Преддверие войны

– Сколько?

– Тридцать пять злотых, если заберёте оба, то отдам за пятьдесят.

Я задумался и посмотрел на пистолет, задумчиво покрутив его в руках. Я не знал, как поступить. С одной стороны – денег жалко, с другой – за два дешевле выйдет, а с третьей стороны – мне нужно оружие для экспериментов, вдруг с первым сразу ничего не получится. А деньги? После смерти матери деньги мне стали не сильно и нужны. На учёбу хватит, премию, спасибо государю-императору, мне выдали, квартира в Крестополе есть. Можно её позже продать и купить что-нибудь в Павлограде, понятно, что меньше и где-нибудь на окраине, но, тем не менее, своё жильё.

Эх, не думал и не гадал я, что таким образом его получу, но теперь у меня есть и своя цель.

– Я бы купил два, но пятьдесят злотых – дорого для меня, – перестав крутить пистолет, проговорил я.

– Сделаем большую скидку на патроны к ним, они идут от Маузера. Ну, и инструмент для чистки в подарок.

– Беру, – сказал я, всё решив для себя.

– Заберёте оба сразу?

– Да, только мне нужно один из них разобрать полностью, тот, что похуже.

– Они одинаковые, насколько я могу об этом судить, а проверить можно только в тире.

– Хорошо, тогда не надо разбирать, только инструкцию к ним положите.

– Желаете приобрести их в коробке?

– Нет, вернее, да, но одну на оба пистолета. Ещё куплю у вас патроны по скидке, инструмент вы даёте в подарок и нужна кобура, желательно недорогая.

– Найдём. Сколько патронов будет брать?

– Он семизарядный?

– Да.

– Тогда возьму девяносто восемь патронов.

– Хорошо, два патрона пойдут вам в подарок от нашего магазина, итого, вместе с кобурой и коробкой, с вас ровно восемьдесят злотых.

Я молча достал тонкий бумажник и, выудив оттуда нужное количество купюр, расплатился за оружие, после чего отошёл в сторону, рассматривая висевшие на стенах охотничьи штуцера да винтовки самых разных систем. В это время приказчик, найдя подходящую коробку, проделывал в ней гнёзда под пистолеты и принадлежности к ним, а также приготовил кобуру и патроны. Минут через пять он всё сложил, как надо, и указал мне на подготовленные покупки.

– Можете забирать, я внёс вас в уведомление полиции о приобретении у нас двух пистолетов, а также сейчас выпишу справку о том, что вы действительно купили их у нас. Желаю вам, чтобы они никогда не пригодились, разве только в качестве учебного оружия.

– Благодарю Вас! – ответил я и, забрав пакет с коробками, двинулся на выход. Странно, но совершив эту довольно неожиданную и, можно сказать, неоднозначную покупку, я почувствовал себя намного легче. Обратный путь до дома я проделал намного быстрее и, сгрузив коробки на кухне, стал осматривать пистолеты уже более досконально.

Пистолетная рукоять лежала в моей узкой ладони, как влитая. Деревянные нашлёпки приятно шершавили кожу ладоней, и я чувствовал себя намного уверенней, чем когда не держал оружие.

На душе по-прежнему было горько, но появилась надежда, что я смогу отомстить или хотя бы найти того, кто организовал покушение на генерал-губернатора, при котором погибла моя матушка. Может, это и самообман, но неказистое на вид оружие давало мне в том какую-то иррациональную уверенность.

Разобрав оба пистолета и вновь собрав их, я обрёл дополнительную уверенность. Завтра пойду далеко в поле, где есть один овраг, и спокойно пристреляю оба пистолета. Людей там не бывает, а если окажутся, то подожду, когда уйдут. Можно и в тир сходить, но я не знаю, где он здесь. Раньше не интересовался, а сейчас и спросить не у кого, да и ехать уже пора. Завтра же куплю билет и поеду обратно.

На следующий день я, захватив оба пистолета и пачку патронов, доехал на извозчике до поворота в поле, всё исчерканное оврагами и холмами, и, отпустив извозчика, зашагал прямо вглубь. Солнышко припекало уже совсем по-летнему, под ногами иногда чавкала грязь, от не успевших высохнуть луж, оставленных давно растаявшим снегом, а я шёл вперёд, целенаправленно следуя к холму, на другой стороне которого располагался овраг, который я когда-то давно посетил с друзьями, отбившись от пикника.

Дойдя до места, я оценил обвалившуюся за зиму от талых вод, но довольно высокую стенку оврага и, найдя место для удобной мне пристрелки, стал располагаться. Разложив на куске ткани первый пистолет, я тщательно зарядил его и, поставив на предохранитель, занялся другим. Зарядив оба пистолета, я вызвал к памяти фигуру террориста и, спроецировав её на стенку оврага, начал стрелять из первого пистолета.

Выстрел, и пистолет чуть было не вырвался из моей руки, дав сильную отдачу. Схватив его покрепче, я слегка прицелился и вновь выстрелил, и стрелял, пока затворная рама не отошла назад, обнажив середину оружия, что раскрыла свои внутренности, требуя себе новой пищи – патронов.

Положив пистолет на тряпку, я схватил другой и начал стрелять уже с него, сразу почувствовав разницу, ведь каждый пистолет отличается от других, по очень многим параметрам. И двух одинаковых трудно найти даже на одном конвейере, а уж ручная сборка тем более добавляет различий.

Второй стрелял гораздо хуже, и по прицельности, и по общим ощущениям. Его спусковой крючок срабатывал в самый последний момент, когда палец уже почти полностью выбирал весь возможный люфт, что ощутимо напрягало. Чертыхнувшись, я вернул затворную раму на место и отложил пистолет в сторону.

Зарядив заново первый, я вновь прицелился, но уже не стал задействовать образ врага, так как после использования дара стану испытывать сильный голод, а просто повесил кусок тряпки на ветку, воткнутую в стену оврага, прицелился и стал стрелять по ней.

Выстрелы вновь вспугнули окружающую тишину, всколыхнув её. Звуки выстрелов, отразившись от стены оврага, ушли в противоположную сторону и, ударившись о пологую стену холма, взметнулись вверх, быстро рассеявшись в пространстве. Не думаю, что грохот выстрелов далеко разносился по округе, скорее всего, наоборот, слышен только вблизи.

Расстреляв второй магазин, я расслабился. Злость ушла, сменившись усталостью. Цель, установленную самому себя, я расстрелял, пора возвращаться обратно. Один пистолет точно стоит пустить на эксперименты, а вот второй нужно максимально пристрелять и довести до ума, настроив ему лучшую точность, с чем возможно справиться и мне самому. А раз так, то пора и собираться.

Оба пистолета надо очистить от пороховой копоти, но это уже днём, а сейчас проще оставить, как есть. Один я даже не стал снаряжать, а просто положил в коробку, другой же, с сомнением покрутив в руках, решил снарядить полным магазином, а сделав это, засунул его в кобуру и подпоясался ею. Не знаю, зачем я это проделал, просто захотелось почувствовать себя защищённым.

Собрав все вещи, я покинул сей гостеприимный овраг, сразу же поднявшись на холм, что находился возле него. С холма открывался вид на окрестности, сильны изрезанные небольшими укромными ложбинами и оврагами, заросшими колючим кустарником. Кое-где ещё лежал снег, белея небольшими проплешинами среди серо-коричнево-чёрной земли.

Сильный ветер доносил до меня различные запахи, что собирал с окрестной степи, норовя при этом сорвать с меня форменную фуражку. Я оглядел себя: яловые сапоги с налипшей грязью имели непритязательный вид, а нижний край шинели посерел от кусков прилипшей к ней глины. Что же, идти пришлось далеко, и грязь в подобных делах – неизменный попутчик. Приложив руку к глазам, я оглядел окрестности и, наметив себе путь до дороги, принялся спускаться с холма.

Кажется, немного в стороне от дороги я уловил какое-то движение, но может, мне это просто показалось, а может, это кто-то шёл по своим надобностям, как и я. В общем, неважно.

Глава 3. Грабители

Сапоги чавкали по грязи, коробка с пистолетами оттягивала руку, я уже изрядно устал и проголодался. Хотя, почему бы и не перекусить?! И вообще, я никуда не тороплюсь, сейчас выйду к дороге, поймаю извозчика или рейс до Крестополя, сяду на него и спокойно доеду до города. С собой у меня имелось несколько купленных пирожков, которые я буквально в пару минут сжевал, остановившись в удобном месте. Сразу стало легче и на душе, и вообще, даже идти проще стало.

Еле заметная узкая тропинка извивалась между холмами, ведя от дороги к дальнему хутору. Следуя по ней, я то хорошо мог рассмотреть магистраль, по которой приехал сюда, то терял её из виду. До проезжей дороги оставалось идти буквально минут пять, когда я вошёл в ложбину между двумя холмами и неожиданно оказался лицом к лицу с двумя странными личностями. Они резко выскочили из-за кустов, притаившись на обочине.

– Ээ, стой! – крикнул один из них, бородатый человек со смуглой кожей, в одежде явно с чужого плеча. Его спутник, выше на полголовы, с лицом законченного негодяя, и с такой же чёрной бородой, как и у товарища, держал в руках увесистую дубину.

Остановившись, я вопросительно посмотрел на обоих, предчувствуя очередные неприятности. Неужели они услышали выстрелы? А если услышали, то зачем пришли ко мне? Дураки или опасные люди? Скорее, второе.

Все эти мысли в одно мгновение промелькнули у меня в голове, и я сказал.

– А чего надо? – и остановился.

– Денег, денег давай!

– А у меня нет, – отступил я на шаг назад.

– Эсть! – осклабился второй, сказав это на ломаном русском и показав крепкие зубы, – эсть у тебя. Харашо одет, не ври нам, пожалуйста. Отдай деньги по-хорошему. А мы тебя за это убивать не будэм.

– Подожди, не пугай парнишку, – отозвался первый грабитель, – видишь, он добрый, просто испугался и не хочет сразу денюжку отдавать. Оно и понятно, мамочка заругает, папашка побьёт, но лучше уж побитым оказаться, чем без головы тут лежать. Холодно ведь, замерзнешь, небось, голова отдельно, а туловище отдельно, а?! Ха-ха-ха!

Его идиотский смех тут же поддержал второй абрек, рассмеявшись ещё сильнее. Этот издевательский смех, а также напоминание о матери всколыхнуло во мне всё то, что покрылось за два дня пеплом, всколыхнуло и расплескало вокруг.

– Что ты сказал, мразь?!

От гнева меня аж всего передёрнуло. Грабители не поняли, из-за чего я вспыхнул, но, почувствовав угрозу, тут же ускорили события. Второй перехватил удобнее дубину, а первый, неожиданно для меня, достал откуда-то из складок одежды длинный ржавый нож и двинулся прямо на меня, мерзко при этом улыбаясь.

От неожиданности я даже забыл о том, что вооружён, и выронив чемоданчик, машинально поднял руки, призвав на помощь свой дар. Воздушная волна быстро соорудила между мной и грабителями щит, подняв в воздух множество всякого мусора. Сформировав из него защиту, я немного успокоился и начал лихорадочно размышлять: как быть дальше, защищаться или атаковать?

Бандиты же не думали, а действовали. Второй грабитель, тот, что помоложе и говорил с акцентом, замахнулся дубиной и, шагнув вперёд, опустил её, как ему казалось, на мою голову. Дубина опустилась и, спружинив о выставленный щит, отскочила обратно, едва не попав по лбу нападающему.

– Ахгррр! – взревел он.

– Дароносец попался, – ощерился тут же первый, – ну, ничаво, сейчас мы тебя сделаем. Артамон!

Откуда ни возьмись, появился третий бандит, и, глядя на него, я понял, что опять попал в переплёт, да в такой, из которого ещё нужно постараться вывернуться, ведь в руках этого Артамона лежал обрез одноствольного охотничьего ружья.

– Кончай его, иначе не сможем, а он богатенький, должон быть.

Артамон поднял обрез и, не разговаривая, жахнул из него зарядом дроби, практически в упор. У меня оставалось всего лишь одно мгновение, чтобы усилить воздушный щит, подняв с земли грязь, листву, ветки и мелкие камни. Разогнанная пороховыми газами дробь вломилась со всего ходу в эту взвесь и разметала её в разные стороны.

Сконцентрировав все силы дара на щите, я получил от него отдачу, когда щит просто разлетелся кусками грязи во все стороны, а меня самого откинуло назад. Поскользнувшись на грязи, я упал навзничь, крепко приложившись головой, благо камня не попалось. От падения моё пальто распахнулось, и я скорее не почувствовал, а увидел, что на моем поясе висит кобура.

Как только взгляд упал на неё, я понял, что другого выхода нет, ведь ко мне уже подбегали эти двое, и их намерения ясно читались на искажённых злобой лицах. Дубинка и нож сделают своё дело за минуту, и тогда прощай не только академия и Женевьева, но и сама жизнь.

Пальцы нащупали застёжку кобуры, резко рванули её, и в руку легла уже остывшая рукоять пистолета. Схватив его обеими руками, я одним движением снял револьвер с предохранителя и наставил на бежавших ко мне грабителей.

– У него пэстоль! – истошно крикнул грабитель с дубиной.

– Нешто, побоится, бей его, пока не очнулся – на ходу резюмировал первый, быстро сокращая расстояние.

Второй поднял дубину и с совершенно зверским лицом попытался опустить её на мою голову, но не успел. Пистолет содрогнулся от выстрела, когда я нажал на курок. Пуля попала в грудь бандиту чуть выше лёгкого и, пробив её насквозь, отбросила тело в сторону.

Пистолет грохнул ещё раз, и вторая пуля на этот раз попала в главаря, попав ему в правую руку.

– Ааа! Сука! Твою Бога душу мать. Падла ублюдочная! Ааа!

Стрелок с обрезом успел за это время зарядить ствол и, не став терять время, вновь навёл на меня ружьё.

– Ба-бах! – грохнул дробью его ствол.

У меня ещё оставались силы дара, да и страх, и гнев подстегнули его мощь. На этот раз я не успел выставить щит, а мгновенно собрав камни и ветки, кинул их навстречу выстрелу. Мелкая дробь тут же встретила их, впившись в мусор и разделив его на ещё большие осколки, что, как шрапнель, разлетелись во все стороны, нанося мелкие увечья всем, кто оказался поблизости.

Прилетело и мне, расцарапав до крови правую щёку, но я даже не почувствовал этого, пребывая в лёгком шоке от всего произошедшего. Да в каком лёгком, я просто не успевал реагировать на быстро меняющиеся события, что, налетев на меня ураганом, ввергли в ещё большую задницу, чем до этого. А стрелок, тем временем, уже в третий раз судорожно перезаряжал своё ружьё.

Не знаю, что на меня нашло, видимо, я здорово испугался и поэтому, вскинув револьвер, выстрелил в него подряд три раза. Первая пуля бандита лишь зацепила, вторая просвистела мимо, а вот третья попала ему прямо в лицо. Удар, и стрелка откинуло в сторону, он упал и больше не смог подняться.

«Готов» – промелькнула у меня мысль, принеся очередную волну страха, но тут первый грабитель, раненый в руку, поняв, что всё пошло совсем не по планируемому сценарию, решился броситься наутёк. У меня в магазине оставалось всего два патрона. Не знаю, умел ли он считать и разбирался ли в пистолетах, скорее всего, нет, но что-то ему подсказало, что нужно попытаться сбежать, несмотря на ранение.

Стрелять я в него не стал, я вообще не знал, что делать, но в последний момент задействовал дар и ударом воздушной волны подбил ноги беглецу, отчего тот упал в жухлую прошлогоднюю траву и, покатившись по земле, стал громко стонать.

Второй бандит, тот, что нападал с дубиной, оказался без сознания, а третий, с обрезом, мёртв. Это сразу мне стало понятно по его неестественной позе. Обрез валялся рядом. Надо бы перевязать обоих, пока не истекли кровью, но я слабо в этом разбирался, да и боялся их трогать. А что теперь мне грозит за это, я и вовсе не знал, хотя, по законам империи, я имел право на самооборону, тем более, когда в меня стреляли.

Подхватив свою коробку, я бросился бежать в сторону дороги. Дальнейшее происходило, как во сне. Я добежал до трассы и принялся звать на помощь, тут мне опять повезло, и мимо проезжал полицейский автомобиль. Впрочем, полицейские остановились сами, заметив, в каком я виде стоял на обочине, хоть пистолет я и убрал обратно в кобуру, от греха подальше.

Мы вернулись к месту происшествия, из раненых повезло выжить только главарю, сказалась быстрота, с которой я нашёл полицейских, а те тут же вызвали карету скорой помощи. Да и организм у главаря оказался очень крепким, а ранение не смертельное, хоть крови он потерял и достаточно. Повезло ему, а вот меня допрашивали долго и упорно, оружие забрали, да и нервы изрядно помотали.

– Ну-с, господин студент, заварили вы кашу, – сказал мне полицейский пристав, – как же вы это так умудрились?

– На меня напали, устроили вооружённое ограбление, я не согласился отдавать им деньги, применил сначала дар, чтобы отбиться. Они поняли, что ничего не получится, и призвали третьего, с обрезом, но против огнестрельного оружия мой дар слабоват. Я попытался спастись, два выстрела мой воздушный щит выдержал, а вот третий – уже нет. Я после второго валялся на земле, ещё чуть-чуть, и меня бы там убили.

– Как вы оказались в той местности?

– Я оружие ходил пристреливать.

– Да уж, пристрелялись вы хорошо: один убит наповал, другой получил тяжёлое ранение и умер до приезда кареты скорой помощи от потери крови, а третий – на всю жизнь калека.

– Судя по его виду и деянием, он и по жизни калека, только не физически, а нравственно.

– Вы не суд, господин студент, чтобы судить других, но признаю, что право самообороны вы реализовали весьма успешно и, несмотря на смерть двоих и ранение одного из бандитов, думаю, что вас оправдают. Наличие ножа, дубинки, а главное – обреза ружья, дают надежду на получение оправдательного приговора, но вам придётся временно остаться здесь.

– Вы меня задерживаете?

– Нет, но до выяснения всех обстоятельств вам необходимо остаться на пару дней в Крестополе.

– На пару дней я останусь, а дальше вернусь в академию. Скрываться я не намерен, тем более, если дело примет плохой для меня оборот, то проще судить меня в столице.

– Суду всё равно, в каком месте Склавской империи вас судить, но обстоятельства вашего дела слишком очевидны, чтобы прямо задерживать вас или подозревать в умышленном деянии. Мы уже выяснили, что вы невольно задержали местную банду, которая ранее совершила ряд ограблений и нападала на почтовые экспрессы. Они каким-то образом связаны с анархистами, и их главарь начал давать признательные показания, слишком вы оказались для них неожиданным фактором. Возможно, через него мы попытаемся выйти на остальных членов банды. Впереди долгое и непростое расследование, так что, вам в каком-то смысле даже повезло, особенно, учитывая тот факт, что один из троих остался в живых. Но на будущее я бы вам советовал воздержаться от применения оружия с такой лёгкостью. Кстати, оба пистолета мы у вас временно конфискуем, пока суд не определит степень вашей вины, если вас оправдают, то оружие вернут.

– Я понял, сегодня я могу ночевать дома?

– Да, сегодня можете, спите спокойно, если нужно, то за вами придут в любое время дня и ночи.

– Спасибо, – через силу выдавил я из себя, получив в ответ понимающую улыбку пристава.

– Вы свободны, жду вас завтра в восемь утра у нас в управлении.

– Непременно буду, – сказал я и, схватив фуражку, немедленно вышел из кабинета.

По дороге домой я всё думал: правильно ли я поступил, вновь и вновь переживая прошедшие события. Но с какой стороны я на них не смотрел, везде видел только два решения вопроса: либо бежать, либо стрелять, а если не делать ни первое, ни второе, то мог остаться там без всяких мыслей и желаний. Лежал бы труп прохладный, и снег не таял на его лице.

На хрен такое счастье, пусть уж лучше лежит в земле тот, кто стрелял в меня, и те, кто хотел ограбить. Хорошо, что один из них выжил, ему будет, что рассказать уголовному сыску, а то двойное убийство трудно оправдать самообороной, хотя все поводы к тому у меня имелись.

В последнее время я очень сильно изменился и даже ожесточился. Не иначе, повлияла смерть матери от бомбы террориста, мне их жалко не стало, и рука не дрогнула при атаке на меня бандитов именно по этой самой причине. Ладно, уже нечего жалеть, другого выхода у меня на тот момент не оставалось.

Ночь прошла для меня спокойно, и уже в восемь утра я находился в уголовном сыске. Меня долго допрашивали, отправляли из кабинета в кабинет, я даже успел на обед сходить и вернуться обратно, когда уже в самом конце дня меня вызвали к главному следователю по этому делу.

– Пришёл?! – зыркнул на меня исподлобья следователь, – ну, что же, о случившемся доложено по всем инстанциям. Повезло тебе, ранил ты опасных преступников, вчера появились сведения о личности убитого стрелка, редкостный негодяй был. Имел три судимости: последнюю – за убийство, бежал, находился в розыске, тот, которому ты в руку попал, оказался и вовсе авторитетным в уголовной среде товарищем, возможно, он связан с террористами, ну, а третий из оставшихся – местный абрек, решивший присоединиться к банде. В общем-то, тебя впору награждать, а не наказывать, но на это не рассчитывай. Дело на тебя заведено, все запросы наверх отправлены, ждем ответ от начальства, через телеграф. Никуда не уезжай, сиди дома.

– А пистолеты отдадите?

– Вот кому чего, а ему пистолеты?! На них уже кровь есть, не боишься?

– Нет, на одном есть, а другой чист.

– Если суда над тобой не случится, то вернём, а если будет, то пройдут, как вещественное доказательство, хотя ты, действительно, только с одного стрелял, а другой чист, но всё равно, пока суд да дело…

– Мне долго задерживаться нельзя, мне в академию надо вернуться, а то я уже второй месяц занятия пропускаю.

– Ты бы не об учёбе думал, а о своей судьбе.

– А толку мне думать о ней, в той ситуации пришлось защищать свою жизнь, не смог выжить, не разговаривал бы сейчас с вами.

– То верно, но всё равно.

Неожиданная мысль внезапно посетила мою голову в надежде выкрутиться из, казалось бы, совсем хреновой ситуации.

– А вы следователя Кошко из уголовного сыска Павлограда знаете?

– Это Дмитрия Анатольевича, что ли?

– Да, его самого.

– Да кто же его не знает?! Он же, как памятник в нашем деле, многие у него учились, а кто не учился, тот слышал.

– Позвоните ему, пожалуйста, или телеграфируйте, он знает меня.

– Знает? Очееень интересно. Хорошо, я направлю ему телеграмму. Завтра приходите к двенадцати часам, и мы определимся, а пока сидите дома и никуда не выходите. За вами всё равно установят слежку, а оружия нет, так что, не убежите.

– Я не собираюсь никуда бежать, зачем, я студент и всё моё будущее связано с академией, а не с бегством в степи или горы.

– Моё дело предупредить, а ваше подчиниться.

– Я могу идти?

– Да, вот ваш пропуск, вы свободны.

Остаток дня я бездумно шарахался по городу, а вечером засел за уроки. У меня было с собой несколько учебников и тетрадей с конспектами, вот их я и читал, однако мысли меня одолевали самые разные, но упрямство вместе с упорством не давали им завладеть полностью моей головой.

На следующий день ровно в двенадцать дня я вновь стоял в кабинете уголовного сыска города Крестополя.

– Тэкс, а вы интересный фрукт, господин Дегтярёв, очень. Я тут получил сразу две телеграммы: одну от Кошко, а другую из жандармского управления, где предписано сопроводить вас в Павлоград, а о деле, которое вы же и закрутили, не распространяться, и по возможности сделать так, чтобы информация о вас не попала в газеты. Последнее совсем нетрудно, поимка трёх человек из банды никого не огорчит, а только обрадует, особенно после покушения на генерал-губернатора, ведь он вообще назначил награду за любую информацию о людях, которые покушались на него. Сегодня я, помимо этого, получил распоряжение вас не держать. Основные мероприятия следствия завершены, виновные установлены. Ваша вина также понятна, так что, завтра вы можете уезжать. К вам будет прикреплён наш человек, он же и повезёт ваше оружие, а дальнейшее решат наверху. Ваше дело, скорее всего, станут доследовать в Павлограде, но меня это уже не касается. Мне вопрос ясен, и преследователь вас я не намерен, вы действовали в пределах самообороны, просто для меня удивительно то, как быстро вы нашли себе на голову приключения, а казалось бы…

– Я всего лишь хотел пристрелять оружие. Мою мать убили террористы, этим я хотел немного заглушить горе в душе, заодно потренировать навык стрельбы. Неизвестно, что ждёт нашу империю впереди, может, придётся сражаться с анархистами или кем-либо ещё.

– Ясно, а получилось, что на вас напали и вы причинили, так сказать, горе другим людям.

– Людям? А что я сделал плохого этим, с вашего позволения, людям? За что они на меня напали и за что хотели убить? Из-за того, что я не захотел отдавать им свои деньги и имущество, но простите, мы живём по законам империи, а не так, как хочется отдельным личностям, и каждому гражданину империи это известно. А бандиты живут несчастиями законопослушных граждан и последствия своих нападений прекрасно осознают, просто им не повезло нарваться на меня, как и мне на них.

– Гм, согласен. Генерал-губернатору доложили о данном случае, и его мнение уже известно, поэтому вас и отпускают, хоть и приставляют сопровождающего. Счастливой дороги, постарайтесь больше не впутываться в подобные переделки-перестрелки, а то это может для вас плохо закончиться.