Соблазн

Дело в том, что Алёнка, выросшая и воспитанная на «загнивающем Западе», была раскованной девочкой, и когда в первый вечер мы остановились на ночлег, была крайне удивлена, что я оплатил два номера. Она была уверена: раз я закатил для неё такой прощальный тур, то и ей надо как-то «отблагодарить» меня за это. Меня же бил страх снова потерпеть неудачу. Я специально мотал нас день за днём с раннего утра до позднего вечера, думая, что она устанет и ей самой будет не до «этого». Я начал с эксперимента в первый же вечер: попросил её сделать мне укол. Поскольку она на собственном опыте прошла, хоть и кратко, этот курс, то знала, что ягодицу надо мысленно разделить на четыре квадрата и колоть в правый верхний. Главная «мулька» – надо вгонять иголку всю до упора, что называется по «самое не балуйся», безо всякой жалости.

– И сколько тебе понадобилось времени, чтобы создать такой замысловатый узор? – спросила она, оглядывая в первый раз мой оголённый зад.

– Практически ерунда. Девять месяцев, и все дела.

– Значит, это как выносить ребёнка.

– Да, по времени это то же самое. Результат, правда, немножко отличается.

Она восприняла мою просьбу как прелюдию к любовным ласкам. Вначале долго гладила мою истерзанную плоть, искала свободное от шишек местечко, почти профессионально сделала инъекцию, после чего снова продолжительное время мусолила ваткой со спиртом это место, другой рукой поглаживая меня по бедру. Я не встрепенулся, во мне ничто не шелохнулось, только пот обильно выступил везде, где надо и где не надо. Она приняла это за страх перед процедурой.

– Эй, да ты трусишка зайка серенький! Я имею неплохую практику: колола отца две недели.

В первый вечер это проканало за страх. Во второй во время такой же экзекуции я почувствовал, что она напряглась.

– Лапуля, что-то не так? Я тебе разонравилась?

– Лучик мой золотой, я просто устал, что-то давление шалит.

Но было видно, что она мне не поверила.

Настал последний вечер и, соответственно, последняя ночь нашего путешествия. Настал момент истины. Час икс на Спасской башне Кремля пробил. После всех манипуляций она стянула с себя платье и осталась в одних трусиках, да таких узеньких, что я ещё не видывал. Она стояла предо мной во всей своей великолепной, неотразимой, какой-то неземной красоте своего божественного загорелого тела, распустив роскошные локоны по плечам. Округлая грудь была высока, и маленькие розовые соски, словно две бусинки, красовались на её вершинах. У меня ещё не было таких красивых девушек. Алёна постояла мгновение, дав мне время насладиться и оценить весь дар, который сейчас так милостиво будет преподнесён мне, и пристроилась рядом со мной на кровати. Она обняла меня, прильнула к моим губам своими мягкими и нежными устами. Гладила меня, ласкала моё тело, шептала всякую банальную ерунду, всё плотнее прижимаясь ко мне, обвила своими ногами мой стан, вжимаясь в меня, словно хотела раствориться во мне.

– Малыш, ну что ты? Это же я, твоя Алёна, ты с первого мгновения меня покорил, я давно мечтала об этой минуте.

Мне бы, дураку, взять и рассказать ей всю правду, про приворот и испытанную однажды осечку. Она, конечно, всё бы поняла – кроме красоты у неё и с головой всё было в порядке. Но меня как заклинило. Я впал в ступор. Я понимал, что у меня есть мгновение, чтобы всё перевернуть. Но я стал как Дон Жуан в пьесе А. Пушкина «Каменный гость», услышавший неотвратимые шаги Командора. Страх и ужас победили. Алёна вскочила, как бешеная тигрица, – видимо, с ней ещё никто так не поступал. Богиня была низвергнута с пьедестала. Она приняла всё это на свой счёт, думая, что её отвергли, что она не возбуждает меня.

– Пошёл вон!

Она схватила платье в охапку и практически нагишом выскочила в коридор. Треснула дверью так, что посыпалась штукатурка.

Не знаю, сколько времени прошло, пока меня расклинило. Я был уверен на сто процентов, что больше не увижу её. Более того – что такого уровня девушки у меня в жизни, скорее всего, не будет.

Я не знал, как мне жить дальше. В свои неполные двадцать четыре года – и уже импотент! А ведь я имел успех у слабого пола и в школе, и в вузе. Очень любил девчонок и всё, что связано с ними. Эту ночь я провёл без сна. Размышлял и в конце концов принял решение.

Там, в Павлодаре, в соседнем доме жила девушка почти на шесть лет моложе меня – Лорочка Дубинская. Она была скромна, я был уверен, что она девственница. Лора постоянно при встрече оказывала мне знаки внимания, нашла в справочнике домашний телефон моих «предков» и ненавязчиво мне позванивала. Я решил: это мой последний шанс – когда вернусь домой, попробую с ней. Невинность – это всегда нечто особенное. Так было в то, наше время. В конце концов, Всевышний любит троицу. Я дал себе слово: если облажаюсь в третий раз, уйду из жизни. За «базар» я всегда отвечал – и перед другими, и перед собой. Это было моё кредо. Утром я вышел к завтраку в кафе. Её там, конечно, не было, да я и не надеялся её там увидеть. Наш водила Колян, ночевавший с нами в одной гостинице, сообщил, что видел вчера ночью, как Алёна садилась в такси. Есть не хотелось, тоска сжимала сердце.

– Запрягай, Колян, культурная программа завершена, едем в «Долоссы».

По приезде я поинтересовался в регистратуре, здесь ли Алёна из 210-го люкса. Регистратор лениво пролистала журнал регистрации и ответила отрицательно:

– Выехала два часа назад.

А меня ждал новый квиток от Ромы на посылку. Жизнь продолжалась.

Я помчался в город по знакомому маршруту: почта – Гурзуф – бар – Серёга. Это сейчас было именно тем, что могло отвлечь меня от грустных мыслей. Наше дело процветало: каждую неделю новая посылка. Бабосы летели в наши карманы.

Так прошёл месяц. Наступил май. Природа расцвела и раскрасилась многообразием ярких красок. Не зря говорят: жениться или выходить замуж в мае – всю жизнь маяться. Оказалось, это касается не только женитьбы…

Все мои новые друзья и сосед по палате Кэп разъехались. Алёна покинула меня, оставив в душе горький привкус моей неполноценности. Это давило и унижало. Тоска поселилась и освоилась в моём сердце. Я начал считать дни до отъезда домой. Они тянулись мучительно медленно. Чтобы хоть как-то занять себя, я решил сходить на ялтинскую толкучку – что-нибудь прикупить у фарцовщиков. После получения первых денег из нашего сигаретного бизнеса я успел кое-что приобрести у нашего партнёра, бармена из Гурзуфа Серёги Секоева, но сейчас он был в отъезде.

Ялта – портовый город. Многочисленные туристы, в том числе из капиталистических стран, прибывают сюда на морских лайнерах. Множество фарцовщиков толпятся по приходе корабля в порт, встречая туристов из-за бугра, разводят их на валюту и шмотки. В СССР купля-продажа, а значит, незаконное распространение иностранных товаров с рук, была запрещена законом. Однако деловой народ это не останавливало – слишком большой навар они получали. Барахолка, толкучка или просто толчок собиралась по субботам и постоянно меняла свою дислокацию. Милиция не дремала. Переодетые менты («мусора» на сленге фарцовщиков) кружили среди беспорядочно стоявших продавцов и фланировавших между ними покупателей. Много было и простых зевак, пришедших поглазеть на тусовку разодетых по последней моде фарцовщиков, на последние новинки западной моды. Деньги мне «жгли ляжки», и я решил купить себе крутые часы. Тогда для нас считалась топом последняя модель японских часов с автоматическим подзаводом – водонепроницаемые Seiko 5 (часов от швейцарских «гномов» мы ещё не знали). Траля толчок, я наткнулся на какого-то ханыгу, продававшего жевательную резинку Wrigley”s Spearmint. Компания Wrigley’s запустила этот классический бренд в 1893 году, первоначально жвачка прилагалась бесплатно к покупке пищевой соды. В 2004 году производство вновь запустили в США и Великобритании под новым лозунгом: «Ещё лучше, ещё дольше». Ханыга был маленьким, худеньким, неухоженным, в засаленной белой водолазке, скатавшейся на воротнике-стойке, коричневых коротеньких брючках, вздувшихся пузырями на коленках, и грязных сандалиях на босу ногу. Я хотел пройти мимо, но услышал его, с плохим запахом изо рта, шёпот: «Уважаемый, отдам за полцены». Я любил жвачку, тем более производитель номер один в мире, да и ЦЕНА! Как известно, скупой платит дважды. Купил блок и двинул дальше, ввинчиваясь в толпу, не обращая внимания, что ханыга следует за мной по пятам.

Через полчаса мне улыбнулась удача. Я нашёл продавца часов, получил хорошую скидку за первоклассный товар, расплатился. На новых, неношеных часах с тыльной части всегда присутствует специальная прозрачная наклейка (на сленге – «целка»), которая с годами по мере но́ски часов изнашивается. Мои были «нецелованные». Поскольку часы водонепроницаемые, то в качестве доказательства они находились в запаянном фирменном полиэтиленовом мешочке с водой, где отлично просматривалось движение секундной стрелки. Я немедленно водрузил «котлы» (так тогда мы называли крутые часы) на запястье и залюбовался прекрасным творением японских часовщиков. Но из процесса созерцания меня вывел строгий голос:

– Гражданин, вы задержаны! Прошу пройти с нами.

С обеих сторон от меня материализовались двое крепких ребят, а ханыга тыкал мне в лицо красной книжечкой и улыбался. Продавец часов испарился.

Меня доставили в ментовку. Изъяли блок жвачки, сняли с запястья часы. Увидев, что я весь экипирован в фирменные шмотки, стащили их с меня, оставив в одних плавках. Занесли всё изъятое в протокол, потащили меня в угол. Я был уверен, что меня приняли за фарцовщика и сейчас последует экзекуция. Напрягся. Приготовился отбиваться. Из документов со мной была только санаторная книжка, на которую не обратили внимания. Пока бить не стали – поставили вокруг меня стулья, расселись, закурили и чего-то ждали. Как на сеансе в кино ждут последний звонок. Оказывается, у них была отработана технология психологического и физического воздействия. Я стоял в углу и молчал. Они сидели, как стервятники перед умирающей добычей, смеялись, курили, пытались меня оскорблять словесно. Не знаю, какой оборот приняли бы дальнейшие события, но…

«Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь…» Правда, не скрипнула, а распахнулась от энергичного пинка.

– Здравия желаю, братаны! Говорят, вас можно поздравить с крупной рыбой! Дайте гляну! Вот это фра… – Тут вошедший осёкся на полуслове, подошёл ко мне вплотную. – Гарик, старина! Сколько лет, сколько зим! Вот это встреча!

Я всегда помнил, что я Везунчик. Передо мной стоял Виталик Смородин, полутяж из Новосибирска. Три года назад я там выступал на областных соревнованиях в первом среднем весе. Мы бы тогда не запомнили друг друга. Но нас обоих засудили. В результате он проиграл свой бой, а я свой. Мы потом «отметили» это дело и скорешились, правда, с тех пор не виделись.

Мы обнялись. У всех присутствующих раскрылись рты. «Ревизор» Николая Васильевича Гоголя нервно курит в сторонке. Зрелище было ещё то: почти голый гражданин, подозреваемый в фарцовке, и старлей в милицейской форме. Виталика три месяца назад перевели в Ялту – рулить отделом, сотрудники которого меня задержали. Быстро выяснилось, что никакой я не фарцовщик, а честный советский гражданин, сражённый тяжёлым недугом и проходящий лечение в местном санатории. Я быстренько оделся, напялил на руку сверкающие «котлы». Блок жвачки подарил ребятам и был препровождён в кабинет Виталика, где мы с ним, в нарушение моего режима, хряпнули по стакану беленькой, закусив помидорами. Поблагодарив своего спасителя и пообещав позвонить ему перед отъездом, я откланялся.

В конце мая отошла в мир иной наш врач Римма Николаевна, любимая всеми за тактичность, профессионализм, доброжелательность и внимание к пациентам. Оказывается, леденцы, которые она всегда держала под языком, были не от запаха из желудка или изо рта. С их помощью она научилась сдерживать кашель, так как была давно больна ТБЦ. Прощание было тяжёлым и скорбным. Много людей пришли проститься с любимым врачом, коллегой, человеком. Гроб был выставлен в актовом зале санатория.

Опять прощание, за неделю для меня это уже второе. «Надо уезжать», – решил я. Меня долго уговаривала мой новый лечащий врач, Маргарита Ивановна, остаться:

– Гарик, вы провели здесь самые некомфортные зимние месяцы, впереди лето. Будете купаться в море, загорите, окрепнете, уколов вам осталось на десять дней, месяц только таблетки.

– Приму последние уколы, а там будет видно.

Через три недели я был уже дома, встал на учёт в местном диспансере как полностью излечившийся. Минимум десять лет я должен буду ежегодно проходить медосвидетельствование на предмет повторной вспышки болезни. На самом же деле этот страх возврата ТБЦ остаётся у человека, перенёсшего болезнь, практически на всю жизнь.

Когда я вернулся домой, счастью родителей не было предела. Вехе я не позвонил и никогда больше её не видел. А много лет спустя узнал, что жизнь её сложилась трагически. Веха переехала в столицу Казахстана, связалась с каким-то музыкантом, он подсадил её на наркотики. Плюс алкоголь. Умерла очень рано. На могиле в Павлодаре, куда её прах перевезли родители, лежит на земле истлевший деревянный крест. Жаль девочку. Как говорится, не родись красивой, а родись счастливой…

Сейчас только одна мысль сверлила мне мозг, как бормашина: как мне вернуть своё мужское эго? Я был уверен, причём без каких-либо веских причин, что в этом мне может помочь только Лора Дубинская.

Глава 13

Возрождение

Больше десяти лет прошло с тех пор, как мы переехали в Казахстан. За это время вся республика и наш город активно развивались. Дома возводились целыми кварталами, но особенно ощутимы были изменения в промышленности и энергетике. Заработал на полную мощность Павлодарский тракторный завод им. В. И. Ленина, были введены в строй вторая и третья очереди Павлодарского алюминиевого завода, предприятие было награждено орденом Трудового Красного Знамени. Начал выпускать первую продукцию Павлодарский нефтехимический завод – один из трёх ведущих нефтеперерабатывающих заводов Казахстана. Рядом для теплоэнергоснабжения завода была построена новейшая ТЭЦ-3 (на ней я начал свою трудовую деятельность). В Павлодарской области на правом берегу реки Иртыш заработала на полную мощность Ермаковская ГРЭС – самая крупная в то время тепловая электростанция на востоке СССР и Казахстана.

В ста тридцати километрах от Павлодара затерялся среди бескрайних казахских степей невдалеке от Солёного озера небольшой городок. В 1957 году численность рабочего поселения Экибастуз достигла 25 тыс. человек, и указом Президиума Верховного Совета Казахской ССР рабочий посёлок получил статус города областного подчинения. Сюда был сослан советский государственный и партийный деятель, соратник И. В. Сталина, бывший председатель Совета Министров СССР, член Президиума ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Георгий Максимилианович Маленков. В 1953 году он попал на обложку американского журнала TIME. Подпись гласила: «Враги внутри, враги снаружи». В 1957 году в составе «Антиправительственной группы» вместе с В. М. Молотовым, Л. М. Кагановичем и примкнувшим к ним Д. Т. Шепиловым они предприняли попытку сместить Н. С. Хрущёва с должности первого секретаря ЦК КПСС. Попытка закончилась неудачей. Г. М. Маленкова назначили директором маленькой теплоэлектростанции в Экибастузе, а в ноябре 1961 года исключили из рядов КПСС.

В далёком 1886 году в нашей области было открыто огромное месторождение угля. В 1918-м в плане ГОЭЛРО В. И. Ленин писал: «Из других месторождений наибольшее значение имеют Экибастузские копи близ Павлодара». Уголь добывался открытым способом. Были сформированы три крупнейших угледобывающих предприятия: разрез «Богатырь», разрез «Восточный» и разрез «Северный». Впервые в мире был построен разрез такой большой единичной мощности, как «Богатырь», в 1985 году он был занесён в Книгу рекордов Гиннесса. На базе дешёвых экибастузских углей было решено построить две государственные районные электростанции: ГРЭС-1, которая стала мощнейшей тепловой электростанцией в Казахстане, и ГРЭС-2. Павлодарский регион стал крупнейшим энергетическим и промышленным кластером республики.

После возвращения из санатория я неделю наслаждался теплом и уютом родного дома. Отмокал в ванне, обзванивал друзей, часами рассказывая им о своих приключениях, читал книги и постоянно думал о Лорочке Дубинской. Я не решался ей позвонить – ведь она была той последней соломинкой, за которую я ухватился. Ещё в Крыму я решил: если не срастётся, уйду из жизни. В двадцать четыре года остаться импотентом при моей любви к прекрасному полу, при том успехе, который мне сопутствовал, было невыносимо. Я уже говорил выше, что Лорочка мне звонила до моего отъезда, ненавязчиво предлагала встретиться, приглашала в гости, прогуляться, сходить в кино.

Лариса Дубинская, которую все звали Лора, а я – ещё и Лорик, училась в музыкальном училище по классу фортепиано. Она была реально красива. Пластичная и гибкая, с точёными формами, среднего росточка, с лёгкой наивностью в изумрудного цвета глазищах, с роскошной вьющейся густой рыжей гривой волос. Безупречные, чётко очерченные, слегка пухлые губы и белозубая искрящаяся улыбка. Живая как ртуть, как перпетуум-мобиле, была всегда в движении, всегда готовая к действию. Всегда беззаботная. Девочка-праздник!

Раньше у меня была Веха, и страсть к ней сжигала тогда всё моё время и физические ресурсы. Сейчас я был свободен, но беспомощен. Лора жила рядом, в соседнем доме. Единственный ребёнок в обеспеченной семье. Её отец возглавлял самую крупную транспортную компанию в регионе, мать была главным бухгалтером какого-то треста. Лорик мне намекала, что её родители не прочь создать альянс с моей семьёй и будут рады нашему браку. Я дважды снимал трубку телефона и дважды опускал её обратно на аппарат. Вдруг опять неудача, опять осечка? Валя Лутова и Алёна, как две зарубки на дереве, сочились соком негатива в моих воспоминаниях. Наконец я решился. Бог любит троицу – Он мне поможет!

Лора сняла трубку моментально, хотя, конечно, не знала, что это мой звонок. Я увидел в этом хороший знак. «Какая ерунда, – пронеслось в голове, – обращаю внимание на всякую чепуху!»

– Привет красоте и гордости нашего города! – с воодушевлением молвил я.

– Гарик, дорогой, каким ветром тебя занесло в наш провинциальный городишко?

– Воспоминания о твоей рыжей гриве и изумруде в глазах будили меня по ночам, и как труба зовёт в бой, так и они меня призывали вернуться!

– Радость моя, да ты стал поэтичен! Это что-то новенькое!

– Путешествие в иные миры показало, что нет на свете лучше места, чем родные пенаты. Оклемался немного и решил звякнуть тебе.

– Свободен ли ты от внебрачных уз сейчас? Вся наша тусовка знает о твоём бурном романе.

– Абсолютно, Лорик! Сейчас я вольный ветерок и вьюсь вокруг твоих ног. Приглашаю в гости – отметить нашу встречу, – взял я «быка за рога».

– Гарик, ломаться не стану. Мне будет приятно увидеть тебя!

– Завтра мои предки отвалят в кино на закрытый просмотр двух фильмов о Фантомасе с Луи де Фюнесом. Жду тебя в семь вечера. Шампанское обещаю нужной температуры.

– Тогда до завтра, «странник».

Я положил трубку. Первый кирпичик в фундамент моего возрождения был уложен. Я всё продумал заранее бессонными ночами. Это был последний шанс. Правда, я не знал главного. Поскольку у Лоры были большие планы относительно нашего будущего, одно обстоятельство её тревожило. Она не была девочкой. Лора имела один неудачный опыт общения с противоположным полом. Празднование Нового года. Парень давно за ней ухаживал. Весёлая компания. Выпили – и вот оно, «минное поле». Родители воспитывали её в строгости: первая брачная ночь и всё в этом роде. Время в ту пору было такое. Коммунистическая партия призывала к чистоте отношений. Лично мне это было до лампочки. Лариса была уверена, что если у нас всё серьёзно, то я могу возмутиться, да и родители её по головке не погладят. Вот и встретились два одиночества в бане у крантеля. У Лоры свои тараканы в голове, у меня – свои. Причём каждый из нас не знал о проблемах другого. Это и предопределило успех всего мероприятия.

День Х наступил. Как только за моими предками закрылась дверь, я отправился за цветами в киоск через улицу. Цветочница тётя Маша была предупреждена мной накануне, ведь цветы в то время были в основном с дачных участков и из городской теплицы. Дефицит, как и многое другое в нашем социалистическом обществе, строящем светлое будущее всего человечества – коммунизм. Обычно я не заморачивался на такие мелочи, как цветы.

В наш дом многие стремились попасть. В те редкие посещения я принимал гостей в папином кабинете-библиотеке. Три стены отданы книжным шкафам, стол, где я занимался, кульман, где работал над чертежами, отличная стереосистема и магнитофон, над моей кроватью висят на гвоздике мои боксёрские перчатки, из-под кровати выглядывали блестящие разборные гантели, выточенные по моему заказу на тракторном заводе. У стены диван, на полу пушистый ковёр. Ах да, в углу, на консоли, – бюст Фёдора Достоевского, который я уже упоминал выше.

Сегодня день особый – я установил купленные гладиолусы в хрустальную вазу, взятую мной со стола в столовой. Звонок в прихожей. Я распахиваю дверь и вижу всю эту красоту, которую Лора принесла с собой, но вначале влился в прихожую и окутал меня аромат её французских духов. Опять дефицит. Я это оценил – видимо, мамины. Мы обнялись и дружески расцеловались. Я проводил её в кабинет, усадил на диван, включил музычку – последний пласт Энгельберта Хампердинка. Вы ведь не забыли, я же коллекционер западной музыки! Об этом знал весь наш город.

В комнате полумрак. Шторы заранее почти задёрнуты. Под чарующую музыку блюза откупорил шампанское, наполнил бокалы и сразу предложил: «За встречу, на брудершафт!» Мы выпили и слились в поцелуе. Спустились на ковёр. Стали медленно снимать друг с друга одежду. Обычно мне это не свойственно. Я темпераментный, а значит, нетерпеливый. Правда, это касается только одежды. Сейчас я медлил, боясь осечки. Лорик не торопила по своей причине. Наконец мы ступили на этот скользкий путь. У меня опять началось всё наперекосяк. Я пытался проникнуть в её вульву – всё тщетно. Я взмок, хотел уже сдаться, когда услышал голос. Это говорили «тараканы» в голове Ларисы:

– Гарик, милый, прости, прости меня, не жалей меня! Я не девочка! Только не уходи!

Невозможно поверить! Это сработало! Да, мы смогли это совершить! Пусть не так, как у меня было прежде, но начало было положено – вторая попытка это подтвердила. Мы лежали на ковре, пили шампанское, смеялись и слушали музыку. Мы стали встречаться, и моё мужское эго ко мне вернулось.

С Ларисой Дубинской мы поддерживали отношения до моего отъезда на учёбу в аспирантуру в Алма-Ату, затем созванивались. Строили планы. Позже, когда я перебрался в Москву, общались по скайпу. Вдруг Лорик куда-то пропала. Молчание… Через месяц я увидел её снова на экране компа, в инвалидной коляске. Лора поведала мне грустную историю. День рождения друга. Весёлая компания. Бахус и его подручный – зелёный змий – больше всех веселились на этом празднике. Потом компания погрузилась в «Волгу» хозяина и покатила на берег Иртыша продолжать. Девочка-праздник свесилась в окно с переднего сиденья. Вдруг машина вильнула, ударилась в бордюр, она выпала из машины. Праздник закончился переломом позвоночника. Лору парализовало…

Глава 14

Мажор

Ощутив себя полностью здоровым, я начал трудовую деятельность.

Машины не было. Таких машин, собиравших вахту, было три, они все ходили по разным маршрутам. Минуту назад, когда я, одетый, стоял у окна квартиры на втором этаже и поджидал её, она была, точнее – затормозила у моего дома по улице Крупской, дом 84 города Павлодара, что в Казахской ССР, а когда я выскочил на улицу, её уже не было. Я почувствовал только ветер, который забрал с собой пыль с мостовой, прихватив и жёлтые опавшие листья, чтобы сбросить их где-нибудь за углом.

Конец сентября. Шесть сорок пять утра. Мой первый рабочий день в должности начальника смены станции (НСС) ТЭЦ-3 не задался. Я, как руководитель смены, должен сидеть в кабине рядом с водителем, ведь без меня смену вахты принять невозможно. Что виновником случившегося стал Николай Матвеев, я понял днём позже, а пока стал ловить попутку. До электростанции, которая располагалась за городом, было более двадцати километров. Гаджетов тогда не было, даже обычные телефоны с вращающимся диском для набора номера были редкостью, как и такси, которое надо было заказывать заранее накануне – как минимум за сутки. Через сорок минут мне повезло. Я поймал частника, ехавшего в том же направлении на строящийся химкомбинат. Он гнал как мог – я еле успел к приёмке смены на главном щите управления станцией. Разбираться с машиной было некогда. Надо было принимать у НСС Юры Костюкова, оттрубившего ночную смену, управление режимным объектом, каким является любая электростанция, снабжающая электричеством не только жилой сектор, школы и детсады, учреждения и промышленные предприятия, но и воинские части, оборонные объекты и тюрьмы. То есть абсолютно всё. Как говорил дедушка Ленин, коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны. А он зрил в корень!