Бег с препятствиями или как воспитать дракона

Кристина Ло

Бег с препятствиями или как воспитать дракона

Пролог

Ну и что с того, что больше половины жизни прошло? Цифры в паспорте – всего лишь пыльные отметины времени, а не приговор. Я всё так же одна – без мужа, без детей, даже кот, которого я когда-то подобрала у подъезда, в итоге предпочёл соседку с её анчоусами. Предатель.

Зато есть работа. Бесконечная, монотонная, но хотя бы предсказуемая. Босс орёт, коллеги строят козни, зарплату задерживают – зато никаких сюрпризов. В отличие от так называемой «семейной идиллии».

Взять хотя бы Натку. Всю себя положила на алтарь «домашнего очага»: двадцать лет верой и правдой служила мужу, как средневековая крепостная, растила сына – будущего «опору семьи». И что в итоге? Муж сбежал к двадцатилетней фитнес-инструкторше с накачанными губами и IQ комнатного растения. А сын-балбес, ради которого она экономила на себе, теперь живёт в другом городе рядом с отцом и звонит раз в полгода.

Нет, спасибо.

Я развалилась в кресле, потягивая вино – не то дешёвое пойло, что пьёт Наташа «для расслабления», а хорошее итальянское, которое можно себе позволить, когда не надо копить на чей-то институт. Размышлять о жизни гораздо приятнее за рулём новенькой иномарки, чем в четырёх стенах, уставленных детскими фото и выцветшими семейными реликвиями. Подтирать кому-то сопли, терпеть храп и разбросанные носки? Нет уж, моя жизнь – мои правила. И она, чёрт возьми, удалась!

…Хотя.

В этом году я решила встретить праздник с Наташей. Не то чтобы мне уж очень хотелось слушать её нотации про «одиночество – это болезнь», но оставлять её одну в Новый год было… неприятно. Если бы я знала, чем обернётся эта дурацкая вылазка за забытым горошком для оливье, ни за что не вышла бы из дома.

– Фимка, хватит ныть, – огрызнулась Ната, пока я яростно подтягивала шарф повыше, словно он мог защитить не только от ветра, но и от её болтовни.

Метель секла лицо колючими снежинками, превращая кожу в одно сплошное покалывание. Улицы были пустынны – только редкие фонари, дрожащие в снежной пелене, напоминали, что где-то ещё есть цивилизация.

– Прогулки на свежем воздухе полезны! – продолжала Ната, будто читала лекцию особо тупой аудитории.

– В такую погоду полезнее гулять между холодильником и диваном, – огрызнулась я, поскальзываясь на обледеневшем тротуаре.

– Вот потому ты и набрала лишнего, – фыркнула Ната, ловко балансируя на каблуках, как будто родилась в них.

– Не всем же быть жердями, – парировала я, но беззлобно.

Мы уже подходили к подъезду, когда из-за сугробов донёсся жалобный писк. Ната моментально преобразилась – глаза загорелись, как у спаниеля, увидевшего мячик.

– Щенок!

– Наташка, стой! – зашипела я, но она уже рванула в темноту, словно героиня дешёвого сериала, которая вот-вот нарвётся на маньяка.

Я сделала шаг за ней – и вдруг чья-то ледяная рука вцепилась мне в запястье.

Мир опрокинулся.

Закружился.

И поглотил темнотой.

Я очнулась на холодном камне. Лёд пробирался сквозь ткань куртки, цеплялся за кожу, будто пытался впитать в себя последние капли тепла. В носу стоял терпкий коктейль запахов – дым, корица, что-то горьковатое, словно пережжённые травы. Голова гудела, как после ночи в прокуренном баре, а тело ныло так, будто меня не просто переехал грузовик, но и устроил демонстрационный заезд туда-сюда.

Передо мной возвышалась статуя – метров пять, не меньше. Изваяние из тёмного камня, покрытое тонкой паутиной трещин. Лицо было стёрто временем, но ощущалось что-то… живое в этих пустых глазницах. Вокруг – каменные чаши с огнём. Пламя в них горело неестественно ровным оранжевым светом, без всполохов, без теней. Будто кто-то выключил физику и забыл сказать.

– Поговорим?

Голос низкий, хрипловатый, будто сквозь сигаретный дым и века усталости.

Из-за статуи вышла женщина.

Её платье колыхалось, словно соткано из живого пламени – то алое, то медное, то почти чёрное. Волосы, тяжёлые и густые, будто сплетённые из осенних листьев, ниспадали до пояса. Но больше всего пугали глаза. Чёрные, как смоль, но с отсветами золота – будто в них застыли крошечные угольки, готовые вспыхнуть в любой момент.

Я медленно поднялась, стараясь не делать резких движений. Руки дрожали, но я сжала кулаки – пусть лучше ногти впиваются в ладони, чем эта… сущность увидит мой страх.

– Вы кто? – голос звучал хрипло, будто я неделю не пила воды.

Женщина усмехнулась.

– Я – Омела. Дух осени.

Её губы растянулись в улыбке, но в ней не было ни тепла, ни дружелюбия. Только высокомерие, граничащее с презрением.

– И ты – в моей обители.

Я огляделась. Тёмный зал, освещённый лишь теми странными чашами. Ни окон, ни явных выходов. Только статуя, огонь… и эта женщина, которая называла себя духом.

– Мечта сектантов, – вырвалось у меня прежде, чем мозг успел подключить режим «выживание».

Омела вспыхнула – в прямом смысле. Пламя на её платье взметнулось выше, осыпая искрами.

– Как ты смеешь, смертная?! – её голос раскатился эхом, ударив в стены, в потолок, в мои барабанные перепонки. – Ты в месте, куда не ступала нога людей!

Я стиснула зубы. Ладно, надо играть по её правилам – хотя бы пока не пойму, как отсюда выбраться.

– Простите, – фальшиво улыбнулась я, складывая руки в молитвенном жесте. – Я просто… в шоке.

Она изучающе посмотрела на меня, потом вдруг рассмеялась – резко, без радости.

– Ты – Элири. Дар миру Ширеан и Западному князю.

– Дар? – я почувствовала, как кровь стынет в жилах. – То есть я… рабыня?

– Нет, – её губы искривились в усмешке. – Подарок. Равновесие должно быть соблюдено. Но не волнуйся – никто не сможет принудить тебя к чему-либо. Попробуют – и ты просто переместишься на несколько миль.

Бред. Полный бред. Но пока она говорила, я заметила узкую дверь в тени – почти незаметную. Пять шагов… четыре…

– Ты что задумала? – внезапно спросила Омела.

Я замерла.

Она взмахнула рукой – и мир снова поплыл. Тошнота. Головокружение. Темнота.

А потом – мягкость. Тепло.

Я приоткрыла глаза. Комната тонула в темноте. Моя кровать. Моя квартира.

– Сон… – прошептала я, закрывая веки.

Глава 1

Первое, что я почувствовала, проснувшись, – наглые и настойчивые руки на своём теле. Благо поверх одеяла – но всё равно! Я мысленно перебрала всех любовников за последние тридцать лет – ни один не позволял себе такой дерзости с утра. Даже Сергей, тот самый, что считал себя «энерджайзером», предпочитал начинать день с кофе, а не с неуместных ласк.

А потом мозг наконец включился, и я вспомнила: накануне Нового года я поехала к подруге. И это точно не её руки – Наташа с детства терпеть не могла тактильный контакт, даже за бутылку дорогого коньяка не обняла бы меня просто так.

Я резко открыла глаза – и медленно повернулась, столкнувшись взглядом с широко раскрытыми мужскими глазами. Серые. Холодные. Как зимнее утро. В них читалось что-то между удивлением, злостью и… интересом? Сообразив наконец, что здесь что-то не так, я соскочила с кровати.

– Вы кто?! – упёрла руки в боки, стараясь не обращать внимания на то, что волосы торчат в разные стороны, а помятое лицо наверняка напоминает картины абстракциониста.

– Я кто?! – мужчина аж задохнулся от возмущения, грудь вздымалась под ровным загаром, который явно не из солярия. – Я – Сиятельный князь Западных земель! А вот что ты делаешь в моей постели, старая ведьма?

«Старая»?

Ой, ну всё, война.

Он вскочил следом за мной – и тут я обнаружила, что мужчина полностью голый, если не считать полотенца, едва прикрывающего «самое интересное». Литые, тренированные мышцы – твёрдые даже на вид, высокий рост, иссиня-чёрные коротко стриженные волосы. Красивое лицо, которое не портил даже небольшой шрам у правого виска.

«Будь я лет на десять моложе – этот экземпляр уже красовался бы в моей «коллекции».

Я так засмотрелась, что смысл его слов дошёл до меня только через несколько секунд.

– …Ведьма?

А потом – бац! – осознание.

Или это сумасшедший сон? Или я сошла с ума? Или Натка решила побаловаться и подсыпала мне чего-то в шампанское? Взгляд упал вниз – и я увидела, что стою в длинном синем платье, напоминающем наряды из восемнадцатого века. Туфли на низком каблуке, кружевные манжеты… Такого в моём гардеробе не было даже в девяностые!

– Что за…

В воздухе раздался шелестящий смех – будто кто-то невидимый наблюдал за этим цирком.

Пока я размышляла о превратностях судьбы, князь, если это действительно он, медленно приближался. Его серые глаза сузились, будто оценивая добычу – не взгляд человека, а холодный расчёт хищника. Я заметила это слишком поздно – он уже был в паре шагов, и от него пахло чем-то древесным и опасным, как лес перед грозой.

– Э-э-э, стойте! – я бочком попятилась, пытаясь сохранить дистанцию, но…

Туфля наступила на подол платья с противным шуршащим звуком.

– Ой!

Руки беспомощно взмахнулись, я потянула за собой ткань и с ужасом осознала, что в попытке сохранить равновесие вцепилась в его полотенце. Ткань слетела с его бёдер, обнажая самое интересное, сказать по правде, там было на что посмотреть.

Но падать мне не пришлось – он поймал меня в нескольких сантиметрах от пола. Его руки обхватили мою талию, пальцы впились в ткань платья так, что я почувствовала каждый сустав сквозь тонкую материю. Ожидаемого знакомства с холодным мрамором не произошло. Он вернул меня в вертикальное положение, придерживая за руки.

А потом…

Правое предплечье под его ладонью вдруг загорелось. Не по-настоящему, конечно, но ощущение было, будто кто-то прижал к коже раскалённую монету. Боль пронзила руку белым огнём.

– А-а-а! – мне не удалось сдержать крик боли.

Он резко отдёрнул руку, и я увидела, что его пальцы светятся лёгким голубоватым сиянием, как северное сияние в миниатюре. Свет пульсировал в такт его учащённому дыханию. Лицо князя потемнело, будто на него набросили тень. Губы искривились в оскале, обнажив слишком ровные, слишком белые зубы.

– Ведьма, – прошипел он, и в этом слове было столько первобытной ненависти, что я невольно съёжилась, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.

Теперь он смотрел на меня не как на незваную гостью, а как на врага. Как на что-то, что нужно уничтожить. А я всё ещё не понимала, что, чёрт возьми, происходит. Но одно знала точно: если это сон, то пора уже просыпаться. Если нет… то мне очень не повезло.

То, что произошло дальше, я могу объяснить только своей больной фантазией – или тем, что Ната всё-таки подмешала в мой бокал что-то запрещённое. Но реальность оказалась куда страннее любых галлюцинаций.

Он изменился.

Прямо у меня на глазах. Кожа на его руках и шее покрылась чёрной чешуёй, будто драконья броня, с лёгким металлическим отблеском. Зрачки сузились в вертикальные щели, как у кошки перед прыжком. А из пальцев – о ужас! – выросли длинные стальные когти, блестящие, как только что заточенные лезвия.

Я замерла, сердце бешено колотилось в груди.

"Ну всё, – думала я, – сейчас меня превратят в фарш."

Но вместо того, чтобы разорвать меня на куски, он резко провёл когтями по моей правой руке – от плеча до запястья. Ткань платья расползлась по швам с характерным шуршащим звуком. Я зажмурилась, ожидая боли… но кожа осталась нетронутой.

Он уставился на мою оголённую руку с таким выражением, будто я украла у него последнюю конфету. Я тоже решила взглянуть – и обомлела. На том самом месте, окружённая покрасневшей кожей, светилась чёрная татуировка – замысловатый узор, напоминающий переплетённые ветви. Он пульсировал слабым золотистым светом.

– Омела, – глухо зарычал он, и в его голосе прозвучало что-то между ненавистью и… разочарованием? Как будто он надеялся на что-то более впечатляющее.

Снова схватив меня за руки, он притянул к себе так близко, что я почувствовала его дыхание – горячее, с лёгким оттенком чего-то пряного, как дорогой виски. От этого сочетания силы и аромата у меня слегка закружилась голова.

– Это и есть дар? – пророкотал он, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. – Старая. Слабая.

Вот тут я взорвалась.

Я никогда не умела вовремя закрывать рот – и спокойно реагировать на оскорбления. Особенно когда меня называют "старой". В моей голове что-то щёлкнуло.

– Ах так?!

Я отпихнула его со всей силы – и, к своему удивлению, он разжал руки. Видимо, не ожидал, что "слабая старуха" способна на сопротивление. Моя ладонь, в которой я всё ещё сжимала его полотенце, взметнулась в воздух – и со всего размаху прошлась по его наглой физиономии.

Хлоп!

Звук получился сочным, почти театральным. Он замер, глаза округлились до невозможного размера. Видимо, его Сиятельство не привык получать пощёчины. Особенно мокрым полотенцем.

Хлоп! Хлоп!

Первые три удара он просто стоял, не веря происходящему. На его щеке заалел красный след – видимо, я била сильнее, чем сама думала. Его драконья чешуя на лице почему-то исчезла, оставив кожу уязвимой для моего гнева.

– Задушу, – мрачно прорычал он, и его голос внезапно приобрёл опасную хрипотцу, словно из глубины пещеры. В глазах вспыхнуло что-то первобытное, нечеловеческое.

Теперь он двигался ко мне как настоящий хищник – плавно, бесшумно, с убийственной грацией. Каждый его шаг заставлял моё сердце бешено колотиться. Я отступала, стараясь не делать резких движений, но комната была не бесконечной. Спина с глухим стуком упёрлась в дверную ручку – и я поняла, что дальше отступать некуда. Холодный металл впился в поясницу.

"Ну уж нет!"

Скинув одну туфлю, я запустила ею в него со всей силы – и, о чудо, каблук угодил прямо в лоб с характерным глухим "бум"! Его взбешённый рык потряс стены.

Не дожидаясь, пока он опомнится, я рванула дверь, вывалилась в коридор – и бросилась бежать, как будто за мной гнался сам дьявол.

С такой скоростью и рвением я не бегала со времён школьных кроссов. Оказывается, раньше у меня просто не было достаточно веской мотивации. А взбешённый, разъярённый мужик с когтями и драконьей чешуёй – это лучший в мире стимул наконец-то заняться спортом!

Но силы были неравны. Сердце колотилось так, что, казалось, вырвется из груди, лёгкие горели огнём, ноги подкашивались, будто налитые свинцом. Ещё минута – и я рухну.

Пробегая по бесконечно длинному коридору, я заметила неприметную дверь с вытертой позолотой. Дёрнула ручку – слава всем богам, открыто! Влетела внутрь, хватая ртом воздух, а сердце так бешено колотилось, что казалось, вот-вот разорвётся на части.

Снаружи раздался рёв – нечеловеческий, полный ярости. Он нёсся по коридору, как живое торнадо, сметая всё на своём пути. Стены дрожали от его шагов.

Комната, в которой я оказалась, была небольшой, но уютной – похоже, женский будуар. Туалетный столик с резными ножками, треснувшее зеркало в позолоченной раме, бархатное кресло… Без раздумий я схватила массивный столик и с трудом потащила его к двери, царапая паркет. Каждый сантиметр давался с усилием – мои руки дрожали от адреналина.

– Попробуй теперь войти, гад! – прошипела я, упираясь спиной в шаткую баррикаду.

Подбежав к окну, я отдернула кружевную занавеску, и новость меня не обрадовала. Внизу зияла семиметровая пропасть, усеянная острыми кустами роз. Снег искрился в лунном свете, как насмешка.

– Ну конечно, – пробормотала я, сжимая подоконник до побеления костяшек. – Почему просто не могло быть первого этажа?

Тем временем снаружи раздались тяжёлые шаги – мерные, неспешные, словно палач подходил к эшафоту. Сердце застучало так громко, что, казалось, его слышно через всю комнату.

– БАМ! – первый удар в дверь заставил дребезжать хрустальные флаконы на столике.

– БАМ! – второй удар отправил мой барьер лететь через всю комнату. Дубовый столик разлетелся вдребезги о противоположную стену, осыпая меня щепками.

"Вот это силища…" – успела подумать я, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.

В проёме, обрамлённом осколками дверной рамы, стоял он – теперь в чёрном камзоле с серебряными пуговицами, но от этого не менее опасный. Его глаза – узкие щели серого льда – буквально прожигали меня насквозь.

О, сколько эмоций я прочла в этом взгляде! Праведный гнев благородного лорда, чьё уединение так нагло нарушили. Обещание жестокой кары, вероятно, болезненной и изощрённой. И… самое пикантное – уязвлённое мужское достоинство. Видимо, мои туфля и полотенце оставили не только физические, но и душевные шрамы.

Я застыла, прижавшись к окну. Все силы ушли на тот отчаянный забег. По мере его приближения во мне росла странная уверенность:

"Ну всё, Фима, прощайся с жизнью. Хотя бы умерла не от инфаркта в пятьдесят пять, а в приключенческом романе…"

Но когда до меня оставалось два шага, мир вдруг поплыл перед глазами. Пол ушёл из-под ног, комната растворилась в белой пелене, и…

– БУХ! – я рухнула в сугроб. Холодный, рыхлый снег моментально проник за воротник, в рукава, вытягивая тепло.

Интерлюдия

Дариен Хэйзерский, Сиятельный князь Западных земель, был не просто в ярости.

Он горел, как начинающийся пожар – тлеющий, едкий, готовый вспыхнуть от малейшего дуновения. Его гнев не был кратким взрывом, каким бывает у обычных людей. Нет, это было что-то древнее, унаследованное вместе с драконьей кровью, что заставляло зрачки сужаться в вертикальные щели, а в висках стучать тяжёлый, мерный ритм, словно кованый молот по наковальне.

«Подлый дух осени…»

Слова вырывались сквозь стиснутые зубы, и даже воздух вокруг будто сгущался, пропитываясь запахом грозы. Он швырнул хрустальный бокал в камин – не просто бросил, а вложил в бросок всю ярость, от которой сосуд взорвался с хрустальным визгом, осыпав пламя алмазной пылью.

– Она посмела…

Омела, древний дух осеннего равноденствия, с её лицемерной улыбкой и глазами, в которых не было эмоций. Всё было просто: снять проклятие с его рода в обмен на Первый Луч – тот самый артефакт, что столетия назад она сама же и даровала Западному лесу и который был утерян многие годы. Но вместо этого…

– Подсунула эту… эту…

Он не находил слов, способные вместить в себя всю гамму чувств его злости и разочарования.

«Брачная вязь»

Магия, которую не разорвёшь, пока оба не согласятся. И даже тогда – только после подтверждения брака. А как её подтверждать, если его "жена" уже в таком возрасте, что если и привлечёт мужской интерес, то только со стороны гробовщиков, а ему придётся разделить с ней ложе, чтобы расторгнуть брак. С другой стороны, он прекрасно понимал, что сделал бы это для продолжения рода, ведь из-за весящего над его родом проклятия, только этот "дар" духа осени сможет подарить ему продолжение, но она…

– Даже детей не сможет родить! – прошипел он, вспоминая морщинки у глаз беглянки, седые пряди в её волосах и… этот взгляд. Как будто он – назойливая муха, которую отгоняют салфеткой.

Но самое невыносимое было не это.

Она его ударила.

Сначала – полотенцем. Его же с вышитым фамильным гербом. Потом – туфлей. Единственной, которую успела снять, прежде чем он бросился в погоню. Каблук оставил на его идеальном лбу красную полосу, как клеймо позора.

А потом…

– Сбежала.

В его замке. Минуя его охрану.

И он, князь Дариен Хэйзерский, потомок драконов, чьё имя заставляло трепетать остальные княжества драконьего материка…

Бегал за ней по коридорам, как псарь за лисицей.

Когда он наконец загнал её в угол, она лишь с вызовом посмотрела ему в глаза, в которых, как он не старался, не смог разглядеть хоть малейшую тень страха.

– И исчезла.

Не телепортировалась – нет, магия была слишком слабой для такого. Просто… растворилась, как дым от погасшей свечи.

– ИСКАТЬ! – его рёв заставил содрогнуться даже каменные стены, а где-то вдалеке со звоном разбилось окно. – ВСЁ ПЕРЕВЕРНУТЬ!

Слуги обыскали каждый угол. Под кроватями, где нашли три потерянных кольца его прабабки. В чуланах, откуда выбежал перепуганный кот-демон, украденный поваром для определия не чистых на руку поставщиков. Даже в дымоходах.

Ничего. В этой ситуации был только один плюс, брачная вязь, навязанная ему, была способна опредилить радиус нахождения супруги, и он знал, что она точно не покинула приделы города.

– Значит, в городе, – прошептал Дариен, и в его голосе впервые за вечер появилось нечто, кроме ярости.

Азарт.

Брачная вязь горела на его запястье, как раскалённый браслет. Она не уйдёт. Не сможет.

Потому что теперь они связаны – и в этом, возможно, была самая большая насмешка Омелы.

Глава 2

На улице царила та глухая, беспросветная ночь, когда даже луна, словно испугавшись метели, спряталась за плотной пеленой туч. Ветер выл, как голодный зверь, кружа между обледеневших домов, а снежные вихри танцевали безумный вальс, засыпая всё вокруг. Холод пробирался под одежду, цеплялся за кожу ледяными когтями, и казалось, ещё немного – и лёд сковал бы даже кровь в жилах.

Я шла, спотыкаясь о сугробы, и стучала в каждую дверь, умоляюще сжимая в окоченевших пальцах последнее, что у меня оставалось – пару серёжек и тоненькую цепочку.

– Откройте… пожалуйста… я заплачу! – просила, стуча в очередной дом.

Но дома молчали, будто вымерли. То ли люди боялись ночных гостей, то ли сама метель заглушала мои удары. Через полчаса я перестала чувствовать левую ногу – та самая туфля, запущенная в мужчину, теперь казалась роковой ошибкой. Тело деревенело, суставы скрипели, словно ржавые петли, и я уже представляла, как превращаюсь в ледяную статую, которую весной найдут местные ребятишки.

Остался один дом – самый крайний, будто приткнувшийся к каменной стене в надежде, что та его прикроет от непогоды. Он выглядел так, словно его последний житель умер лет сто назад, а с тех пор здесь хозяйничали лишь ветер да всякая живность. Стены покосились, окна зияли чёрными дырами, а дверь висела на одной петле, держась исключительно на силе привычки.

– Ну хоть тут меня никто не прогонит… – хрипло рассмеялась я и, собрав последние силы, толкнула дверь плечом.

Та не поддавалась, будто обидевшись на наглую посетительницу. Пришлось навалиться всем весом – и тогда, с душераздирающим скрипом, вход «великодушно» разрешил мне войти.

Внутри было ненамного теплее, чем на улице. Ветер свободно гулял по первому этажу, завывая в разбитых окнах, а с потолка капало, словно дом плакал от моего вторжения.

– Ладно… наверх, – прошептала я, хватаясь за скрипучую лестницу.

Доски стонали под ногами так громко, что, казалось, вот-вот развалятся в труху и отправят меня прямиком в подвал. Но с каждым шагом становилось… теплее? Странно. И ещё страннее – лёгкий шорох сверху, будто кто-то спешно прятался.

– Э-эй… – неуверенно позвала я, уже жалея о своей идее. – Тут есть кто-то живой? Или… не совсем живой?

Ответом мне стал резкий скрип половицы – и в следующее мгновение что-то твёрдое и тяжёлое обрушилось мне на голову.

Последнее, что я успела подумать перед тем, как сознание уплыло в тёмную пучину:

«Чёрт… а ведь тот агрессивный мужик был хоть привлекательный…»

Очнувшись, я поняла, что меня связали. Впрочем, верёвки были натянуты не слишком туго – если постараться, можно было легко освободиться. Почему-то это даже задело моё самолюбие.

«Неужели я так мало внушаю страха?»

Надо мной возвышались трое странных существ, рассматривая меня с любопытством, смешанным с подозрением.

Первая – зелёная девочка лет тринадцати, с острыми клыками, торчащими из-под пухлой нижней губы. Её волосы цвета молодой листвы были собраны в неаккуратные хвостики, а взгляд пылал неестественным для ребёнка решимостью.

Рядом с ней ёрзали двое помладше – странные, но почему-то обаятельные чудики, лишь отдалённо напоминающие людей.

Девочка лет восьми-десяти, с огромными ушами, как у летучей мыши, мясистым носом-кнопкой и крошечными, словно бусинки, глазками. Её пальцы нервно перебирали подол платья, расшитого какими-то подозрительно блестящими нитками.

А рядом – мальчик, её точная копия, только ещё меньше. Его уши смешно шевелились, когда он наклонял голову, разглядывая меня с открытым любопытством. На вид – не больше пяти.

– Ты ведьма? – грозно нахмурила брови зелёная девочка, стараясь придать своему голосу взрослую суровость.

Я почему-то не испугалась. Да, они выглядели непривычно и даже слегка отталкивающе, но в их глазах не было зла – только детская серьёзность и капля страха.

– Не «ты», а «вы», – поправила я на автомате. – Дети, не балуйтесь, развяжите меня, пожалуйста. Извините, что вошла без спроса – думала, дом заброшен.