Кино под небом

Большинство граффити изобиловало орфографическими ошибками, а художник, нарисовавший на стенах голых женщин, похоже, не был знаком с человеческой анатомией. Мой папа говорил мне, что его поколение много чего узнало про секс из надписей и рисунков на стенах уборных. Я искренне надеялся, что наше поколение будет получать информацию из более авторитетных источников.

– Милое местечко, не так ли? – спросил Боб.

– Может, нам устроить здесь парочку свиданий?

– Мы могли бы сидеть на унитазах и болтать.

– Принесли бы сюда жевательный табак и все такое.

– А еще те маленькие сосиски, завернутые в хлеб и проколотые зубочистками.

– Серьезно, – произнес я. – Как ты справляешься?

– Нормально. Немного ботинки себе забрызгал и все. Но я не хочу здесь долго торчать. Тут воняет. А ты как? Какие у тебя планы?

– Очень смешно, Боб.

– Ладно, нормально справляюсь. Сейчас это просто моя бывшая девка. Ты слишком переживаешь за других. И за меня в том числе.

– Да, я сама чуткость.

– Ты… хотя да, я в порядке. Буду по ней немного скучать.

– Там не по чему скучать, Боб.

– Не знаю. Сиськи у нее были красивые и теплые.

* * *

Когда мы вышли, Рэнди стоял, прислонившись к грузовику.

– Я собирался уже организовать поисковую экспедицию, – проворчал он.

– Ну, – произнес Боб, – знаешь, мы немного поговорили, и, черт возьми, у нас действительно много общего.

– Ну да, – сказал я. – Ты не поверишь.

Рэнди закатил глаза.

– Как насчет того, чтобы уже сесть в грузовик?

Мы поехали в гараж Ларри, прибыли туда на пятнадцать минут раньше, но Уиллард уже стоял у входа и курил. Сигарета свисала с его губы, как присосавшаяся пиявка. Длинные чистые волосы зачесаны назад, из-под рукава черной футболки торчала сигаретная пачка, на плечо накинута выцветшая джинсовая куртка. Уиллард выглядел так, будто ждал, кого бы ему ограбить.

Он неспешно подошел к грузовику.

– Готовы?

– Мы всегда готовы, – отозвался Боб.

– По тебе видно, – сказал Уиллард. – Что с глазом?

– Есть один кабан, по имени Уэндл Бенбейкер.

– Садись, – сказал я, – и он расскажет тебе, как испортил Уэндлу штаны и как спрятался от него под глушителем.

Рэнди вышел из грузовика, уступив Уилларду место рядом с водительским, а сам сел сзади, захватив почитать номер «Фангории».

– Хороший мальчик, – похвалил его Уиллард, располагаясь на сиденье и свешивая руку из окна.

– Это верно, – сказал Боб, завел грузовик и направился в сторону выезда из города. Пока мы ехали, я смотрел по сторонам. И впервые обратил внимание на некоторые дома и лавки, мимо которых раньше уже ездил, но словно их не замечал. Мы двигались по главной улице, мимо университета, в который я собирался поступать. Мимо высоких сосен, которые постепенно вырубали какие-то идиоты, которые понятия не имели о городском планировании, зато прекрасно знали, как извлекать из чего-то прибыль. Ехали мимо вонючей птицефермы, фанерного завода и фабрики по производству алюминиевых стульев, которую Уиллард поприветствовал поднятым вверх средним пальцем. Ехали, а я тем временем мысленно фотографировал все это, возможно каким-то образом чувствуя, что вижу это в последний раз.

5

Эта ночь ничем не намекала на ужасы. По крайней мере настоящие ужасы.

В воздухе стояла приятная прохлада. Из-за пробок мы приехали чуть позже обычного. И уже образовалась небольшая очередь. На фоне ночного неба было видно вращающуюся голубовато-серебристую эмблему «Орбиты».

– Черт побери, – произнес Уиллард.

– Всех нас поберет, если не отречемся от греха, – сказал Боб.

– Погоди, ты еще внутри не был, – сказал я.

Продвинувшись в очереди, мы наконец миновали входной навес. На козырьке был перечислен репертуар: «Я расчленил маму», «Зловещие мертвецы», «Ночь живых мертвецов», «Кошмар дома на холмах» и «Техасская резня бензопилой».

Внутри уже началось веселье. В кузовах пикапов стояли садовые стулья, на которых расположились люди. Народ сидел на капотах и крышах машин. Панки. Стареющие хиппи. Консервативные типы. Ребята из студенческих объединений. Семьи. Ковбои и ковбойши с пивными банками в руках. Барбекю-грили с шипением выпускали сладковатый дым в красивое техасское небо. Кассетники завывали, пытаясь заглушить друг друга. Несколько парочек на одеялах настолько увлеклись, что Уиллард предложил им брать плату за просмотр. Машины раскачивались в судорожном ритме безудержного молодежного секса. Кто-то где-то назвал кого-то сукиным сыном. Отовсюду неслись неразборчивые крики. Мимо прошли женщины в бикини, затем молодые люди в костюмах монстров. Иногда вторые гонялись за первыми. Собаки, выпущенные владельцами из машин сделать свои дела, мочились на покрышки, либо оставляли поблизости отложения другого рода.

Но самым важным, конечно же, был экран.

Один из шести, ярко-белый, он выделялся на фоне черного как смоль неба, шестиэтажный портал в другое измерение.

Мы попытались подобраться как можно ближе, но почти все места впереди были заняты. Наконец мы припарковались в середине заднего ряда.

Вытащили из машины садовые стулья и продукты. Мы с Бобом сходили до торговой палатки и купили на всех немного «кровавой кукурузы», и когда вернулись, классический трэш «Я расчленил маму» уже начался.

Мы развлекались вовсю – пили, ели, смеялись, орали в кровавых местах. Потом начался «Кошмар дома на холмах», и примерно где-то на середине это и случилось.

Не помню, чтобы атмосфера сильно изменилась, ничего такого. Все было вполне естественно для «Орбиты». Образы, звуки и запахи такие, какими и должны быть. «Кровавая кукуруза» закончилась, как и кола, и Боб с Уиллардом вовсю налегали на пиво. Мы оприходовали уже треть пакета шоколадного печенья. Кэмерон Митчелл только открыл свой зловещий ящик с инструментами, чтобы достать строительный пистолет, поскольку собирался опробовать сей мерзкий инструмент на молодой даме, за которой подглядывал в душе. И мы уже приготовились как к вульгарной наготе, так и к бутафорской кровище, когда вспыхнул багряный свет.

Свет был таким ярким, что образы на экране побледнели и исчезли.

Мы посмотрели вверх.

Источником света была огромная красная комета, или метеор, летящий прямо на нас. Ночное небо и окружающие звезды утонули в ее свете, эта штуковина буквально заполнила собой все вокруг. Исходящие от нее лучи казались мягкими и жидкими, будто она купалась в теплом молоке с медом.

Столкновение с автокинотеатром казалось неминуемым. Моя жизнь не пролетела у меня перед глазами, но я внезапно подумал о том, чего не сделал, подумал о маме и папе, а затем комета вдруг улыбнулась.

Раскололась посередине, явив нам пасть, полную острых, как полотно пилы, зубов. Похоже, вместо взрыва нам перед смертью было суждено услышать хруст.

Пасть раскрылась еще шире, и я уже отворачивал голову от неизбежного, думая, что через секунду буду проглочен ею, как Пиноккио китом, когда… комета взмыла вверх и унеслась прочь, волоча за собой свой огненный хвост, осыпая нас мерцающими красными искрами и усиливая в нас ощущение погружения в теплую жидкость.

Когда красная пелена спала у меня с глаз, и я снова смог видеть, небо из кроваво-красного стало розовым, а затем медленно начало принимать свой естественный цвет. Комета ускорялась все быстрее, уносясь ввысь, словно увлекая за собой луну и звезды – они исчезали, будто блестки, смываемые в канализационную трубу. Наконец, комета превратилась в ярко-розовую точку, окруженную черным вихрем, искрящимся синими молниями. Затем темное небо погрузилось в тишину, молнии погасли, и от кометы осталось лишь воспоминание.

* * *

Сперва казалось, будто ничего не изменилось, кроме исчезновения луны и звезд. Но обстановка вокруг автокинотеатра стала другой. За семифутовым жестяным забором, окружавшим его… ничего не было. Ну, точнее, ничего, кроме черноты. Это было полная чернота, абсолютный шоколадный пудинг. Крыши домов, верхушки деревьев и здания, которые были видны за забором еще секунду назад, исчезли. Не было даже пятнышка света.

Единственное освещение исходило от самого кинотеатра: из открытых дверей машин, от светильников торговой палатки, от красных неоновых вывесок «ВХОД» и «ВЫХОД», от лучей прожекторов, и от самых ярких источников – входного козырька и высокой эмблемы «Орбиты». Последняя возвышалась на бетонной шпоре, пронзающей черноту, словно маяк над ночным океаном. Я почувствовал странную тягу к этому великому символу, его чередующиеся синие и белые огоньки отбрасывали на торговую палатку отблески, отчего хеллоуиновские декорации в ее витрине казались какими-то живыми и гораздо более уместными.

Затем я бросил взгляд на экран. На нем снова проявился «Кошмар дома на холмах», но былого веселья он уже не вызывал. Он казался ужасно глупым и неуместным, словно пляски на похоронах.

По парковке прокатился ропот, в голосах звучало удивление и смущение. Я увидел, как парень в костюме монстра снял с себя резиновую голову, сунул под мышку и огляделся вокруг в надежде, что все это ему померещилось, что этот эффект случился из-за недостаточного освещения, проникавшего в прорези для глаз. Девушка в бикини расслабила живот, потеряв желание его втягивать.

Я внезапно осознал, что иду к выходу вместе с нашей бандой, и Боб, как идиот, несет какую-то околесицу. Гул голосов по всей парковке нарастал, люди выходили из машин и шли в том же направлении, что и мы, как лемминги на зов моря.

Один тип завел машину. Новенький универсал «Форд», и он был под завязку набит жиром. Жирный водитель в гавайской рубашке, рядом – жирная жена, два жирных ребенка на заднем сиденье. Автомобиль на удивление ловко обогнул стойку с колонкой, вспыхнул фарами и рванул к выходу.

Люди бросились перед «универсалом» врассыпную, и я мельком увидел лицо водителя, когда тот промчался мимо. Оно походило на маску, сделанную из мастики, с нарисованными глазами, размером с мячи для гольфа.

Фары светили в темноту, но не проникали в нее. Машина, звякнув, вдавила в пазы парковочные шипы и исчезла в «шоколадном пудинге». Будто испарилась. Не было слышно даже удаляющегося звука двигателя.

Высокий ковбой в стетсоне, утыканном зубочистками и перьями, неспешно подошел к проему, пожал плечами и произнес:

– Давайте выясним, что за хрень здесь происходит.

Придавив ногой парковочные шипы, он сунул руку по локоть в «пудинг».

И вдруг закричал. Ни в реальной жизни, ни в кино я никогда не слышал такого звука. Будто у меня внутри сдетонировала глубинная бомба, и взрыв разрушил позвоночник и сотряс череп.

Ковбой отшатнулся назад, шлепнулся на землю и стал кружиться, словно пес с выпущенными кишками. Рука от кисти до локтя у него отсутствовала.

Мы бросились ему на помощь, но не успели коснуться его, как он заорал:

– Назад, черт возьми. Не трогайте меня! Оно течет!

Он снова закричал, но было похоже, будто его голосовые связки залепило грязью. И тогда я увидел, что он имел в виду, когда сказал «оно течет». Рука медленно растворялась, сперва повис рукав, потом сложилось плечо, и ковбой снова попытался закричать. Но что бы ни пожирало его снаружи, изнутри оно обрабатывало его еще быстрее.

Кости и плоть у него превратились в желе, лоб вывалился вперед и стек на разрушающееся лицо. Ковбойская шляпа накрыла собой жидкое месиво. Все его тело превращалось в жидкость и вытекало из одежды отвратительными ручьями. Вонь была ужасная.

Задержав дыхание, я осторожно протянул руку, взял один из его сапог и перевернул. Из него вылилась мерзкая, похожая на рвоту жижа.

Стоящий рядом Боб выругался, а Уиллард произнес что-то неразборчивое. Выронив сапог, я посмотрел на тьму за жестяным забором, и до меня дошла страшная истина.

Этот автокинотеатр стал для нас ловушкой.

6

Тот факт, что автокинотеатр превратился в западню, стал сразу же понятен большинству, но постепенно его приняли и остальные. Хотя были и такие, которые сначала ничего не поняли, как та парочка в «Бьюике», припаркованном неподалеку от нашей компании, которая разглядывала шляпу, сапоги и пустую одежду растворившегося ковбоя. И комета, и вопли остались без их внимания. Они были слишком увлечены своими любовными утехами. Парочка расположилась на заднем сиденье, одну ногу девушка закинула на кресло, а другую – на полку для мелочей. Мы все наблюдали за раскачивающейся машиной, и видели, какому испытанию подвергаются амортизаторы и четырехслойные шины. И когда машина наклонялась в нашу сторону, было видно скачущий вверх-вниз бледный зад, словно человек-невидимка подбрасывал баскетбольный мяч. Мы не спускали с него глаз, поскольку он был тем, что связывало нас с нашей прежней реальностью. И я очень расстроился, когда все кончилось, девушка опустила ноги, а чуть позднее они с парнем выбрались из машины, помятые, сперва сердитые, а затем смущенные. Причиной этому послужили наши лица, образованная нами толпа, гул наших голосов, тот факт, что еще больше людей шло в нашу сторону и, конечно же, абсолютная чернота вокруг.

Кто-то попытался рассказывать парочке про комету, про толстяков в «Форде» и храброго (или глупого) ковбоя, который растворился, но те лишь ухмылялись.

– Да ладно, – произнес парень.

– Что ж, – сказал Боб, и показал рукой на «пудинг», окружающий автокинотеатр, – наверное, нам просто приснилась вся эта хрень. Если считаете, что мы вас дезинформируем, почему бы вам не прогуляться в то дерьмо – только не думайте, что вернетесь.

Парень посмотрел на девушку, та – на него. Затем он снова посмотрел на нас и покачал головой.

Люди пытались настроить радиоприемники и гражданские рации, некоторые собрались у торговой палатки, чтобы попробовать воспользоваться телефонами. Но ничего не работало. Из радио доносились лишь легкие помехи.

Толпа росла. Нас было уже больше сотни, и люди продолжали присоединяться. На Парковке Б то тут, то там, тоже начали образовываться кучки. Некоторые водители ездили на своих машинах кругами и сигналили, может, еще не напуганные, но определенно сбитые с толку. Но это продолжалось недолго. Довольно скоро машины перестали разъезжать, остались лишь группы людей, разговаривающих или выглядящих потерянными.

С Парковки Б до нас дошел слух про мотобанду. Про то, как один из ее членов запаниковал и направил свой байк в тот «пудинг». Результат был такой же, как с нашим толстяком и его нагруженной калориями семейкой в универсале «Форд».

Потом начали рождаться теории. Те, которые были озвучены самыми громкими и настойчивыми из нас, были услышаны. Например, мужчиной с пивным пузом в облегающей футболке с горчичным пятном на груди.

– Я думаю, это человечки из космоса, зеленые или типа того. Это их рук дело. Мы постоянно пуляем туда свои ракеты, и было ясно, что рано или поздно они выйдут из себя. Поэтому они прилетели к нам со своим мудреным оружием и сделали это. Другого объяснения не вижу.

– Я так не думаю, – сказал парень в спортивной куртке, с аккуратной и неподвижной, как у манекена, прической. – Подозреваю, что это коммунисты. В этой стране они намного сильнее, чем думает большинство людей. И я не хочу бередить здесь старые раны, но, возможно, Маккарти не так уж и сильно заблуждался, как думают некоторые. Эти коммунисты повсюду, и они никогда не скрывали, что хотят нас захватить.

– На хрена им потребовался какой-то техасский автокинотеатр? – спросил Боб. – Они что, любят ужастики? Чепуха. Мне больше нравится версия про чуваков из космоса, зеленых или типа того, а ваша – тупая какая-то.

– Ага, – согласился мужчина в футболке с горчичным пятном.

– Говорю, как есть, – сказал Боб.

– Это воля Божья, – произнесла девушка в длинном голубом платье. – Здесь творится столько греха, что Господь наслал кару.

Парочка, которая практиковала обряды трехпалой саламандры на заднем сиденье «бьюика», начала переминаться с ноги на ногу и тянуть шеи, будто высматривая кого-то.

– Это не бог, – возразил кто-то из толпы, – это все Сатана. – Бог не наказывает. Наказывают Человек и Сатана.

– Зря мы нервничаем, – произнес другой голос. – Завтра встанет солнце и своими лучами разгонит эту гадость. Это просто природная аномалия, только и всего.

– Нет, – возразила девушка-панк с шипастыми оранжевыми волосами. – Это захватчики из другого измерения.

На ее версию никто не купился.

– А может, мы все умерли и зависли в лимбе, или типа того? – предположила симпатичная девушка в розовом купальнике.

Некоторые задумались. Из толпы донеслось несколько «может быть». По-моему, эта версия немного обошла по популярности ту, что про «коммунистическую угрозу».

– Это ни то и ни другое, – сказала тучная дама с носом, похожим на красный маринованный огурец. На ней был розово-зеленый халат, который можно было использовать вместо визуального рвотного средства и желтые тапочки в виде кроличьих мордашек. Она обнимала рукой тощего муженька, а у ее ног терлись два маленьких спиногрыза (девочка и мальчик). – Это призрак Элвиса Пресли. Я читала про нечто подобное в «Уикли Уорлд Ньюз», и в этом был замешан Элвис. Его дух спускался с небес и проделывал всякое с грешниками. Говорил им, что он не рад тому, как люди живут на Земле.

– Черт, – произнес Боб. – Теперь, когда этот сукин сын помер, он стал сама праведность. А раньше был просто жирным торчком.

– Он был Королем, – сказала женщина, таким тоном, будто говорила об Иисусе.

– Королем чего? – спросил Боб. – Запора? Я слышал, он склеил ласты на полу туалета с торчащей из задницы какашкой. В репортаже было написано, что он умер от перенапряжения во время дефекации. Он был ничем не лучше нас, разве что умел петь. И даже при этом ему было далеко до Хэнка Уильямса.

– Хэнк Уильямс, – сказала тучная дама, выпуская из объятий своего муженька и будто собираясь броситься в атаку. – Это алкаш и торчок. Да и внешне он до красавчика Элвиса не дотягивал.

– Возможно, – сказал Боб, – вот только вы не услышите, что его дух спускается с небес и кого-то беспокоит. Он знал, что не нужно лезть в чужие дела.

Спор продолжался какое-то время, он ничего не решал, но слушать было интересно. Я задался вопросом, сколько уже прошло времени, и посмотрел на часы. Они остановились.

Боб и дама с носом, похожим на красный огурец, наконец замолчали, и потом заговорил чернокожий парень в соломенной шляпе и поношенной серой толстовке с логотипом «Далласких Ковбоев».

– Возможно, мы пробудем здесь какое-то время. Что насчет еды? Она нам потребуется.

Я подумал о лежащем в грузовике печенье и фастфуде и пожалел, что мы не купили чего-то более существенного. Но может, это было лишнее беспокойство, как будто странная ситуация могла затянуться слишком надолго.

Затем к нам присоединился менеджер главной торговой палатки.

– Послушайте, не стоит волноваться насчет еды. Это пройдет. Что бы это ни было, долго это не продлится. Но хочу вас успокоить, если мы пробудем здесь какое-то время, и возникнет проблема с едой, у нас в палатке, а также на Парковке Б, ее столько, что хватит надолго.

– Как надолго? – спросил Уиллард.

– Очень и очень надолго, – ответил менеджер. – Только давайте не будем забегать вперед. Это пройдет. Возможно, это вызвано какой-то промышленной аварией.

– А комета? – спросил Рэнди.

– Не знаю, но уверен, что всему этому есть логическое объяснение. И не вижу необходимости переживать из-за голодной смерти. Мы в этой ситуации всего несколько минут, и я могу заверить вас, что надолго она не затянется.

– Молвил Господь, – сказал Боб, и менеджер сердито зыркнул на него.

– Думаю, нам нужно взять себя в руки, – произнес менеджер. – Вернитесь к машинам, постарайтесь обо всем этом забыть, сосредоточьтесь на фильмах. Скоро кто-нибудь появится и вытащит нас отсюда. Если рядом произошла какая-то катастрофа, кто-то обязательно знает об этом. Черт, скоро здесь будет Национальная гвардия.

– Это меня утешает, – сказал Боб. – У меня дядя служит в Национальной гвардии, он ни хрена ничего не знает, и у него пузо висит до колен. Отлично, Национальная гвардия.

– Мальчики, думайте, что хотите, – сказал менеджер. – Ну а я вернусь в палатку, проверю, работают ли телефоны. А завтра всем нам будет что рассказать нашим семьям.

– Точно, – сказал Рэнди. – Нам улыбнулась комета, поместила нас в Лимболенд, а край Лимболенда съел «универсал», набитый толстяками, и растворил ковбоя.

Менеджер выдавил улыбку.

– Я не говорю, что это безопасная ситуация, а то, что мы должны мужественно переносить затруднения. Не падать духом, держаться подальше от этого газа… слизи, или что там… И увидите. С нами все будет в порядке. А сейчас я вернусь в палатку и проверю телефоны.

Менеджер ушел, и Рэнди сказал:

– Да, отлично.

– Хотя он прав, – произнес высокий парень. – Больше мы ничего не можем сделать. Мы должны мужественно переносить затруднения… если только у кого-то здесь не появится идея получше.

Все молчали.

Один парень сходил до багажника своей машины и вернулся со старой коробкой и лопатой. Собрал останки ковбоя и сложил в коробку. Жидкость утратила свои кислотные свойства и начала густеть. Коробку не разъело. Концом лопаты парень подцепил одежду и сапоги, положил в коробку и сверху бросил шляпу.

– Я просто… оставлю его у себя в багажнике, – сказал он. – Жена не против… кажется, так будет правильно. Может быть, мы выясним, кто это… и передадим его родным для захоронения, когда выберемся… Кто-нибудь здесь знал его?

Никто не отозвался.

– Думаю, он приехал один, – сказал парень и унес лопату и коробку с останками ковбоя.

– Какой конец, – произнес Боб. – В грузовике машины, рядом с запасной шиной.

– Еще и в грязной коробке, – добавил Рэнди.

* * *

Короче говоря, народ продолжил болтовню, поглядывая на черное месиво и ожидая Национальную гвардию. Но никто не пришел к нам на помощь.

– Мы тут болтаем и болтаем, – сказал Уиллард, – но лучше не становится.

– Съем-ка я батончик «Бэби Рут», – произнес Боб. – Полезно для кожи.

– Делать здесь больше нечего, – сказал я.

– Давайте просто послушаемся менеджера, – произнес чернокожий парень в соломенной шляпе.

Мы отошли от толпы, и та начала распадаться на части, люди с обеспокоенными лицами возвращались к своим машинам. Непосредственная драма закончилась, и ничего не изменилось. Мы по-прежнему были в ловушке, но ощущение приключения уже успело испариться.

Мы все вернулись к грузовику, я занял свое место и взял пакет с попкорном. Даже обнаружил, что снова обрел интерес к фильмам.

Боб вернулся с батончиком «Бэби Рут», и стал чавкать так аппетитно, что мне пришлось рыться в вещах и искать печенье. Я съел так много, что меня затошнило.

Сперва я смотрел фильмы, но после того, как они закончились и пошли по новому кругу, потерял интерес и начал серьезно волноваться. По моим прикидкам должен был уже начаться рассвет. Но не было видно ни лучика. Лишь все те же искусственные источники света. Меня уже тошнило от фильмов, от автокинотеатра, и от кретинов, бродивших вокруг в костюмах монстров. Даже девчонки в бикини меня не заводили. Я чувствовал себя тараканом, упавшим в унитаз, которого вот-вот смоет водой. Мне хотелось вернуться домой, к маме и папе, в свою теплую постельку.

Менеджер торговой палатки, с которым мы разговаривали, выступил с обращением через громкоговорители.

– Народ, телефоны по-прежнему молчат, и по радио мы ничего не смогли поймать, но я уверен, что Национальная гвардия уже занимается этим, и скоро мы выберемся отсюда…

– У парня, похоже, стоит на Национальную гвардию, – сказал Боб.

– …а пока мы продолжим показывать фильмы. И если после второго сеанса помощь не прибудет, мы у себя в палатке будем подавать завтрак, за счет заведения. Боюсь, яиц с ветчиной у нас нет. Но есть хот-доги, свежий горячий попкорн, много конфет и газировки, плюс очень вкусный апельсиновый напиток, который мы получили сегодня вечером.

На этом менеджер отключился, и Боб произнес:

– И вот мы в окружении едкой слизи, а у этого парня на уме только Нацгвардия, бесплатные хот-доги и вкусный апельсиновый напиток.

– Мне кажется странным вот что, – сказал Рэнди, – каким образом здесь, в автокинотеатре, работает электричество, а радио и все, что связывает нас с внешним миром, нет? Черт, даже мои часы остановились.

– Мои тоже, – сказал я.

Боб достал свои карманные часы.

– Эти тоже сдохли. Никогда такого не было.

– Уверен, они все сдохли, – сказал Уиллард. Это были первые слова, которые он произнес за некоторое время. Он просто сидел, смотрел кино и ел попкорн. – Время – это тоже связь с внешним миром.

– Ты что-нибудь понимаешь, Уиллард? – спросил я.

– Не совсем. Я знаю не больше, чем другие. Но есть во всем этом что-то искусственное… типа, черт, не знаю…