Полная версия
– Карауль меня, – улыбнулась она и, заговорщицки подмигнув мальчику, отошла за угол дома.
И впервые увидела на его лице улыбку.
Рука по-прежнему горела огнем, девушка достала из автомобильной аптечки бинт и, промыв порез на ладони, замотала руку. Ей нездоровилось, кожа на болевшей и распухшей лодыжке потеряла чувствительность. Анна выпила еще одну таблетку анальгина и скривилась от неприятного вкуса лекарства. Села на пол поближе к огню, поврежденную ногу, как советовал ей Виктор, положила на рюкзак, чтобы уменьшить приток крови. Мальчишка успокоился и уснул, но сон его был чуток; он вздрагивал, двигал ножками, словно убегал от кого-то, один раз чуть слышно застонал и сбросил с себя толстовку.
Анне не спалось. Она ждала возвращения попутчиков, надеялась услышать шаги и знакомые голоса. Они обязательно вернутся и, скорее всего, не одни. Девушка, глядя на огонь, представляла, как обрадуется, когда в дом вместе с Виктором и улыбающимся Алексеем зайдут сотрудники МЧС или полиции, и все в тот же момент закончится. Хотя Алексей вряд ли вернется, его тут же отправят в больницу. Анна же расскажет, как ходила в заросший сад за яблоками и как растопила печку. Поблагодарит Виктора и вернет ему перочинный ножик и фонарь, а сотрудник, сидя на скамейке и переговариваясь с кем-то по шипящей рации, скажет… он скажет… Ведь, по сути, она осталась одна, и на ее плечи – пусть временно – легла забота о маленьком ребенке, и она справилась, несмотря на то, что сама еще была ребенком. Толком и готовить-то не умеет, не говоря об остальном. Взглянув на часы, Анна тяжело вздохнула и нехотя призналась самой себе, что ждет напрасно. Время шло, минуты превращались в часы, близилась полночь. А если с ними что-то случилось там, в лесу?
Анна начала клевать носом, проваливаясь в приятное забвение. Под полом что-то зашуршало, послышался тоненький писк. Мыши? Б-р-р-р… Анну передернуло, мышей она на дух не переносила. Прикрыв железную дверцу топки, она забралась на печку и легла рядом с ребенком. Долго (во всяком случае, ей так казалось) прислушивалась к ночным звукам, к потрескиванию догорающих дров в печи. Вдалеке ухнул филин, ему вторила какая-то другая ночная птица, названия которой Анна не помнила, но звук был довольно жутким. Затем все смолкло, затаилось, даже ночной ветер прилег отдохнуть на верхушки лохматых старых елей. Только кузнечики или цикады продолжали мягко и мелодично переговариваться друг с другом в траве. Сквозь щели ставен в комнату проник мягкий свет взошедшей луны.
Проснулась она внезапно, что-то вырвало ее из сна, какой-то громкий звук. Анну прошиб холодный пот, сердце застучало часто-часто. Она приподнялась, прижав руку к груди, прислушалась. Было тихо, даже цикады и те, казалось, перестали стрекотать. Наверное, мне приснился кошмар. Девушка осторожно, чтобы не побеспокоить ребенка, спустилась на пол, на ощупь нашла на столе термос и напилась воды. Разворошила угли, покрывшиеся тонкой серой пленкой, и закрыла заслонку. Затем забралась по приставной лесенке на печку, юркнула к ребенку и провалилась в глубокий сон.
Глава 10
Это происходит прямо сейчас. Пока девушка спит, ее сознание продолжает бодрствовать. Оно блуждает по мрачным закоулкам бесконечного леса, этого древнего лабиринта, пролетая между густыми сплетениями ветвей, словно ночная птица. Бесшумная, стремительная тень, сливающаяся с ночью. Анна ищет людей, которые покинули старый дом рано утром, чтобы попытаться найти дорогу. Там, где стеной растут деревья, видишь?
Тот, что был младше, старался прогнать жуткий образ из своей головы. Он видел кое-что на закате дня, когда покинул место аварии и углубился в лес. Сначала он принял это за обычное ветвистое сухое дерево, но когда отворачивался, дерево шевельнулось. Сумрак заполнял поляну, это вполне могло ему показаться. И он убеждал себя в том, что ему просто привиделось.
Ты видишь их, девочка? Они возвращаются, напуганные и сбитые с толку. Возле лежащего на боку маршрутного автобуса до них побывал кто-то другой. Тот, кто растерзал мертвые тела и разбросал их по всей поляне. И этот некто напал на их след и теперь шел в отдалении, изучая их повадки и размышляя, сможет ли хоть один из них оказать ему достойное сопротивление. И сейчас оно приближается к ним, с шумом проламываясь через густой подлесок. Прекрасно понимая, что бояться нечего и можно больше не играть с добычей, не скрывать свое присутствие. Оно долго наблюдает за ними, заходит то слева, то справа, вначале абсолютно бесшумно, а когда ему надоедает, пугает, ломая сухие ветки. Будущие жертвы слышат его, шепот тонет в молчаливом лесу, им страшно, они пропитаны потом и страхом. Тихий, протяжный свист раздается чуть в стороне, затем, спустя минуту, впереди, потом сзади. Существо из кошмарного сна передвигается с невероятной скоростью. Люди включают фонарик на телефоне, тусклый свет рассеивает темноту, выхватывает спящие деревья, тени бросаются прочь в стороны, прячась за стволами и кустарником. Они стараются разглядеть и понять, кто с ними играет, но время игр закончилось, следует поспешить, потому что они собираются разложить костер.
Тот, что старше, отошел в сторону. Он озирается, поспешно подбирает с земли дрова, но замирает, видя приближающуюся тьму, хочет защититься, роняет собранный валежник и инстинктивно закрывается руками, выставив их перед собой, но тьма поглощает человека, даже его крик затихает, оборвавшись на высокой ноте. Оно настолько быстрое и сильное, что может пожрать даже звуки. Лес вокруг неподвижен, не слышно ни одной ночной птицы, только булькающие звуки бьющегося в агонии умирающего человека. В раскрытый от ужаса рот заливается темнота вместе с кровавыми сгустками. Человек силится выплюнуть их, прочистить горло, не понимая, что у него уже нет горла, лишь рваная рана, оставленная когтями невидимого существа. Словно заостренные сучки, покрытые темной корой, они с легкостью проникают внутрь, чтобы остановить и достать сердце, бьющееся о грудную клетку так сильно и быстро, как никогда прежде. Затем тьма поглощает разум, и для него все заканчивается.
Второй в это время бежит. Он молод, но ранен, далеко не уйдет, пусть напитается как следует страхом. Не разбирая дороги, он мчится сквозь заросли, спотыкается, падает, но продолжает бежать, словно надеясь на что-то. На что? Спастись от самой ночи? Не выйдет, она догонит его, тьма скрывает в себе нечто такое, что не приснится и в самых страшных кошмарах. Руки бегущего человека покрыты свежими ссадинами, трясутся, ноги подгибаются, он боится. Он слышал истошный крик и предсмертные хрипы товарища, но не видел, кто на него напал. А ему необходимо увидеть, прежде чем все закончится и наступит утро. И он увидит.
Ветки больно хлещут его по лицу, левый глаз совсем закрыт, он слезится и болит, но бегущий человек этого словно не замечает. Рана на голове новь кровоточит, он с размаху ударяется о ствол дерева, но инстинкты продолжают гнать его вперед, кричат, визжат, дыхания уже не хватает, грудь болит при каждом вздохе, но человек бежит.
Когда он в очередной раз падает, споткнувшись о торчащий из земли корень, и скатывается в глубокий овраг, начинает смеяться, понимая, что сил у него больше нет. Выплевывает вместе с кровавой слюной сухие листья, переворачивается на спину и смотрит вверх, туда, где должно находиться небо. Слабый ветерок холодит его потное горящее лицо, он шумно дышит. Совсем близко – всего в паре метров – раздается тихое шипение, и кто-то голосом умершего товарища произносит его имя.
– Алексей…
Часть темного леса приходит в движение и забирает кричащего человека с собой.
Начинает идти дождь, воздух постепенно сереет, становятся видны очертания деревьев. Где-то в паре километров от места, где валяются окровавленные лохмотья одежды, в хижине спят девушка и мальчик. Сон ее беспокоен, она крепко прижимает к себе во сне ребенка. Ей снятся звуки. Снится треск сучьев, топот ног, крики и чей-то свист. Ее словно выдергивает из сна чья-то невидимая рука, она захлебывается воздухом, садится и первые мгновения не может понять, где она находится и почему ей так страшно – так резко было пробуждение. В ушах стоит отголосок криков из сна, но они постепенно затихают, словно эхо в горной долине.
Глава 11
На рассвете она очнулась от собственного крика, ей казалось, что она не только продолжает слышать ужасные вопли, но и чувствует запах крови, как тогда, в день аварии на поляне. Анна стояла возле двери и слушала, низко опустив голову. Спутанные после сна волосы торчали в разные стороны, она натягивала спортивные штаны, стараясь унять дрожь в руках и успокоить дыхание. И чуть не грохнулась на пол, запутавшись ногой в штанине.
– Да чтоб тебя!.. – в сердцах воскликнула она и тут же осеклась.
Стоп, не паниковать, это просто сон, самый обыкновенный кошмар… Из-за того, что ты дышишь, как кобыла, ничего не слышно. Успокойся, Полякова, перестань пыхтеть. Первый раз тебе кошмары снятся? Помнишь, что тебе приснилось после прочтения "Милых костей"? Напомнить? То-то же… Анна фыркнула и сдула прядь волос, лезшую в глаза, но та не желала возвращаться на место. Дунула еще раз – опять безрезультатно. Подумала, что надо найти резинку, она вроде бы оставила ее на столе, но потом, ладно, черт с ней. Допрыгала до двери на одной ноге, прильнула ухом к прохладной древесине и задержала дыхание.
Слушай, прислушивайся. Слышишь?
Но она ничего не услышала и, помедлив секунду, решилась. Прикурив сигарету, она отодвинула засов, сняла крючок с петли и потянула на себя дверь. Поморщилась от резкого скрипа, оглянулась – не разбудила ли ребенка? – и выглянула на улицу.
Рассвет принес с собой прохладу. Девушка осторожно спустилась по ступенькам, перенося вес тела на здоровую ногу, осмотрелась, но ничего подозрительного не заметила. Впитавшая в себя чистую свежесть раннего утра и ночную бархатную тишину, блестела на траве нетронутая роса. Анна прошла по ней, замочив до колен голые ноги. С пригорка виднелась излучина реки с останками моста и рухнувшими в воду стволами деревьев, о которые, пенясь, спотыкалась река. Девушка замедлила шаг, готовая остановиться в любую секунду и броситься назад, если вдруг услышит или заметит что-то подозрительное, но все было тихо. Хромая, она осторожно обошла глубокую лужу и по песчаной тропе спустилась к реке, отводя руками от лица низко наклонившиеся ветви молодого ивняка. Сквозь разрывы в облаках прорезалось утреннее солнце, и намокшие, отяжелевшие от росы деревья преобразились, ярко заблестели зеленью листья.
Остановившись на берегу, Анна огляделась. От выкуренной натощак сигареты у нее во рту появился неприятный привкус. С горечью подумав о чашке горячего кофе, она обхватила себя руками, пытаясь таким образом согреться. Неподалеку в зарослях раздалось чмоканье и гулкий всплеск, с отмели на глубину ушла большая рыба.
В этот момент Анну можно было принять за призрак: худенькая фигурка в белой футболке неподвижно стояла на песке, бледное лицо с темными кругами под глазами было обращено к лесу. Взошедшее солнце позолотило сонные деревья, потревоженная легким ветром река заискрилась, Анна зевнула, зябко поежилась, переступая босыми ногами по холодному, мокрому песку. Противоположный берег был пуст. Сколько она ни всматривалась, заметить хотя бы малейшее движение ей не удалось. Маленькая птичка вспорхнула с ветки березы и бесшумно скрылась в зарослях. Тишина раннего утра резко контрастировала с приснившимся девушке кошмаром. Она перебрала в голове образы, успевшие поблекнуть после пробуждения, и тем самым лишь усилила тревогу. В окружающем ее пространстве чего-то не хватало. Не только звуков, но и красок, словно она находилась не в реальности, а в чьем-то давнем воспоминании или художественном фильме 60-х годов.
Если крики ей не приснились, что было само по себе довольно жутко, а вплелись в ее сновидения, как порой вклинивается в сон мяуканье кошки или звонок будильника, то где они? Где Виктор и Алексей? Вероятно, ей все же это приснилось. Анна поежилась, от воды тянуло холодом. Вернувшись в дом, она снова заперла дверь и легла рядом с мальчишкой, хотя спать ей совершенно не хотелось. И как это обычно бывает, сама не заметила, как вновь провалилась в глубокий сон.
День второй начался с томительного ожидания. Анна не находила себе места, слонялась по дому, несколько раз спускалась к реке и лишь ближе к обеду спохватилась, что опять забыла покормить ребенка. У самой, к слову, противно тянуло живот, явно намекая, что неплохо бы подкрепиться. Мысленно обзывая себя всякими нехорошими словами, Анна отправилась на огород в поисках еды, самоотверженно сражаясь с высокой жгучей крапивой. Кроме яблок и совсем уж мелких несъедобных груш, Полякова наткнулась в густой траве на большую тыкву, о которой вскользь упоминал Виктор, и к которой – судя по размерам – по умолчанию должны были прилагаться хвостатые кучера. Утащить ее девушке оказалось не по силам, она вернулась в дом, высыпала собранные яблоки на стол, взяла перочинный нож, спички и одну сигарету из пачки. Закурив, девушка села на ступеньку крыльца и задумалась. Во-первых, тыкву можно нарезать кусками и перенести в дом. Во-вторых, в печи есть старый чугунок, в котором, если отмыть его как следует на речке, можно сварить какое-то подобие каши. Анна помнила вкусную рисовую молочную кашу с тыквой, которую варила ее мама. Сейчас бы она с удовольствием съела пару тарелок горячей каши с большим куском хлеба с маслом…
– Дура ты, Полякова, – закрыв глаза, произнесла девушка. – Ничему тебя жизнь не учит, ничему.
Сигареты хотя бы успокаивали и притупляли чувство голода. Анна вздохнула и с сигаретой в зубах полезла в заросли. Придется сегодня им довольствоваться вареной тыквой и яблоками, другого все равно ничего нет.
С печкой возникли проблемы, огонь разгорался, но медленно, словно нехотя. Девушка растопила ее с четвертой попытки, умудрилась не обжечься, но измазалась сажей. Пока вода закипала, она вышла на улицу и еще раз внимательно осмотрела толстые доски входной двери, обошла дом, но, кроме примятой ими же накануне травы, ничего не обнаружила. Она вспомнила, что ей приснилось еще кое-что незадолго до рассвета – стук в дверь. Кто-то приходил и ломился в дом. А на самом ли деле ей это приснилось? Теряясь в догадках, Анна вернулась в дом и открыла ставни, попутно отметив про себя, что Виктор оказался прав: запоры на них чересчур уж крепкие. В самый раз против ночных незваных гостей, подумала она и решила, что ей необходимо составить список правил поведения, пока Алексей с Виктором не приведут помощь. Осторожность еще никому не мешала, надо строго соблюдать простые правила. Первое – это запирать дверь и ставни. Те, кто жили в деревне, не зря сделали крепкие запоры. Вполне возможно, что ими руководил элементарный здравый смысл: живешь возле леса, в лесу водятся дикие звери. Но что-то подсказывало Анне, что запоры на окнах и дверях прежние жильцы повесили не только для защиты от медведей или рыси. Мало ли кто может ошиваться у реки в поздний час… Водятся ли тут рыси? Черт их знает. Она не помнила, знала наверняка, что в ближнем Подмосковье, кроме ежей и белок, в лесу никого не встретить. Второе правило – запирать с наступлением ночи дверь. Как только солнце прячется за верхушками деревьев, им следует немедленно заходить в дом и разводить огонь в печи. Не потому, что холодно – конец августа в этом году выдался на удивление жарким, – а исключительно из-за страха остаться в темноте.
Ярко светило солнце, в чистом, прозрачном воздухе настоялась звонь, легкая и невидимая. В доме, несмотря на раскрытые настежь окна и дверь, нечем было дышать, и Анне нестерпимо захотелось искупаться. В конце концов, она решилась и, взяв с собой мальчика, спустилась по тропинке к реке, продолжая опираться на самодельный костыль. Опухоль после ночи немного спала, но нога все равно продолжала болеть.
Освежившись, они вернулись в дом. Анна усадила малыша за стол и попыталась причесать, но непослушные волосы не желали укладываться, в итоге Анна плюнула и оставила как есть. Быстро переоделась в свою высохшую одежду, остатками бинта перевязала ладонь и проверила готовность тыквы, потыкав в нее ножом.
– Давай обедать, – Анна сняла с печи и поставила на стол чугунок с отбитыми краями и принюхалась. Пахло обалденно, у нее заурчал живот от аромата горячей пищи. – Когда они вернутся, мы их тоже накормим, правда? Как же тебя зовут? Раз ты молчишь, я тебя буду называть Кроликом.
Мальчишка молчал. За утро он несколько раз подходил и выглядывал в окошко, и Анна в который раз попыталась представить, что чувствует этот малыш. Ждал, что вернется мама? Ну разумеется. Она бы забрала его с собой на прогулку, а вечером в квартире после вкусного ужина они легли бы спать на продавленный диван, в котором хранились подшивки старых журналов и газет. Этот образ пришел Анне в голову, потому что у ее дедушки и бабушки в диване хранились подшивки советского «Крокодила». Она любила рассматривать картинки в журналах и в книге Херлуфа Бидструпа, особенно когда на улице шел дождь. Бабушка на кухне жарила пирожки с картошкой, дед мастерил блесны и слушал радиоспектакль… Анна вздохнула и сглотнула слюну. Она буквально вернулась в прошлое и почувствовала аромат готовящейся еды.
Мальчик поглядывал на задумчивое лицо девушки. Казалось, она смотрела прямо на него, но взгляд ее был странным и пугающим. Она отсутствовала, на скамье, привалившись спиной к потемневшим от времени бревнам, сидела живая кукла, которая дышала и моргала. Ему очень хотелось есть, мальчик, с опаской поглядывая на застывшую странную девушку, нерешительно потянулся к чугунку, и тут она очнулась, достала из кармана телефон и разблокировала его.
– Связи нет, а батарейка скоро сядет, – тихо пробормотала она и посмотрела на мальчишку. – Они вернутся, правда ведь?.. А пока давай поедим.
Сваренную тыкву они съели до последнего кусочка. Еще никогда еда не казалась девушке такой вкусной. Мальчишка торопился, обжигался, Анна уговаривала его не спешить, повторяла, что сварит еще, если он не наестся, подкладывала ему в найденную под скамейкой возле печи деревянную чашку добавку. Итогом обильного ужина для мальчика стало расстройство желудка, до самого вечера Анна только и делала, что бегала с ним во двор в кусты.
С наступлением сумерек он уснул. Анна – голодная и мрачная – вышла и села на крылечко. Второй день они питались исключительно яблоками и тыквой, став поневоле строгими веганами. Надо было что-то делать, но паника мешала здраво рассуждать. Анна закурила очередную сигарету, табак пусть и ненадолго, но заглушал ноющую пустоту в желудке и отгонял назойливых комаров.
Закрывая дверь, она с тоской глянула в сторону реки уже без особой надежды. Мужчины так и не вернулись. Хмурое (под стать настроению Анны) небо обещало дождь, поднялся ветер, тревожно зашумел лес. За второй день самостоятельной жизни в заброшенной деревне она заработала несколько мозолей и вогнала в пятку большущую занозу. Забравшись на печку, она внезапно для самой себя твердо решила, что как только нога перестанет болеть, она вместе с Кроликом отправится обратно к автобусу и сама выберется к людям. Засыпая, Анна поплакала, а потом, словно ребенок, с высохшей солью на щеках, крепко уснула, спрятав руки между бедер, как всегда делала в детстве.
Ее разбудил тихий стук в дверь. Анна с минуту лежала и прислушивалась, гадая, не приснилось ли ей это опять, и чувствуя, как учащается сердцебиение. Та-дам, тааа-дам, та-дам, тааа-дам… Показалось, или в дверь действительно стучали? Может, она еще спит? Анна, стараясь не шуметь, села. За дверью раздался тихий шорох, как если бы там возилось какое-то небольшое животное или птица. Точно как в том рассказе, где ребята ночевали одни в летнем лагере, а посреди ночи кто-то стучал в дверь и по крыше. Они боялись, представляли, что к ним ломятся бандиты или черти, а поутру выяснилось: вороны клевали ягоды рябины на крыльце. Только вот рябины здесь рядом с домом не росли, а за прошедшие двое суток она не видела ни одной птицы, кроме какой-то мелкой пичужки. Что странно, очень странно. И еще Анна помнила скрытый подтекст рассказа, о котором в детстве никогда не задумывалась, а именно то, что птицы ночью не летают и не кормятся. Они слепы и ничего не видят. Ночью прекрасно видят лишь хищники. Вполне возможно, автор просто ошибся. Или нет. Она поежилась, в доме резко опустилась температура. В голову полезли всякие нехорошие мысли. Вот только этого не надо, а? И так жутко, еще не хватало вспоминать всякую чертовщину, как те мальчишки из рассказа.
Она осторожно спустилась на пол и на цыпочках, поджимая пальцы на ногах и хромая, бесшумно направилась к двери, называя себя дурой и успокаивая одновременно. Просто звуки старого деревянного дома. Бревна рассыхаются, подгнивают, проседает фундамент. Так всегда говорил дед, когда вечером маленькая Аня слышала скрип и прибегала к нему, дрожа от испуга. Привидение? Нет, Аня, просто дом очень старый, вот и все.
По доскам медленно расползался холод, как бывает зимой, когда открывается входная дверь, и вместе с морозом в дом заползают клубы белого пара. Вновь раздался тихий стук, Анна приложила руку к губам. Стоя посреди комнаты в одной футболке, она молчала и слушала. За дверью определенно кто-то стоял и был крупнее собаки или кошки. Ноги леденели, словно она ступила на лед.
Скрипнули доски. Кто-то осторожно, нерешительно даже, подумалось ей, переступал с ноги на ногу. Вот он затих, прислушиваясь к тому, что происходило в доме. Кто же это? Анне хотелось закричать, но она, собрав всю волю в кулак, сдержалась. Лишь дыхание участилось, а вместе с ним и пульс помчался вскачь. Тот, кто явился посреди ночи к дому, замер у двери. Анна закрыла рот ладонью, боясь, что не выдержит и закричит, напугает ребенка, и тот начнет громко плакать. И кто бы ни стоял там, за дверью, поймет, что в доме кто-то есть. А может, ночной гость и так знает?
Тот, кто пришел к дому посреди ночи, молча стоял на крыльце. Он прислушивался? Анна замерла и перестала дышать. Не плод ли это моего воображения? Может, стук мне приснился, так бывает. Она старалась успокоить себя, но чувствовала, что что-то не так. Неправильно. Она могла поклясться, что слышала скрип старых ступеней крыльца. Какой-то зверь? Анна осторожно приблизилась к двери, не сводя взгляда с запора и гадая, выдержит ли он, если в дом начнут ломиться. Кто-то соскользнул с крыльца, когда она прильнула ухом к двери. Там кто-то был, ей не приснилось… Яркая вспышка осветила комнату и почти в ту же секунду над домом раздался такой оглушительный раскат грома, что Анна от неожиданности и испуга присела.
– Ой, мамочки! – приглушенно вскрикнула девушка и заморгала ослепшими глазами.
Во весь голос заплакал малыш и позвал маму, в дверь снова постучали. Эхо расколовшегося неба еще висело в воздухе, когда первые редкие капли застучали по крыше дома.
Вдруг ее озарила догадка: Виктор, он ранен, он обессилел, поэтому молчит. Надо немедля открыть и впустить его в дом… и тут же одернула себя. Странно, что она подумала лишь о Викторе. Шорох послышался возле окон, выходивших на реку. Некто, стоявший у двери, бесшумно спустился с крыльца и переместился к окну. Раздалось тихое фырканье. Зверь. Но разве звери могут стучать в дверь? Как она себе это представляет? Анна, боясь упасть, вытянула руку и коснулась бревен. На печке продолжал плакать ребенок, девушка обернулась. Глаза привыкли к полумраку, и Анна различила его силуэт. Кролик выглянул из-за занавески, волосы его торчали в разные стороны и делали его похожим на маленького чертика. В другой ситуации она бы прыснула от смеха – так комично он выглядел, – но только не сейчас. Ночной гость, казалось, выжидал, словно пытался понять, кто находится в доме. Анна выдохнула облачко пара (температура упала, ее трясло от холода) и шагнула к закрытому окну, но тут же отпрыгнула назад. Тот, кто стоял по ту сторону, услышал ее и начал скрести деревянные ставни. Затем уже явственно различимый звук шагов переместился к другому окну, пропал, чтобы возникнуть у двери. Анна едва сдерживала себя, чтобы не крикнуть туда, во тьму, не бросить в пустоту ночи вопрос, повисший в воздухе.
Кто там?! Что вам надо?
Воздух заволновался вместе с притихшими в темном доме детьми. Анна медленно поднялась и пошла назад, пятясь от двери и от того, кто находился с той стороны, будто боялась развернуться и оказаться спиной к незнакомцу. Забралась наверх, и мальчишка тут же бросился к ней на колени. Анна ойкнула от неожиданности, ребенок обхватил ее ручками и прижался к груди.
– Сиди тихо, как мышка, – прошептала она ребенку на ухо и приложила палец к губам. – Ш-ш-ш…
Угрюмо, тяжело шелестела листва дуба, сбрасывая с себя капли дождя. Ветер пронесся над домом, набросился на орешник, сонный и взъерошенный, на кусты ивы возле реки, пригнул их к земле, да полетел дальше, в сторону леса. Казалось, будто сама природа глубоко вздохнула, ожидая конца этой недоброй ночи. Шелест шагов по густой траве переместился вдоль дома, человек или зверь миновал крыльцо, а затем все стихло. Ушел, подумала Анна и с облегчением вздохнула.
