Тени Дома с башенкой

Римма Борисовна прикрыла рот ладонью, вспомнив протянутую сотруднице музея тетрадь.

– Вот дура я…

Римма Борисовна вкратце рассказала о произошедшем в краеведческом музее и с особым разочарованием – о своем хвастовстве тетрадкой неизвестного мальчика. Мария Власьевна фыркнула, выслушав ее рассказ.

– Да, вышло, конечно, не очень хорошо. Но она ж сама сюда приехала, пусть будет готова прошлое ворошить, – по тону чувствовалось, что к Тане, в отличии от ее отца, Марья Власьевна относилась безо всякого пиетета. Интересно, почему?

Познакомиться с Таней Егорушкиной – а теперь Татьяной Петровной Михеевой, как она выяснила, – поближе Римме Борисовне удалось вскоре после этого. Она как раз ругалась по телефону со строителями, которые уже неделю не могли добраться до Дома с башенкой, чтобы начать перекрывать кровлю, когда в дверь ее дома тихонько постучали. Ворчливо попрощавшись с рабочими, она приоткрыла дверь.

На широком крыльце, неуверенно улыбаясь, стояла рыжеволосая кудрявая женщина. Чуть позади нее – словно поддерживая и не давая отступить, – замер мужчина лет 50 с копной непослушных серо-седых волос.

– Здравствуйте, – улыбнулась женщина. – Мы тут проходили мимо, вот, подумали, почему бы не зайти, не познакомиться.

Римма Борисовна оценила интеллигентную попытку замаскировать внезапный визит, но не слишком ей поверила. Теперь, после разговора с Марией Власьевной, она отлично понимала, что Татьяне, должно быть, очень хочется увидеть ту тетрадь.

Приветливо покивав, она пригласила их войти. Переступив порог Татьяна сразу перешла к делу, пусть и немного неуверенно.

– Видите ли…

– Мы ведь с вами незнакомы – Римма Борисовна, очень приятно, – хозяйка приветливо протянула вперед руку и Татьяна вяло ее пожала.

– В музее вы упомянули, что нашли старую тетрадь мальчика. Дело в том, что я думаю, что это может быть тетрадь моего младшего брата. Он пропал здесь, много лет назад, может быть вы знаете?

Римма Борисовна с готовностью кивнула и пригласила гостей на веранду. Рассадив их на стульях с изогнутыми спинками, она исчезла в спальне, где теперь – ввиду его очевидной ценности – хранила найденный в Доме с башенкой портфель. Когда она вернулась, Татьяна и ее муж сидели, не шелохнувшись, напряженно глядя в широкое окно. Только мужчина взял женщину за руку и бережно ее поглаживал. Римма Борисовна деликатно кашлянула и протянула им тетрадь.

Татьяна уже протянула руку, чтобы ее взять, но на мгновение замерла, словно сомневаясь, стоит ли ей открывать ее – как часто Римма Борисовна в дальнейшем думала, что, может быть, она была права, и все содержимое портфеля стоило сразу предать огню.

Наконец, женщина прикоснулась пальцами к выцветшей обложке, затем взяла тетрадь и, раскрыв, бережно погладила бумагу. Гости склонились над реликвией.

Римма Борисовна аккуратно поставила на столик рядом две чашки благоухающего липой чая и деликатно удалилась, чтобы не мешать. Прошло добрых полчаса, прежде чем Татьяна тихой тенью возникла в проеме комнаты.

– Скажите пожалуйста, можем ли мы забрать эту тетрадь?

Римма Борисовна с сожалением поджала губы – в конце концов, это была ее находка.

– Сожалею. Это часть будущей экспозиции, посвященной истории Неприновки, и, сами понимаете, моего мужа, который, так уж сложилось, принимал в этой истории деятельное участие.

Татьяна с готовностью покивала – Римма Борисовна ожидала большего сопротивления.

– Да-да, конечно. Вот как раз об этом мы и хотели с вами поговорить, – она аккуратно присела на краешек старенького кресла. За ее спиной возник пришедший на их голоса муж. – Видите ли, исчезновение брата стало большой трагедией для моей семьи. Я уверена, вы все знаете и сами. Так вышло, что поиски часовни оказались последним делом в жизни Вити. Ваш муж, безусловно, оказал неоценимую помощь в попытках найти моего брата. И, как выходит из этой тетради, – она кивнула в сторону веранды, – он много общался с ним по поводу часовни.

Римма Борисовна, ритмично кивая в такт ее осторожной речи, ждала, когда женщина дойдет до сути. Но та, высказав все это, замолчала и беспомощно взглянула на мужа.

– Татьяна сказала, что вы интересовались историей часовни. Мы бы хотели попросить вас – в память о вашем муже и о Вите, – помочь ее найти, – закончил муж Татьяны. – Нам кажется, это будет справедливо.

Римма Борисовна вскинула на них глаза – это был удар под дых, а главное, нанесенный с использованием запрещенного приема.

– Да-да, – с облегчением закивала Татьяна, – и если хотите, я даже дам вам полный доступ в хранилища музея – все равно кроме меня, там сейчас никого нет, – для сбора информации и о часовне, и о Доме с башенкой.

Немыслимо: оказывается, у этой тихони было припасено аж два козыря в рукаве!

Глава 3 Баба Вера

Воздух в хранилище был затхлый – еще сильнее, чем в остальных помещениях музея, пахло сыростью и еще чем-то. Римма Борисовна принюхалась: историей или просто мусором времен? Она предпочитала думать, что историей. В низких сводчатых помещениях, расположенных в подвале музея, теснились шкафы, столы и полки. Здесь не было и намека на современные, технологичные системы хранения больших музеев: в застекленных буфетах и на полках теснились помеченные старыми бирками чучела местной фауны, самовары и предметы крестьянского быта. Со стен мрачно взирали редкие портреты – часть из них потемнела настолько, что сложно было разобрать, кто смотрит на тебя из глубины рамы: надменный помещик или скромный крестьянин. На столах в кажущемся беспорядке лежали потемневшие от времени картонные папки с растрепавшимися завязками, в дальней части теснился старый шкаф с ячейками документов.

– С чего собственно нам начинать? Что вообще известно об этой часовне?

У нее дома двумя днями раньше они толком не успели обсудить перспективы нового сотрудничества. Татьяна с мужем (Сергеем, как узнала Римма Борисовна), измотанная, видимо самим предвкушением разговора, засобиралась домой, едва та успела дать свое предварительное согласие. А может быть, она просто боялась, что новая владелица Дома с башенкой передумает, хмыкнула про себя пожилая женщина.

– Честно говоря, почти ничего – в деревне о ней почти не вспоминали, до тех пор, пока Витя… не увлекся этой темой.

– Но откуда-то он про нее узнал?

Татьяна, стоявшая напротив Риммы Борисовны, растерянно уставилась на нее.

– Ваш муж, Андриан Валентинович рассказал им о ней на уроке. Именно поэтому я думала, что вы мне поможете.

– Не может быть. Все, описанное в книге – чистой воды вымысел.

– Но я помню тот день.

Татьяна сделала шаг по направлению к ней. И по тому, как она говорила – ни на секунду не задумываясь, не погружаясь в свои мысли в поисках нужного воспоминания, – Римма Борисовна вдруг поняла, что она возвращалась к нему в своей памяти бессчетное количество раз.

– Мне было 16, а Вите 10. Он пришел домой очень воодушевленный. Папа был в полях, мама стирала. И меня отправили делать с ним уроки, это была моя обязанность. Я хотела пойти гулять с подругами, поэтому торопила его. Но Витя – вообще-то он был очень старательный, – просто не мог заставить себя говорить о чем-то еще. Он думал, что мы скрыли от него эту историю и снова и снова пересказывала мне их урок о родном крае.

Теперь настало время Риммы Борисовны растеряться – все это время, все сорок лет совместной жизни, она была уверена, что изложенное в первой книге – чистой воды плод воображения ее мужа, сдобренный подсмотренными в глубинке характерами и типажами. Ни разу за все проведенное вместе время он не упомянул о каких-либо слышанных в Неприновке легендах.

– Вы же понимаете, – мягко начала она. – Мой муж был писателем, человеком творческим. Даже если он рассказал школьникам о какой-то часовне, это вполне могла быть выдумка… Просто попытка взрослого человека увлечь подростков историей родных мест.

Она произнесла это медленно и все это время одна мысль не покидала ее – как ужасно, должно быть, узнать, что твой маленький брат погиб в поисках чего-то, никогда вовсе не существовавшего. Что если ее муж понимал это и чувствовал вину – именно поэтому он так активно участвовал в поисках маленького Вити? Что ж, в таком случае, будет честно, если она пройдет этот путь вместе с Витиной сестрой. Наверняка, Адриан бы этого хотел.

Татьяна, словно дождавшись, пока Римма Борисовна осознает весь ужас сказанного, упрямо тряхнула головой.

– В этой тетради, в этом сочинении, говорится, что он собрал воспоминания старожилов. Значит, кто-то смог подтвердить эту историю? В любом случае, я бы хотела выяснить это раз и навсегда.

– Что ж, – вздохнула Римма Борисовна. – Тогда расскажите мне все, что может хотя бы в теории касаться этой легенды.

– Да в сущности, как я говорила, нам ничего и неизвестно. Действительно, до времен нашего детства дошло какое-то смутное представление, что в лесу на востоке раньше шли две дороги – они соединяли Заречье, Неприновку и Огнево, из которых по этому пути везли товары в губернский центр. Потом дорогу проложили вдоль озера – она была чуть дольше, но чище и светлее, кроме того, на берегу стояло больше деревень и несколько заводов. Поэтому эта дорога прижилась, а те со временем заросли. Вроде бы где-то на их пересечении когда-то стояла деревянная часовня, что в целом было бы логично. Но судя по тому, что мы знаем, она должна была быть давно утрачена, еще до революции.

– Почему местные называют этот лес Темным? – поинтересовалась Римма Борисовна.

– А вы в него ходили? Чисто природная особенность – в западной части Неприновки стоит сосновый бор: чистый, светлый, грибов и ягод хватит еще на три деревни. С восточной стороны лес упирается в болота, он смешанный и там сыро, много кустарника, сплошная чаща. Вот и весь секрет.

Объяснение звучало логично и, к сожалению, никак не проливало свет на местонахождение часовни. Римма Борисовна тяжело вздохнула.

– Ладно! Предлагаю поделить ответственность – начинайте, наверное, с архивных документов – мало ли что обнаружится – старые ведомости, упоминания в письмах, может быть, даже акварели, все это нам поможет.

– Единственная сложность – в конце 1970-х в музее был потоп, прорвало трубу, тогда затопило часть хранилища. Не знаю, что из старых документов уцелело, – с сомнением обвела глазами ящики Татьяна. – Но я поищу. И можно еще написать в епархию, может быть, в их архивах есть какие-то упоминания о часовне?

Римма Борисовна кивнула.

– А я попробую еще немного поискать в Доме – если там сохранились старые тетради, может, и еще что-нибудь есть.

Если верить рассказам Марьи Власьевны, школа выехала из Дома с башенкой в начале 1980-х, и с тех пор он почти не использовался – лишь недолго под местную контору. Когда она осматривала комнаты особняка, сама видела во многих из них составленные в угол или вовсе оставшиеся на своих местах парты и школьные доски. Если это так, и в первый же раз там обнаружился целый портфель тетрадей, может быть, при более внимательном поиске, удастся найти что-то еще? Краеведческие записки, планы уроков или пособия по истории края, например. Но как найти нужное в нескольких кабинетах, заваленных мусором и старыми учебниками?

Она поделилась этими размышлениями со всезнающей Марьей Власьевной, и та внезапно посоветовала ей обратиться к бабе Вере – старушке в платочке, которую Римма Борисовна видела на юбилее Сергея Петровича. Баба Вера много лет проработала вахтершей и уборщицей в школе и успела застать в том числе и старое здание. Она вполне могла выступить проводником.

Баба Вера жила в аккуратном желтом домике, украшенном по углам стройными рядами красных ромбов. Простоту покосившегося деревенского крыльца компенсировали обрамлявшие его пышные кусты шиповника. В поставленную под скатом крыши бочку мерно капала вода после прошедшего недавно дождя, а в стороне тихонько блеяла недовольная вторжением коза.

Из-за возраста баба Вера сама почти не выходила. Несколько раз предупреждающе постучав, Римма Борисовна вошла в тесные сени, из которых до сих пор, кажется, не выветрился запах десятилетиями отстаивавшегося здесь молока. Старушка встретила ее, сидя на старомодной металлической кровати с горкой подушек в изголовбе, на стене за ее спиной висел темно-красный ковер с вышитым на нем оранжевым тигром. Прямо напротив входа, на тумбочке, торжественно укрытой кружевом, почетно стоял старый телевизор. На стене Римма Борисовна успела заметить несколько черно-белых фотографий.

Хотя ноги ее подводили, рассудок старенькой уборщицы оказался весьма ясен – в доме было аккуратно прибрано, а на плите стоял заранее заготовленный чайник. По просьбе хозяйки Римма Борисовна почиркала спичкой, разжигая под ним огонь.

– Мне так-то девочки помогают, они сказали, что ты зайти хочешь, – проскрипела старушка. – Про школу что-то спросить.

– Да, – произнесла Римма Борисовна, присаживаясь на маленькую табуретку у входа в кухню – как раз напротив хозяйкиной кровати. – Я хотела узнать, может быть, вы помните расположение классов? Видите ли, я хочу сделать там маленький музей, и это бы очень помогло мне в моей работе.

– Ох, – вздохнула баба Вера, машинально погладив прикрытые платьем больные колени. – Я ведь туда наверное не дойду, девочка моя.

– Конечно-конечно, я понимаю. Но может быть, вы примерно расскажете мне по памяти?

Чайник на плите требовательно засвистел, привлекая ее внимание. Римма Борисовна разлила кипяток по кружкам, бросив в них простенькие пакетики и стала нарезать принесенный с собой торт. Хозяйка терпеливо ждала.

Когда чашка и блюдце оказались на стуле перед ней, баба Вера, вежливо кивнув, сама вернулась к рассказу.

– Да что ж там начинать? На первом этаже у нас сперва младшие классы были, потом старшие, но потом все перемешались, а на втором этаже решили сделать библиотеку и учительскую вроде как. На веранде была тогда столовая – там красиво было, – старушка чуть улыбнулась высохшими в ниточку губами. – Я и не знаю, что еще рассказывать-то?

– А были у учителей собственные кабинеты?

– У некоторых да, конечно, были.

– Учитель русского языка, Андриан Романовский, не помните, в одном кабинете сидел?

Старушка закивала.

– Этот да, конечно, он у нас гусь столичный ведь был, его со всем почетом принимали. В дальнем кабинете он сидел, у самого окна, – сказала она. – Да вон, кстати, этот самый класс.

Она повела артритной рукой в сторону стены и Римма Борисовна, приглядевшись, увидела, что большая часть снимков изображала школу. Там, куда показывала баба Вера, висел снимок детей, рассевшихся за партами. Римма Борисовна сразу узнала породистую узкую голову и интеллигентные залысины учителя, позировавшего за столом, пусть он и был лет на сорок пять моложе человека, к которому она привыкла. Это был ее муж, Адриан Романовский. Она улыбнулась. Даже подошла поближе, чтобы рассмотреть снимок, но лицо мужа на нем было смазано – в фокусе, и, наверное, справедливо, были сидевшие за партами дети. Отметив про себя, что когда она закончит реконструкцию Дома, надо обязательно постараться выпросить у бабы Веры эту фотографию для коллекции, Римма Борисовна села на место.

Больше бывшая уборщица ничего не вспомнила, но и этого для начала было более чем достаточно. Римма Борисовна очень постаралась не спешить и вдумчиво пила чай со старушкой, которая погрузилась в воспоминания о своей и чужой молодости – многие из тех, кого она девчонкой-уборщицей видела несмышленными детьми, сегодня сами были стариками. Только когда воспоминания иссякли, и стало видно, что общение бабу Веру утомило, Римма Борисовна поднялась и тепло ее поблагодарила.

От старушки она выпорхнула на крыльях кажущегося успеха, которые, впрочем, довольно быстро поникли – на пыльной дороге она немедленно столкнулась с Сергеем Петровичем. Тот толкал впереди себя скрипучую тачку, доверху груженую сухими ветками. Увидев Римму Борисовну, он немедленно оставил свой груз и расплылся в неловкой улыбке.

– Как у вас дела? Как продвигается ваше предприятие? – Не успела Римма Борисовна удивиться тому, как быстро разносятся слухи по Неприновке, как он уточнил. – Уже начали реставрировать дом?

Дом! Она так увлеклась новой задачей, что все намеченные на этот сезон планы пока оказались заброшены. Что ж, ради благого дела им придется подождать – в конце концов задуманная ими с Татьяной авантюра, по ее мнению, вполне вписывалась в комплекс мемориальных мероприятий, которые запланировал для нее покойный муж.

– Пока нет, но расчистка в самом разгаре! – вместо этого бодро отрапортовала она Сергею Петровичу. – Заходите помогать.

– Обязательно, обязательно, – с энтузиазмом закивал мужчина. – Вот с тлей разделаюсь и приду. Как кстати старый сад в ваших владениях? Вы проверяли? Обязательно проверьте, в этом году такое нашествие, вы не представляете. Целые колонии…

Меньше всего Римме Борисовне, только что раздобывшей хотя бы какую-то полезную информацию, хотелось обсуждать тлю. Поэтому, продолжая вежливо кивать Сергею Петровичу и отбиваясь встречными призывами непременно присоединиться к ней на мини-субботнике, она аккуратно обошла тачку и поспешила вверх по дороге.

Дом словно поджидал ее на вершине холма молчаливой деревянной тушей. Римма Борисовна только покачала головой – он напоминал ей бывшедомашнего кота, неожиданно забытого хозяйкой. Нахохлившийся, слегка растрепанный, но еще сохранивший остатки былой роскоши. И очень обиженный отсутствием должного внимания.

Что ж, может быть, предстоящие изыскания могут засчитываться хотя бы за уборку. На большее ее сил сейчас точно не хватало. Зайдя в Дом, Римма Борисовна сразу направилась в дальний кабинет, дверь в который находилась в конце коридора, под самым стрельчатым окном.

Самый отдаленный от всех, кабинет оказался удивительно не тронут временем – судя по всему, конторе, ненадолго сменившей в этих стенах школу, класс просто не пригодился и сюда стащили всю ненужную мебель и хлам, чтобы освободить другие комнаты. Римма Борисовна осмотрелась – в классе, где когда-то провел пару лет жизни ее молодой муж, как водится, висели по стенам портреты бородатых классиков. Над доской еще можно было найти хитро прищурившегося Ленина. Сама доска была исписана наивными непристойностями, которые ее, человека много повидавшего, могли только насмешить. Куда больше Римму Борисовну заинтересовал расположенный у доски учительский стол – большой, тяжелого дерева, резной, явно позаимствованный из запасов лесопромышленника Мерцалова, которому как-то принадлежал деревянный особняк. От него открывался прекрасный вид на простиравшееся за окном озеро. Римма Борисовна улыбнулась – ничего не сказать, Адриан Валентинович всегда умел устраиваться.

Она попробовала протиснуться к окну, что оказалось нелегко – мебель, в основном парты и стулья из других классов, – громоздилась здесь в два слоя. Однако Римма Борисовна была настроена решительно – слева от окна все еще высился большой закрытый шкаф и, если что-то еще могло сохраниться в этой комнате, оно скорее всего находилось там или в учительском столе.

Его содержимое Римма Борисовна бегло просмотрела сразу – в отсыревших, разбухших ящиках оставались только проржавевшие скрепки, промокашки и одеревеневшие ластики.

Верхний ящик долго не хотел открываться – Римма Борисовна испугалась даже, что ей придется осваивать искусство взлома, но оказалось, что он просто разбух сильнее остальных. Когда женщина дернула сильнее, ящик поддался и, повинуясь силе ее рывка, выскочил из своей ячейки, оказавшись у Риммы Борисовны в руках. В самом ящике было пусто. Но когда она нагнулась, чтобы вставить его в пазы, заметила у дальней стенки небольшое углубление. Неужели, когда-то это был тайник? Хитро. Должно быть, лесопромышленнику Мерцалову было, что скрывать. На всякий случай, она проверила углубление пальцами, но нащупать ничего не удалось.

Дальнейший осмотр класса тоже практически ничего не дал. Она добралась до усыпанного высохшими насекомыми окна и немного постояла, наслаждаясь видом на озеро. Затем открыла шкаф: внутри нашлись старые туристические карты (откуда вообще они в кабинете русского языка и литературы?), стопка учебников за 1970-е годы и раскрошившиеся от времени мелки. Больше не было ничего. Еще раз бросив взгляд в окно, Римма Борисовна начала обратный путь, полный препятствий и острых углов. Уворачиваясь от ножек положенного на бок стула, она неловко повернулась и сдвинула бедром одну из верхних парт. Когда она поправляла ее, в глаза ей бросились вырезанные неизвестным школьником число: 29.09.1977. Рядом стояло сердитое: «Дурак». Усмехнувшись, она вернула верхнюю парту на место и вышла из комнаты.

Осмотр других помещений оказался еще менее результативным – Римма Борисовна, конечно, собрала оставшиеся кое-где тетради и журналы, но, бегло пробежав их взглядом, не думала, что найдет там что-то стоящее.

Вспомнив рассказ бабы Веры о том, что на втором этаже находилась учительская, она предприняла попытку подняться по изящной винтовой лестнице с изысканной резьбой, но вынуждена была отказаться от этой мысли. Даже с середины лестницы было хорошо видно, скелет прогнивших балок – во многих местах пол был просто утрачен. Неосторожный шаг – и ты рисковал оказаться внизу вместе с кучей мусора. А когда ее хватятся в Неприновке и решат искать, Римма Борисовна не хотела даже думать, так что решение не рисковать далось ей достаточно легко.

Весь вечер Римма Борисовна корпела на своей веранде над найденными в Доме записями и тетрадями, надеясь на еще одно везение, но не смогла найти ровным счетом ничего интересного. Позвонив Татьяне и коротко рассказав о безуспешности своих попыток, Римма Борисовна отправилась спать. А утром ее разбудил отчаянный стук в окно.

– Римма, вставай! Баба Вера преставилась.