Космические кочевники

Эдуард Сероусов

Космические кочевники

Пролог: Эхо прошлого

Огни погасли. В обширном круглом зале «Астролога» воцарилась тьма, густая и бархатная, какой не бывает на планетах с атмосферой. Лира Эльвари почувствовала, как её сердце привычно сжалось – каждый раз, когда начиналась Церемония Памяти, она испытывала трепет, словно прикасалась к чему-то священному.

Мягкий шёпот голосов стих. Три тысячи человек замерли в темноте.

– Мы собрались здесь, чтобы помнить, – раздался глубокий голос старейшины Совета Памяти. – Чтобы пронести сквозь время то, что было до нас, и передать тем, кто будет после.

Лира закрыла глаза, хотя в темноте это было излишним жестом. Она знала каждое слово церемонии, каждую интонацию. Двадцать восемь лет её жизни начинались с этого ритуала, неизменного, как движение кораблей сквозь пустоту.

– Вспомним Землю, наш первый дом, – продолжал голос, и центр зала озарился мягким голубым светом.

Перед ними возникла голограмма – прекрасная сине-зелёная сфера, окутанная белыми завитками облаков. Планета медленно вращалась, открывая континенты и океаны, горные цепи и ледяные шапки полюсов. Лира ощутила, как дрожат её пальцы. Каждый раз, глядя на Землю, она испытывала странное чувство – словно тоскуя по месту, где никогда не была.

– Вспомним Марс, первую колонию человечества, – голос старейшины звучал мерно и торжественно.

Рядом с Землёй возникла красная планета с белыми полярными шапками, с видимыми даже из космоса куполами поселений и паутиной каналов.

– Вспомним Европу, Ганимед, Каллисто…

Одна за другой появлялись голограммы планет и лун, станций и колоний – бывших домов человечества, утраченных в Великом Коллапсе.

– Вспомним Новую Терру, Ахерон, Эдем…

Планеты далёких звёзд, о которых теперь остались лишь записи в архивах и рассказы, передаваемые из поколения в поколение.

Когда последняя голограмма заняла своё место, зал превратился в миниатюрную модель освоенной когда-то человечеством части галактики – светящиеся точки соединялись линиями гиперпространственных маршрутов, образуя сеть, когда-то связывавшую воедино звёздную цивилизацию людей.

Лира смотрела на эту карту, ставшую для неё более реальной, чем сама реальность. Как архивариус-навигатор, она проводила долгие часы, изучая древние маршруты, записывая координаты погибших колоний, систематизируя данные о былых путях между звёздами.

– Теперь мы – память человечества, – голос старейшины поднялся до торжественного крещендо. – Мы – нить, связывающая прошлое и будущее. Пока мы помним, человечество живёт.

– Пока мы помним, – эхом отозвались три тысячи голосов.

Лира повторила слова вместе со всеми, но в глубине души почувствовала укол сомнения, который всё чаще беспокоил её в последнее время. Достаточно ли просто помнить? Или память должна служить чему-то большему?

Голограммы начали гаснуть одна за другой – сначала самые далёкие планеты, затем ближние колонии, затем Марс… Последней, сияя ярче всех, осталась Земля. Лира смотрела на неё, не отрываясь, пытаясь запечатлеть каждую деталь, словно боялась, что однажды даже эта искусственная проекция может исчезнуть.

Когда погасла последняя голограмма, в зале зажглись тусклые аварийные огни, освещая лица людей – бледные, сосредоточенные, с влажно блестящими глазами. Некоторые плакали открыто – в основном старики, помнившие рассказы тех, кто ещё видел настоящее небо над головой.

– Церемония окончена, – объявил старейшина. – Завтра Флот совершит прыжок к станции Мнемозина. Всем – готовиться.

Люди начали расходиться. Лира осталась сидеть, глядя на пустое пространство, где только что парили голограммы.

– Опять задумалась о вечном? – знакомый голос вывел её из оцепенения.

Киран, её младший брат, стоял рядом, улыбаясь той особой улыбкой, которая предназначалась только для неё – смесь нежности и лёгкой насмешки.

– Не о вечном, – ответила Лира, поднимаясь. – О прошлом.

– Разве не одно и то же? – Киран взъерошил свои короткие тёмные волосы. В отличие от сестры, он не носил традиционных металлических нитей, вплетённых в волосы – знак принадлежности к клану Навигаторов. Киран был пилотом разведывательного корабля, и его клан придерживался других традиций.

– Для меня – нет, – Лира направилась к выходу, и брат последовал за ней. – Прошлое когда-то было настоящим. А вечность… что мы знаем о вечности?

Они вышли в коридор, заполненный людьми. «Астролог» был одним из крупнейших кораблей Флота Кочевья, и на его борту обитало почти десять тысяч человек. Коридоры всегда были заполнены – люди спешили на смены, перемещались между секторами, транспортировали грузы.

– Как прошла последняя разведка? – спросила Лира, когда они миновали самый людный участок.

Лицо Кирана стало серьёзным:

– Не очень. Станция оказалась в худшем состоянии, чем мы предполагали. Большая часть отсеков разгерметизирована. Запасов мало.

– Но капитан всё равно решил идти туда?

– Выбора нет. Следующая потенциальная цель – в двух месяцах пути, если мы сэкономим на всём. А запасы…

Он не договорил, но Лира и так знала окончание фразы. Запасы подходили к концу. Как всегда. Флот Кочевья существовал в постоянном режиме экономии ресурсов, перемещаясь от одной мёртвой станции к другой, от руин одной колонии к развалинам следующей, собирая остатки погибшей цивилизации, чтобы продлить своё существование ещё на немного.

– Что тебя беспокоит? – Киран остановился и заглянул сестре в глаза. – Я вижу, что-то не так. Ты сама не своя в последнее время.

Лира вздохнула. Киран всегда видел её насквозь.

– Я просто думаю… что дальше? Мы движемся по кругу, Киран. Всё меньше станций, всё меньше ресурсов. Мы сохраняем память о прошлом, но что мы делаем для будущего?

– Мы выживаем, – просто ответил он. – Разве этого мало?

– Не знаю, – честно призналась Лира. – Иногда мне кажется, что мы как те голограммы в зале – светимся, но не живём по-настоящему.

Киран хотел что-то ответить, но их прервал сигнал коммуникатора на его запястье.

– Чёрт, меня вызывают в ангар. Предполётная проверка, – он бросил быстрый взгляд на сестру. – Поговорим после возвращения?

Лира кивнула:

– Будь осторожен там.

– Всегда, – он коснулся её плеча и быстро зашагал прочь.

Лира смотрела ему вслед, думая о том, как сильно изменился её младший брат. Когда-то беззаботный мальчишка, мечтавший о приключениях, теперь стал одним из лучших пилотов Флота – решительным, иногда даже безрассудным, но всегда надёжным.

Она развернулась и направилась в противоположную сторону, к архивам. Ей предстояло подготовить навигационные карты для завтрашнего прыжка. И возможно, там, среди древних звёздных карт и записей о давно умерших мирах, она найдёт ответ на вопрос, который не давал ей покоя: есть ли у человечества будущее, кроме бесконечного странствия среди руин собственного прошлого?

Часть I: Осколки цивилизации

Глава 1: Картографы пустоты

Архив «Астролога» представлял собой лабиринт из тесных помещений, заставленных стеллажами с физическими носителями информации и терминалами доступа к цифровым хранилищам. Здесь пахло пылью, металлом и тем особым запахом, который бывает только в очень старых библиотеках – запахом времени, застывшего на страницах.

Лира сидела за своим рабочим столом, погружённая в калибровку навигационных карт. Перед ней парила голографическая проекция сектора космоса, где находилась станция Мнемозина – следующая цель Флота. Её пальцы двигались в воздухе, корректируя параметры, сверяя данные из разных источников, сглаживая погрешности.

– Опять работаешь сверхурочно? – голос Тамира Норда, капитана «Астролога», заставил её вздрогнуть.

Лира подняла глаза. Капитан стоял в дверях, высокий и прямой, несмотря на свои шестьдесят лет. Его седые волосы были собраны в традиционный узел капитанов, а на запястьях поблёскивали капитанские браслеты – не просто украшения, а инструменты управления кораблём в критических ситуациях.

– Не могу оставить карты несовершенными, – ответила она, убирая со лба выбившуюся прядь с вплетёнными металлическими нитями. – Прыжок завтра, а у нас всё ещё есть несоответствия в данных о гравитационных колебаниях вблизи станции.

Тамир подошёл ближе и окинул взглядом проекцию:

– И что показывают данные?

– Странные искажения в пространстве-времени вокруг станции. Не критичные для прыжка, но я бы рекомендовала сделать финальный выход немного дальше, чем планировалось изначально.

Капитан задумчиво провёл пальцем по голографическому изображению:

– Ты сообщила в навигационный центр?

– Да, но они считают, что моя перестраховка излишня, – в голосе Лиры прозвучала нотка раздражения. – Говорят, что расход дополнительного топлива на коррекцию курса не оправдан.

– А ты так не считаешь?

– Я предпочитаю перестраховаться. Особенно после того, что случилось с «Гемерой».

Оба замолчали, вспоминая трагедию двухлетней давности, когда корабль «Гемера» был потерян во время неудачного прыжка. Четыреста двадцать семь жизней – огромная потеря для Флота, где каждый человек на счету.

– Я поговорю с ними, – наконец сказал Тамир. – Твои рекомендации всегда были точными.

– Спасибо, – Лира благодарно кивнула.

Капитан не ушёл, как она ожидала, а вместо этого присел на край стола:

– Но я пришёл не поэтому. Совет Капитанов провёл расширенное заседание вчера. Хотел обсудить с тобой результаты.

Лира выпрямилась. Расширенные заседания Совета созывались редко, только в случаях, когда требовалось принять действительно важные решения, затрагивающие весь Флот.

– Что решили?

– Мы сокращаем радиус поиска, – сказал Тамир, и в его голосе Лира услышала то, что редко проскальзывало у старого капитана – усталость. – После Мнемозины мы не будем больше исследовать дальние секторы. Только ближний космос, только проверенные маршруты.

– Но почему? – Лира нахмурилась. – Мы же всегда искали новые ресурсы, новые станции…

– Слишком рискованно, – ответил Тамир. – Топливо на исходе, запчасти для двигателей всё труднее синтезировать. Совет считает, что мы должны сосредоточиться на выживании, а не на исследованиях.

– Но разве выживание не связано с исследованиями? – возразила Лира. – Если мы перестанем искать новые источники ресурсов…

– Их становится всё меньше, – перебил её Тамир. – За последние десять лет мы нашли только три стоящих внимания станции. Остальные – пустые оболочки, разграбленные ещё до Коллапса или сразу после него.

Он провёл рукой по голографической карте, и изображение изменилось, показывая более широкий сектор космоса:

– Посмотри сама. Красным отмечены исследованные станции и колонии. Синим – те, что ещё предстоит проверить. Видишь соотношение?

Лира видела. Красных точек было в несколько раз больше, и с каждым годом синих становилось всё меньше.

– Но мы не можем просто… сдаться, – сказала она тихо.

– Это не капитуляция, – мягко возразил Тамир. – Это стратегическое решение. Сохранить ресурсы, продержаться дольше.

– Продержаться для чего? – вырвалось у Лиры. – Чтобы в итоге всё равно исчерпать всё и исчезнуть?

Тамир долго смотрел на неё, потом тяжело вздохнул:

– Знаешь, ты напоминаешь мне твою мать. Она тоже всегда задавала самые неудобные вопросы.

Лира опустила глаза. Она почти не помнила мать – та погибла, когда девочке было пять лет, во время катастрофы на внешнем шлюзе.

– Я не знаю ответов, Лира, – продолжил Тамир. – Никто из нас не знает. Мы просто делаем то, что должны – сохраняем человечество, сохраняем нашу память, нашу историю. Может быть, однажды мы найдём планету, пригодную для колонизации. Может быть, научимся синтезировать сложные материалы более эффективно. Может быть…

– Может быть, мы вымрем раньше, чем это произойдёт, – закончила Лира.

– Может быть, – не стал спорить Тамир. – Но это не повод прекращать борьбу.

Он поднялся:

– Заканчивай с картами и иди отдохни. Завтра важный день.

Когда капитан ушёл, Лира ещё долго смотрела на голографическую карту. Красные точки – исследованные и истощённые ресурсные базы. Синие – те немногие, что ещё давали слабую надежду. И все вместе – лишь крошечная часть когда-то обширной галактической цивилизации.

Иногда, работая с древними картами, Лира испытывала странное чувство. Словно вся история человечества – это не движение вперёд, а какой-то грандиозный эксперимент, пошедший не так. Словно была допущена фундаментальная ошибка, и теперь они все расплачиваются за неё, не понимая даже, в чём она заключалась.

Она вернулась к работе, калибруя маршрут, устраняя погрешности, готовя карты к завтрашнему прыжку. Завтра Флот достигнет станции Мнемозина – ещё одной точки в бесконечной цепи остановок, ещё одного источника ресурсов, который они исчерпают и двинутся дальше.

Но куда? И до каких пор?

На следующее утро Лира проснулась от сигнала тревоги. Не экстренного, с пронзительным воем, а предупреждающего – глубокого, вибрирующего звука, который означал, что корабль готовится к прыжку.

Она быстро оделась в свою форму архивариуса-навигатора – тёмно-синий комбинезон с серебристыми вставками и символом созвездия Кассиопеи на груди, древним знаком клана Навигаторов. Затем направилась в навигационный центр, где должна была находиться во время прыжка.

В коридорах было оживлённо – все спешили на свои посты. Во время прыжка каждый член экипажа «Астролога» должен был находиться на строго определённом месте, чтобы в случае нештатной ситуации мог немедленно приступить к своим обязанностям.

Навигационный центр представлял собой просторный зал с куполообразным потолком, на котором проецировалась текущая звёздная карта. В центре располагалась навигационная платформа – приподнятая круглая площадка, окружённая голографическими экранами. Здесь работали главные навигаторы, направляющие корабль во время прыжка.

Лира заняла своё место за консолью архивной поддержки. Её задачей было предоставлять историческую навигационную информацию, если система обнаружит несоответствия текущих данных с ожидаемыми.

– Все системы в норме, – доложил главный навигатор, немолодой мужчина с седыми висками и характерными для их клана металлическими нитями в волосах. – Корабль готов к прыжку.

– Расчётное время прыжка – три минуты, – объявил системный голос. – Всем приготовиться.

Лира активировала свою консоль и ещё раз проверила данные. Всё было в порядке – коррекция, которую она предложила вчера, была внесена в маршрут. Они выйдут из прыжка чуть дальше от станции, чем планировалось изначально, но зато в более стабильной области пространства.

Она бросила взгляд на экран внешнего обзора. Флот Кочевья выстраивался для прыжка – пятьдесят кораблей разного размера и назначения, от огромных жилых аркологов до маленьких разведывательных судов. Все они сейчас синхронизировали свои навигационные системы, готовясь к одновременному прыжку.

– Две минуты до прыжка.

Лира ощутила знакомое напряжение. Несмотря на всю подготовку, каждый прыжок оставался рискованным предприятием. Технология прыжков была одной из немногих, которые удалось сохранить после Коллапса, но даже она работала не так надёжно, как в былые времена. Слишком много знаний было утрачено, слишком много систем пришлось заменить упрощёнными аналогами.

– Одна минута до прыжка.

Она непроизвольно коснулась металлических нитей в своих волосах – старый жест навигаторов, почти суеверие. Говорили, что металл в волосах помогает лучше чувствовать потоки пространства-времени во время прыжка. Научного объяснения этому не было, но традиция сохранялась веками.

– Тридцать секунд.

Изображение на экранах начало мерцать – энергетические системы корабля перераспределяли мощность, направляя её к прыжковым двигателям.

– Десять секунд. Девять. Восемь…

Лира закрыла глаза.

– Три. Два. Один. Прыжок.

Мир исчез. Вместо него возникло ощущение падения без движения, растяжения без боли, существования вне времени. Секунда длилась вечность, а вечность укладывалась в долю секунды. Этот парадокс никогда не удавалось передать словами тем, кто не испытывал прыжка.

А затем всё закончилось – внезапно, словно кто-то переключил тумблер реальности. Звёзды на экране сместились, обозначая новое положение корабля в пространстве. Системы вернулись в нормальный режим работы.

– Прыжок завершён успешно, – объявил главный навигатор, сверяясь с показаниями приборов. – Координаты соответствуют расчётным. Все системы функционируют нормально.

Лира выдохнула. Ещё один успешный прыжок. Ещё один шаг в бесконечном путешествии.

– Станция Мнемозина обнаружена, – доложил оператор сканирования. – Расстояние – два световых часа. Энергетических сигнатур не фиксируется. Станция неактивна.

– Как и ожидалось, – кивнул главный навигатор. – Запускайте протокол сближения.

Теперь, когда прыжок был завершён, Лира могла покинуть свой пост. Её работа в навигационном центре закончилась до следующего перемещения. Но вместо того, чтобы уйти, она задержалась у главного экрана, глядя на изображение станции Мнемозина.

Это была типичная орбитальная исследовательская станция поздней докризисной эпохи – основное тело в форме диска с радиальными выступами лабораторных модулей и внешней кольцевой структурой. Многие сегменты выглядели повреждёнными – тёмные пятна на корпусе говорили о разгерметизации, а изломанные конструкции на внешнем кольце свидетельствовали о каком-то катастрофическом событии в прошлом.

– Впечатляет, да? – рядом с Лирой остановилась Элия Вант, инженер из технической группы.

– И пугает, – честно ответила Лира. – Странно видеть то, что создавали наши предки – такое грандиозное, такое амбициозное – и теперь брошенное, мёртвое.

– Не совсем мёртвое, – возразила Элия, кивая на экран, где техники уже запустили детальное сканирование. – Судя по предварительным данным, внутренние отсеки центрального модуля всё ещё герметичны. Там могут сохраниться ценные технологии и материалы.

– Или опасные сюрпризы, – заметила Лира. – Помнишь «Тесей»?

Элия поморщилась. «Тесей» был кораблём Флота, экипаж которого погиб при исследовании подобной станции из-за древней системы безопасности, внезапно активировавшейся после трёх веков молчания.

– Потому мы и проводим такое тщательное сканирование, – сказала Элия. – В любом случае, первыми отправятся автоматические зонды, а потом уже люди. Всё по протоколу.

Она бросила взгляд на Лиру:

– Ты в составе экспедиции?

– Да, – кивнула Лира. – Нас интересуют архивные системы станции. Судя по базе данных, Мнемозина специализировалась на долговременном хранении информации. Если нам повезёт, мы можем найти там ценные исторические записи или технические данные.

– Что конкретно вы ищете? – спросила Элия.

Лира немного помедлила с ответом. Как архивариус, она знала о многих проектах, о которых большинство обитателей Флота даже не подозревали.

– Если честно, мы сами не знаем точно, – наконец сказала она. – В базах упоминается, что Мнемозина была частью какого-то крупного исследовательского проекта, связанного с сохранением данных в условиях экстремальных космических явлений. Возможно, там есть технологии, которые помогут нам улучшить наши собственные системы хранения.

Элия хмыкнула:

– Звучит достаточно туманно.

– Так и есть, – согласилась Лира. – Данные о станции фрагментарны. Она была построена незадолго до Коллапса, и многие документы были утеряны.

На экране появилась трёхмерная модель станции с отмеченными безопасными маршрутами для посадочных капсул.

– Похоже, первые группы отправятся через шесть часов, – заметила Элия, глядя на бегущую строку с планом операции. – Тебе стоит подготовиться.

– Да, конечно, – кивнула Лира. – Увидимся на брифинге.

Она направилась к выходу из навигационного центра, чувствуя странное волнение. Каждая новая станция, каждая исследовательская миссия давали ей надежду – не просто найти ресурсы для продолжения существования, а обнаружить что-то важное, что могло бы изменить будущее всего Флота. Что-то, что превратило бы бесконечное странствие в путешествие с целью.

Может быть, Мнемозина станет именно такой находкой?

Глава 2: Станция Мнемозина

Посадочный челнок вздрогнул, когда его захватил автоматический стыковочный механизм станции Мнемозина. Древняя система, пробуждённая сигналом с «Астролога», ожила и теперь плавно направляла корабль к одному из внешних доков.

Лира сидела в кресле рядом с иллюминатором, наблюдая, как огромная конструкция станции заполняет всё поле зрения. Вблизи повреждения выглядели ещё более внушительными – зияющие пробоины в некоторых секторах, искорёженный металл, тёмные участки обшивки, подвергшиеся неизвестному воздействию.

– Выглядит так, будто здесь была война, – негромко произнёс сидевший рядом с ней Доран Кейн, специалист по защитным системам, входивший в состав экспедиции.

– Или природная катастрофа, – ответила Лира. – Похоже на последствия сильной радиации или экстремального гравитационного воздействия.

– Зонды не зафиксировали никаких необычных уровней радиации, – заметила Элия Вант, сидевшая через проход. Инженер постоянно сверялась с данными на своём планшете. – Что бы здесь ни произошло, это случилось давно.

Челнок вошёл в стыковочный отсек, и команда почувствовала лёгкий толчок – магнитные захваты зафиксировали корабль. Индикаторы на панели управления сменили цвет с красного на зелёный.

– Стыковка завершена успешно, – объявил пилот. – Проверка герметичности… Стыковочный узел герметичен. Давление в переходном шлюзе стабилизируется.

Командир экспедиции, суровая женщина по имени Сара Хельм, поднялась со своего места:

– Всем помнить инструктаж. Работаем строго парами, никто не отделяется от группы. Постоянная связь, каждые пятнадцать минут – доклад о местонахождении и состоянии. При малейших признаках нестабильности систем станции немедленное возвращение на челнок. Всем надеть гермошлемы.

Экспедиционная команда состояла из двенадцати человек – два навигатора-архивариуса (Лира и её коллега Виктор), три инженера (включая Элию), четверо специалистов по безопасности, два биотехника и командир. Всё они были одеты в лёгкие экспедиционные скафандры, защищающие от радиации и позволяющие кратковременное пребывание в вакууме, если бы часть станции внезапно разгерметизировалась.

– Активируйте маячки и датчики жизнеобеспечения, – скомандовала Сара, и все члены команды включили на своих скафандрах соответствующие системы. Теперь их местоположение и жизненные показатели будут непрерывно транслироваться на челнок и на «Астролог».

Когда давление в переходном шлюзе сравнялось с внутренним давлением станции, командир дала знак открыть внутренний люк. С тихим шипением тяжёлая дверь отъехала в сторону, открывая тёмный коридор, ведущий вглубь станции.

– Группа Альфа идёт первой, – скомандовала Сара. – Бета – страхует. Выдвигаемся.

Группа Альфа, состоявшая из двух специалистов по безопасности и инженера, первой шагнула в коридор, освещая путь мощными фонарями. Остальные двинулись следом, сохраняя дистанцию.

Лира шла рядом с Виктором, держась середины группы. Она активировала дополнительные сканеры на своём скафандре, настроенные на поиск информационных систем и архивных хранилищ.

Коридор станции был широким, рассчитанным на перемещение большого количества людей и оборудования. Стены, когда-то белые, теперь потемнели от времени и какого-то коричневатого налёта. Кое-где виднелись знаки и указатели на языке Объединённых Колоний – упрощённой версии английского, служившей официальным языком космических поселений до Коллапса.

– Общий контрольный пункт должен быть в конце этого коридора, – сказала Элия, сверяясь с картой станции на своём планшете. – Оттуда мы сможем активировать резервные системы питания, если они ещё функционируют.

Группа медленно продвигалась вперёд. Их шаги гулко отдавались в пустых коридорах станции, создавая жуткое эхо. Несмотря на то, что температура внутри поддерживалась на уровне, комфортном для человека (благодаря примитивным системам жизнеобеспечения, активированным зондами), Лира ощущала холодок, пробегавший по спине. Станция казалась призраком, застывшим во времени.

– Смотрите, – внезапно произнёс один из специалистов по безопасности, освещая фонарём участок стены. – Здесь что-то написано.

Лира подошла ближе. На стене виднелись полустёртые буквы, написанные, по всей видимости, от руки каким-то маркером или краской: