После развода. Заберу тебя себе

Евсения Медведева

После развода. Заберу тебя себе

Глава 1

– Вы супруга Виктора Николаевича? Это же вы Валерия Ивановна? – тонкий женский голосок преследовал меня с самого первого этажа. Звук был такой противный, жалостный, как у дворовой собаки, и, наверное, я поэтому интуитивно пыталась убежать, все ускоряя шаг.

– Вы, наверное, обознались? – дежурно улыбнулась, но, тем не менее, остановилась.

– Вы Валерия Кот? – повторила незнакомка и, сделав последний рывок, замерла в двух ступенях от меня.

В новом офисе мужа я впервые, поэтому меня и удивила настойчивость, с которой незнакомка пыталась привлечь моё внимание.

Крошечная, худенькая, неестественно бледная девушка следовала за мной, пытаясь не упасть на лестнице. Она цеплялась за поручень, не сводила с меня взгляда, а когда я остановилась, то с облегчением выдохнула и прижалась к стене, укладывая руки на груди в умоляющем жесте.

То, что я была растеряна – ничего не сказать… Передо мной стояла молоденькая девчонка, от силы лет двадцати. Яркие веснушки, чистые глаза и личико ангела. Она кусала губы, чтобы только не показать, как сильно её трясет от нервного напряжения. Да эта странная эмоция и мне самой передалась. По телу прошел озноб, а руки затряслись, заставляя подрагивать бумажный пакет, в котором были шампанское, бокалы и свежая клубника.

– Да. А что, собственно, происходит? Вы кто? – я осмотрелась по сторонам, но коридор офиса, где работает мой муж, был пуст.

– Отпустите его! – неожиданно девчонка рухнула на колени и схватила меня за ноги. Я покачнулась, кое-как успев выставить руку, чтобы не упасть. – Он вас не любит, понимаете? Он же мучается, а вы его держите этим ужасным нечеловеческим контрактом… Отпустите, Валерия Ивановна! Да, Виктор Николаевич молод, красив, богат, в конце-то концов, но это не повод делать его жизнь невыносимой!

Мне это кажется… Кажется! Просто дурной сон какой-то!

Щипала запястье, впивалась ногтями в ладони, только бы очнуться. Но вместо этого видела лишь макушку незнакомки. Попыталась оттолкнуть, чтобы просто убежать из пекла этой лжи, но она держала меня, как опасного преступника.

Что происходит? Она что, про мужа моего говорит?

По венам пробежал мороз. Леденящий, парализующий, смертельный. Легкие превратились в свинцовые пузыри, не способные ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Как вам не стыдно? Виктор Николаевич обеспечивает неродного сына, заботится обо всей вашей семье, но вы же понимаете, что это жалость? Он же мучается! А вам только деньги его и нужны! Он просто очень совестливый, беспокоится о вашей репутации, боится, что по вашему маленькому городку поползут слухи. А вы… Вы же взрослая женщина, а манипулируете его порядочностью! – девушка вскочила и начала хватать меня за плечи, только бы я не отворачивалась, только бы смотрела в её глаза. – А я люблю его. Люблю!

– Да мне все равно, кого вы там любите. Что вы тут придумали? Вы вообще кто? – только и могла выдавить я, несмотря на то, что ответ был ясен.

– Меня зовут Соня, и я люблю вашего мужа! – девушка стерла слезы, а вместе с этим и тушь, делая свое лицо ещё более детским. И мне стало так её жаль…

Глупенькая! Ну куда ты вляпалась? Выдумала себе любовь к взрослому состоявшемуся мужчине, нарисовала себе картинку идеальной семьи, не зная, что таких не существует… Он же любовь твою трепетную раздавит, разочарует и заставит бояться мужчин до конца твоей жизни.

– Соня, значит… Это такая шутка? Розыгрыш, что ли? – слова вылетали сами, по инерции. Растирала переносицу, пытаясь собраться с мыслями и не рухнуть в обморок от свалившейся на меня информации. – И давно вы вместе?

Я старалась не шевелиться, не двигаться, чтобы не расплескать зарождающуюся злость. Сдерживала слёзы, боль, терпела, ломала себя по щепкам, но продолжала держать лицо.

Не хватало только расплакаться перед глупой девчонкой, возомнившей, что Малышев так безволен и бесправен, что не может послать опостылевшую жену!

Мы вообще об одном мужчине говорим? Он всю жизнь прёт как танк! Нет для него препятствий, а если и есть, то они автоматически превращаются в цель.

И тот, кого я знаю много лет, никак не совпадает с тем, в кого влюблена эта девочка. Нет. Это точно ошибка. Не про моего мужа она говорит…

– Сколько вы встречаетесь? – процедила я, с силой отталкивая девушку, цепляющуюся за меня, как за спасительную соломинку.

– Мы вместе уже полгода. Валерия Ивановна, уходите, – взмолилась она, бросая опасливые взгляды в конец коридора, где располагалась приёмная мужа. – Неужели он вам настолько безразличен, что вы не думаете о том, что все эти годы он только и делает, что терпит? Он вас жалеет! Неужели вы готовы терпеть жалость?

И я занозой себя ощутила. Больнючей, давней, загнаивающей. Оказывается, всё это время я мешала жить своему мужу? Мешала строить ему любовь?

А как я проспала момент, когда законная жена превращается в помеху? Когда?

Мы и так из-за его работы живем в разных городах, а после того, как Виктора затянуло в политику, его приезды становились все реже и реже.

Боже…

Сердце застучало, кровь вспыхнула, а адреналин стал тарабанить по перепонкам, пока я неслась по коридору в сторону кабинета.

Девчонка не отставала, она шепотом пыталась остановить меня, даже умудрялась схватить за край платья, но я вырывалась, только бы заглянуть в глаза мужа. Всего один раз… Этого будет достаточно, чтобы понять, врет девка или нет.

И вдруг ситуация показалась такой нелепой. Я с этим шампанским, моя преследовательница, её уверенность в искренности чувств Малышева. Мне бы уйти, исчезнуть, чтобы дальше не позориться со своим внезапным сюрпризом мужу, но нет… Шла, как броневик, опережая реакцию охраны, рывком распахнула двери кабинета и застыла…

Смотрела на румяную женскую задницу с четким отпечатком большой ладони, торчащую из-за рабочего стола моего мужа. Тонкие шпильки, впивались в пышные бёдра, она интенсивно покачивалась, словно и не заметила моего появления. Но земля окончательно ушла из-под ног, когда я заметила абсолютно блаженное лицо Виктора.

И кажется, в своём шоке я была не одна.

Обернулась, наблюдая чистое потрясение на лице Сони, минуту назад так рьяно клявшейся в искренней любви Виктора не ко мне, а к ней… К наивной глупышке, поверившей его лживым словам. Девчонка зарыдала, затряслась, по лицу стали расплываться красные пятна. И в какой-то момент мне стало её безумно жаль…

Какого черта?

Это я – жена! Это в моём паспорте стоит штамп из нашего ЗАГСа, это мне он обещал уютное семейное счастье! Это я с ним делила постель, я засыпала в душных объятиях…

Пакет рухнул, заглушая нелепую тишину звоном бьющегося стекла, а в нос тут же ударил приторно-сладкий запах шампанского.

– Виктор Петрович? Витя!!!! – Соня истошно заорала раненой птицей. От её душераздирающего вопля даже жутко стало. Из меня будто жизнь высосали, сил не осталось ни на слова, ни на слезы. Обняла себя руками, ощущая смертельный холод кожи. Будто и не себя я обнимала, а манекен бездушный.

Не могла оторвать глаз от вытянувшегося лица мужа. Виктор подскочил, бесстыже застегивая ширинку у нас на глазах, а после ногой закинул под стол валявшееся женское платье.

И в этом жесте было столько пренебрежения, он даже не помог бедняжке подняться, демонстрируя, что она лишь инструмент для удовлетворения. Вещь, не более… И мне даже показалось, что злится только потому, что не успел получить разрядки, что его отвлекли, обломали кайф. Секретарше пришлось одеваться, прячась под столом, а чего ей стоило набраться смелости и подняться – представить даже сложно.

Пока я пыталась привыкнуть дышать через боль, привыкнуть к шальному взгляду мужа, направленному только на меня, девушка с личиком ангела быстро пересекла кабинет и вцепилась в рыжие волосы секретарши, отрабатывающей премию под столом начальника.

Помещение заполнилось их криками, даже стекла окон завибрировали. А я поверить не могла, что наблюдаю за тем, как две любовницы моего мужа выдирают друг другу патлы.

Это шутка такая? Я стала свидетельницей, как мой законный муж изменил одной любовнице с другой?

Казалось, если задержусь ещё на мгновение, то кабинет заполонят женщины, претендующие на частичку любви этого подонка!

Мне стало плохо, тошнота накатывала волнами, а в носу застыл смердящий запах предательства. Такого циничного, непостижимого и бьющего в самое сердце.

– Что здесь происходит? – заорал Малышев, двигаясь в мою сторону. Смотрел на меня, но вот орал он не мне, нет…

Весь его гнев был направлен на массовку, лишь подчеркивающую трепет перед моим мужем. И он этим наслаждался… Даже улыбка легкая поигрывала на губах. Виктор словно блистал в прожекторах, купался в овациях, приятно поглаживающих чувство собственной значимости.

– Соня, ты зачем пришла? Разве я вызывал тебя? Ты следишь за начальником, вместо того чтобы готовить отчет?

– Я… Я… Я спасти тебя хотела! Поговорила с женой, она согласна отпустить тебя, Виктор, – девчонка вдруг словно и забыла, что только что увидела. Отбросила скулящую секретаршу и в два шага оказалась между мной и мужем. Броней застыла, намереваясь биться за свою любовь к этому подонку до последней капли крови. Она стала трясти меня за руку, требуя подтверждения своих слов. – Да? Валерия Ивановна, вы же дадите развод? Вы обещали! Обещали!

– Чего застыли, олухи? Я вам за что деньги плачу, э? Всех убрать отсюда! – заорал Малышев, указывая охране и на полуголую секретаршу, и на бедняжку, прилипшую ко мне, как медуза. – Вон!!!

Не дышала, наблюдая, как девушек выводят из кабинета, как отработанный материал. И всё думала, а когда же настанет мой черёд?

– Валерия Ивановна! Отпустите Виктора! Отпустите… Он вас не любит! Он терпит, жалеет, ждёт, пока вашему сыну исполнится восемнадцать! – продолжала скулить блондинка, даже когда её силой вытаскивали из кабинета. – Вы же уже старая для него… Старая!!!!

Только я продолжала стоять истуканом, пытаясь понять, когда этот ад прекратится. Эти крики, шум, топот… Все отвлекало, тревожило нервные клетки, да меня колотило, скручивало, испепеляло изнутри, словно пламя под кожей гуляло.

Не хотела верить, не хотела знать, не хотела находиться в центре этого позора. Но стояла, чтобы не позволить себе забыть этот момент. Терпела, пока ожог по сердцу растекался, дозу иммунных клеток получала от доверия, от любви, от мужского слова, которое ничего не стоит…

– Ей восемнадцать-то есть, Малышев? – процедила, чуть прикрывая веки, чтобы не показать слез. – Боже… Ты что, на девчонок переключился? Как можно упасть так низко? Как?

– Лер, ну да… Да! Поймала. Ты этого хотела? Ты же для этого приехала, чтобы поймать меня за руку? – и снова воцарившаяся тишина треснула осколками. А мне так хотелось подумать. – Теперь ты довольна? Довольна? Я – урод, а ты у нас вечно святая. Правильная, честная, терпеливая… Лер, у тебя нимб от городского смога запылился. Теперь-то ты счастлива?

Малышев заметался по кабинету, собирая женские туфли, кружевные трусы, висящие на золотом бра, а после вышвырнул в приемную, как ничего не значащий мусор.

– Нет, я просто хотела сделать мужу сюрприз, – под ногами валялась рассыпавшаяся клубника, смотрела, как Виктор давит сочные ягоды, оставляя уродливые кляксы на светлом ковролине. – Я дам тебе развод. Не надо меня жалеть…

– Кого ты слушаешь? Кого? – взревел он, хватая меня за локоть. – Ну, гульнул мужик, Лер, так что в этом такого страшного? Что? Только не говори мне, что всё это время думала, что я храню верность. Мы с тобой видимся раз в месяц. Ты живёшь в своем «зажопинске», а мне тут как быть? Мозоль нарабатывать? И ждать вечерних сеансов видеосвязи? Суррогат это все… А мне баба настоящая нужна, теплая, податливая, пахнущая соблазном и желанием.

– Я живу в «зажопинске», как ты выразился, только потому, что мы оба так решили! – вырвала руку и стала медленно отходить от него. – Вернее, ты решил, Вить. Ты же всю жизнь все за нас решаешь. Когда лучше родить ребёнка, где жить, в какой университет поступать. Всё-то ты про всех знаешь… Всемогущий Малышев!

– Ой, не преувеличивай, Лер…

– Не преувеличивай? Не преувеличивай? Малышев, очнись! Я стала невольной очевидицей, как твоя любовница застала твою секретаршу за минетом начальнику! Я— твоя законная жена, стала случайным свидетелем твоей измены любовнице! – душа рвалась по волокнам, расползалась ветошью, в то время как Виктор даже не подумал извиниться!

Сейчас не было сил на противостояние. Не было сил на истерику. Мне просто хотелось вернуться домой, где тихо шелестит море, и жалобно поют чайки. Хотелось снять туфли и пробежаться по теплому песочку, чтобы забыть этот бред.

– Это развод, Малышев, – хотела было развернуться и выбежать, но Виктор снова схватил меня за руку, припечатывая к себе. – Тут нет другого варианта, не утруждайся, не стоит подбирать слова.

– Никакого развода не будет, Лера… Ты забыла, что нас связывает не только брак? Ты же сама согласилась подписать контракт, по которому не можешь уйти, пока я не выиграю выборы! Помнишь?

– Мне очень жаль, Малышев. Значит, не судьба!

– Лера, не глупи! Не порть себе жизнь из-за тупой бабьей обиды. Думаешь, я просто буду смотреть, как ты грозишь разрушить мою карьеру, к которой я шел много лет? Ну, трахнул я свою помощницу, что в этом такого? – Малышев совершенно искренне не понимал меня, он даже в глаза не смотрел, скучающе осматривал устроенный в кабинете бардак, продолжая сжимать мой локоть. Мотыляя меня как куклу, как собственность. Как пустое место, с которым был заключен контракт.

– Я видеть тебя не хочу, Малышев… О какой бабьей обиде идет речь?

По глазам видела, что Виктор жалел, но не об измене, а о том, что я всё узнала, что получила козырь, инструмент для разговора на равных. Но я даже не подозревала, что его угрозы очень скоро станут реальностью, в которой мне нужно будет выживать.

Глава 2

– Я умоляю, Виктор…

Эти слова преступным образом ломали все женское естество, бунтующее внутри. Мне бы плюнуть в лицо холёное, да зарядить по яйцам, чтобы со своими шалавами-секретутками не смели детей на этот свет рожать, вот только боль внутри раскололась, образуя бесконечную трещину. Разлом, дыру, в которой затерялось моё благоразумие.

Мозг был в панике, оттого и подкидывал страхи, выдавая их за правду. Но правда была в том, что никакого сожаления не осталось. И лишь муж с удовольствием смаковал вырвавшиеся слова. Ему нравились и мои мольбы, и страх, застывший в глазах, и уединенность заброшенного парка, где он подкараулил меня.

Прошло всего два месяца с того злосчастного дня, а моя жизнь уже превратилась в ад. Мой муж сумел убить всю любовь, умудрился растоптать все хорошее, что было между нами. Я на него смотреть даже нормально не могла больше, видела монстра с бездушным взглядом и открытой потребностью в подчинении. И эта мысль была навязчивой, доминирующей. Он не видел, кто перед ним, не слышал слова, мои хрипы, мольбы… Он просто жаждал полного подчинения.

– Лера-Лера-Лерочка, глупенькая девочка. Как же ты утомила меня! – сильные пальцы мужа сжимали мою шею, впиваясь под челюстью. Он упивался испуганной пульсацией артерии и тем, как отчаянно сражается жизнь в моем израненном предательством теле. – Что ты мне кровь сворачиваешь? Зачем? Ты камикадзе? Совсем с головой дружить перестала и тараканов своих на волю выпустила, да?

Мы стояли в старом, почти заброшенном парке. От ветра вдали скрипели качели на цепях, ворчали аттракционы моего детства, а небольшая роща, превратившаяся в настоящий лес, грозно шелестела жухлой осенней листвой.

И тишина… Ни шагов, ни света старых пятиэтажек, мир словно схлопнулся, сдулся, оставляя меня один на один с опасностью. А именно её я и чувствовала сейчас от бывшего мужа. Смотрела в его зеленые глаза и видела лишь ярость, ненависть, презрение…

В свете покосившегося желтого фонаря некогда любимое лицо казалось чужим, враждебным, полным ненависти. Но за что? Что я ему сделала?

Любила, как ненормальная?

Была верна, учтива, полна понимания к его вечным командировкам, сложному бизнесу, отнимающему все свободное время. Верила, что ещё год, и мы заживём обычной семейной жизнью. С детьми, дачей по выходным и лохматой собакой. Разве это много? Разве не этого мы хотели, несясь по этому самому парку в сторону ЗАГСа, вопреки всему миру, назло родительскому запрету?

И вдруг так послать захотелось, да и вправду засандалить коленом по мужскому хозяйству, чтобы не смел трогать меня. Давно ли эти руки ласкали шлюху из приемной? Давно ли они сжимали её наращённые волосы, пока та увлеченно ублажала своего начальника?

И вдруг тошнота накрыла.

 Ураганный порыв пронизывающего ветра… и над нашими головами вспыхнули яркие пятна листьев, они кружились, падали на идеально уложенные волосы мужа, на его дорогой костюм… И так противно стало от его пластикового совершенства, лютого холода во взгляде и такого явного желания уничтожить меня.

– Если ты снова заявишься с требованием развода, мне придется решать этот вопрос кардинально. Не заставляй меня, милая моя…

– Что? Убьешь? Или шею свернешь, а всем скажешь, что так и было? Что ты, Малышев, говоришь? Думаешь, я забыла, как твоя, прости господи, секретарша колени в твоем кабинете в кровь сдирала? Ты думаешь, я после этого амнезию словила, и снова буду покладистой женой? Вить, подпиши бумаги, перестань устраивать цирк! – мне было нечем дышать, я еле держала равновесие, вгрызаясь носками туфель в растрескавшийся асфальт, только бы не задохнуться. Хваталась за рукава его костюма, подтягивалась, боролась за право распоряжаться своей жизнью.

– Ты обещала! Обещала не рыпаться, пока я не выиграю выборы! А теперь даешь заднюю? Да я ж тебя подобрал с ребенком на руках. Кому ты, серая мышь, была бы нужна? Никому! Я показал тебе мир, согрел, причесал и научил ходить с высоко поднятой головой. А теперь? Ты меня подставляешь перед выборами?

– Да я ни видеть, ни слышать тебя не желаю! Отстань, исчезни, испарись… Тебе всегда мало! Мало денег, мало власти, мало признания… Ты ж в политику полез, только бы отцу нос утереть!

– А это не твоего ума дело. Запомни, Лера, не дам я тебе развода. Все твои адвокаты будут сливаться, документы теряться, заявления испаряться, а если надо, то и здание суда спалю, – Виктор вдруг сильнее стиснул пальцы. Меня просто прошибло болью. Пыталась вдохнуть, но лёгкие словно свинцом налились. Голова кружилась, перед глазами всё поплыло.

Малышев был в ярости. Пальцы его с удвоенной силой впивались в моё горло. Он пытался напугать, заставить подчиниться, но я-то знала, что такой трус, как он, просто не способен на убийство. Он классический белоручка из губернаторской семьи. Сначала можно было все и даже больше, а потом лафа закончилась. Отцу надоели гулянки, слив денег, а окончательно он отлучил сыночку от кармана, когда мы тайком расписались. А теперь Малышев мстит. Всему миру мстит…

– Что ты рыдаешь? – муж ощерился, да с таким отвращением посмотрел мне в глаза. – Лер, ты дура? Думаешь, я тебя любил до одури, поэтому пошел наперекор слову отца? Нет… Я просто делал всё, что могло насолить старику!

– Ты урод… Какой же ты урод, Малышев, – я хрипела, чеканя каждое слово, чтобы он запомнил их, чтобы уснуть не мог, зная, что обратного пути нет. – Ты украл десять лет моей жизни!

– А у баб и красть ничего не надо. Ищешь брошенку с ребенком, даешь немного тепла, любви, решаешь пару-тройку проблем и – ВУАЛЯ… Она уже твоя и с преданностью дворовой собаки смотрит тебе в глаза. Всё, что ты имеешь сейчас – моя подачка. Только помни, что я могу и забрать… Но рано. Ты доиграешь роль жены, а потом сочтёмся. И только попробуй сбежать!

– Ненавижу… – голова кружилась, перед глазами расплывались тёмные пятна, сил в руках уже не было, не могла ни оттолкнуть, не ударить. – Ненавижу!

– Э! Дядь, а тебе не говорили, что девушек обижать нельзя? – резкий и оглушающе громкий голос ударил нас в спины. Виктор пошатнулся и ослабил хват, но пальцев не разжал, держа меня, как наживку на крючке.

– А ты куда-то шел? Вот и иди… Ларёк с алкашкой через пять минут закрывается, – гоготнул Малышев, не отрывая глаз от прохожего. – Рискуешь уснуть под забором без чекушки.

Глухие шаги становились всё ближе и ближе, слышала тяжелое дыхание, будто на нас двигался загнанный зверь.

– Отпусти девушку… – грудной хрип раздался где-то над моим ухом, а по спине проскользила чья-то ладонь. Повернула голову, заметив в тусклом свете фонаря резкий мужской профиль, на мгновение показавшийся из-за глубокого капюшона толстовки.

А потом произошло что-то странное… Взмыла в воздух осенним листком, а после меня откинуло, да так внезапно, что я ничего понять не успела. Просто плюхнулась на скамейку, растерянно наблюдая, как этот резкий прохожий с двух ударов уложил Малышева в лужу.

Я даже заорала от жуткого звука ударов. Инстинктивно попыталась броситься к мужу, чтобы проверить, живой ли? Но незнакомец словно мысли мои прочитал, пресекая попытку предупреждающим взглядом.

– Так и будешь стоять тут, глазами хлопать? – я даже не сразу поняла, что этот бесстрашный незнакомец обращается ко мне. Замерла, пытаясь рассмотреть лицо, но его скрывал капюшон. – Ты глухая, что ли? Ноги в руки, и бежать!

Вдруг Малышев так громко захрипел, схватился за ребра, пытаясь подняться, а потом вскинул на меня лютейший взгляд. Не простит… Не отпустит…

– Я не понял, ты блаженная или шальная? – мужчина вдруг шагнул в мою сторону, схватил за локоть и поднял со скамейки. Столько силы было в его руках, поднял как пушинку, а таковой я отнюдь не являлась.

– А что, между этими характеристиками разница есть? – огрызнулась по привычке, а ведь я должна руки целовать этому человеку. Не появись он, что бы со мной было?

Малышеву проще прихлопнуть меня, чем объясняться с отцом, что не удержал семью, не спас честь фамилии, опозорился, да ещё при свидетелях.

– Слышь, божий одуванчик, – мужчина нагнулся, и в нос ударил яркий аромат знакомого парфюма. Дорогой, насыщенный, переливающийся теплыми нотками ванили… А вот его обладатель выглядит как гопник с большой дороги: огромные плечи, рост как у великана, Виктор ему до уха даже не достает, а я и вовсе едва до плеча дохожу. – Брысь отсюда, а то тот злой дядя уже в себя приходит.

И вдруг так страшно стало… Оторопь сошла, картинка стала ясной, понятной: темный безлюдный парк и хрипящий от боли Малышев.

Но в чувства меня привел здоровяк, он потрепал меня по плечу, буквально впиваясь взглядом, не чтобы напугать, а чтобы поделиться силой.

И я побежала… Скинула туфли и драпанула по ледяному асфальту, не замечая ни луж, ни ползущих стрел по капрону чулок…

Глава 3

Ну что за день такой?

Я тарабанила пальцами по подоконнику, вторя монотонному ритму дождя. С утра как зарядил, так и держит над городом свинцовые тучи осени. А так хочется солнца, а не эту мглу, скрывающую зелень гор и синеву уже холодного моря.

Мне всегда нравился кабинет бывшего начальника, но я никогда не думала, что настанет момент, когда придется стать его полноправной хозяйкой. Просторный, уютный, с богатой историей. Административные здания советской постройки всегда поражали меня оптимизмом больших окон, словно именно они и должны были помочь чиновникам разглядеть светлое будущее граждан. Во всяком случае, архитекторы именно на это и надеялись.

Ну точно…

Только вот оптимизма стало ничтожно мало, жизнь моя уже второй месяц катится в пропасть с убийственной скоростью. Сначала выяснилось, что мой брак – не что иное, как фальсификация и прикрытие для тёмных делишек моего мужа, затем мэра нашего крохотного приморского городка, а по совместительству и моего начальника, поперли с должности, после мама попала в больницу с неясным диагнозом. Не было ни дня, ни минуты, когда бы мне дали возможность просто выдохнуть.

Я словно застряла на спине у зебры, а только потом выяснилось, что это конь, да ещё и вороной. Ни единого белого пятнышка, ни малейшей надежды на просветление.

Мне даже толком поплакать и погоревать было некогда! Носилась как белка в колесе, лавируя по минному полю, только бы дойти до границы человеческой возможности. А её все не было, и не было…

Безграничная сила русской женщины, так мне сказала бабуля, встречая меня вчера с работы… Она задумчиво осмотрела мои босые ноги, драные чулки, взлохмаченные волосы и туфли под мышками, а после вздохнула и пошла заваривать чай с мятой. У бабули вообще от всех болячек один рецепт – чай. Только добавки меняет, дуря всю семью уже больше семидесяти лет.

Опередив горький ком воспоминаний вчерашнего вечера, я распахнула окно, впуская влажную промозглость и пыль дождевых брызг. У здания зашуршали шины автомобиля, машинально опустила голову и замерла… Увидела знакомый чёрный джип, так нагло припарковавшийся у самого входа, а потом донесся хлопок двери.