Рейтинг

Люди – около пятидесяти человек – свободно перемещались по пространству, рассматривая экспонаты, общаясь, смеясь. Никаких официантов с шампанским, никаких дресс-кодов, никаких светских улыбок. Вместо этого – импровизированный бар с недорогим вином и самодельными закусками, свободная атмосфера, живые эмоции.

Максим двигался среди посетителей, изучая работы. Они не имели ничего общего с тем, что он видел сегодня на благотворительном аукционе. Здесь не было идеализированных пейзажей или помпезных портретов. Работы были острыми, провокационными, заставляющими думать.

Особенно его поразила серия картин, изображающих людей с цифровыми кодами вместо лиц – прозрачная метафора обезличивания в системе рейтингов. Рядом висела инсталляция из сотен маленьких зеркал, каждое из которых отражало посетителя, но с искажениями – как будто намекая на то, что система показывает нам искажённый образ нас самих.

– Не ожидала, что ты действительно придёшь, – раздался знакомый голос за спиной.

Максим обернулся и увидел Анну. Сегодня она выглядела иначе – волосы собраны в небрежный пучок, на лице минимум косметики, простое чёрное платье до колен. Но её зелёные глаза по-прежнему светились живым интеллектом и вызовом.

– Я обещал, – просто ответил он.

– И ради этого пропустил какое-нибудь светское мероприятие категории A+? – в её голосе слышалась ирония, но не злая.

– Благотворительный аукцион, – признался Максим. – С Ланскими.

Анна присвистнула.

– Впечатляюще. И что же заставило высокорейтингового консультанта променять общество самого главы Федерального агентства на подпольную выставку художницы категории E?

– Любопытство, – ответил Максим. – И желание увидеть что-то настоящее.

Анна внимательно посмотрела на него, словно пытаясь разгадать.

– Что ж, добро пожаловать в настоящий мир, – наконец сказала она. – Хочешь экскурсию?

Следующий час они провели, обходя выставку. Анна рассказывала о своих работах и работах других художников группы «Свободный контур». Её энергия, страсть к искусству и глубина мысли поражали Максима. Она говорила без заученных фраз и социально одобренных клише, которыми была наполнена речь людей его круга. Каждое слово было искренним, каждое суждение – личным.

– Эта серия называется «Цифровые клетки», – Анна указала на картины с людьми, чьи лица были заменены цифровыми кодами. – Я работала над ней два года. Хотела показать, как система рейтингов постепенно стирает индивидуальность, превращает людей в набор показателей.

– Смелая тема, – заметил Максим. – За такое можно получить серьёзные проблемы.

– У меня уже есть все возможные проблемы, – усмехнулась Анна. – Что они сделают? Понизят мой рейтинг до нуля? Запретят выставляться в официальных галереях, куда меня и так не пускают? – Она пожала плечами. – Когда тебе нечего терять, ты становишься по-настоящему свободным.

Максим задумался. В её словах была парадоксальная правда. Люди с высоким рейтингом, вроде него, были фактически заложниками своего статуса – постоянно боясь его потерять, они шли на бесконечные компромиссы, сдерживали себя, играли по правилам.

– А это чья работа? – спросил он, указывая на странную скульптуру: человеческая фигура, постепенно распадающаяся на цифры и коды.

– Михаила, – ответила Анна. – Того самого, которого ты посещал.

Максим удивлённо поднял брови.

– Он ещё и художник?

– Многие из нас совмещают разные таланты, – улыбнулась Анна. – Когда живёшь в категории D или E, приходится быть универсалом. Михаил, например, гениальный программист, но его творческая натура требует самовыражения и в других формах.

Они переходили от работы к работе, и Максим всё больше погружался в этот удивительный мир – искренний, живой, свободный от условностей системы. Люди вокруг не носили маски социального одобрения, не следили за каждым словом, не оценивали друг друга по рейтингу. Они просто были собой – со всеми недостатками, странностями, уникальными чертами.

– Ты, наверное, считаешь нас городскими сумасшедшими, – сказала Анна, когда они остановились у небольшого бара, чтобы выпить дешёвого красного вина из пластиковых стаканчиков.

– Вовсе нет, – искренне ответил Максим. – Скорее, я восхищаюсь вашей смелостью. Я не уверен, что смог бы жить так… открыто.

– Все могут, – просто сказала Анна. – Просто большинство боится попробовать. Страх потерять комфорт, статус, одобрение… он сильнее, чем желание быть свободным. – Она сделала паузу. – Но ты ведь здесь. Значит, что-то тянет тебя к нашему миру.

– Возможно, – признал Максим. – Последнее время я всё чаще задумываюсь о том, что наша система… неправильная. Что она убивает что-то важное в людях.

– Добро пожаловать в клуб сомневающихся, – Анна подняла свой стаканчик. – Первый шаг к свободе – это сомнение в системе.

Они чокнулись. Вино было простым, без изысков дорогих сортов, к которым привык Максим, но почему-то казалось особенно вкусным.

– Кстати, хотела тебя предупредить, – понизила голос Анна. – Здесь есть несколько человек из движения «нулевиков». Они могут быть… настороженными к человеку твоего статуса.

– «Нулевики»? – переспросил Максим. – Те самые, которые отказываются от цифровой идентификации?

– Да, – кивнула Анна. – Они идут дальше, чем мы. Не просто принимают низкий рейтинг, а полностью выходят из системы. Живут без браслетов, без цифровых документов, без официального существования в базах данных.

– Я думал, это городская легенда, – удивился Максим. – Как можно жить в современном мире без цифровой идентификации?

– Сложно, но возможно, – Анна указала на группу людей в углу зала. – Видишь тех троих? Они уже почти год вне системы. Живут в заброшенных зданиях, работают за наличные в местах, где не требуют регистрации, получают еду в общественных столовых категории E. Это не роскошная жизнь, но они считают, что настоящая свобода стоит таких жертв.

Максим внимательно посмотрел на указанных людей. Они не выглядели опустившимися или неадекватными – обычные мужчины и женщины, просто одетые менее формально, чем принято в высших кругах.

– И много таких?

– Больше, чем думает система, – загадочно ответила Анна. – Но не так много, как хотелось бы нам. Большинство всё же боится полностью отказаться от цифровой жизни. – Она сделала паузу. – Я сама пока не решилась на этот шаг. 170 баллов – это всё-таки лучше, чем ноль. Я всё ещё могу получить медицинскую помощь в экстренных случаях, купить базовые лекарства, иногда даже путешествовать по стране.

– Но ты думаешь об этом? О том, чтобы стать «нулевиком»?

– Иногда, – призналась Анна. – Особенно когда система особенно сильно давит. Например, недавно мне отказали в лечении зуба, потому что мой рейтинг недостаточно высок для «неэкстренной медицинской помощи». Пришлось терпеть боль, пока не нашла дантиста, который согласился принять наличные без регистрации.

Максим почувствовал укол стыда. Он никогда не сталкивался с такими проблемами. С его рейтингом 950+ любая медицинская помощь была доступна моментально, в лучших клиниках, у лучших специалистов.

– Извини, я не хотела тебя смущать, – заметила его реакцию Анна. – Просто показываю реальность жизни вне комфортной зоны высоких рейтингов.

– Нет, всё в порядке, – сказал Максим. – Мне полезно это знать. Я слишком давно живу в информационном пузыре.

Их разговор был прерван появлением высокого мужчины с короткой бородой и пронзительными тёмными глазами.

– Анна, – кивнул он. – Не представишь своего… гостя?

В его голосе явственно слышалось подозрение.

– Сергей, это Максим, – спокойно ответила Анна. – Максим, это Сергей, один из основателей нашей группы.

– Максим кто? – настаивал Сергей.

– Просто Максим, – твёрдо сказала Анна. – Он здесь по моему приглашению.

Сергей внимательно изучал Максима, не скрывая недоверия.

– Ты же понимаешь, что он не из наших? – тихо сказал он Анне. – Посмотри на его осанку, руки, даже то, как он держит стакан. Этот человек из высших категорий.

– Я знаю, кто он, – ответила Анна. – И доверяю своей интуиции. Он не представляет опасности.

– Твоя интуиция подводила тебя раньше, – напомнил Сергей. – Или ты забыла прошлогоднюю облаву?

Максим почувствовал, что атмосфера накаляется.

– Послушайте, – вмешался он, – я понимаю ваши опасения. На вашем месте я бы тоже не доверял человеку моего типа. Но я действительно здесь только из личного интереса. Никаких скрытых мотивов.

Сергей хмыкнул.

– У людей вашего круга всегда есть скрытые мотивы, – сказал он. – Но это выставка Анны, и если она вас пригласила… – он пожал плечами. – Только держитесь подальше от наших стратегических обсуждений.

С этими словами он отошёл, но Максим заметил, что Сергей продолжал наблюдать за ними издалека.

– Прости за это, – сказала Анна. – Сергей очень осторожен. У него были проблемы с властями.

– Ничего страшного, – ответил Максим. – Он прав, что не доверяет мне. Я действительно из другого мира.

– Миры могут пересекаться, – мягко улыбнулась Анна. – Иначе ты не был бы здесь сейчас.

Они продолжили обход выставки. Максим всё больше погружался в этот странный, но удивительно честный мир андеграундного искусства. Здесь не было фальшивых восторгов и заученных комплиментов, только искренние реакции – кто-то восхищался работами, кто-то критиковал, кто-то просто молча размышлял над увиденным.

К концу вечера, когда большинство посетителей разошлись, они с Анной сидели на импровизированных сиденьях из деревянных поддонов, обсуждая одну из её последних работ – серию коллажей, изображающих фрагментацию человеческого сознания в цифровую эпоху.

– Почему ты выбрала именно этот путь? – спросил Максим. – С твоим образованием и происхождением ты могла бы иметь комфортную жизнь в категории B или даже A. Твоя мать ведь имеет высокий рейтинг.

Анна задумалась, теребя прядь рыжих волос.

– Три года назад я училась в Суриковском, – начала она. – Была одной из лучших студенток, подавала большие надежды. Меня прочили в официальные художники, знаешь, те, кто создаёт одобренное искусство для государственных учреждений, музеев, галерей. Это престижно, хорошо оплачивается, повышает рейтинг.

Она сделала паузу, собираясь с мыслями.

– Но чем дальше, тем больше я понимала, что не могу так работать. Не могу создавать искусство по шаблонам, соответствовать «эстетическим стандартам», одобренным сверху. Это убивало всё живое, всё настоящее. – Она горько улыбнулась. – Когда профессор отверг мою дипломную работу за «деструктивную эстетику и подрыв социальных ценностей», я поняла, что должна выбирать: либо комфортная жизнь и мёртвое искусство, либо трудности и свобода творчества.

– И ты выбрала свободу, – сказал Максим.

– Да, – просто ответила Анна. – Это было нелегко. Мать отвернулась от меня – она врач, с высоким рейтингом, мой «социальный демарш» мог навредить её карьере. Друзья из благополучных семей перестали общаться. Система начала методично снижать мой рейтинг за каждую несанкционированную выставку, за каждое критическое высказывание. Но знаешь что? – Её глаза блеснули. – Я ни разу не пожалела о своём выборе. Потому что теперь я создаю то, что считаю важным, а не то, что одобрено комитетом по эстетическим стандартам.

Максим слушал, и что-то внутри него резонировало с её словами. Он тоже часто чувствовал фальшь и пустоту в своём идеально выстроенном мире – где каждый шаг выверен, каждое слово просчитано, каждый жест соответствует ожиданиям системы.

– А ты? – неожиданно спросила Анна. – Что держит тебя в той системе, которую ты, кажется, начинаешь ставить под сомнение?

Вопрос застал Максима врасплох. Что действительно держало его? Страх потери статуса? Привычка к комфорту? Карьерные амбиции? Или просто инерция жизни, в которой он так преуспел?

– Не знаю, – честно признался он. – Наверное, всё вместе. И ещё… ощущение, что я могу что-то изменить изнутри. Понимая систему лучше других, я иногда помогаю людям обойти её несправедливости.

– Благородно, – Анна склонила голову. – Но не обманываешь ли ты себя? Можно ли изменить систему, будучи её частью?

Максим не нашёлся с ответом. Этот вопрос и сам мучил его всё чаще.

Было уже далеко за полночь, когда они наконец вышли из здания фабрики. Ночной воздух был прохладным и свежим после душного помещения.

– Я провожу тебя до такси, – предложил Максим. – В этом районе небезопасно поздно вечером.

Анна рассмеялась.

– Ты забываешь, что я живу здесь. Для меня это родная территория. Скорее, это тебе нужно сопровождение до безопасного места.

– Тогда позволь мне подвезти тебя домой, – сказал Максим. – У меня машина в паре кварталов отсюда.

Анна колебалась.

– Не уверена, что это хорошая идея…

– Просто до дома, – настаивал Максим. – Никаких скрытых мотивов, обещаю.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Но ты должен понять, что моё жильё… не соответствует стандартам, к которым ты привык.

Они дошли до его Tesla, и Анна присвистнула.

– Впечатляет. Такая машина в нашем районе – как космический корабль на деревенской улице.

В автомобиле Максим заметил, как Анна с интересом изучает интерьер – кожаные сиденья, голографический дисплей, множество функций, недоступных для моделей низших категорий.