Кино под небом

Колени Рэнди почти полностью слились с грудью и плечами Уилларда. А затылок Уилларда уютно расположился в промежности Рэнди, словно большое яйцо в гнезде. Ослепленные глаза Уилларда затянулись кожей, а там, где были ноздри и рот, зияли дыры. Даже половой орган Уилларда засох и отвалился, словно увядший стебель перезрелого яблока.

Татуировки вели себя, как обычно, довольно оживленно. Нарисованные животные издавали соответствующие, хотя и незначительные, звуки, суетились и кидались друг на друга, как злые соседи. Грубые лозунги на руках («НАДЕРУ ЗАД» и «ПОЛИЖУ КИСКУ»), патронташ и остальные перемещались по телу, будто подыскивали себе более подходящее место. Однако тигр у Уилларда на животе вел себя тихо, и оставался неподвижным, разве что лениво помаргивал глазами.

Толпа невольно вскрикнула. Это была кучка оборванцев. Они напомнили мне фотографии голодных забитых евреев из книг про войну. У некоторых женщин были небольшие округлые животики, и мне пришло в голову, что они могут быть беременными. Боже мой, неужели мы так долго находимся в этом автокинотеатре?

Король поднял вверх руки, словно победивший боец. Его рты растянулись в улыбке. И тот, что выше, произнес:

– Я вернулся. И предлагаю вам манну из недр мессии.

С этими словами он невероятно широко открыл рот, поджал зубы к небу, словно парковочные шипы, и с грохотом и метановым зловонием, которое мы уловили даже там, где стояли, исторг попкорн.

Ну или его подобие.

Скорость извергаемой рвоты была огромной, источник, из которого она хлестала, казался неисчерпаемым. По содержимому рвота походила на смесь попкорна и колы. Она ударила в толпу, словно из пожарного брандспойта, рассеяла ее, сбив людей с ног. Струя достигла Парковки Б, затем иссякла. Упавшие поднялись на ноги.

Король опять открыл рот, и вновь исторг рвоту. На этот раз струя была еще мощнее, чем раньше. Когда она прекратилась, Король сказал:

– Возьмите и ешьте.

Люди, немного придя в себя, принялись изучать кукурузу, внимательно разглядывая ее. Затем один мужчина поднял крупное зернышко, закрыл глаза, положил его в рот и раскусил. Его довольный вздох можно было слышать по всему автокинотеатру.

Как и прежде, все принялись толкаться и драться за попкорн. И одно зернышко, возможно, случайно отброшенное чьей-то ногой, полетело в нашу сторону, закатилось под «Фэрлейн», и замерло между нашими с Бобом ногами.

Мы посмотрели на него.

Затем друг на друга.

Затем снова на него.

Зернышко посмотрело на нас в ответ.

Оно было обычной формы, слегка желтоватое, с какими-то чешуйками в трещинках, и покрытое тонкими ниточками вен, которые пульсировали… а в центре его был глаз. Маленький глаз без век, но в остальном он выглядел точно так же, как глаз посередине верхнего лба Короля.

Боб наступил на него ногой и надавил. Это было все равно что наступить на клеща, который бывает плоским и серым, пока, насосавшись, не отваливается от носителя, словно спелый изюм.

– Он шевелится у меня под ботинком, – заявил Боб. – Я чувствую.

– Господи, – произнес я, и это прозвучало как мольба.

Мы снова посмотрели на людей. Они засовывали попкорн себе в рот, не обращая внимания на его внешний вид, либо он их не заботил. Между губ у них сочилась кровь. Я видел, как пульсируют их тела, словно по ним пробегала звуковая волна. Их кряхтение и крики, полные удовлетворения и нетерпения, напоминали мне лай гиен, их повизгивание и чмоканье – звуки свиней у корыта.

И часть меня, та, что испытывала голод, завидовала им.

Король посмотрел на нас через крышу «Фэрлейна». Он находился на довольно приличном расстоянии от нас, и я не мог определить по выражению его лица, узнал ли он нас. Сомневаюсь. По крайней мере, это ничего бы не значило.

– Придите, – раздался тот сладкий и одновременно кислый голос, – присоединитесь к нам, братья. Ешьте.

– Не сейчас, – сказал Боб. – Может, позже.

Мы повернулись и быстро двинулись прочь. Вернувшись к грузовику, Боб достал из ящика с инструментами кусачки, отрезал колонку от стойки, и отбросил ее подальше от нас.

4

Именно тогда я и принял решение присоединиться к «церкви».

Если мне было суждено пасть жертвой зла или просто умереть от голода, я хотел убедиться, что буду принят в объятья нашего Спасителя, Господа Иисуса Христа.

Странно, что я не узнал эту очевидную истину раньше. Странно, что она всегда была у меня перед носом, и я отрицал ее. Но теперь все стало предельно ясно, будто призрачный свет пробился сквозь черноту над нами, свет, который не был похож на синие молнии, а был мягким, желтым и теплым, который коснулся моей макушки, проник в череп и наполнил меня внезапным осознанием.

Вскоре после этого, поскольку усталость наступала быстро, мы забрались в кузов грузовика, чтобы поспать. И когда я услышал, что дыхание Боба стало ровным, я осторожно выбрался из кузова и направился к тому автобусу.

Когда я был уже рядом, задняя дверь открылась, и содержимое импровизированного ночного судна выплеснулось на улицу. Я был рад, что не оказался еще чуть ближе, когда это произошло. В противном случае моя первая встреча с этими людьми могла стать не очень-то благополучной.

Глядя себе по ноги (ибо та процедура с ночным судном продолжалась еще какое-то время), я подошел к автобусу, и когда дверь уже начала закрываться, окликнул обитателей.

В полузакрытую дверь высунула голову женщина и посмотрела на меня так, как все христиане смотрели на меня. Тем холодным взглядом, говорившим, что я – аутсайдер. Волосы у нее были убраны назад, и некоторые свешивались на лицо, словно паучьи лапки. На ней был уродливый халат и розовые домашние туфли, которых я раньше не видел. Спереди на них было написано «МЕХИКО».

– Я хочу воссоединиться с Господом, – сказал я.

Она просто продолжала таращиться на меня.

– Я не христианин, но вижу, что вы – да, и мне это нравится. Я хочу быть одним из вас. Хочу быть спасенным и…

– Погоди минутку, – оборвала меня женщина, и, повернувшись лицом к салону, крикнула: – Сэм!

Вскоре дверь отрылась шире, и в проходе появился тощий мужчина. За ним было темно, но света от грозы хватало, чтобы я смог разглядеть протянувшиеся вдоль стен автобуса полки. Они были чем-то заполнены, только я не мог понять, чем именно.

Я обратил внимание, что галстук на шее у мужчины был не настоящим. Он был нарисован. Мужчина долго разглядывал меня.

– Что тебе надо, грешник?

– Я хочу быть христианином.

– Разве? Хочешь креститься и все такое?

– Если нужно, то да.

– Нужно.

– Тогда покрестите меня.

– Вот это другое дело. Пройди к передней двери, я впущу тебя.

– Сэм? – позвала женщина.

– Не волнуйся, – сказал мужчина. – Это хороший мальчик. К тому же он хочет стать христианином. Верно, сынок?

– Да, это так, – ответил я.

– Вот видишь? – сказал он женщине. Затем, обращаясь ко мне: – Пройди вперед.

Они закрыли заднюю дверь, я подошел к той, что была в передней части автобуса, и Сэм открыл ее. Войдя внутрь, я увидел, что за водительским сиденьем висит занавеска из одеяла, закрывающая остальную часть салона. Женщина по-прежнему находилась где-то там.

Рядом с сиденьем, расположенным за рулем, было прикручено к полу еще одно. С зеркала заднего вида свисал пластмассовый Иисус, который светился в темноте – подобные продаются на границе с Хуаресом. Никогда не хотел себе такого. И наконец, на приборной доске была наклейка с устремленной вверх радугой и надписью: «БОГ – ЭТО ЛЮБОВЬ».

– Садись, мальчик. – Мужчина похлопал по сиденью рядом с собой, и я сел. – Значит, – сказал он, поджав губы, – ты хочешь стать христианином, верно?

– Я наблюдал за вами… за вашими собраниями… Ну, и мне понравилось.

– Я не виню тебя… Я был сантехником, понимаешь?

– Простите?

– И маляром. Чинил трубы и красил стены. И того и другого помаленьку. В основном занимался сантехникой, потому что я тощий, как видишь. Ползаю под домами, как змея и чиню трубы. Некоторые сантехники так и называли меня – Змей. Они спрашивали: «Змей, ты уверен, что сможешь забираться под дома?», и я отвечал: «Конечно, смогу». Потому что я мог.

– Понимаю, – сказал я.

– А вот покраска стен… это другое. Я занимался ей, но мне не нравилось. Меня тошнит от запаха краски, причем сильно тошнит. Я нанимался красить дом, и все время, пока красил, меня тошнило. Ни минуты покоя, сплошная тошнота и головная боль. Даже вечером, помывшись после работы, я продолжал чувствовать запах краски у себя под ногтями. Он обволакивал меня, как облако. Я больше предпочитаю заниматься сантехникой. Запах канализации – это ничто по сравнению с запахом краски. Это хороший, честный запах. Человеческий запах. Но краска… краска – это всего лишь краска, понимаешь, о чем я?

Я начал чувствовать в его словах некую притчу.

– Ну… Думаю, да.

Одеяло шевельнулось, и из-за него появилась женщина. Она надела другой халат, который был ничуть не лучше первого. На ногах были все те же домашние туфли. Я обратил внимание на стоптанные пятки.

– Когда он красил дома, было просто ужасно, – сказала женщина, вклиниваясь в разговор. – Он был совсем невеселый. Ворчал все время, как отравленный пес. Привет. Меня зовут Мейбл.

– Приятно познакомиться, – произнес я. – Кажется, это ваше сиденье.

– О нет, – сказала Мейбл. – Сиди. Я постою. Все в порядке. Раньше я говорила Сэму о том, как он ведет себя, когда красит дома. Говорила, будешь себя так вести, пойдешь спать во двор. Было такое, дорогуша?

– Да, заинька. Она так и сказала, и она не шутила. «Будешь так себя вести, – сказала она, – пойдешь спать во двор. Бери подушку и вон из дома». Это сразу меня отрезвляло. Я не выдержал бы без моей заиньки.

Я начинал уже подозревать, что это не притча.

Женщина приблизилась к мужчине, и он обнял ее за талию. Она похлопала его по голове. Я подумал, что сейчас она даст ему собачью вкусняшку.

– Именно покраска домов сподвигла меня проповедовать, – сказал Сэм. – Раньше говорили: «Стань баптистским проповедником, и тебе не придется работать», и меня это устраивало. Поэтому я начал учиться проповедовать, чтобы можно было перестать красить дома, и знаешь что, сынок?

Я ответил отрицательно.

– На меня снизошел зов. Я читал Библию, пытался разобраться в ней, пытался научиться различать все эти имена. И однажды вечером я просто бросил это. Ранее я целый день красил дом, и задремал, слушая радио. Одну из тех станций, транслирующих кантри и вестерн-музыку. И Господь Всемогущий пришел ко мне через радио и сказал мне то, чего не говорил никому из других проповедников. Помог мне понять Его пути.

– Аллилуйя, сладкий, – сказала женщина.

– Да славится имя Его. Итак, Бог пришел ко мне через радио, и я помню, это было прямо посреди одной старой доброй песенки. И он молвил: «Сэм, я взываю к тебе, и хочу, чтобы ты распространял мое Слово» Вот так. Он не дал никаких деталей, ничего. Лишь сухие факты. Затем я собрал вещи и сделал из этого автобуса дом на колесах.

– Наш прежний дом у нас отобрали, потому что мы не могли за него платить, – добавила Мейбл.

– Да, это так, заинька. Я починил этот автобус, и мы стали путешествовать по стране. Перебивались мелким ремонтом, в основном по части сантехники, мелкой покраской, когда я не мог отказаться, и нам нужны были деньги. И я много проповедовал.

– Это оплачивалось лучше, чем починка сантехники или покраска домов, – сказала женщина. – Удивительно было видеть полным блюдо для подношений после вечерней проповеди Сэма. Люди любили его.

– Но деньги – это не главное. Дело в том, что я пытался донести до людей Слово Божье, принимал подношения, чтобы поддерживать автобус в рабочем состоянии, кормить себя и продолжать служить Господу.

– Сэм обратил в веру огромное количество людей, – сказала Мейбл.

– Да, это так. И однажды вечером, когда мы проезжали мимо этого места и увидели все эти машины, стоящие в очереди, я подумал, разве это не прекрасная возможность?

– Именно так, сладенький, – сказала Мейбл. – Ты повернулся ко мне и сказал: «Разве это не прекрасная возможность?»

– Я подумал, что во время перерывов я мог бы включать свой динамик и проповедовать. Попытался бы привести несколько душ к Богу. Но потом случилась эта дьявольщина. Дьявол постоянно так делает, сынок. Когда у тебя есть добрые намерения, старина Дьявол приходит к тебе и пытается все испортить. Даже Орал Робертс[3] – а ты знаешь, как близок он был к Богу – имел проблемы с Дьяволом. Однажды старый говнюк пришел к Оралу в спальню и попытался его задушить, пытался лишить его жизни.

– Но его жена прогнала Дьявола и спасла его, – сказала Мейбл. – Пришла и прогнала его. – Женщина похлопала Сэма по голове. – Я бы тоже сделала это ради тебя, верно, сладенький?

– Да, конечно, сделала бы, заинька. Но сейчас у нас тут есть мальчик, который хочет присоединиться к нашей пастве. Я прав, мальчик?

– Да, это так, – ответил я.

– Хорошо, хорошо… У тебя при себе случайно нет еды?

– Нет, – ответил я. Я подумал о вяленке в грузовике, но она принадлежала Бобу, и я не мог предлагать ее без его разрешения. К тому же я боялся, что он меня пристрелит.

– Что ж, давайте уже проведем это крещение. – С этими словами Сэм плюнул на пальцы и провел ими по моей макушке. – Я крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь. Окей.

– И все? – спросил я.

– А ты ожидал купание в купели?

– Нет… То есть все в порядке.

– Вот и я о том же. Ты чувствуешь себя иначе?

Я задумался.

– Нет, ничего такого.

– Может, легкое покалывание или типа того?

– Не-а.

Сэм выглядел расстроенным.

– Что ж, иногда требуется некоторое время, поэтому подожди немного. Я хотел бы, чтобы чуть позже ты пришел к нам на службу. Придешь, и я вручу тебе Господа на серебряном блюдечке, сынок. Мейбл, заинька, ты не принесешь песочек?

Мейбл скрылась за занавеской из одеяла и вернулась с большими песочными часами. Песка в верхней половине почти не осталось.

– Эта штука здесь пригодилась. Однажды она попала нам в руки, и мы никогда ей не пользовались. Но с тех пор, как мы находимся здесь, в кинотеатре под открытым небом, она нас уже не раз выручала. Это – восьмичасовые песочные часы. Мы проводим службу каждые шестнадцать часов. Если только не забудем их перевернуть, или не проспим, но такое бывает нечасто.

Мы посидели еще немного, и он поведал мне пару историй про приключения сантехника. Затем сказал, что ему нужно готовиться, и ушел за занавеску, а меня оставил с Мейбл, которая заняла его место за рулем. Какое-то время она смотрела на наклейку на приборной доске, с радугой и надписью «БОГ – ЭТО ЛЮБОВЬ», затем перевела взгляд на Иисуса, висящего на зеркале заднего вида, и, наконец, посмотрела на боковое зеркало, будто ожидала увидеть в нем откровение. Как бы то ни было, я не мог придумать, о чем поговорить; погоду обсуждать не было смысла, поскольку она всегда была одинаковой. Я начинал ощущать себя круглым дураком.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Англ. Blue Eyes Crying in the Rain – песня в стиле кантри, написанная Фредом Роузом и впервые записанная в 1947 году. Особую известность приобрела в исполнении Вилли Нельсона, записавшего ее для концептуального альбома «Рыжий незнакомец» (англ. Red Headed Stranger) о проповеднике, пустившемся в бега после убийства своей жены и ее любовника. (Здесь и далее примечания редактора, если не указано иное.)

2

Англ. The Crawling Eye – так в американском прокате назывался британский фантастический хоррор «Ужас Тролленберга» (англ. The Trollenberg Terror) 1958 года, оказавший впоследствии значительное влияние на поп-культуру.

3

Орал Робертс (1918–2009) – популярный американский проповедник протестантизма процветания, выступавший главным образом на телевидении.