Любавинские истории. Хроника одного чрезвычайного происшествия (второе издание)

Среди немногочисленных приятелей у него был только один настоящий и проверенный друг – Витька, с которым они были не разлей вода с самого детского сада. Витька с детства всерьёз увлекался тяжёлой атлетикой. Был крепкого телосложения, мускулист, широкоплеч, невысок и упитан.

Внешне они были просто до невозможности абсолютной противоположностью друг друга. Василий был кареглазым, высоким, худосочным, бледным до синюшности брюнетом. Витька же – сероглазым, коренастым, розовощёким, пышущим здоровьем блондином. Василий и Витька – два совершенно противоположных полюса, но по каким-то неведомым законам мироздания они со временем стали закадычными друзьями, настолько неразлучными, что даже не представляли свою жизнь друг без друга. Можете ли вы, дорогой читатель, представить себе ещё более забавную парочку, нежели эти двое?!

Они вели себя порой совершенно непредсказуемо, а иной раз, как это бывает в юношестве, даже на грани безрассудства. Но особенно странным и эксцентричным, как вы уже поняли, был главный герой этого рассказа – Василий.

Его отец с трудом уговорил своего старого друга Евгения Владимировича, директора магазина электротоваров, взять сына к себе на работу. Сделал всё возможное, чтобы устроить парня хотя бы на лето.

Как мы уже говорили, Василий был парнем своеобразным – чудаковатым, но интересным. Внешность его, если честно, слегка напоминала вампира – бледная кожа, острые черты лица. Однако куда важнее было то, что он умел находить общий язык с людьми. В свои восемнадцать лет он вполне мог справляться с несложной работой, и этого было достаточно.

Ах, молодость! Безрассудные поступки, эксцентричное самовыражение через необычную одежду (и не только), невероятные мечты и желания, неистребимая вера в прекрасное будущее! И, конечно же, трепетное предвкушение первой настоящей любви…

Хотя, кажется, мы немного отвлеклись…

Так вот, в минувшие дни отправился в иной мир местный деятель искусств Серафим Никифорович – дедушка весьма преклонных лет, человек сложной героической судьбы, весьма почитаемый в округе.

Пышные похороны, назначенные на пятницу, несмотря на произошедший коллапс с электричеством, никто отменять не собирался. Директор магазина электротоваров, как человек, глубоко уважавший Серафима Никифоровича, решил внести свою скромную лепту в расходы на предстоящее мероприятие.

Расходами заведовало одно ответственное лицо, которое по собственной инициативе организовало сбор средств в своём кабинете при местной администрации. Василию было поручено бережно доставить этот самый вклад – аккуратно уложенный в запечатанный конверт – упомянутому лицу.

Толку от Василия на работе всё равно было немного, а сам Евгений Владимирович сегодня отлучиться никак не мог. Он решил использовать внезапно выпавший выходной с максимальной пользой: устроить небольшую перестановку в магазине, совмещённую с давно откладываемой генеральной уборкой. И он намеревался лично руководить этим важным процессом, не отходя ни на шаг.

– Знаешь ли, где находится наша администрация? – поинтересовался он у Василия, увлечённо жующего жвачку и одновременно слушающего какую-то гремящую музыку в одном беспроводном наушнике, торчащем из уха.

– Не-а… – отрицательно замотал тот головой, продолжая жевать.

– Тогда слушай и запоминай… И выплюни ты уже эту жвачку, когда с тобой начальство разговаривает…

– Счас, одну секунду… – быстро кивнул Василий, изобразив собой само внимание и послушание, и выплюнул жвачку в ведро с мусором.

– Выйдешь сейчас из магазина, повернёшь направо, потом по тротуару прямёхонько пройдёшь до перекрёстка, перейдёшь дорогу, возьмёшь левее и метров через двести упрёшься в двухэтажное светлое здание – так вот это и будет наша администрация. Поднимешься на второй этаж, прямо перед тобой будет дверь. Зайдёшь, отдашь конверт и скажешь, что это на похороны. Всё понял?

– Ага… – бодро кивнул Василий, забирая конверт из рук Евгения Владимировича.

Беспечной пружинящей походкой он отправился выполнять поручение, покачивая головой в такт гремящей музыке в одном ухе.

И вот, минут через двадцать, в кабинете директора раздался гневный телефонный звонок по стационарной связи. Евгений Владимирович когда-то предусмотрительно сохранил проводной телефон – так, на всякий случай. И вот, надо же, пригодился…

Спустя несколько минут после этого разговора из кабинета выскочил пунцовый и пыхтящий, как кипящий самовар, Евгений Владимирович – с всклокоченными жалкими остатками волос на голове.

Представляете! Вы знаете, кто мне сейчас позвонил?! – и не дожидаясь ответа от лениво наводящих лоск на полках ошарашенных подчинённых, вдруг возопил:

– Сама прокурорша!.. Да-да, та самая, нашего района! Злая, как ведьма после диеты, и спрашивает меня: «Зачем ты меня так?! Чего я тебе плохого сделала?!»

Он сделал драматическую паузу, широко раскрыв глаза:

– Я стою, слушаю, ничё не понимаю! А она мне: «Зачем ты мне смерти желаешь?! Деньги зачем мне на мои же похороны передал?! Что за произвол, Евгений Владимирович?!»

И вдруг его лицо исказилось ужасным прозрением:

– И вот тут до меня доходит! Этот обалдуй Васька умудрился перепутать здание администрации с прокуратурой! Да где у нас администрация и где прокуратура?!

Евгений Владимирович окинул сотрудников взглядом, в котором читались немой вопрос и возмущение. Удовлетворённо отметив на их лицах нужную смесь недоумения и праведного гнева, он продолжил с новыми силами:

– Вот придёт сейчас – убью на месте! Хотя нет… – внезапно одумался он, – сначала пусть расскажет, чего там наговорил этой прокурорше. А потом убью!

Последнюю фразу он произнёс с особым вдохновением:

– И тогда передам деньги на его похороны! Лично! В благодарные руки обрадованному отцу! Который меня ещё и расцелует за это!

Евгений Владимирович жадно отхлебнул воды из полулитровой пластиковой бутылки – от возмущения у него пересохло в горле. Затем, с неиссякаемым запалом, он продолжил живописать коллективу кошмарную ситуацию, из-за которой все в спешке побросали дела.

– Я сейчас как дурак объяснялся перед прокуроршей, что эти деньги предназначались не на её похороны, а для нашего Серафима Никифоровича, что Василий, оболтус этот, перепутал и здания, и этажи, и кабинеты. Ходи теперь, объясняйся с ней, какого хрена я ей деньги на её похороны передал, да ещё при жизни! Цветов, что ли ей послать?

Коллектив дружно неодобрительно загудел и в ужасе замахал руками.

– Ах, ну да, теперь, в данном контексте, она воспримет это как форменное издевательство!

Коллектив согласно угукая закивал головами.

Раздосадованный начальник, сделав мощный вздох, удалился в кабинет, бросив на ходу:

– Как только появится этот душегуб – сразу ко мне!

Весь коллектив услужливо кивнул в унисон и тут же отложил всю свою «бурную» деятельность. Теперь они с нетерпением ждали продолжения этого беспрецедентного случая. Перешептываясь и оживлённо обсуждая происшествие, все мгновенно забыли, ради чего, собственно, сегодня вышли на работу.

Василий же решил, видимо, не томить никого долгим ожиданием. Всё так же покачивая головой в такт безумной музыке, звучащей у него в ухе, он вошёл в помещение притихшего магазина.

Коллектив сразу оживился и в едином порыве уставился на него широко раскрытыми глазами в предвкушении чего-то захватывающего. Тот с важным видом молча прошествовал мимо них в кабинет к директору, на ходу с лёгким недоумением разглядывая застывшие лица коллег.

Едва за ним захлопнулась дверь, как они единодушно на цыпочках подкрались к дверям директорского кабинета и, прижавшись к ним у кого чем получилось и с замиранием сердца стали прислушиваться к тому, что происходило за ними.

– Василий, – начал Евгений Владимирович, едва сдерживая эмоции, – я тебя просил найти какое здание?

– Администрации… – недоумённо ответил подчинённый.

– Так какого же чёрта ты оказался в здании прокуратуры??!

– ??? – Василий уставился на начальника взглядом, полным немого вопроса.

– Ты как вообще туда прошёл? Там же везде охрана! Ладно, хрен с ним… – директор махнул рукой. – Лучше скажи мне… мой дорогой Василий, что ты там сказал нашему многоуважаемому прокурору?

– Ну-у… я-я-я… – замялся было Василий.

– Ну! – прикрикнул начальник.

– Ну, я увидел двухэтажное здание, поднялся на второй этаж, как вы сказали, зашёл в кабинет… Там тётка в кресле сидела, бумаги какие-то читала. Я подошёл, конверт на стол положил и сказал: «Это вам на похороны от Евгения Владимировича». И всё… ушёл…

Евгений Владимирович мгновенно представил эту живописную картину и вздрогнул от ужаса перед положением, в котором оказался! Внешний вид Василия, его поведение и слегка странная манера говорить – в данном контексте всё это вызвало бы у любого человека однозначную реакцию: прямая угроза жизни! Не больше и не меньше!

– Да ты понимаешь, в какое положение ты меня поставил?! Болван!.. Я сегодня же поговорю с твоим отцом. Выручил, называется, друга! Устроил к себе его сыночка! Пусть теперь помогает мне налаживать мосты с нашей прокуроршей!

Он нервно провёл рукой по лицу, прежде чем продолжить с новой силой:

– Которая, между прочим, по твоей милости мне только что названивала и предъявляла серьёзные претензии! По поводу того, что я ей смерти, понимаете ли, желаю и ей на похороны деньги передаю с каким-то типом маргинального вида! Теперь это проблема и твоего отца тоже!

Евгений Владимирович смерил Василия взглядом, полным недоумения:

– Ну надо же… у такого умного, ответственного человека такой… сын! Свалился же ты на мою голову! Вон с моих глаз! Чтобы духу твоего тут не было. А к отцу твоему я сегодня же зайду…

Василий слушал грозную тираду со стороны начальства, и до него с трудом начинало доходить понимание того, что он сделал что-то не то и даже, наверное, очень сильно не то. Он медленно попятился к дверям и хотел было быстро ускользнуть, исчезнуть через дверной проём, раствориться в воздухе, но тут неожиданно наткнулся на столпившуюся у дверей бесцеремонно подслушивающую кучку коллег.

– Ну что, «Киллер»?! – обратился к нему один из кучки.

– Ха, ну точно, «Киллер»! – весело и с каким-то диковатым задором поддержали другие.

Василий, как назло, запнулся о чьи-то ноги и, беспомощно взмахнув руками, грохнулся посреди прохода. В одно мгновение он подскочил и не отряхиваясь выбежал из ставшего вдруг очень тесным помещения магазина.

Впервые в своей жизни он ощутил такую неимоверную досаду, от того, что не смог справиться с самым элементарным заданием – перепутал два совершенно разных здания. И теперь ему, скорее всего, грозит позорное увольнение, притом что он работать ещё толком-то не начал.

Но хуже всего были предстоящие объяснения: справедливые упрёки разочарованного отца и грустные глаза матери. И эта проклятая кличка – «Киллер», теперь нависшая над ним, как грозовая туча в ясном небе!

У него никогда не было ни клички, ни прозвища, уж как-то благополучно обошло его это обстоятельство в детстве и юности. И надо сказать, что он был весьма доволен таким положением вещей. Ему вполне хватало его неинтересного и неблагозвучного, как ему казалось, имени.

Но тут вдруг, на девятнадцатом году жизни – случилось! Он хорошо понимал, что теперь это странное зловещее прозвище закрепится за ним навсегда. На его фоне даже имя «Василий» зазвучало вдруг благородно, почти по-царски – ровно так, как втолковывала ему мать. И он как-то вдруг по-другому посмотрел на всё это. И к своему величайшему удивлению, он сделал для себя необычное открытие: его имя ему очень даже начало нравиться.

Лишь бы не «Киллер»!

Уже вечером, дома, получив положенную взбучку от отца, он, окончательно удручённый безнадёжностью своих дел, собрался к верному корешу Витьке. Электричества до сих пор не было, и он маялся от безделья, а потому решил остаться у друга с ночёвкой, о чём поставил в известность родителей.

Отец с матерью к Виктору благоволили и между собою считали, что он оказывает хорошее влияние на Василия. К тому же ребят связывала крепкая дружба, ещё с тех времён, когда они вместе ковырялись в песочнице. Поэтому несмотря на только что состоявшуюся выволочку, они с лёгким сердцем и твёрдой уверенностью, что у Витьки он хотя бы не натворит новых глупостей – отпустили сына.

Смеркалось. Настроение у Василия было паршивое-препаршивое! В таком состоянии он не хотел приходить к другу и решил немного отвлечься.

А заняться-то особо было и нечем. Интернета нет, в играх не позависаешь, телик не посмотришь – света-то нет! Грусть-тоска обуяла непутёвую головушку добра молодца Василия, присел он на лавочку, пригорюнился.

А тут перед ним магазинчик пивной. Прикупил он себе крепкого пива – полтора литра – и впервые в жизни решил таким образом горюшко своё залить. Поразмыслить немного над происходящим, побыть наедине с самим собой, а уж потом и к другу верному наведаться – душеньку ему свою излить, о несправедливостях житейских потолковать. Друг-то был спортсменом и не употреблял.

Присел Вася в тенёчке на скамеечке, чтобы его не видел никто, и до самого захода солнышка заливал пивом грусть-кручинушку. Стемнело. Настроение немного поправилось, и душеньку излить верному другу Витьке захотелось ещё пуще прежнего.

Пошёл он, горемычный, по тёмным переулкам и улицам. Шёл себе, шёл, всякие мысли нехорошие о начальнике своём думал, о прокурорше вредной, о коллегах недобрых, придумавших ему такое гадкое прозвище, о себе непутёвом…

«Ну подумаешь, не тому человеку конверт вручил. И сказал то, что сказал. А что я ещё сказать-то был должен в такой ситуации?»

В общем, шёл он себе, шёл, а вокруг – просто тёмная бездна! Небо тучами заволокло – ни луны, ни звёздочки, никакого хоть мало-мальски фонарика. Тьма кромешная! И вот вдруг из этого мрака – БАЦ! – кто-то со всей дури намахнул ему под правый глаз! Ни с того ни с сего и безо всякого повода!!!

Ошалевший от такой неожиданности и буквально сшибленный с ног мощным ударом, громко «ойкнув», Вася рухнул навзничь.

Мгновенно сообразив, что недоброжелатель непременно попытается ударить его ещё раз, Василий живо перекатился по земле и, закрываясь руками, закричал в темноту:

– Кто это?.. Ты чего?..

В ответ – странная тишина.

Василий напряг весь свой слух и остатки зрения (в виде левого глаза) и, покачиваясь, встал на обмякшие ноги, пытаясь безуспешно разглядеть хоть что-нибудь вокруг. Но было темно – хоть глаз коли. Он принял боевую стойку и с крепко сжатыми кулаками ринулся вперёд на невидимого врага:

– Ты кто?.. Чего тебе надо?

БАЦ! Получив жёсткий удар теперь уже прямо в нос, Василий что-то промямлил, осел и схватился руками за лицо. Такое нахальное поведение со стороны невидимого нападающего очень сильно разозлило его, и он с досады принялся наносить удары в прыжке, вращаясь аки юла, атакуя то ногами, то руками.

Эти несуразные боевые пляски совершались в полной темноте, наугад. Василий надеялся попасть мерзавцу хоть в голову, хоть в пах, хоть под дых – да куда угодно! Но к своему великому удивлению (и ужасу) так ни в кого и не попал. В кромешной тьме он слышал только своё сбивчивое дыхание и шарканье собственных шагов. Василий притих…

Внезапно навалившийся страх от мёртвой тишины и непроглядного сумрака заставил его дать дёру. Бежал он куда глаза глядят – точнее, куда глядел единственный уцелевший левый глаз.

До Витькиного дома Василий нёсся практически вслепую. Не заплутал он только потому, что знал местность как свои пять пальцев. Даже в непроглядном мраке безошибочно выбежал на нужную улицу с пятиэтажками. В тёмных окнах кое-где тускло мигали свечки.

Ориентируясь по памяти, Василий быстрым шагом направился к нужному подъезду. На ходу вытирая рукавом рубашки кровь, которая упрямо текла из разбитого носа…

Витька открыл сразу и, выслушав вкратце историю с нападением на своего кореша, решил, ни минутной не медля, пойти и наказать этого дерзкого супостата, пока тот не убёг.

– Да там, Витёк, неадекват какой-то со стальными кулаками, не хилый такой, – делился Василий своими впечатлениями.

– Ничё, Васёк! Главное – это не рост и не вес этого неадеквата. Главное – не очковать! Прорвёмся!.. – ответил тот, спешно обуваясь.

Витька, в отличие от Василия, был крепкого спортивного телосложения и имел мощные жилистые руки с увесистыми кулаками, похожими на две кувалды, и, как в шутку говорят в народе, обладал широкой костью.

Не раздумывая ни секунды, друзья двинулись на разборки с неизвестным недоброжелателем – подлым типом, который нападал на ни в чём не повинных людей, коварно пользуясь кромешной темнотой.

Василий шёл почти на цыпочках, разговаривая шёпотом и указывая путь фонариком, «одолженным» у Витька. Фонарик был маленький, слабенький, то и дело гаснущий. Его жёлтый луч робко освещал дорогу под ногами, и вот они уже почти добрались до места недавнего нападения…

Как вдруг – БАЦ! – мощный удар в нос в этот раз получил Витёк. Он сразу вырубился на месте, рухнув на землю всем своим мощным телом. Фонарик вырубился вместе с ним.

Василий ошарашенный неожиданным нападением на друга со страху принялся прыгать и скакать на месте, размахивая в темноте своими скромными, в сравнении с Витькиными, кулаками, рассекая наугад ими воздух.

– Ах, гады, сволочи! Сейчас я вам покажу! – завопил он, швыряя в темноту несколько резких, как ему казалось, смертоносных ударов: – Где вы, подонки?! Нападать на людей в темноте, исподтишка! Мрази!

Тут он с размаху наскочил на лежащего в отключке Витька. Тот, резко вскочив, получил крепкий удар по голове, вследствие чего снова рухнул без чувств на землю.

Через пару минут придя в себя, Витёк предпринял ещё одну, но уже более успешную попытку встать. Сразу же включившись и приняв боевую стойку, он принялся избивать кулаками-кувалдами предполагаемого противника, который ловко и бесшумно постоянно ускользал от его убойных ударов. В конце концов он угодил прямиком в челюсть Василия, скачущего поблизости козликом. Василий неистово взвыл и ответил ударом на удар, угодив со всей дури под правый глаз своему товарищу. В этот раз громко и нецензурно выругался Витёк.

– Погоди, Васёк, мы, походу, друг друга метелим!

– Ага, точняк, похоже… – после недолгого раздумья согласился тот.

– Эй, где вы, козлы грёбаные?! – Витёк приготовился атаковать, но в ответ – только звенящая тишина. – Хрень какая-то нездоровая… Да они нас троллят!

– Я вот так же только что до тебя попал. Спрашиваю, спрашиваю, а в ответ – тишина… – прошептал озадаченный Василий.

– Валим отсюда! – предложил ошалевший Витёк.

– Ага, давай к тебе…

Бочком, сначала не спеша, потом всё более ускоряясь, они рванули к Витькиному дому.

С утра, проснувшись пораньше, увидев расцвеченные синяками физиономии друг друга и распухшие носы, молодые люди сначала немного офигели, но, припомнив вчерашние свои злоключения, быстро выпили по чашке чая с сушками и поспешили на то злополучное место, где им вчера так любезно насыпали люлей.

Накануне, перед сном, они долго ломали голову: кто бы это мог быть? Передвигался бесшумно, бил жёстко и точно, не издавая ни звука, да ещё и в кромешной тьме ориентировался, как у себя дома!

Даже грешным делом подумали на инопланетян – уж больно подозрительными казались эти обстоятельства…

И вот, подходя к тому месту, где предположительно на них вчера напали, они увидели на земле позабытый ими вчера потухший фонарик, а рядом с ним – груду ошкуренных брёвен, несколько штук из которых дерзко и беспорядочно выпирали из общего массива.

Витька подошёл, примерился – и обомлел: пара брёвен оказалась как раз на уровне головы! Осторожно ткнувшись в одно из них своим распухшим носом, он вдруг прозрел. Так вот кто их так дерзко «атаковал» вчера! Это была не засада и не коварные инопланетяне, а всего лишь безобидная куча древесины, небрежно сваленная на пустыре.

Они с подозрительным видом начали обходить брёвна, то и дело примеряясь к ним то подбитым глазом, то разбитым носом. А потом их накрыло: сначала тихий смешок, потом хохот до слёз, а у Витьки так и вовсе началась икота – так сильно его трясло от хохота.

Вот так в один прекрасный день Василий прославился на весь посёлок угрозой похорон вполне здравствующей и поныне районной прокурорше, по причине чего был беспощадно уволен, так и не начав толком работать, получил благодаря этому же инциденту грозную и первую в своей жизни кличку «Киллер». А на закуску, подобно славному Дон Кихоту, вступил в неравный бой с безмятежно лежащей на пустыре кучей брёвен вместе со своим верным другом Витькой.