Мисс Эндерсон и её странности

– Добрый день, мистер Кросби.

Голос Алесты пролетел через всю небольшую мастерскую, эхом отразился от стен и скрылся в подсобке. Ещё мгновение, и оттуда донеслось гулкое:

– Одно мгновение, Алеста. Я как раз только что вспоминал о вас.

Иначе, чем мастерская, убранство этой лавки назвать было нельзя. В ней даже товар отсутствовал. Деревянные полки, покрытые тёмным лаком, предназначались для множества запчастей и инструментов: рычагов, винтиков, шестерёнок, гаечных ключей, отвёрток, даже заводные механизмы удавалось разглядеть. Запах древесины, краски и железных опилок свербел в носу, так что, находясь здесь, приходилось постоянно сдерживать чихание.

– Значит ли это, что я хороший человек? – полюбопытствовала Алеста, когда Брутус Кросби наконец предстал перед ними. – Раз я появляюсь перед вами сразу же, как вы обо мне вспомните.

Сейчас мистер Кросби доживал пятый десяток лет. А Алеста познакомилась с ним ещё тогда, когда ему было около тридцати пяти. Впрочем, за последние пятнадцать лет он изменился лишь в деталях. В короткой стрижке появилось чуть больше седых волос, углубились морщинки на лице, стали малы кое-какие из рубашек…

– Определенно, значит, – Брутус Кросби кивнул и удостоил мистера Гилсона внимательным взглядом. – А вот вашего спутника мне ещё лишь предстоит узнать.

– Это мистер Гилсон. Кейден Гилсон, – заметила Алеста, совсем не следуя установленному в приличном обществе этикету. – Мистер Гилсон, это мистер Брутус Кросби. Мистер Кросби, я всего лишь хотела спросить у вас, как там поживает мой зайчик. Помните? Вы обещали…

– Что обещал, то помню. – И взгляд, направленный на Кейдена, стал заинтересованным. – Покупатель?

– Больше, – Алеста округлила глаза, – следователь из Леберлинга. Пока он ожидает новостей, я решила его немного развлечь. А мой зайчик как никогда лучше подходит для развлечения.

– Очень приятно, мистер Кросби. – Наконец и Кейден нашёл в себе смелость вступить в разговор.

– Взаимно, мистер Гилсон. Алеста, ваш заяц готов. Почти.

– Вновь «почти», – она покачала головой, будто делала выговор.

– Он работает. Вполне уверенно работает. Но я хочу проверить ещё один параметр, прежде чем отдам его вам. Хочу, чтобы его век был как можно более долгим. Но для развлечения мистера Гилсона могу принести его прямо сейчас.

– Мисс Эндерсон, – шепнул Кейден, стоило Брутусу скрыться в подсобке. – Я вполне обошёлся бы без развлечений.

– Мистер Гилсон, вы просто ещё не увидели этого зайчика.

Свет в мастерской был весьма тусклым. Что, конечно, достаточно противоречиво: как в таком полумраке прорабатывать мельчайшие детали, с точностью собирать сложные механизмы? Это в товарных лавках нужно делать приглушенный свет, под ним хуже видно мелкие огрехи по типу царапин и сколов. Может, потому Алеста и поставила дополнительное освещение: чтобы ослеплять покупателей совершенством её товаров.

Впрочем, даже под такими скромными лучами зайчик Алесты сиял и приковывал к себе внимание – спасибо Брутусу, который отполировал металлическую поверхность.

Её зайчик отличался от настоящих зайчиков лишь материалом, из которого был создан. В остальном – он очень точно повторял их внешний облик и даже поведенческие повадки. Он был крупненьким – таких зайчиков в лесу не встретишь, их нужно откармливать намеренно… Стоило провернуть заводной ключ, и он оживал: переступал лапками, качал длинными блестящими ушками, шевелил носиком с усами-проволоками.

Если опустить рычажок, соединенный с задней лапой, заяц прыгал: воспроизводил точный алгоритм, распрямлял задние лапы, отталкивался ими от твердой поверхности, совершал полёт, опускал сначала передние лапы, потом задние. К сожалению, сделать так, чтобы заяц прыгал непрерывно, не удавалось – не хватало энергии. Но даже одного прыжка было достаточно, чтобы искренне восхититься этой системой.

Он умел складывать рот в удивленную «О». И слегка подергивать коротким хвостом.

Это было даже нечто большее, чем странность. Это было чудо.

– Как вам, мистер Гилсон? – спросила Алеста, когда её зайчик проделал несколько отточенных прыжков.

– Весьма впечатляет, – согласился Кейден. Потянулся рукой к ушам зайчика, и тот замер, не решился совершить больше ни единого движения. – С таким бы показывать представления… Думаю, публика, отвыкшая от простоты, будет в восторге.

– Мистер Гилсон, это только вы умеете одновременно и похвалить, и оскорбить. Отчего же сразу простоты?

– Думаю, мистер Гилсон в целом прав, – заметил Брутус. – Мы разбалованы. Магия, электричество… Создать такую вещь, сплошь металл, и заставить её ожить – это искусство. Алеста, осмелюсь пообещать ещё раз: я отдам вам вашего зайца на следующей неделе, всенепременно.

– Так и сказали бы, что не хотите с ним расставаться, – Алеста хмыкнула. – Я поняла вас, мистер Кросби. И от всей души благодарна за проделанный труд. До встречи!

Она кивнула и потянулась к дверной ручке.

– Ещё немного времени, и металл в самом деле научатся оживлять, – сказал Кейден, прежде чем они покинули Мастера механизмов.

Людей на торговой площади стало меньше, и это вполне поддавалось объяснению: близилось время обеда. Алеста заметила: взгляд мистера Гилсона пробегает по закругленному ряду лавок, ненадолго задерживается на Лавке странностей и устремляется дальше.

– Вы хотите заглянуть к Исле? – полюбопытствовала она.

– Исле?

– Да. Наша главная кормилица. Я бы сводила вас к Паоле – у неё всегда невероятно вкусные пироги. Однако же сегодня Паола не работает. – И добавила с лёгкой насмешкой: – У Паолы, помимо работы, есть ещё и жизнь.

Которой ни у Алесты, ни у Кейдена, похоже, не имеется.

Обедали у Ислы преимущественно завсегдатаи торговой площади: продавцы и постоянные покупатели. Однако сегодня половина лавок была закрыта, а покупатели разбрелись по семейным застольям. Так что у Ислы не оказалось ни одного посетителя. Оно, может, и хорошо: повышенное внимание приятно, но весьма быстро надоедает. А, находясь в компании с мистером следователем, не привлекать внимание невозможно.

Кейден без подсказок со стороны занял тот самый стол, который Алеста воспринимала уже третий год, как свой собственный. Стоял он у окна, позволяя лицезреть торговую площадь. Для Алесты он имел тактическое значение: наслаждаясь обедом, она высматривала обстановку на площади – и при большом скоплении людей спешила поскорее расправиться с обедом и вернуться в лавку. А вот Кейдена, видимо, слишком уж увлекали местные пейзажи, раз он не смог отвести от них взгляд даже на короткий срок.

Обед достался и Королю Подземельных. Даже Исла, весьма молчаливая и равнодушная, питала к нему теплые чувства и подкармливала, когда выпадала такая возможность. Наслаждаясь наваристой ухой, Алеста думала о том, что бабушка опять немножко обидится – единственный выходной в череде рабочих дней, а старшая внучка всё равно отказалась от домашнего обеда.

Платье на Исле было зелёное, как иголки на сосне. Да и сама казалась весьма колючей – страшно сказать лишнее слово. И всё-таки хорошее настроение Алесты неизменно сопровождается желанием поболтать.

Кейден ещё обедал —он мужчина внушительных размеров, ему нужно много еды. Не повезёт, пожалуй, той, что возложит на себя ответственность его прокармливать… А вот Алеста уже выпорхнула из-за стола – птички всегда скромно питаются. Приблизилась к прилавку, заставленному кастрюлями самых разных форм и размеров.

– Как поживаете, Исла? – спросила она тихо. – Мне кажется, после того происшествия… – Алеста покосилась на мистера Гилсона. – После него жизнь вроде и осталась такой же, но все равно изменилась незримо.

– Как прежде, Алеста, как прежде, – Исла качнула головой. Волосы у неё были густыми, тяжелыми, постоянно выбивались из строгой причёски. – Вы бы поменьше водились с ним. – И Кейден удостоился очередного не самого дружелюбного взгляда.

– Я не вожусь, – Алеста чуть нахмурилась. Ещё бы – обвинения на пустом месте. Неприятно такое выслушивать. – Меня попросили о помощи. И я помогла.

– Сначала они приветливы с тобой и улыбаются тебе… – Исла потянулась к кастрюле с перловой кашей. – Делают всё, чтобы ты воспринимала их, как друзей… – Прикрыла её крышкой с ярко-синей ручкой, взялась за поварёшку и стала помешивать уху. – Но уже в следующее мгновение из напарницы ты становишься виновной. Поверьте, я знаю, о чём говорю.

Исла подняла взгляд внимательных тёмных глаз. И даже эти глаза будто бы спрашивали: «Верите?».

Алеста верила. Но вера в то, что поступок ты совершаешь опасный и рискованный, ещё никогда не мешала надежде на счастливый конец.

Исла завернула в плотную бумагу несколько отбивных – угостить домашних. И отдала их Алесте с таким выражением, чтобы мистер Гилсон поверил: Алеста подошла к стойке отдельно от него не чтобы обменяться подозрениями, а чтобы прикупить съестные припасы.

Они покинули закусочную втроём. Хотя, признаться честно, Короля Подземельных даже пришлось уговаривать подняться с пригретого места. Обеды всегда действовали на этого пса расслабляюще. Особенно те, которым сопутствовала длительная прогулка. Оставив след на каждом сугробе Плуинга, насладившись вкуснейшими яствами от Ислы, Король Подземельных изъявил вполне закономерное желание – вздремнуть часок-другой.

Алеста всё-таки провела для Кейдена экскурсию: персональную, пусть и весьма короткую. Провела его по окружности, каждая отдельно взятая точка которой представляла из себя торговую лавку. И про каждую рассказала пару безобидных фактов. Кейден слушал внимательно. Он же хотел узнать больше о жителях Плуинга, верно? Вот Алеста и исполнила его желание. Впрочем, справедливости ради стоит заметить: мистер Гилсон и в самом деле внимательно её слушал, иногда даже задавал уточняющие вопросы. И неважно, что она отвечала на них весьма неопределенно и расплывчато…

Миссия была выполнена. Даже с избытком. Так что после экскурсии Алеста заметила, кивая на зевающего во всю пасть Короля Подземельных:

– Мы пойдём домой. Как видите, у нас строгое расписание. Благодарю вас за прогулку, мистер Гилсон, и…

– Я вас провожу, мисс Эндерсон. – И попробуй пойми, это было предложение или требование. Хотя Кейден и сам понял, что прозвучал довольно грубо, поскольку поспешил смягчиться: – Хочу ещё раз посмотреть на вашу с переулками игру.

– Никакой игры не будет, – Алеста театрально развела руки по сторонам. – Домой я всегда возвращаюсь одной и той же дорогой.

– В любом случае я должен вернуться вас туда, откуда взял… – Он заглянул в её глаза и позволил себе лёгкую насмешку. – Точнее, туда, где словил. Всё-таки, мисс Эндерсон, я джентльмен. Проводить леди до дома – это хорошие манеры. Знак вежливости и уважительного отношения.

Конечно, куда уж простым жителям Плуинга до хороших манер. Если не забывают закрывать дверь, когда покидают помещение, и не кидаются с палками на каждого встречного – это уже, считайте, прогресс для их уровня развития.

Экскурсия вернула мистеру Гилсону живость. И в этом не было ничего хорошего. Поскольку он тут же вернулся к своему любимому увлечению – начал задавать каверзные вопросы.

– Мисс Эндерсон, вы расскажете мне немного больше о вашей матери?

– Вас интересуют её любимые цветы, мистер Гилсон? – Алеста перекрестила руки на груди. – Что ж, спешу вас огорчить: в Плуинге нет ни одной цветочной лавки. Даже если вы пропустили мои слова мимо ушей и придёте к нам с извинениями, цветы вручить в знак примирения всё равно не сможете.

– Меня интересует её магический дар, – признался Кейден.

– Магическая одаренность в нашем роду передаётся через поколение. Моя прабабушка владела магией. И она же досталась моей матери. Отчего у меня такое ощущение, что я уже не в первый раз вам об этом говорю? – она приподняла бровь и мотнула головой с лёгким раздражением.

Мистер Гилсон, будь он неладен, кивнул степенно, как гордый гусь.

Торговая площадь осталась позади. Дом приближался неминуемо. Алеста не успела понять, хорошо это или плохо. На задворках её сознания неловко переминалась с ноги на ногу какая-то важная мысль. Но самодовольный вид Кейдена забрал у этой мысли всякий шанс посмелеть и завопить во всё горло, чтобы Алеста заметила её наверняка.

– Меня интересует, почему ваша мать отказалась от магического дара.

– И каким образом это относится к делу? – Алеста вскинула голову, и рыжие пряди вспыхнули, как язычки огня. – Это события давно минувших лет, о которых в моей семье не принято вспоминать. Если вас так интересует этот вопрос, вы можете обратиться с ним непосредственно к Жолин Эндерсон. – И добавила тише: – У каждого из нас свой путь. И право осуждать выбор другого имеет лишь тот, кто прошёлся по его следам и испытал всё то же самое.

Мистер Гилсон остановился, и Алеста замерла тоже, повернулась к нему и застыла в выжидающем положении. И только спустя мгновение поняла: вот оно, то самое, о чём Алеста так сильно хотела вспомнить.

Они оказались прямо напротив гостевого дома, лицом к его парадному входу, в непосредственной близости от места преступления.

Не нужно, не нужно было приводить сюда следователя!

– Говорите, вы ходите этой дорогой каждый вечер? – поинтересовался Кейден. Тон его оставался непринужденным, а вот в глазах – Алеста заметила это со всей отчётливостью – вспыхнуло подозрение. – Но с вашими словами о путях я, конечно, не могу не согласиться.

А ведь он будто бы намеренно завёл этот разговор. Заставил Алесту разгорячиться, забыться – и привести его сюда…

Алеста вспомнила глаза Ислы, её предостерегающие слова. И вдруг поняла немного больше, чем ей пытались показать.

Король Подземельных тявкнул, привлекая к себе внимание. Алеста повернулась в его сторону, попыталась улыбнуться и сделать голос как можно более непосредственным:

– Сейчас, мой хороший… – И вновь подняла взгляд на Кейдена: – Дальше мы дойдём сами. До встречи, мистер Гилсон.

Они с Королём Подземельных устремились прочь, не дожидаясь, пока мистер Гилсон пожелает им хорошей дороги или, напротив, увяжется следом. А он все равно бросил в спину уверенное:

– До скорого, мисс Эндерсон.

Лучше бы сразу бросал нож. Так у Алесты ещё был бы шанс увернуться. А вот слова его попали точно в цель. В самое сердце.

***

Бентон, Бенни, кто же знал, что надо было ретироваться сразу же, как твой отец приблизился с весьма сомнительным предложением – взять тебя в ученики? Причём как неудачно получилось: обратись с такой просьбой кто-нибудь другой, кто-то помимо твоего отца, он тут же получил бы отказ. Но старая дружба вынуждает соглашаться даже на такие сомнительные предложения.

Вот и приходится перекраивать собственные планы: срываться с места, мчаться в Леберлинг, искать нерадивого ученика. Приятели из Леберлинга слишком стары и скучны, им неохота дойти до ближайшего паба, всё, на что они способны, – посмеяться над неудачей.

Нужно срочно менять своё окружение.

Даже Эмми, которая чаще радует, чем огорчает, решила закапризничать именно в это тяжёлое время. «Милый, дорогой», губы сжаты, нижняя чуть выпячена вперёд. «Ведь ты мне обещал, ведь мы сегодня идём в филармонию». Милая, дорогая… Обиды столько, будто бы величие классической музыки и в самом деле долетает до твоих ушей, а не застревает в кудрявых волосах и складках вызывающе алого платья.

Впрочем, обещания-то надо сдерживать.

Бентон вот пообещал, что справится с заданием. И, конечно, расплатится за то, что обещание не сдержал.

По причине этого бесполезного похода в филармонию, во время коего кто-то обдумывал дальнейшие планы, а кто-то красовался, выезд из Олтера отложился. А потом, едва Олтер остался позади, пришёл закатный час, окрасил всё в нежно-розовый цвет, но совсем ненадолго. Весьма скоро на землю опустилась темнота: такая, что хоть глаз выколи. Даже сияние звезд скрывалось за кронами сосен, не давало и отблесков на поверхности сугробов.

Всё-таки стоит иногда вспоминать – молодость и здоровье уходят безвозвратно.

Начинается ночь. А Леберлинг появится на горизонте лишь к раннему утру. Нужно сделать остановку. И завтра отправиться в путь с новыми силами. Да, звучит неутешительно… Как-то по-старчески. Но ничего не поделаешь.

Благо есть на пути один городок со смешным названием Плуинг – название звучит как камень, брошенный в лужу. Хотя сам городок, в общем-то, неплохой. Иногда доводится его посещать. Особенно когда слишком поздно выезжаешь из Олтера. А однажды даже получилось разжиться всяким интересным, что не так-то просто отыскать даже в Олтере. И даже гостевой дом имеется. Следит за ним старушка, весьма неприветливая, зато готовая встретить гостя даже глубокой ночью…

А вот и он. Фонари, что обреченно склоняют чёрные головы вместо того, чтобы гореть. Тихие ряды домишек. И дверь – парадный вход в не самое парадное место.

– Гостей временно не принимаем, – строго сказала хозяйка, – у нас ведётся следствие.

Следствие? А вот это уже интересно.

– Может, мы попробуем договориться?

Улыбка всегда действовала обезоруживающе. Особенно на женщин. В том числе и на тех, что постарше…

И дверь перед новым гостем Плуинга всё-таки распахнулась.

Глава 4

– Доброе утро, Алеста.

Она почти успела испугаться: приветствие прилетело со спины, её самой уязвленной части тела. Но уже спустя мгновение Алеста узнала этот голос. Принадлежал он не кому иному, как Брутусу Кросби, её давнему другу или, можно даже сказать, наставнику.

– Здравствуйте, мистер Кросби, – она развернулась и улыбнулась.

На Брутусе Кросби был коричневый тулуп со стоячим воротником, кое-где замаранный маслом и потрепавшийся от времени, – именно так, по скромному представлению Алесты, и должен выглядеть настоящий механик. Щеки покраснели от лёгкого морозца, и мистер Кросби будто стал на двадцать лет моложе.

– Вы сегодня без вашего неизменного спутника, – заметил он.

– Да, – она кивнула. – Король Подземельных остался дома. Ночью наведывался на тайное собачье собрание, теперь дрыхнет без задних ног. Случаются у него порой такие порывы. А вы сегодня поздно, мистер Брутус. Обычно, когда я прихожу, в вашей мастерской уже горит свет.

– Плохо спал, – признался Брутус. – Вот и встал позднее обычного. Потом исправлял последствия небольшого потопа, разлил на себя кипяток…

– Как же так? – Алеста ахнула, приложила ладонь ко рту. – Вы не обожглись?

– Не волнуйтесь, Алеста, – он качнул головой. – От ожога меня спасла плотная ткань брюк. Вы направляетесь в Лавку странностей?

– Нет, сначала мне нужно забежать на почту, проверить, как обстоят дела с корреспонденцией.

– Вы не будете против, если я вызовусь вас проводить?

Глаза у Брутуса Кросби были голубыми, как лёд над поверхностью озера. Имеется одно такое неподалеку от Плуинга. Летом мужская часть населения занимает всю его окружность вместе со снаряжением для рыбалки: карпы на нём водятся – загляденье, и год от года, несмотря на любовь обитателей Плуинга к запеченной рыбке, их популяция лишь увеличивается. А зимой там собираются дети от пяти и до сорока, катаются на коньках. Алеста к конькам равнодушна, однако пару раз оказывалась на озере за компанию. Так вот, лёд там – точь-в-точь эти глаза.

Взгляд мистера Кросби подмечал все мельчайшие детали – видел даже тайны, которые хотелось бы оставить при себе. Впрочем, вряд ли Брутус мог рассмотреть в Алесте что-то такое, о чём она не рассказала ему сама, по доброй воле.

Настала пора признаться наконец: Брутус Кросби был единственным жителем Плуинга, который знал маленький секрет Алесты – об исключении из суровых правил её рода.

Алеста открыла в себе способность магии непозволительно поздно: в неполные семнадцать лет.

Тогда дядя, Вивитт и их дети ещё не поселились в Плуинге, и из домашних были лишь мама, бабушка и дедушка. Мама была последним человеком, к которому Алеста пришла бы с подобным признанием. Бабушка бы испугалась, подняла панику, а вызывать в ней волнение лишний раз не хотелось. А дедушка… чем дольше он жил, тем меньше принимал решений. Он бы, вне всяких сомнений, рассказал всё бабушке.

К Брутусу Кросби заглядывали многие дети из тех, что постарше: интересно ведь покопаться в шестерёнках, с ног до головы измазаться касторовым маслом и поучаствовать в починке какой-нибудь очень изящной вещицы. Алеста была одной из тех, кто отвлекал мистера Кросби от работы. И тем вечером она не придумала ничего лучше, кроме как вновь прийти к нему.

К счастью, гостей у Брутуса Кросби не оказалось.

И он согласился её выслушать. Он не наругался на неё. Не испугался, когда она сказала, как именно осознала свои способности.

Именно он подарил ей самую первую книжку, тоненькую и потрепанную, но такую нужную в тот момент. Это уже потом у Алесты появились пусть скромные, но собственные средства, на которые можно покупать полноценные книги. А в тот непростой период мистер Кросби, можно сказать, буквально спас Алесту. Не дал погрузиться в состояние, в котором второе десятилетие находилась её мать. Именно ему она время от времени рассказывала, что всё ещё не успела никуда особенно продвинуться – не хватает то времени, то сил.

– Да, конечно, – Алеста кивнула и поинтересовалась: – Тоже ждёте письма?

– Нет, – ответил Брутус. Но ничего больше не сказал.

На почте их встретила Кейти – неунывающая женщина, настоящий возраст которой не знал, пожалуй, ни один житель Плуинга. В зависимости от шляпки лицо её менялось до неузнаваемости. А шляпки Кейти любила безудержно и на людях всегда обязательно нацепляла одну из них.

Маленькие пухленькие шляпки, что крепятся к заколке, делали её моложе – не дашь больше тридцати. Широкополые шляпы, украшенные металлическими безделушками или, ещё более впечатляюще, вуалью, старили её лет до пятидесяти.

Нынешним же утром на голове Кейти было нечто вроде котелка, к которому обычно прилагаются трость и джентльмен. Когда Алеста и мистер Кросби оказались внутри почтового отделения, Кейти как раз разбирала коробку с прибывшей корреспонденцией. Котелок сваливался на глаза, но Кейти не сдавалась: одной рукой удерживала письма, а другой – поля головного убора.

– Кейти, вам помочь? – Алеста оказалась рядом за одно мгновение. Правда, чтобы увидеть гостью, Кейти пришлось сначала подтянуть котелок повыше.

– Справляюсь, – она вздохнула. – Алеста, если бы не вы, моё отделение рано или поздно закрылось бы. Но, пока в Плуинге есть вы, оно продолжит своё существование. Здравствуйте, мистер Кросби! Для вас у меня, к сожалению, писем нет.

Как и многие предприниматели Плуинга, Кейти занималась собственным детищем в гордом одиночестве, лишь иногда, в особо загруженные моменты, привлекая помощников со стороны. Сама разбирала прибывшие коробки и фасовала отправления согласно месту назначения. Сама занимала место за стойкой, выдавала письма и помогала правильно заполнить адрес. Сама договаривалась с типографией Леберлинга о закупке почтовых открыток. И уж тем более сама протирала пыль и мыла полы.

Вот и собрались они здесь, такие самостоятельные, в последний день недели, который для рядовых сотрудников веками служит выходным.

– Первое, второе, третье… – отсчитывала Кейти, вручая Алесте письмо за письмом. После каждого счёта она ставила галочку в толстом потрепанном журнале – отчётность Кейти (как и Алеста, как и Брутус) тоже вела сама. – Двенадцатое! Двенадцать писем за неделю, мисс Эндерсон!

И непонятно, чего в её голосе было больше: возмущения или всё же восхищения.

Погода вернулась к своему привычному состоянию: солнце скрылось за несколькими слоями облаков, установилась пасмурность, в любой момент мог начаться снегопад. Пропало всё волшебство вчерашнего дня, и от этого отчего-то щемило сердце.

Брутус Кросби тоже не выглядел весёлым. Молчал и всё чаще смотрел под ноги. Лишь когда они приблизились к Лавке странностей, он сказал наконец:

– Алеста, мне видится, мистер Гилсон в чём-то подозревает вас.

Алеста ожидала что угодно, только не такое неожиданное признание.

– Почему вы так решили?

Брутус осмотрелся по сторонам, будто Кейден мог в любой момент выпрыгнуть из-за сугроба с громким воплем: «Ага! Попались!». Алеста не понимала, в чём причина такой излишней осторожности. Но не решилась спорить с мистером Кросби. Отомкнула входную дверь в лавку, смахнула с ботинок снег и прошла внутрь.

– Проходите, пожалуйста, мистер Кросби. Вы давно не были у меня в гостях.

С того самого момента, как Алеста потратилась на подсветку – именно Брутус помог её установить. А было это в начале осени.

– Здесь всё осталось по-прежнему, – заметил Брутус, – в воздухе всё ещё витает волшебство.

– Так чем же именно вас смутил мистер Гилсон? – поинтересовалась Алеста. Скользнула до стойки с кассовым аппаратом, опустила на неё все свои двенадцать писем. Если никто не решит заглянуть к ней в гости, все равно будет, чем заняться.