Земля Эль. Глотатель ядов

На чайнике был нарисован пейзаж с голубым небом, золотистым пшеничным полем, огороженным забором, и алыми маками с чёрными сердцевинами. Дерри нравилось смотреть на него.

– Заполучил его в тот же день, что и тебя, – сказал ему однажды Крэм. – А вдруг он принадлежал твоим маме с папой! Вполне возможно. Вонючий мешок, в котором его нашли, явно принадлежал беднякам.

Но Дерри никак не отреагировал на его слова, и Крэм рассмеялся.

Иногда Дерри задумывался: а что, если чайник действительно принадлежал его семье? Может, поэтому он ему так нравится? Может, он попал на борт спасательного корабля вместе с другими непритязательными домашними сокровищами, когда он и его родители бежали из Истинного Ландовела? Если так, то как же он мог забыть о нём?

Но с какой стати ему помнить заварочный чайник, если он забыл всё остальное, кроме имени, которое произнёс чей-то поражённый ужасом голос? Словно густые чёрные чернила пролились на страницы его памяти и стёрли их. Словно история его жизни началась в тот момент, когда дверь корабельной каюты с грохотом распахнулась и Крэм ворвался внутрь.

Вода в кастрюле закипела. Дерри зачерпнул чай ложкой и высыпал его в заварочный чайник. Чай походил на измельчённую кору. Бледно-коричневый настой, который получался из него, на вкус и запах был отвратительным, но якобы дарил крепкое здоровье и долгую жизнь. Крепкое здоровье и долгую жизнь для Крэма.

Как и каждое утро, Дерри задумался о том, чтобы добавить в заварочный чайник щепотку крысиного яда. Крэм не заметил бы вкуса. Он всегда ждал, пока настой остынет, а затем заливал его себе в горло целиком, как лекарство.

Дерри представил себе, как Крэм пьёт, а через полчаса хватается за живот в предсмертной агонии и глаза его выпрыгивают из орбит. С ним будет покончено.

Конечно, с Дерри тоже будет покончено. Крэм не доверял никому, даже своему глотателю ядов. Дерри пришлось бы самому выпить чашку чая, прежде чем Крэм притронется к нему.

Иногда Дерри казалось, что оно того стоит. Иногда он убеждал себя, что вовсе не боится умереть, даже в муках, если ему удастся забрать Крэма с собой.

Но потом, как и каждое утро, он оглянулся через плечо на книжные полки, на прячущиеся в тени ряды и передумал. Попрощаться с ними он пока не готов.

Он поставил полный заварочный чайник, серебряное ситечко для чая и чашку на расписной поднос. Чашка была светлой и тонкой, словно скорлупа яйца чайки, с узким золотым ободком. Она была довольно большой, но в огромной волосатой лапе Крэма выглядела детской игрушкой.

Дерри поднял поднос, крепко прижав его к груди, чтобы восполнить бессилие левой руки, и неслышным шагом направился в комнату Крэма. Когда он проходил между книжными полками, в тени справа от него что-то зашипело. Дерри подпрыгнул от страха, чудом удержал поднос и, прищурившись, вгляделся в книжные ряды.

Жёлтые глаза сверкнули в полумраке. Дерри различил очертания кота. Он выгнул спину дугой. Заколотил хвостом. Его взъерошенная пятнистая шерсть встала дыбом.

Дерри перевёл дыхание. Его руки стали скользкими от пота. Коты частенько тайком забирались в покои Крэма и проводили тут всю ночь, как в ловушке, но эта тварь сильно напугала его. Он и представить себе не мог, что сделал бы с ним Крэм, если бы он уронил поднос и чашка с чайником разбились.

Но тут он заметил, на что смотрит кот, и оцепенел. Там, где книжные полки примыкали к стене, стояла неподвижно и пристально глядела на него тонкая белая фигура. Это был мальчик лет восьми-девяти. Его кожа была настолько бледной, что в полумраке она будто светилась. Его глаза, с тёмными кругами под ними, казались огромными на худом лице. На шее у него висело длинное крупное ожерелье. В руке он держал короткую палку, на которой красовалась ухмыляющаяся тряпичная кукольная голова.

Дерри задрожал. Чашка и чайник зазвенели на подносе. Он всегда чувствовал, что жестокость и страдания пропитали даже камни на Скале Крэма, заразив это место атмосферой ужаса. Но призрака он видел впервые.

– Чай, будь ты проклят! – прорычал Крэм со своей кровати.

Дерри инстинктивно оглянулся.

– Иду, – отозвался он дрожащим голосом, поражённый, что вообще может говорить.

Когда он снова взглянул на полки, то увидел лишь темноту. Мальчик-призрак исчез.

Глава третья

Когда Крэм наконец отпустил его, Дерри поспешил вернуться в Большой зал, по пути прихватив одно из своих одеял. Отпирать двери Крэма до того, как подадут завтрак, строго запрещалось, но надо же избавиться от кота. Это был тощий зверь, с противной, злобной мордой, но, по крайней мере, он был живой, а это очень быстро изменится, если его заметит Крэм.

Дерри удалось поймать в одеяло плюющееся и шипящее животное и вынести его в крытую галерею. Как только он осторожно откинул одеяло, кот пулей бросился прочь и исчез за огромным грохочущим Котлом. Затем, как Дерри делал всякий раз, когда у него появлялась возможность, он тихонько подошёл к низкой каменной балюстраде, окаймлявшей галерею, и глянул вниз.

Далеко внизу корабль Крэма «Ястреб» покачивался на заполнявшей центр Скалы воде. Рабы, которых называли вратниками, заполонили ворота. Они убирали водоросли, коряги и мусор, которые за ночь засорили сетку ворот и тяжёлые цепи, поднимавшие и опускавшие их.

Все рабы были молодыми. Крэм предпочитал, чтобы на Скале трудились дети-рабы. Он говорил, что ими легче управлять, после того как их «выдрессируют», по его словам, – то есть будут избивать и морить голодом до тех пор, пока их дух не будет сломлен.

Система «дрессировки» срабатывала не со всеми. Одна девочка-подросток, чей дух казался несокрушимым, находилась сейчас на воротах, карабкаясь по железным перекладинам, словно паук, с острым лицом и жёлтыми волосами, по которым её легко было узнать. Девочку звали Соломинка. Дерри знал это, потому что часто слышал, как её имя выкрикивали надсмотрщики. Она славилась тем, что пререкалась со всеми и стойко сносила любые наказания. Когда Дерри впервые появился на Скале, она была уборщицей, потом обслуживала Котёл, а теперь стала вратником.

Если тебя отправляли на ворота, то это считалось страшным наказанием, равноценным смертному приговору. Работа на скользких перекладинах и болтающихся цепях в любую погоду была так опасна, что вратники частенько погибали.

Соломинка каким-то образом выжила. Издали её ноги и руки казались тонкими, словно проволока, но они, похоже, были очень цепкими, потому что, хотя она частенько рисковала, она ещё ни разу не упала.

А может, дело не в руках, а в силе воли, – подумал Дерри. В историях, которые больше всего нравились Крэму, главные герои обладали железной волей, которая помогала им побеждать врагов. Дерри завидовал им. У него был лишь один инстинкт – скрывать свою внутреннюю жизнь, ничем не выдавать себя врагу.

Вздрогнув, он заметил, что отсутствовал слишком долго. Крэм наверняка уже встал, ворча и отплёвываясь, и опорожнял мочевой пузырь в ночной горшок, который Дерри потом вынесет. Повар, приготовивший Крэму завтрак, вероятно, уже поднимается по лестнице.

Дерри вернулся в Большой зал, тихонько затворив за собой дверь. Одеяло всё ещё висело у него на руке, и он слышал, как Крэм запирает сокровищницу.

Дерри бросился к книжным полкам и сунул одеяло в угол, где его тускло-красный цвет сливался с тенью. Если повезёт, Крэм не заметит одеяло и не станет спрашивать, как оно тут оказалось.

В дверь постучал повар. Крэм крикнул, и Дерри бросился отпирать.

Через несколько минут он сидел за обеденным столом, помешивая рыбное рагу, а налитые кровью глаза Крэма следили за каждым его движением. Когда Крэм кивнул, удовлетворённый тем, что рагу хорошо перемешано, Дерри зачерпнул полную ложку, затем ещё одну и ещё.

На вкус и запах рагу было превосходным, но, как обычно, Дерри задумался: а что, если это его последняя трапеза? Если он отравится, то повар, который приготовил и принёс это блюдо, тоже умрёт – таковы правила Крэма. Однако иногда ненависть повара была сильнее, чем страх смерти.

Однажды, в первый год пребывания Дерри на Скале, на завтрак подали рагу, очень странное на вкус, и Дерри выплюнул его. Оказалось, что маленькая рыжеволосая кухарка, которая готовила в тот день, просто добавила в кастрюлю слишком много специй, но её всё равно приговорили к смерти. Дерри до сих пор иногда вспоминал об этом.

Теперь он стал опытнее. Он больше никогда не обвинял повара по ошибке, но трижды ему удавалось избежать настоящего отравления. Зрение и обоняние предупреждали его, что еда опасна. Как будто у него обострился нюх на яд. Но он знал, что не может полагаться только на свои инстинкты.

Крэм отложил в сторону топор, который держал под рукой, пока Дерри пробовал блюдо, и откинулся на спинку стула. В то утро, похоже, всё было в порядке, или яд действовал слишком медленно.

– Ну? – прорычал он. – Чего ждёшь?

Дерри встал и подошёл к окну, где можно было почитать при свете дня. В последнее время всё реже попадались корабли для грабежа, и запасы масла для ламп были на исходе.

Он взял книгу, которую оставил на подоконнике. Теперь он будет читать вслух, пока Крэм наблюдает, не появятся ли признаки отравления, а рагу остывает. Ощутив злорадство при мысли о том, что на Скале Крэм никогда не ест горячую пищу, Дерри перешёл к первой повести.

– «Эль и королева воинов», – прочитал он.

В комнате внезапно повисло напряжение. Дерри поднял глаза. Тяжёлое лицо Крэма застыло. Его руки вцепились в края столешницы. Словно он испугался.

Крэм заметил, что Дерри смотрит на него, и провёл толстым языком по губам.

– Продолжай! – рявкнул он.

Дерри тут же снова склонил голову над книгой, но успел заметить, как Крэм украдкой коснулся лба скрещёнными пальцами.

– Давным-давно, – начал Дерри, – когда мир был юн, жила на свете королева воинов по имени Октавия, которая устала от жизни. Её царство не знало конца и края, и у неё был любящий муж и пятеро детей, и всё же целые дни она проводила в унынье, а по ночам не могла уснуть. Вести армию в бой было для неё самым большим счастьем, но, увы, не осталось земель для завоевания.

Видя горе своей матери, первенец Октавии пришёл к ней однажды поздней ночью, когда она пребывала в тяжёлых раздумьях в одиночестве в своём тронном зале. «Я слышал о земле далеко на востоке, которая не входит в состав нашей империи, – сказал он. – Это земля таинственного народа под названием Эль, людей невиданной силы, таинственными узами связанных с морем, умеющих плавать, словно рыбы, и живущих вечно».

«Это всего лишь легенда», – сказала королева и отвернулась, пожав плечами.

«Возможно, – лукаво ответил молодой человек. – Но что, если никто ещё просто не осмелился отправиться на её поиски»?

Он знал, что его мать не сможет устоять перед таким вызовом. Хотел ли он помочь ей или отправить на верную гибель, чтобы править вместо неё, – об этом знал только он.

«В легендах говорится, что земля Эль имеет форму цифры восемь и маленький остров к северу от неё окаймлён золотом, – добавил он, чтобы окончательно убедить королеву. – Интересно… а что, если это предзнаменование?»

«Верно! Ведь моё имя означает «восьмая»! – воскликнула Октавия в изумлении. – И я родилась в восьмой час восьмого дня восьмого месяца! И я ношу золотую корону! Конечно, это предзнаменование! Иначе и быть не может!»

И ей показалось, будто в её жилах забурлила свежая кровь. Она скинула свои золотые туфли и поднялась с трона. Её глаза сияли.

«К оружию! – крикнула она. – Вперёд, на Эль!»

Крэм одобрительно хмыкнул. Он слепо верил в пророчества и предзнаменования и обожал рассказы о войне. Несмотря на его сомнения в начале, история явно увлекла его. Дерри облегчённо вздохнул и стал читать дальше.

– Октавия и её армия отплыли на восток на восьми кораблях, подняв флаги на каждой мачте. Они сражались с невиданными штормами и чудовищами из глубин. Морской туман сомкнулся вокруг них, удушая и ослепляя их.

– Морской туман? – фыркнул Крэм. – Автор этой истории – болван! Туман Эль! Вот что это было!

Похоже, ответа он не ждал, так что Дерри продолжил читать.

– Войска умоляли Октавию повернуть назад, но она не слушала их. И после долгого, утомительного пути морской туман расступился, словно поднялся занавес, и открылась зелёная земля, сияющая в лучахутреннего солнца. Октавия издала победоносный крик. Она была уверена, что они достигли земли Эль.

Вооружённые до зубов, войска запрудили берег и устремились вглубь материка во главе со своей королевой. Они увидели природу небывалой красоты, но ни домов, ни дворцов, ни каких-либо построек не было. Как и людей – ни один человек не встретился им на пути.

«Сбежали, трусы! – прошипела Октавия, разъярённая тем, что ей не удастся устроить резню, которой так жаждало её сердце. – Но мы найдём их, и тогда мы убьём всех до единого, никого не пожалеем!»

– Её ждёт большой сюрприз, – пробормотал Крэм.

Дерри поднял взгляд. Крэм наклонился вперёд, злобно ухмыляясь. Он сделал нетерпеливое движение, и Дерри тут же снова опустил взгляд.

– Они шли, а позади них садилось солнце. По-прежнему они не видели ни одной живой души. Но в тот тихий сумеречный час, когда день уже прошёл, а ночь ещё не наступила, они вышли в долину, окружённую холмами, и увидели одинокую фигуру, движущуюся к ним в полумраке. Воины замедлили шаг.

«Вперёд!» – крикнула Октавия.

Но воины стояли неподвижно, словно вросли в землю. Октавия попыталась поднять копьё и обнаружила, что её рука отяжелела, будто камень.

Фигура всё приближалась, и вскоре они увидели, что это высокая худая женщина, одетая во всё серое. Её волосы развевались вокруг головы, подобно водорослям, покачивающимся на морских волнах, хотя воздух был неподвижен.

«Мы ждали тебя, юная душа, – произнесла женщина, обращаясь к королеве воинов. – Ты проделала долгий путь. Чего же ты желаешь?»

Октавия не могла выговорить ни слова. Впервые за всю свою сознательную жизнь она чувствовала силу, превосходящую её собственную. Она снова попыталась поднять копьё, и снова у неё ничего не получилось.

«Ах да, понимаю», – сказала женщина. Она подняла голову, и королева повторила её движение. И увидела королева, что холмы, окружавшие долину, где стояла её зачарованная армия, покрыты сотнями призрачных фигур. В порыве горькой ярости ей стало ясно, что Эль следили за её ордой весь день, дожидаясь этого момента. Она попала в ловушку.

«Не тревожься, – сказала женщина в сером. – Мы не сражаемся с молодыми душами. Ты преодолела множество испытаний, чтобы попасть сюда, упорно продолжая путь, в то время как многие на твоём месте давно бы уже отступили. Если ты так жаждешь получить эту землю, бери её».

От изумления к Октавии вернулся дар речи. «Вы… вы отдадите вашу землю мне?» – проговорила она, запинаясь.

«Это не наша земля, и не нам её отдавать, – ответила женщина в сером. – Земля принадлежит только самой себе. Мы можем позаимствовать её лишь на время, и в течение этого времени она будет рада нам, если мы будем обращаться с ней хорошо. Эль ищут общества друг друга, как и смертные, и эта земля по соседству с Перекрёстком времён стала местом наших мирных собраний. Но теперь, когда вы нашли её, наше время истекло, а ваше только начинается».

«Но где будете жить вы?» – спросила королева, уверенная, что её обманывают.

Женщина раскинула тонкие руки. «Мы будем жить где захотим, как и всегда. Временных линий, которые сходятся на Перекрёстке, много, и моря, которые питают нас, также служат нам путями. Мы всегда жили среди смертных».

«Только не в моих землях!» – воскликнула королева. Даже для её собственных ушей её голос прозвучал резким и по-детски капризным.

Женщина лишь улыбнулась, казалось, с жалостью. «Ты ничего не заметишь, – сказала она. – Богатые и бедные, знаменитые и неизвестные, любимые и одинокие, Эль живут повсюду, неузнанные никем, кроме сказителей, которые называют нас сотней разных имён. У нас только два закона, и первый из них гласит, что мы не должны раскрывать свою истинную природу смертным. По воле Пятисот этот закон был отменён на сегодняшний день, чтобы я могла приветствовать тебя, но он служит защитой – для нас и для вас».

«Каков же второй закон?» – спросила Октавия со жгучим нетерпением.

Женщина перестала улыбаться. «Это останется нашей тайной. А теперь спи, юная душа».

Она сделала едва заметный жест. Глаза Октавии закрылись. Она опустилась на землю. Позади себя она услышала звук, похожий на шелест дождя, – её великая армия последовала примеру своей королевы, и боевое оружие упало на сочную траву в долине. Октавия погрузилась в сон.

Когда Октавия проснулась, ночь уже прошла. В долине ещё стоял утренний туман, но окружающие холмы уже заливал солнечный свет, и они были пустынны».

К этому времени Дерри забыл обо всём, кроме слов, которые он читал, и картин, которые они вызывали в его воображении. Однако, когда он остановился, чтобы перевести дух, он заметил, что стул Крэма скрипит. Крэм беспокойно ёрзал. Он больше не наслаждался рассказом.

Дерри рискнул ещё раз поднять взгляд. Бешеные красные глаза Крэма встретились с его глазами.

– Эта история – сплошная ложь! – рявкнул Крэм. – Любой Эль убил бы эту женщину в мгновение ока вместе со всей её армией. Но разве я велел тебе остановиться?! Читай дальше!

Низкие облака сгущались, и небо за окном потемнело. Повернувшись ближе к окну, чтобы на книгу падало больше света, Дерри заметил, как в море блеснуло что-то белое. Сделав вид, что прочищает горло, он посмотрел вниз. Маленькая лодка с белым парусом скользила по мутной воде, приближаясь к Скале. Кажется, в ней находится всего один человек.

Пятнышко, которое он видел вдалеке, всё-таки оказалось лодкой. Поверни назад! – в отчаянии подумал Дерри. – Здесь тебя ждёт лишь смерть или рабство!

Но лодка упрямо скользила по направлению к воротам.

Глава четвёртая

Крэм зловеще зарычал. Стараясь вытеснить из головы мысли об обречённом моряке, Дерри заставил себя вернуться к книге.

– Королева воинов и её войска вели поиски в течение многих недель, но не нашли никаких следов Эль – даже отпечатков ног на песке. И когда Октавия достигла северного побережья и взглянула на море, то не обнаружила вдали острова, окаймлённого золотом. Корона, венчавшая эту землю, исчезла.

«Откуда мне знать, что она вообще существовала?» – подумала королева и никому ничего не сказала об этом.

Она назвала зелёную землю Октавией, чтобы утешить свою уязвлённую гордость. И сразу же покинула свои новые владения.

Её с радостью встретили дома её подданные, супруг и дети (по крайней мере, четверо младших). Она заявила, что одержала очередную славную победу, но в глубине души она знала, что солгала. Возможно, последний великий триумф в её жизни был отнят у неё. Не пролилось ни капли крови. Ни одна рука не поднялась против неё. Она чувствовала себя намного более ничтожной и незначительной, чем раньше. Разве это победа?!

Шли годы, и на зелёную землю стекались поселенцы, чтобы возделать её и построить себе жилища; принцесса была послана править ими, а королева воинов состарилась.

Со временем она убедилась в том, что любые поиски окаймлённого золотом острова на севере зелёной страны обречены на неудачу. Со временем она стала верить в сказки о чудовищах, обитавших в затянутом туманом северном море. Со временем при взгляде на обширную карту своей империи ей стало казаться, что земля Октавия больше похожа на песочные часы, чем на цифру восемь.

И со временем она стала замечать, что само название земли – Октавия – постепенно выходит из употребления. Его по-прежнему использовали на официальных мероприятиях, но простые жители называли свою землю по её гораздо более древнему названию – Земля Эль, Land of the El, которое с годами исказили и сократили до Ландовела.

И часто, махая толпам, выстроившимся вдоль дороги, чтобы приветствовать её, когда она проезжала верхом, королева воинов замечала фигуры, которые выглядели точь-в-точь как остальные и в то же время отличались от всех. И тогда она вспоминала полную жалости улыбку женщины в сером и содрогалась в своих золотых одеяниях.

Дерри закрыл книгу, чтобы показать, что история закончилась. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Крэм снова стучит по вспотевшему лбу скрещёнными пальцами.

Возможно, – подумал Дерри, – Крэму не нравится, когда ему напоминают, что даже самый могущественный смертный не может остановить пески времени.

– Эта сказка – полная чушь! – пробурчал Крэм, пододвинул к себе едва тёплое рагу и с жадностью набросился на него. – Клянусь кровью Эль, найди что-нибудь повеселее!

Дерри бросился к книжным полкам. Добравшись до них, он услышал дребезжащий, скрежещущий звук, от которого кровь застыла в жилах. Ворота поднимались.

Крэм выругался, отодвинул стул и вышел в галерею. Он перегнулся через балюстраду и громовым голосом позвал Харкера.

Ворота снова опустились, и Крэм рвал и метал в ярости, когда Харкер, задыхаясь, наконец поднялся к нему. Прячась за книжными полками, Дерри наблюдал за ними через открытую дверь.

– С какой стати ты открываешь ворота без моего приказа? – прогремел Крэм.

– Она попросила впустить её, Крэм, и я подумал… я подумал… – Харкер осёкся, и на его лице появилось растерянное выражение, как будто он сам не знал, что же он такое подумал.

– Она? – взревел Крэм.

Харкер вытер вспотевший лоб.

– Женщина. Хочет купить раба. Я разберусь с ней.

– Нет! Отправьте её наверх! – Крэм развернулся и, громыхая сапогами, зашагал обратно в Большой зал. Его лицо исказила злобная ухмылка, и Дерри вздрогнул от страха.

Не успел Крэм сесть, как в дверях уже появилась женщина. Возможно, она поднялась по лестнице вслед за Харкером.

– Спасибо, что приняли меня, – сказала она, проходя в комнату. Крэм удивлённо обернулся, но она уже захлопнула за собой дверь, оставив остолбеневшего Харкера в галерее.

Женщина была немолодая, но спину она держала очень прямо. Её седые волосы, блестящие, словно сталь, были подняты в хвост, как у воина. Её одежда – брюки, сапоги, выцветшая рубаха и куртка – была грубой и поношенной, но так ей шла, что трудно было представить её в другом одеянии.

Дерри, словно заворожённый, не мог оторвать от неё глаз. Её худое смуглое лицо казалось измождённым. Тёмные круги под глазами походили на синяки. По левой щеке тянулся уродливый выпуклый шрам. Но всё это будто не имело значения. Она излучала силу и внутреннюю красоту. И хотя она выглядела до смерти уставшей, она наполнила комнату кипучей энергией.

Она совсем не походила на картинки взрослых женщин, которые Дерри видел в книгах. Очевидно, для Крэма она тоже стала полной неожиданностью. Всё ещё сидя в пол-оборота в своём кресле, он беспомощно смотрел на неё.

– Мне нужен раб, – сказала женщина. – Молодой. Лучше мальчик. Мне сказали, что у тебя есть рабы на продажу. Я заплачу золотом, если договоримся.

Неподвижно стоя в тени книжных полок, Дерри вдруг осознал, что под внешним спокойствием женщины скрывается напряжение. Она знала, в какой опасности находится. Топор Крэма лежал на столе, рядом с его рукой. Он легко мог убить её. Или взять в плен и продать в рабство. И в том, и в другом случае он получил бы её золото, не дав ничего взамен.

Но что бы он ни планировал до того, как она появилась в Большом зале, сейчас Крэм выглядел просто-напросто озадаченным.

– Раб, – медленно повторил он. – Молодой. Мальчик.

– Да. Чтобы грести. Ветер постоянно стихает, а я тороплюсь завершить своё путешествие. – Она сделала паузу, затем добавила: – Я направляюсь в Алый город.

Крэм вытаращился на неё, разинув рот. Дерри затрепетал от восторга и страха. Алый город был единственным городом в Истинном Ландовеле. Он читал о нём в награбленных книгах по истории, которые Крэм хранил ради их великолепных переплётов.

Алый город был построен на самой северной оконечности Истинного Ландовела взамен старого города, который поглотило море после падения Кометы. Его название всегда отзывалось в душе Дерри, и он догадывался, что когда-то там был его дом.