Первым из ступора вышел рыжий парнишка, его ждала тринадцатая зима отроду, он просто вышел из кучки и пошел в сторону лоханей. При этом, он внимательно смотрел на мужей, что сидели на лавках. Он начал двигаться уверение, когда увидел, как один из тех, кто ему понравился прищурил взгляд. Благодаря нему, он понял, что нужно кидать копье через кучу бревен. Просто наблюдая за тем, как тот смотрел на остальных испытуемых. В отличие от остальных, тот не кричал, не пил и ничего не кидал. Но по одному его выражению лица, парнишка понял у кого и какие шансы были.
Пока парнишка бежал, остальные увидели, что можно и тоже побежали к воде. Когда рыжий побежал к первой лохани, он внимательно на её посмотрел. Так он подбегал к каждой и внимательно осматривал их. В итоге он не стал пить и отбежал от них.
Другие парнишки, толкаясь добежали до них. В первой была налита жутко соленая вода, которую было невозможно пить. Первые двое что подбежали к ней, когда отпили, начали плеваться и бросились к соседней, так как хотели смыть соль с языков. Но там уже были другие, они начали толкаться и драться. Тот, что бросил копье дальше всех, просто начал бить всех, кто подходил к той лохани, возле которой он встал. В ней был налит уксус. Первый, что отпил из неё начал блевать, не теряясь здоровенный парнишка просто лупил всех подряд. В одной был налит настой из ядовитых трав, те кто отпил из неё начали пускать слюни и у них пошла пена из рта, среди них был тот, кто занял втрое место по метанию копий, в итоге он вылил яд из лохани, взял её и начал бить её по голове другого. Парнишка, умирая, смог пробить другому голову и сам замертво упал на его тело.
Безумие длилось еще несколько минут, пока в дело не вмешались Владимир с остальными жрецами, они растянули мальчишек. В итоге, после этого испытания осталось семь человек. Остальные, или больше не могли участвовать из-за травм, или были мертвы. Троих что умерли, отнесли к капищу и их тела положили на жертвенный огонь. Все считали, что их выбрал для себя Перун в качестве жертв. У других были разного уровня степени увечий, одному раздробили руку, другому выбили глаз.
Испытание с лоханью должно было проверить везучесть будущих воинов, так как везение было одним из ключевых качеств любого витязя. Да быть сильны и умным хорошо, но быть везучим куда важнее. Часто случалось так, что победу приносила какая-то мелочь, которая до этого казалась совершенно не важной и не такой значимой, какой она была на самом деле. В бою можно было погибнуть от стрелы, пушенной залпом, можно было погибнуть под своим же собственным конем.
После этого всем оставшимся более-менее целыми принесли попить, Здоровенный паренек зло косил на рыжего, так как считал, что тот виноват в случившемся. Они уже были достаточно распаленными и злость захлестывала их.
Следующее испытание было последним, на этот раз на поле вынесли бревна. Их положили пред оставшимися испытуемыми, каждое бревно было специально подобранно под участника. Оно должно было быть тяжелым, но подъемным, после того как им помогли взвалить их на плечи их оставили так стоять. Тут началось самое интересное, тяжело было всем, но мерилась не сила, а умение превозмогать боль. Тут проверялся дух будущего воина, главное было показать волю и желание стоять на своем до конца. Первые десять минут прошил быстро, и витязи на скамьях начали подогревать происходящие выкриками и возгласами. Они начали выбирать тех, за кого болеют и тех, кому кричали, чтобы он уже сдавался.
Бревна начали падать, а парнишки начали рыдать. Пот градом тек по их гладким лицам, которые еще не утратили детские черты. Жилы набухли на их шеях и ноги начинали дрожать. Вот еще один сбросил бревно со своих плеч и упал в свежескошенную траву.
Пол часа прошло с того момента, как испытание началось. Воины ревели и повскакивали со своих мест. Они уже сами чуть ли не дрались из-за своих любимчиков, которые успели завоевать толику уважения. Казалось, у оставшихся полопаются головы, они были красные, тот, что был самым сильным трясся всем телом. Рыженький парнишка, казалось, вот-вот упадет в обморок. В итоге все попадали и на ногах остались только эти двое, рыженький был уже готов опустить бревно. Каждый удара сердца отдавалось в голову, ноги онемели, но эти двое все еще не сдавались.
Казалось, что все уже кончено, но тут рыженький начал медленно идти в сторону крупного. Тот в свою очередь пришел в ярость и пытался пойти на встречу, он взвыл и чуть было не уронил бревно, так как не мог удержать равновесия. От бессилия из его глотки вырвался душераздирающий крик. Все примолкли и внимательно следили за тем, что будет дальше.
Рыжий со слезами на глазах, шаг за шагом приближался к своему оппоненту. Каждый шаг сотрясал все его тело. Его плечи ныли, а руки затекли, но он шаг за шагом сокращал дистанцию. Когда он подошел на расстояние вытянутой руки, он уставил свой взгляд в глаза противника. Они оба тряслись и еле-еле держались на ногах. Сделав еще один шаг, рыжий откинул голову и со всей силы опустил голову на лицо противника. Раздался глухой, чавкающий удар, отдачей его голова отскочила от головы противника и, казалось, он сейчас упадет, но он устоял. А вот крупный парнишка рухнул на спину и начал неистово кричать и браниться. Он кое как встал и обмякшими руками ударил в живот обидчика.
Естественно, рыженький упал, а вместе с ним его бревно. По его лицу текла кровь из разбитого лба, но у его оппонента дела были куда хуже. Из разбитого носа струилась густая кровь, заливая подбородок и падая на рубаху. Что бы они не убили друг друга, к ним подошли жрецы и растащили друг от друга, публика была в восторге и ревела на всю поляну, все были распылены, а значит можно было начинать Перуновы бои.
Орик, как пришел на поляну, когда все уже были на месте, все витязи приходили полностью в доспехах и при оружии. Так же, как и они, во все оружие пришел и он. На нем была плотная дубленная кожаная куртка, под которой проглядывалась кольчуга из мелких колец. На голове его блестел шлем, в руках он нес специальное копье, которое, как только пришел на поляну он острием воткнул в землю. Пред этим демонстративно посмотрев на всех окружающих, тем самым он сделал это поле священным для обрядов и жертвоприношений. На поясе у него висел меч с скрамосаксом. В левой руке он держал свой верный бродекс, с которым он прошел не одну битву.
Воины встали в круг перед жертвенным огнем и Владимир затянул воинскую песню, они стали водить хороводы, демонстративно ударяя оружием об оружие, или о щиты. Тем самым, они показывали свою готовность служить своему богу и собственную доблесть. После песен, все участники начали снимать с себя доспехи и оружие, складывая их перед капищем. Они должны были остаться в штанах с оголенным торсом.
После того, как все было готово, каждый из них брал свое любимое оружие и подходил к Владимиру, который брал мечи, топоры и копья и шепча молитву, проводил острием возле огня. Так они метафорично переносили из реального мира – яви, в мир потусторонний – навь, где по их вере оружие наполнялись силой бога. Орик, не нарушал правил обрядов здешних воинов, он был прекрасно вооружен и все это сразу заметили. Его оружие и доспехи были идеально начищены. Это было оружие мастера, которое побывало не в одном бою. Когда Орик отдал Владимиру свой бродекс, тот не отрывал своего взгляда от пришельца. Воевода не скрывал своего призрения и недоверия к чужаку, но на подсознательном уровне уважал его за говорящий внешний вид и ауру смерти, которая от того исходила.
Все тело Орика покрывали глубокие шрамы, на левом плече была метка в виде лапы медведя. Это была не татуировка, а больше шрам, который походил на лапу. Даже среди воинов тот выделялся ростом и цветом своих волос. Он был черноволосым и у него была густая вьющееся борода того же цвета. Обильная проседь пробивалась из глубины волос, намереваясь захватить все лицо и голову. У него был тяжелый, глубокий взгляд, который бросал одновременно вызов и в тоже время говорил об опыте, приобретённом в прошлых сражениях.
Изначально Орик не хотел приходить на праздник местных, день назад к нему пришел волхв, в окружении нескольких дружинников. Они быстро его нашли, так как сам Орик не особенно скрывал место своего прибывания. Он уже доделал землянку, поставил маленькую землянку под баню и понемногу обживался на местности. Делал он это мастерски и все постройки прекрасно вписывались в окружение леса, не нарушая его целостности. Казалось, что крыши землянок и пристроек были в лесу всегда и просто выросли из него, как из земли растут деревья.
– День добрый, человече, – Обратился к Орику волхв, который всем своим видом говорил о том, что не хочет находиться в месте, где все говорило о покровительстве другого бога. Он не мог бы объяснить почему это было правдой, но все в этом лесу говорило о прибывании в нем могучего покровителя. Как только они вошли в лес их не покидал здоровенный ворон, который внимательно все время следил за ними. – Мы к тебе от мира с миром.
Богумил не хотел вообще подходить к месту, где живет пришлый человек. По всему было видно, что он жрец лесного бога Велеса. Поэтому приглашать его на празднования Перунова дня была плохой идеей, так как однажды Велес украл у него жену, и тот в ярости стал его преследовать. В итоге земля разверзлась, бог грома метал молнии, сносил деревья и крошил горы, пока не вернул украденное. Так же Велес был покровителем мира нави, мира потустороннего.
– Хорошо, что надо? – Орик встретил гостей и встал, оперившись о ствол толстой березы. В руках он держал длинный нож и обтачивал им палки.
– Коль ты бывший воин, ты должен уважать обычаи мест, в которых ты живешь. Завтра воевода Владимир празднует Перунов день и желает увидеть твою доблесть и проявление уважения.
– Хорошо, что желает. – Орик перестал стругать щепу и упер взгляд в глаза Богумила. Северянин видел, что тот был местным жрецом, ему уже о нем рассказывали и тот слыл добрым малым. Только сильно наивным и от природы слишком добрым. Возможно, так было от влияния его бога, а может от того Белобог и выбрал его, что тот таким был. Сам Орик не собирался идти на чужие праздники, но было ли вообще важно, что он хочет?
– Если будет суждено и Всеотец захочет, я приду. – Орик не отрывал взгляда от двух мужиков, что пришли его убить в случае надобности. Их бравада, а ей было откуда взяться, так как они были опытными воинами и бывали в сечах, но как только они вошли в лес их охватило ощущение неловкости. Нет, они не боялись варяга, сомнений в этом у них вообще не возникало, но все в этом лесу было странным и не правильным. Они были людьми суеверными и верными, как только они увидели ворона, как схватили свои амулеты в честь Перуна.
– До меня доходили слухи о том, что ты тут делаешь. – Как-то не уверенно начал Богумил, он не хотел тут находиться и желал бы, чтобы дружинники сами решали такие вопросы. Тем более он не хотел ругаться с местным лешим, который не выгонял чужака. Ежели это была правда и пришлый был волхвом Велеса, это уже была проблема нелюдей.
– Что ты хочешь этим сказать? – Орик все так же смотрел на двоих воинов не обращая внимание на жреца. – Не ты меня сюда звали и не тебе меня от сюда гнать.
Как только он закончил как ворон, который сидел над его головой начал каркать. Перелетев с ветки на ветку, птица внимательно смотрела на гостей, пришедших в его лес. Казалось, что птицу забавляют эти люди и она даже весело подпрыгивала в моменты между карканьем.
– В любом случае, если в тебе есть такая удаль, то сходил-бы ты на праздник завтра. Глядишь, если понравишься воеводе, то сможешь остаться тут, а нет… – Повисла гробовая тишина, которая нарушалась только вороньим карканьем, казалось весь лес замолк, как будто о чем-то задумался.
– Если будет надо, я приду.
После чего Богумил с своими спутниками ушли из леса. Какое удовольствие и чувство легкости обрушилось на них, как только они вышли из леса. Все внутри Богумила говорило о том, что человек тот не прост и чей бы он посланник не был, дело было не простым. Волхв боялся, как бы это вообще был не бог в человеческом воплощении, который пришел их покарать за какие прегрешения.
Как удивился Богумил, когда по утру возле капища увидел Орика, который пришел по всем правилам обрядов. Еще больше он удивился вооружению пришлого, который пришел в обмундировании, за которое можно было скупить всю деревню. Конечно, он не мог оценить качество оружия, но по всему было видно, что оно дорогое.
После того как оружие прошло обряды, мужчины сели на скамейки и стали смотреть на испытания юношей. Орику никто ничего не объяснял, но ему это было и не нужно. Ему было странно видеть такие обряды, так как у него дома еще с детства было понятно кем будет мальчишка. В первый поход он сам пошел, когда ему шел двенадцатый год. В том же походе умер его отец, после чего драккары, корабли его отца, отошли к его старшему брату.
После того как испытания для мальчишек закончились, мужчины встали с своих мест и пошли пить и есть. Еду просто ставили на стол вместе с брагой, которую пили в том количестве, в котором хотели. Орик хотел было уходить, когда Владимир вскинул руки к небу и стал созывать воинов на кулачные бои.
Несколько воинов выходили, омывали руки в бычьей крови и начинали кулачные бои. Все сидевшие ревели и болели за того, кто был больше предпочтительнее. Бои были жестокими, разбивались носы, губы и кулаки. К концу поединков, дерущиеся были все в крови и ссадинах. Если победитель был явным, то его одаряли одобрительными выкриками и ему давался серебренный браслет. Если кто-то падал, то бой прекращался, добивать лежачего было нельзя. Драки длились до тех пор, пока один из дерущихся не упадет на землю.
Как Орик понял, пары заготавливали заранее пред праздником, причинами могли быть конфликты, претензии и вопросы чести среди воинов дружины. Это было хорошим решением проблемы, без прибегания прямой поножовщины, учитывая крутость характеров дружинников.
Тучи немного разогнало и озарился ало-красный закат, который освещал всю поляну, где проходил праздник. Дневной ветер притих и настало то спокойное время, которое обычно бывает на рассвете и перед закатом. Именно в начале заката Владимир встал и затянул песню, в которой рассказывался бой Перуна и Велеса. В это время трое воинов пошли к жрецам, которые держали чащи с кровью. Они омывали руки и лица кровью, после чего пошли к своим вещам и взяли оружие, оставшись по пояс оголенными. В это время к Орику подошел воин, который был на празднике жрецом и указал ему идти к тем троим.
Тяжело выдохнув, Орик отошел от стола, но не стал подходить к чаше, а сразу пошел к своим вещам. Он взял свой двуручный топор бродекс, засунул за голенище в сапог нож и вышел подошёл к троим. Владимир закончил петь и созывал всех стать свидетелями воли бога.
Четверо должны были провести бой не на жизнь, а на смерть. Как понял Орик, никто заранее не договаривался о поединке. В дружине участники тянули жребий, кто будет участвовать в жертвенном бою. Орика же выбрали, так как, Владимир верил, что Перун через руки своих последователей его убьет. Тем самым он бы убил сразу двух зайцев. Если пришлый умер, то так хочет Перун, а если он выживет, то это тоже будет его воля.
Все мужи встали в круг, дела некое подобие арены. Воины разошлись в разные стороны и ждали отмашки к началу поединка. Тут каждый был сам за себя и нередко случалось так, что все участники погибали в бою. Главным было биться до конца и показать богу грома, что ты готов попасть в Ирий, райский сад, где души воинов ждут конца света.
Орик не боялся смерти, так как его душа уже давно принадлежала Всеотцу. Для него умереть с оружием в руках была не только честь, но и освобождение от бренного мира. Варяг закрыл глаза и начал молиться о скорейшей встречи с отцом и братом, которые уже давно были в Валгалле.
Все притихли и взгляды всех воинов были прикованы к четверым внутри круга. Владимир немного вышел из толпы и протрубил в рог, что ознаменовало начало сражения.
К удивлению, Орика, трое не объединились против него и просто начали сближаться к центру. Повторяя за ними, он кошачьей походкой тоже ринулся вперед. Его противники были вооружены по-разному, в начале он решил разобраться с тем, что держал в руках копье с щитом. Кровь вновь прилила к лицу Орика и он почувствовал адреналиновый прилив сил. Чувства его обострились, и он двигался словно в киселе. Сколько уже раз он переживал эту жажду крови, этот инстинкт хищника, идущего за своей жертвой.
Враги настигли друг друга практически в одно время. Орик замахнулся, делая вид, что будет наносить удар сверху. Его враг поверил в этот маневр и поднял щит, собираясь принять удар сверху. Воин был на голову ниже Орика, но немного шире его в плечах. Как только наконечник копья метнулся своим жалом, собираясь испробовать плоти, так Орик схватил его своей рукой и ударил топором об древко. Одним ударом он переломил копье, схватил часть с наконечником и тут же обрушил удар топором, который держал одной рукой на щит. Удар был намного слабее, чем если бы его держали двумя руками.
Удивленный противник, не успел выбросить обломок копья и взревел, пытаясь прикрыться щитом, который закрывал правую часть тела. Орик подсел зашел за бок противника и воткнул остаток копья ему в висок. Металл с чавкающим хрустом взломал черепную коробку и проник в серое вещество. Тело дружинника дернулось и рухнуло на землю с застывшими, за стекленевшими глазами, которые уставились в никуда. Мозг с сукровицей вытекал из раны на голове. Где остался торчать обрубок копья.
Еще не успело тело копьеносца упасть, как Орик метнулся уже к двум оставшимся. Они в это время по очереди наносили удары друг по другу. Один бился палицей, другой махал односторонним мечом. У обоих были щиты, которыми они прикрывались, они оба успели ранить друг друга. Тот, что с мечом все выцеливал ноги противника, пытаясь разрезать второму бедро. Так они обрушивали друг на друга удары, совершенно не замечая вторую двойку.
Палица со свитом опустилась на щит и расколола его, раздался крик и тот, что был с мечом, упал на колено. Орик подбежал с солнечной стороны, так, чтобы яркий свет бил в лицо тому, кто держал меч. Взревев, варяг ударил своим топором сбоку по тому, что был с палицей. Чувствуя ревущее железо, требующее плоти, тот каким-то неведомым чувством немного согнулся и удар пришелся не по ребрам, а по плечу.
Раздался страшный крик боли и ярости, державший палицу отскочил от своего оппонента и бросил взгляд полный боли на нового врага. Его правая рука еще держала палицу, но это было не на долго. Удар варяга разрубил ключицу, которая теперь торчала из открытого месива, что представляло собой плечо. Белый сустав вывалился из своей сумки, оголив хрящи. Страшно представить ту боль, которую испытывал раненный. Который, кричал и со слезами на глазах хотел было кинуться на обидчика с повисшей рукой, как плеть, и щитом на руке.
Орик отвлёкся на раненого и чисто машинально отскочил, увидев заблестевшие жало меча, который уколом приближался к нему. Сталь вошла на несколько миллиметров в тело и оставила борозду на его груди. От гибели, Орика спасло, то, что он встал спиной к закатному солнцу. Пока враг возвращал меч, для удара после выпада, бродекс опустился на внутреннею часть колена мечника. Удар был такой силы, что тот повалился на землю.
Поле наполнили душераздирающий вой агонии и боли. Орик не терял самообладания, он не раз уже калечил своих врагов и видел бои похуже этого, когда из разрубленных животов вываливались кишки и хозяин со слезами пытался запихнуть их обратно, когда стрелы попадали в незащищенную часть лица, вынося щеки и челюсти наружу, превращая лицо носителя в месиво.
Не теряя времени, Орик метнулся добить мечника и стал методично наносить удары, ломая щит, за которым хотел спрятаться тот. И так потрепанный палицей, со второго удара он разлетелся, оставив после себя ручку, которую держала кисть. Ударом Орик переломил предплечье, и рука державшего щит вывернулась в неестественной позе. Третий удар расколол череп. Голова с глухим звуком, с которым трескается спелый арбуз, когда его режешь ножом, развалилась на три части.
Пока Орик добивал мечника, к нему подбежал, рыча с перебитой рукой последний противник. Он ударил варяга щитом и повалил его на землю, накрыв сверху собой. Орик хотел было взяться за щит, что бы скинуть и его, и его носителя с себя. Как его руку тут же обожгла боль, от сильного укуса. Согнув ногу, Орик вытащил из-за голенища нож и стал бить врага по печени. Ему пришлось нанести с десяток ударов, прежде чем враг окончательно ослаб, после чего он скинул его тело с себя и встал на ноги.
Шел бой, он не слышал, как остальные, стоящие кругов кричат, восхваляя Перуна, они плясали, толкались и прыгали от радости. В том, что гостя не тронут не было никаких сомнений, его выбрал Перун и в его день он был одарен славой. Тронуть победителя жертвенного поединка, значило оскорбить бога и наслать беду на весь свой род. Поэтому, Орика приветствовали, как полагает приветствовать победителя. Все к нему подходили и по-дружески хлопали, люди улыбались и радовались, что бог получил свои жертвы.
Трупы тем временем уносили на жертвенник, где они горели бы всю ночь и их прах останется там до скончания времен. Мальчишки, которые видели это, блевали в стороне и их подбадривали старшие товарищи, которые говорили им, что это еще цветочки и бывает бои заканчиваются куда хуже и страшней.
Гром уже во всю гремел и с неба начали падать крупные дождевые капли. Однако, это не означало, конец праздника. Воины дальше пили и ели у столов, волхвы культа Перуна вместе с Владимиром читали молитвы над трупами убитых воинов, принесённых в жертву Перуну. Кровь, пролитая на поле, стала размываться водой, в небе сверкали молнии прорезая черные тучи. Гремело знатно и каждый раз, когда раскаты грома окутывала поляну, воины вскидывали кубки и пили в честь своего бога.
Посмотрев в сторону леса Орик увидел, то что хотел увидеть. Пара волков сидели на краю леса и внимательно смотрели за происходящим. Орик поймал взгляд одного из волков, после чего тот протяжно завыл. Варяг был рад, что смог порадовать Всеотца, если такое вообще применимо к нему и его воле. Он был слукавил, если бы сказал, что кровопролитие не приносило ему звериную радость. У него не было иллюзий на свой счет, всю свою сознательную жизнь он не делал ничего, кроме того, что убивал. Убивал, чтобы стать богаче, убивал из-за мести, убивал по воле Его.
Дорога в город
Праздник прошел на ура, Владимир сиял от радости и еще два дня после него его немного подташнивало от выпитой браги. Его дружинники были рады и все только и говорили, что о северянине. Как-никак он победил хороших бойцов и так получилось, что конфликты между ними довели до такой развязки. Никто не верил, что гость окажется таким бодрым воином и так лихо разберется с видалыми бойцами. Как-никак, все были людьми опытными и знали толк в ратном деле.
Конечно, теперь говорить о выселении Орика, который заслужил безоговорочное уважение среди дружинников, было невозможно. Владимиру было совершенно плевать, какому богу он там молился и зачем сюда пришел, раз сразу не стал грабить и насиловать, значит, может быть и не начнет. Тут точно сказать было нельзя, ибо в голове у таких отморозков могло быть что угодно. Проблема пришельца была полностью проблемой старосты, и воевода не собирался удручать себя размышлениями о том, что тут будет. В обиду он не даст местных, но бегать и решать мелкие вопросы было не в интересах Владимира.
Его волновал вопрос куда более важный, вопрос не давал ему покоя и из-за него у него начинала побаливать голова, а он не любил, когда у него болит голова. Тем более он вообще не видел проблемы в том, в чем видел проблему его тесть.
– Что скажешь, батяня, – Владимир сидел за столом в доме у старосты. – Мы с тобой договорились, я клянусь, что ничего не станется с твоей дочерью. Клянусь Родом, что верну тебе её в целостности и сохранности. В чем проблема, если кто посмеет оскорбить ей, он оскорбит меня и станет моим кровным врагом. А ты же слышал, что станется с такими людьми, я обид не прощаю. Денег у меня водятся, и мы быстро воротимся обратно.
Владимир старался говорить спокойно, что бы не выдать своего волнения. Очень хорошо поработали теща и свояченица, которые все эти дни проедали старосте плешь. Они и плакали, и упрашивали главу семейства и приводили доводи в пользу того, что дочерям надо повидаться.
В какой-то момент Божен уже согласился отпустить их вместе, потом передумал и вовсе запретил. Жене он объяснял, что идет пора жатвы и уборки урожаев, пойдут грибы и ягоды. Что он не может остаться без её помощи и зоркого хозяйского глаза, так как она всегда следила за девками, чтобы те не загуливались и работали как положено. Дочери он объяснял, что не может отпустить её одну, без сопровождения родственников. Что она была уже не маленькой девочкой и со временем у неё будет своя собственная семья. Но все это было без толку и домашние все так же изводили его.
