой частоте. Ни одного повторения. Ровно 32 часа молчания.

Новость повисла в воздухе, добавляя новый, жуткий слой загадки. Почему? Задача выполнена (дрон уничтожен)? Или… цель изменена? Молчание после демонстрации силы было пугающим. Что готовилось в тишине «Пасти Харона»? Что делал сейчас Страж?