Жизнь служанки – 3. Сага о Маше и Мэри

И лодок таких вокруг "Аллюра" был не один десяток. На пирсе было многолюдно, люди в диковинных одеждах весело перекрикивались и смеялись, торговались и грохотали бочками по сходням, шумели паруса и плескали волны – порт жил своей жизнью.

По удобному трапу господа Дарси и Бингли спустились на пирс. Миссис, заворожённые и потрясённые, наблюдали за деловитый суетой, царящей вокруг.

– Мистер Бингли, я даже предположить не могла, насколько оживлена жизнь тут, как вы сказали, на русском Севере. Когда мне говорили, что в России рабство, я предполагала, что все работы выполняют, как в Америке, чернокожие с колодками и в ошейниках. А тут я вижу вполне обеспеченных господ – и никаких ошейников.

Миссис Дарси во все глаза рассматривала разномастные корабли, с которых разгружали ящики и сундуки, скатывали бочки. На другие с помощью воротов-журавлей грузили строевой лес

– О, простите господа, что вмешиваюсь, – к ним обратилась весьма высокая статная дама в модном платье лилового бархата с золотым позументом на груди, наблюдавшая за суетой на пирсе из удобной лаковой коляски. – Вы только прибыли, как я погляжу. И судя по говору, из Девоншира? – госпожа вежливо раскланялась с новоприбывшими.

Мистер Дарси поинтересовался, из какой части Англии сама мадам и как долго она планирует пробыть в этих землях.

– Это так неожиданно и приятно, встретить соотечественницу в столь отдалённых от родных берегов землях.

– Позвольте представиться, Анна Алексеевна Анфилатова, супруга купца первой гильдии и бывшего городского головы Ксенофонта Алексеевича Анфилатова. Исконно русская. Поморка. А без знаний языков иноземных нам никак нельзя, – и дама солнечно улыбнулась. – всё, кого вы видите вокруг, могут изъясняться на паре- тройке языков иноземных. У нас тут, в Архангельске, воистину столпотворение и смешение языков и народов библейское.

Мистер Дарси даже несколько оторопел: он никак не ожидал, что явно благородная дама, так легко и изящно изъясняющаяся на его родном языке, окажется обычной торговкой. Резко замолчав, он сделал вид, что более заинтересовался французским судном и его ароматным грузом.

– Ах, господа, не чинитесь! В торговых операциях в Архангельске принимали участие самые высокопоставленные русские вельможи: Меншиков, Шафиров, сам Шувалов здесь свои интересы тмел. Свою торговлю имеют здесь даже русские цари. Так что нет у вас повода гонор свой показывать. У вас товар – а я купец, хоть и в юбке.

А всё же не дело среди бочек беседы вести, прошу Вас в мою коляску, девушка ваша может к кучеру присесть на облучок. Помоги, Васенька, господам и дамам. Супруг мой слегка приболел, да за всем глаз собственный нужен.

Трогай, Васенька, – и изящная коляска покинула ароматный шумный порт.

Мистер Дарси никак не мог справиться со своей ошибкой, ущемлённой гордостью и таким афронтом, потому с расспросами к купчихе приступила миссис Дарси, по очереди представив родственников, пока двигались по удивительно красивым и просторным улицам вдоль набережной.

Мэри, сидя рядом с кучером, вовсю вертела головой, разглядывая высокие добротные дома из кирпича, белого камня или из брёвен, которые в Англии на вес золота. Кто же будет пускать на строительство лес, на мачты пригодный – это же чистое разорение. А в коляске тем временем уже вовсю налаживались дружеские и деловые связи.

– А чего бы и не торговать, господа? У нас тут, как поглядите, все равны. Вот карабас лесом грузится, в Норвегию пойдёт. Тут господа французы коньяки да шампанские вина привезли. Разгружают сами, нам не доверяют, а как трюмы освободятся, так и мои ребятки работа́ть начнут.

– Простите, мадам, но я думал.., – и мистер Бингли заалел щеками за едва не сорвавшийся с губ сомнительный комплимент. Но дама перед ним, к удивлению его только весело рассмеялась. – Не тушуйтесь, мистер Бингли. Мои ребятки вон на той барке зерно привезли. Ну да я не гордая, лишнего за погрузку своей пшеницы не возьму, но все бутылки агента пересчитать заставлю.

А вы к нам с каким интересом? Впрочем, о делах мы успеем посудачить, вот и прибыли, милости просим. Приглашаю вас у нас остановиться, уж не побрезгуйте хлебом- солью.

Мэри во все глаза смотрела на белокаменный двухэтажный особняк на улице Рождественской, "из города по правую сторону".

– Уж вы устраивайтесь, отдыхайте, гости заморские, – голос Анны Алексеевны журчал переливчатым ручьём, – а потом вас и в баньку проводят, и к обеду позовут.

Стоило хозяйке пару раз в ладоши хлопнуть, как степенная девушка в замысловатом костюме выросла в дверях. Такой яркости и роскоши в родной Англии Мэри могла бы ожидать от венценосных особ. Даже её хозяйка не могла похвастаться таким богатым жемчужным убором.

Белая рубаха тонкого голландского полотна, алого шёлка сарафан, расшитый золотым позументом у груди и по подолу. Но жемчуга на головной повязке затмевали всё!

– Танюша, – Анна Алексеевна с упоением наслаждалась растерянностью высокомерных англичан, так больно уязвивших её самолюбие. Она не она, коли не крутит их вокруг пальца! – проводи наших гостей британских в гостевые комнаты. Для горничной тоже комнатку присмотри, не обижай девушку. И многозначительно ухмыльнулась.

Татьяна, понимающе улыбнувшись, склонила голову величаво и поплыла по дому, знакомя гостей с устройством хозяйских покоев.

Тут хозяйкино крыло: малая гостиная и малая столовая, оранжерейная комната, кабинет и рукодельная с огромным полотнищем, натянутым на раму – это Анна Алексеевна покрывало на алтарь церкви Рождества Богородицы золотом да жемчугом вышивает, чуток уж вовсе осталось, как раз к Рождеству и закончит.

Вот и гостевой флигель, ваши комнаты, господа. Располагайтесь, а через часок и в баньку милости просим с дорожки.

– Мисс, а как так получилось, что вы столь бегло говорите на английском? – миссис Джейн Бингли всё не верилось, что с ней на родном языке иностранка беседует. Хотя кто тут ещё иностранка?

– Я, миссис, с детства на пристани, среди гостей заморских. Батюшка мой солдатом таможенной охраны был, нас учил языкам. Благодаря тому и барыня Анна Алексеевна меня к себе секретарём взяла.

Мистер Дарси, насмешливо глядя на девицу от силы 22-х лет, надо же – секретарь!, вот ведь врать горазда, поинтересовался какими же ещё языками Татьяна владеет.

– Немецким, голландским, английским, – она обозначила им общий вежливый поклон, – французским, сейчас испанский учу с португальским. Господа с Америкой торговлю наладили, а там и до Бразилии дело дойдёт.

Мистер Дарси, окончательно растерявшись от такого языкового разнообразия, только воздухом поперхнулся и отвернулся в смущении. А Татьяна вежливо и тактично удалилась, оставив этих высокомерных англичан переваривать информацию.

Она на них ещё в баньке полюбуется. Там с этих бледных англичанок она собственноручно семь потов спустит и Ванька от души вениками берёзовыми да пихтовыми отходит мужиков.

Знай наших! Это вам не в тазу тряпицей мыться и Татьяна, будучи весьма невысокого мнения об уровне быта островитян, брезгливо сплюнула. Ещё, как съедут, не забыть перины, одеяла да бельё в прожарку снести. Анне Алексеевне в дому только насекомых не хватало!

Историческая справка

20 февраля 1800 года именным Указом Его Императорского Величества был отменён сбор пошлин с промысловых судов для «жителей приморских уездов» Архангельской губернии (в Кольском, Кемском, Онежском и северной части Мезенского уездов). Для жителей Архангельского, Шенкурскомго, южного Мезенского, Пинежского и Холмогорского уездов установили половинную пошлину. А в 1806 году отменил царь-батюшка Александр все пошлины за лес для постройки мореходных судов.

Именно так прирастала богатствами земля русская.

Через час Татьяна уже вела в баню нервно хихикающих дам, осмотревших предоставленные им комфортные комнаты, куда незамедлительно был доставлен их багаж и нашедших их весьма комфортными.

А баня повергла Мэри в шок!

Тайный визит Бонапарта

Всю ночь снился Машеньке её несбывшееся счастье – Николай Михайлович. Николушка… Металась в жарком сне на пуховых перинах, и всё чудилось ей, что венчание было истинным, не обманным. Уж её-то сердце истинно ему одному принадлежало, ради него билось. Ах, какая пропасть между ними лежала – не перепрыгнуть, и не её имя он в бреду и помутнении разума шептал. Не знал даже о её существовании. А всё едино – больно!

Разбередила заживающую рану непонятная записочка. К чему намёки на ветреное женское сердце? Неужто узнал её кто?! Иван Епанчин? Барышни Благодатские? Неужто кто их с графиней тайну разузнал? Или всё куда проще – ошибся дверью адресат…Бог весть!