Мёртвые мухи

– Хватит… – Он зарылся лицом в колени. – Хватит, хватит, хватит!

Из вентиляции донёсся смех. А совсем рядом шаги. Десятки шагов за стенами. Точно кто-то ходил по кругу, повторяя его маршрут.

– Кто там?! – Парень прижался ухом к стене.

В ответ – стук. Три быстрых удара. Потом два медленных. Как код.

Он отпрянул. На обоях проступили слова: «Съешь меня».

– Что? – Он провёл рукой по стене. Штукатурка осыпалась, открывая кусок мяса. Сырое, с белыми прожилками. Оно пульсировало.

Парень задохнулся. Слюна наполнила рот. Рука сама потянулась к стене…

– Нет! – Он резко убрал руку от стены. – Это ловушка!

Мясо зашевелилось. Из него вылезли черви – точь-в-точь как из банки. Они сплелись в слова: «Ты умрёшь голодным».

Он пополз в прихожую. На полу валялась конфета, загнанная под комод. Парень схватил её, развернул. Внутри была темная, сухая масса.

– Шоколад… – Он сунул кусок в рот.

Вкус был отвратительным: горечь меди и сладость разложения. Но он жевал. Глотал. Плакал.

– Ещё… – Он лизал обёртку, царапая зубами фольгу.

Внезапно комната закружилась. Парень упал на спину, смотря в потолок. Плесень теперь изображала циферблат. Стрелки показывали 18:17.

– Нет… – Он зажмурился. – Не сейчас…

Но время уже остановилось.

– Ты голоден, – сказал голос. Мужской.

Парень открыл глаза. Над ним висело зеркало, которого раньше не было. В нём отражался он сам – но сытый, улыбающийся. За его спиной стоял накрытый стол: жареное мясо, фрукты, хлеб.

– Это просто сон, – сказал он сам себе, чтобы не поддаваться провокации.

– Всё реально, – ответило отражение. – Протяни руку.

Парень повиновался. Его пальцы, необыкновенно длинные, коснулись стекла… и прошли сквозь него. Он схватил кусок хлеба, сунул в рот. Вкус был божественным.

– Ешь, – шептало отражение. – Ешь, пока не стало поздно.

Он набросился на еду. Мясо таяло во рту, сок стекал по подбородку. Но чем больше он ел, тем сильнее болел живот.

– Стоп… – Он попытался отодвинуться, но рука сама тянулась к еде.

Отражение смеялось.

– Ты что, не видишь? – Оно указало на тарелку.

Мясо было человеческим. На кости – кольцо с гравировкой «Л.Г.».

Парень закричал. Зеркало разбилось. Еда исчезла. Он сидел на полу, жуя собственный кулак. Кровь текла изо рта.

В углу комнаты сидела кукла Лия. Её стеклянные глаза блестели. В руке она держала яблоко – свежее, румяное.

– Возьми, – сказала кукла голосом Леры. – Я сохранила для тебя.

Парень пополз к ней. Яблоко пахло так, будто сорвано с райского дерева.

– Не… не верю… – прошептал он, но рука уже тянулась.

Кукла улыбнулась.

– Кусай.

Он впился в плод. Сок брызнул, но вместо сладости во рту распространился вкус таблеток – горечь химических компонентов.

Парень выплюнул мякоть. На полу она превратилась в насекомых – тех самых, с человеческими лицами.

– Ты всё испортил, – вздохнула кукла. – Теперь тебя съедят стены.

Он отполз назад, натыкаясь на диван. Квартира содрогнулась. Из всех щелей поползла чёрная слизь.

Парень свернулся калачиком под окном. Голод сменился истерией, затем апатией. Он смотрел, как слизь поглощает комнату, превращая мебель в труху.

– Пусть съедят… – прошептал он. – Всё равно нет выхода.

Но когда слизь добралась до его ног, он вскочил с диким криком. Инстинкт выживания пересилил безумие.

– Нет! Я не стану вашей жертвой!

Он вбежал в ванную, захлопнул дверь. В осколках зеркала его лицо было измождённым, глаза – бешеными.

– Еда… – он открыл шкафчик.

Там лежала зубная щётка. Он сунул её в рот, разжевал щетину. Пластик резал десны.

– Надо… продержаться…

За дверью слизь стучала, как живая.

Еще несколько секунд назад он слышал только звуки, но теперь… Парень стоял перед зеркальной дверью ванной, сжимая в руке осколок стекла. Его отражение дрожало в треснувшем зеркале: лицо, исцарапанное ногтями, глаза, выжженные бессонницей. Вокруг гудела квартира – стены дышали, пол под ногами шевелился, как кожа гигантского зверя. Он толкнул дверь.

Звук захлопнувшейся заслонки отозвался эхом и перед ним открылся «коридор». Длинный, бесконечный, стены которого были сложены из старых телевизоров. На экранах мелькали кадры его жизни:

– Кадр 1: Он, семилетний, прячется в шкафу от криков родителей.

– Кадр 2: Первое свидание с девушкой, лицо которой стерто пикселями.

– Кадр 3: Рука, вонзающая нож в спину маньяка.

– Это не я… – прошептал он, но голос из динамиков тут же подхватил: «Это ты. Всегда ты».

Парень двинулся вперед. Экранные версии его самого поворачивали головы, провожая взглядом. Воздух пах статическим электричеством и горелой пластмассой.

Коридор привел его в комнату. Обои с кроликами, игрушечная железная дорога, запах молока и лекарств. На кровати сидел мальчик – он сам, лет восьми. Ребенок строил башню из кубиков, на каждом из которых было написано: «VICTIM», «SAVIOR», «KILLER».

– Не трогай! – закричал мальчик, когда парень протянул руку. – Папа сказал, если уроню – она умрет.

– Кто? – Парень присел рядом.

Мальчик указал на шкаф. Дверца приоткрылась, и в щели мелькнуло рыжее пятно – прядь волос.

– Лия… – сказал ребенок. – Она боится темноты.

Парень вскочил. Сердце колотилось. Он рванул дверцу шкафа.

Внутри, среди вешалок с детской одеждой, лежала кукла. Та самая, с выколотым глазом. Но теперь ее лицо было лицом Леры.

– Ты нашел меня, – сказала кукла. – Теперь мы можем начать.

Комната задрожала. Кубики рассыпались, игрушки превратились в пепел. Мальчик заплакал, обхватив голову руками:

– Ты все испортил!

Парень выбежал обратно в коридор, но теперь стены были выложены белым кафелем. Табличка на стене: «Изолятор №22». Из динамиков доносилось:

«Субъект Б-07. Диагноз: диссоциативное расстройство. Рекомендация: стирание».

Он побежал. Двери по бокам были закрыты, но через стеклянные окошки виднелись люди в масках. Они что-то вводили в вены привязанных пациентов. В одной из палат он увидел себя – лежащего на столе с открытым черепом. Мозг опутан проводами, ведущими к экрану, где мигал код: «TRIAL v.0».

– Нет… – Парень ударил кулаком по стеклу. – Я не ваша крыса!

Пациент на столе повернул голову. Пустые глазницы уставились на него.

– Ты уже стал ею, – сказал голос из ниоткуда.

Следующая дверь вывела его в лес, стволы деревьев которого были сложены из спрессованных фотографий. На каждом снимке – он и Лера.

– Они едят мороженое у фонтана (дата: 15.07.2015).

– Она плачет, обхватив голову руками (дата: 10.10.2018).

– Он держит нож над ее телом (дата: __.__.____).

– Это не мог быть Я! – закричал он, разрывая фотографии.

Бумага превращалась в пепел, но мгновенно восстанавливалась. С веток спускались ленты магнитной пленки.

– Перематывай, – прошипела кукла Лия, сидящая на суку. – Пока не найдешь правильную версию.

Парень схватил ленту. На кадрах – одни и те же события, но в разных ролях:

– Он – маньяк, душащий девушку.

– Он – следователь, стирающий улики.

– Он – труп в квартире.

– Я не выбирал это! – завыл он, падая на колени.

Лес засмеялся. Звук шелеста листьев сливался с голосами системы: «Выбор был всегда. Ты просто не помнишь».

В конце леса стоял кинотеатр. Афиша гласила: «Ваша жизнь. Премьера каждую минуту».

Он вошел. На экране шёл фильм:

– Сцена 1: Доктор, на бейджике: В. Громов, вручает ему куклу. «Она будет твоим другом».

– Сцена 2: Он подписывает документы, даже не читая – согласие на эксперимент.

– Сцена 3: Лера вводит себе препарат, глядя ему в глаза. «Прости».

– Вырежи эти кадры, – сказал голос за спиной.

Парень обернулся. В креслах сидели три версии его самого: Маньяк с окровавленными руками; Неизвестный с пустыми глазницами; Труп с татуировкой «Собственность Триала» на лбу.

– Мы – твои прошлые жизни, – сказал маньяк. – А ты – следующая.

Парень вытащил осколок зеркала из кармана, вонзил в экран. Плёнка порвалась, залив зал белым шумом.

Он очнулся в копии квартиры, но здесь всё было зеркально перевёрнуто. На столе лежал дневник с записью:

«Протокол 22: Слияние завершено. Субъекты Б-07 и C-03 синхронизированы. Начать очистку памяти».

В спальне кто-то плакал. Парень толкнул дверь.

На кровати сидела Лера – настоящая, живая. Её руки были прикованы цепями к стене с граффити: «Жертва не может быть свидетелем».

– Помоги… – она подняла лицо. Глаза были полны чёрных червей.

Он отступил. Цепи заскрипели, Лера вскочила:

– Ты обещал меня спасти!

Её кожа треснула, как фарфор, обнажив мясо и сухожилия.

– Ты… не настоящая… – пробормотал он.

– Никто из нас не настоящий, – ответила Лера, и её голос был спокойным и монотонным.

Парень бежал по коридору, который сужался, превращаясь в трубу. Стены давили, ломая рёбра. В конце тупика горел экран с надписью: «Конец игры».

– Нет! – он ударил кулаком по стеклу.

Экран треснул, за ним открылась пустота. Звёзды мерцали, как пиксели на мёртвом мониторе. Голос системы произнёс:

«Протокол 22 завершён. Перезагрузка через 5… 4… 3…»

Парень шагнул в пустоту и очнулся на полу ванной. Зеркало целое. Вода капала из крана. В углу сидела кукла Лия. В её руке был фантик от конфеты с надписью: «Твой ход».

Парень сидел на корточках в углу комнаты, сжимая окровавленный кулак. Капли падали на пол, образуя лужицу. Он уже не помнил, как расцарапал руку – то ли осколком зеркала, то ли зубами в попытке заглушить голод. Но теперь кровь вела себя странно. Она не растекалась, как положено, а собиралась в нити, словно магнитная краска.

– Что ты делаешь? – прошептал он, наблюдая, как алые прожилки тянутся к стене.

Кровь коснулась обоев. Бумага зашипела, обнажив металлическую поверхность. На ней проступили слова:

«ПРАВИЛО 1: КРОВЬ – ЭТО ИСТИНА»

Парень прижал ладонь к надписи. Металл был ледяным.

– Истина? – Он усмехнулся. – Какую истину ты можешь знать?

Стена ответила. Из трещины в потолке хлынул поток чёрной жидкости. Она смешалась с его кровью, образовав новый текст:

«ТЫ УБИЛ ЕЁ. ТЫ СПАС ЕЁ. ТЫ СТАЛ ЕЮ»

Он отпрянул. Слова расплывались, превращаясь в кляксу.

Парень схватил нож с пола, приставил лезвие к запястью.

– Если кровь – истина, покажи мне правду!

Он провёл по коже. Первая капля упала на пол, вторая – на лезвие. Металл засветился синим, в глазах стало мутно и пошло воспоминание:

Он стоит в лаборатории доктора Громова. На столе – Лера, пристёгнутая ремнями. Её глаза закатились, изо рта течёт пена. Он, в белом халате, вводит ей шприц с препаратом «Мнемозин-22». На экране над головой вспыхивает надпись: «СИНХРОНИЗАЦИЯ 67%».

– Нет… – Парень выронил нож. – Я не делал этого!

Но проекция продолжалась. Лера закричала, её тело затряслось в конвульсиях. Он, холодный и сосредоточенный, записывал данные в журнал.

Кровь на ноже закипела. Новые слова на стене:

«ТЫ БЫЛ ЕГО РУКАМИ»

Как только пелена спала желудок скрутило спазмом. Парень пополз на кухню, волоча за собой кровавый след. Холодильник, как всегда, пуст. Но на дне морозильника он заметил лёд странного розового оттенка.

– Что… – Он ударил по нему кулаком.

Лёд треснул, обнажив замороженный палец. Парень заорал, хлопнул дверцей морозильника. Из разбитого льда выкатился шарик – капля крови, застывшая в идеальной сфере. Она подпрыгнула, прилипла к его груди и растворилась.

В голове взорвалась боль.

Он сидит в этой же квартире, но стены чистые, окна открыты. Лера готовит ужин. На плите кипит суп, пахнет лавровым листом. Она поворачивается, улыбается… и её лицо начинает течь, как воск. «Ты должен меня съесть», – говорит она, и её рука протягивает ему ложку с мясом. В миске – её сердце.

– Прекрати! – Парень вцепился в голову.

Кровь на стене ответила:

«ГОЛОД – ЭТО ЛЮБОВЬ»

Он вбежал в ванную, включил воду. Руки дрожали, кровь смешивалась с ржавой жидкостью.

– Выходи! – закричал он в зеркало. – Покажи себя!

Зеркало треснуло. В отражении появился двойник в окровавленном халате. В руках – скальпель и фото Леры.

– Ты думал, сбежишь? – спросил двойник. – Мы все здесь навсегда.

Парень ударил кулаком по стеклу. Осколки впились в кожу, но боль принесла ясность. На стене позади него из его крови сложилась надпись:

«ТЫ – ПРОВОДНИК. ОНА – ИСТОЧНИК»

– Я не… – Он схватился за рану на руке. – Я не хочу быть проводником!

Кровь зашипела. На её месте проступило новое послание:

«ТОГДА СТАНЬ ЖЕРТВОЙ»

Парень сполз по стене, оставляя кровавый след. Перед ним лежал нож.

– Нет… – Он отполз. – Я не стану.

Но квартира уже менялась. Стены сузились, потолок опустился. Воздух наполнился запахом ладана и лекарств. Голос системы зазвучал из каждого угла:

«Протокол 22: Активация жертвы. Шаг первый: Принятие вины»

Парень схватил нож, приставил к горлу. В зеркале его отражение плакало.

– Прости, Лера… – прошептал он.

Кровь на лезвии засветилась. Стена за его спиной разверзлась, выпустив руки – десятки рук, составленных из спрессованных фотографий. Они схватили его, прижали к полу.

«НЕ ТЫ. НЕ СЕЙЧАС»

Его перевернули. Лицом к потолку, где кровь рисовала финальную сцену:

Доктор Громов стоит над телом Леры. Он вживляет ей чип в основание черепа. На экране – три волны: красная (маньяк), синяя (судья), зелёная (парень). Они сливаются в белую линию – Леру. «Субъект 0 синхронизирован», – говорит система.

– Она… часть нас? – Парень попытался встать, но руки держали крепче.

Кровь ответила диаграммой:

Лера = (Маньяк + Спаситель + Судья) × Боль

Потом всё исчезло. Руки отпустили. Он лежал один, дрожа, в луже собственной крови.

Парень дополз до стены, плюнул кровавой слюной. Буквы сложились сами:

«ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УБИТЬ ТО, ЧТО УЖЕ МЕРТВО»

Он засмеялся. Горько, истерично.

– Значит, я мёртв?

Стена взорвалась чёрными червями. Они облепили его, заполнили рот, уши, ноздри. Последнее, что он услышал:

«НЕТ. ТЫ – ИНСТРУМЕНТ»

Всё должно было быть не так, но он уже не мог вспомнить обратное. День или дни увели его в безумие. Он снова перевернул все полки и теперь стоял перед заколоченным окном, сжимая в руках пожарный топорик, найденный в шкафу. И понятие не имел, как он там оказался. Рукоять была липкой от его же крови, лезвие – зазубренным от бесконечных ударов по стенам. Воздух в квартире гудел, как трансформатор на пределе мощности. Стены пульсировали, выбрасывая клубы чёрной пыли.