Тени Мертвецов: Рассвет Надежды

Они шли вдоль улицы. И Арсений продолжил. Не как рассказчик. А как тот, кто был там.

– После зачистки… мы начали приживаться заново.

Больше половины поселения погибло. Обратилось.

Многие уехали – в город, поближе к военным. Раньше здесь жило больше трёх тысяч человек. После – осталось меньше тысячи. Первый месяц был тяжёлым. Люди скорбели. Еды – почти не было. А зима уже была близко.

Он замолчал. Где-то вдалеке – скрипнула дверь. Ветер прошёлся по дороге.

– В те дни… наши основатели снова взяли всё в свои руки. Собрали людей. И уехали. Больше ста человек – колонной. Искали еду. Через две с половиной недели вернулись. Привезли еду. Привезли людей.

Он чуть улыбнулся. Не широко. Только уголками губ. Как будто вспомнил, как все бежали их встречать.

– Зима была близко. Мы собрали все дрова, весь уголь, что нашли. Но – на всю зиму не хватило бы. Тогда основатели снова собрали людей. И поехали к угольным шахтам за Новосибирском.

Он посмотрел вдаль. Туда, где за стеной – лес. Где когда-то была дорога.

– Через месяц… приехали пять КамАЗов. До отказа заполненных углём. Когда они приехали. Все вышли их встречать. Все были рады. Смотрели и понимали: мы выживем.

Он сделал паузу. Долгую.

– Зиму пережили. Запасов хватило – с лихвой. Но… Мы не раз подвергались нападениям. Мёртвые приходили. Мы сражались. Снег был красным. За зиму… Мы потеряли несколько десятков людей. Когда снег начал таять… мы начали строить стены. Высотой в пять метров. Дерево, железо, доски. Кусок за куском. До следующей зимы закончили. С тех пор… Мы спим спокойно.

Он замолчал.

– Основатели… – продолжил он. – Константин Кузнецов. Его жена – Мария. Их сын – Виктор. Их дочь – Анастасия.

Он сделал паузу.

– Только Анастасия… не получила звания основатель. Остальные – получили. И – заслуженно.

Он посмотрел на Артёма.

– Константин – первый, кто сказал: «Я поведу».

Виктор – служил в спецназе. Он учил нас драться, выживать. Мария – раньше была директором

школы-интерната. Она как-то раз сказала, что управление убежищем – как интернат. Только теперь дети – все.

Она построила порядок. Распределила еду. Организовала столовую. А первое лето – посадила овощи. Сейчас – она следит, чтобы еды и воды хватало. По её инициативе, полтора года назад – поставили солнечные батареи и ветряки. Теперь у нас есть свет. Поэтому их и назвали Основателями. Они сделали первые шаги. Они повели нас. И – спасли. Константин сказал: «Я поведу».

Мария сказала: «Я организую».

А Виктор сказал: «Я – щит».

Он замолчал. Но – но не закончил. Он посмотрел в небо. Где – солнце. Где – свет. Где – надежда.

– Благодаря им… мы живы.

И наконец. Он гордо улыбнулся.

Арсений закончил свой длинный рассказ, и, кажется, он действительно гордится этим. Он говорит не как гид, а как человек, который вложил душу в каждую доску этого поселения. Они прошли по кругу центральной площади – и да, здесь жизнь. Не идеальная, не сказочная, но настоящая. Женщина поливает цветы у крыльца. Дети катаются на велосипедах, один – без сиденья, но смеётся. Старик курит трубку, греясь на солнце. Всё как раньше. Почти.

– Я закончил с историей, – сказал Арсений, останавливаясь у двухэтажного здания. – А теперь – встреча с Константином. Он определит, куда вас поселить, и чем займётесь. Работа найдётся всем. Только не обещаю, что будет легко.

Здание – не вычурное, но важное. Оно стоит в центре, как сердце. Спереди – памятник героям войны. Обычный. Рядом – клумба. Аккуратная. С посаженными по кругу бархатцами. Кто-то ухаживает.

Двери – деревянные, но с металлическими вставками. Они заходят.

И сразу – тишина.

Не гробовая. Просто… другая.

Снаружи – голоса, детский смех, лай собаки. Внутри – приглушённые разговоры, скрип стула, шуршание бумаг.

Люди в армейской форме – не стоят вдоль стен, как часовые. Они работают. Один заполняет журнал, другой разговаривает с женщиной в фартуке – кажется, из столовой. У кого-то на плече – автомат. Не наизготовку. Просто висит. Как инструмент.

– Привет, Сеня, – кивает один из них.

– Привет, Саша, – отвечает тот. – Веду новых.

Они поднимаются по лестнице. Деревянная, но крепкая. На перилах – детская рисовка, вырезанная ножом: «Здесь был Вова. 2024».

На втором этаже – тише. Кабинеты по сторонам. В одном – женщина что-то считает в тетради. В другом – двое обсуждают карту. Не военную. Сельскохозяйственную. С полями, огородами, колодцами.

У центральной двери – двое. В форме, с автоматами. Но не в бронежилетах. Просто – охрана.

– Обыск, – говорит один.

– Понял, – кивает Арсений.

Они проходят поисковые приёмы – быстро, но без грубости.

– Всё чисто – говорит охранник.

Дверь открывается.

Кабинет – светлый. Окна открыты, ставни приподняты. Сквозь них – вид на внутренний двор, где дети поливают цветы.

Слева – шкафы. Деревянные, старые, но ухоженные. На дверцах – этикетки: «Документы», «Планы», «Связь».

Посередине – два стола, сложенных буквой «Г». За ними – человек.

Он сидит в простой рубашке с короткими рукавами. Седина на висках. Лицо – уставшее, но не жёсткое. Щетина – как у всех, кто просто не бреется каждый день.

Он пишет. Быстро. Не поднимая глаз.

Когда они заходят он бросает взгляд. Не враждебный. Не дружелюбный. Просто оценивающий.

Потом возвращается к бумаге.

Через несколько секунд кладёт ручку.

Берёт лист. Встаёт и подходит.

– Здарова, Сеня, – сказал он Арсению.

Тот подошёл, взял листок.

– Павлу, – коротко бросил Константин.

Арсений кивнул и вышел.

Тишина. Даже скрип стула не нарушал её.

– Кузнецов Константин Иванович, – сказал он, глядя на них. – Полковник в отставке.

Голос – не громкий, но такой, что каждый слог ложится чётко.

– А вас я уже знаю, – продолжил. – Путь был тяжёлый. Вы прошли через многое.

Пауза.

– Мне жаль, что мои ребята не успели помочь вашему другу. Примите мои соболезнования. Завтра устроим проводы. Достойные.

Он прошёл и сел за стол. Взял первую папку и открыл.

– Екатерина.

Она напряглась.

– Детский сад. Вы будете работать там. Можете быть ближе к детям. И у вас есть опыт. К тому же… – чуть тише, – моя жена настаивала. Сказала, что вы – свой человек.

– Спасибо, – выдохнула Катя. Голос дрогнул. Но глаза – сухие. Светлые.

Константин открыл следующую.

– Татьяна. Юрист сейчас – не самое нужное. Но может пригодиться. А пока – вы сказали, что умеете готовить.

Он посмотрел на неё.

– Будете в столовой. Если захотите другое – скажите. Я всё устрою.

– Спасибо, – улыбнулась Таня. – Буду готовить. С удовольствием.

Следующая папка.

– Саша.

Тот молчал. Смотрел прямо.

– Назначаю на ферму. Огород. Работа тяжёлая, но нужная. И – пять раз в неделю обучение. Будут учить стрелять, действовать, выживать. Как закончишь – сам выберешь, куда дальше.

Саша не сказал ни слова. Просто кивнул. Лёгкий, но чёткий.

– Артём, – сказал Константин.

Пауза. Дольше.

– Ты уже держал оружие. Убивал мертвецов. Знаешь, как это – смотреть в их глаза и не отводить взгляд.

Он открыл папку.

– Назначаю тебя к стражам. Будешь служить у стен.

– Стражам? – переспросил Артём.

– Да.

Константин не улыбнулся. Но в глазах – чуть заметное движение.

– Ребята сами про это расскажут. Когда пойдёшь вниз – загляни к Павлу Александровичу. Он тебя оформит.

Он встал.

– Сегодня отдыхайте. Завтра – проводы. После завтра – приступаете к работе.

Кивнул в сторону двери.

– Арсений ждёт. Покажет дом. Ступайте.

Они вышли и спустились на первый этаж.

– Подождите снаружи, – сказал Артём друзьям. – Сейчас выйду.

Они кивнули и вышли.

Артём подошёл к одному из охранников у входа.

– Извините, где найти Павла Александровича?

– Вам – в седьмой кабинет.

Охранник кивнул влево, вдоль коридора.

– Там, в конце.

Артём пошёл.

Дверь с цифрой семь – сразу видно.

Постучал.

– Войдите.

Кабинет маленький. Стол у окна. Шкаф с папками, плотно заставленный. За столом – мужчина лет шестидесяти. Круглые очки. Лысина. Рубашка с закатанными рукавами. Читал документ.

– Здравствуйте, – сказал Артём. – Меня послал Константин Кузнецов.

– Артём, – сказал тот, не отрываясь. – Присаживайся.

Артём сел.

– Будешь на южных воротах, – сказал Павел Александрович. – Главные.

Он отложил бумагу.

– Передам, что ты придёшь. Ребята всё объяснят. Начинаешь после завтра.

Пауза.

– Если что – обращайся. Помогу, чем могу.

Артём кивнул и встал.

– Спасибо.

Вышел.

На улице – свет. Тёплый. Дети бегают по двору. Кто-то поливает клумбу.

Его друзья стоят у аллеи. Рядом – Арсений.

Он подошёл ближе. Они молчали и слушали.

– Мы называем это – аллея славы, – говорил Арсений.

Он стоял у ряда каменных постаментов, вкопанных в землю.

– Здесь – имена всех, кто погиб.

Он провёл рукой по гравировке.

– Кто-то – защищая стены. Кто-то – в вылазках. Кто-то – просто не выдержал.

Пауза.

– Их имена – здесь. Чтобы помнили. Чтобы не было так, будто их и не было.

Артём остановился и смотрел на камни. Не искал.

Просто смотрел.

– Что ж, – сказал Арсений, – раз все в сборе – пойдёмте. Покажу вам ваш новый дом.

Он улыбнулся.

– Но сначала – поедим. Нельзя в новый дом с пустым животом.

Они вернулись к зданию с большими окнами, из которых вкусно пахло. Зашли.

Простор и тишина. Столы со скамьями – ровными рядами, как в столовой после обеда, когда все ушли, а запах еды ещё висит в воздухе.

Арсений махнул рукой:

– За мной.

Они пошли. Взяли ложки. Прошли дальше. Повар – в белом халате, с седой бородой и усталыми глазами – раздавал еду. – Борщ. Хлеб. Чай. Очередь. Катя с детьми. Таня. Саша. Потом – Артём. На подносе – тарелка дымится.

Борщ – густой, с кусочками мяса, с укропом по краю.

Три куска хлеба – тёплые, с золотистой корочкой, как будто только что из печи.

Стакан чёрного чая – без сахара.

Они сели за один стол. В столовой – никого. Обед давно закончился. Но они ели медленно. Не потому что голодны. А потому что могут.

– Чёрт, – сказал Саша, глядя в тарелку. – Я такого не ел…

Он не договорил. Но все поняли. Это был не просто борщ. Это был вкус до. До всего. Они смеялись.

Тихо. Как будто боялись, что слишком громко – и это исчезнет. Когда закончили – убрали посуду сами.

Никто не сказал. Просто встали и занесли подносы в мойку. Поставили в стопку.

Вышли.

На улице – солнце. Приятное, тёплое. Дети гоняли мяч.

Арсений уже стоял у микроавтобуса.

Открыл дверь и сел за руль.

– Садитесь.

Все сели – и машина тронулась. Где-то за спиной тихо играло радио – старая песня, почти шёпот.

«Там, за тучами, синее небо…»

Шесть минут ехали молча. Только шум дороги. Остановились у небольшого дома.

Вышли.

Двор. Маленький. С клумбой у входа. С ведром и лейкой.

– Ну вот, – сказал Арсений. – Ваш дом.

Он посмотрел на них.

– Места хватит всем.

Пауза.

– Если что – обращайтесь.

Он кивнул.

– Завтрак у нас – в девять. Обед – в час. Ужин – в семь.

– Можно и позже прийти. Никто не гонит. Но если придёте слишком поздно – еда может закончиться.

Открыл дверь машины и сел за руль.

– Ну, я поехал.

– Ещё увидимся.

Машина уехала. Все попрощались с Арсением и осмотрели дом снаружи. Их дом стоял в северо-восточной части убежища, недалеко от стен. На территории участка – туалет и сарай для дров и угля. Наконец они решили заглянуть внутрь.

Сначала – кладовка. Просторная. Пустая. Только старый пыльный стол слева от двери и умывальник в углу. Сухой. Как будто его давно не использовали.

Прошли дальше – и оказались в просторном коридоре. Артём заглянул на кухню. Та была слева. Просторная. Шкафы для посуды и продуктов, газовая плита, холодильник, печка. У окна – стол среднего размера, рядом – четыре стула. На подоконнике – пустая банка из-под кофе. С надписью: «Свежий. Ароматный. Как утро».

Он прошёл в гостиную.

Справа – шкаф, забитый DVD-дисками. На тумбе – плазменный телевизор и DVD-проигрыватель. Напротив – два кресла. У окна – диван. Артём проверил: раскладывается ли. Когда понял, что да, подумал: здесь могут спать двое.

Потом – комната слева.

Небольшая комната. Односпальная кровать, маленький шкаф и стол.

Справа – другая. Просторная. Большой шкаф, стол, заваленный мусором, и двуспальная кровать – в ней легко поместятся двое взрослых людей. Артём сразу решил: здесь будут жить Катя с детьми.

У двери второй комнаты – спор.

Таня и Саша спорили кто будет жить здесь?

Артём подошёл ближе.

Они оба посмотрели на него – вопросительно. Будто хотели чтобы он решил кто.

Он замер.

Спать на диване с Таней – красивой, приятной, от которой хорошо пахнет…

Или с Сашей – потным, молчаливым?

Казалось бы – выбор очевиден.

Но он всегда старался быть джентльменом.

– Таня, – сказал он. – Ты будешь жить здесь. А мы с Сашей – на диване.

Саша не стал спорить. Недовольный отошёл.

Таня молча кивнула – как бы в благодарность – и улыбнулась. Артём улыбнулся в ответ. Подошёл к дивану и лёг. Рядом Саша включил телевизор.Тихо заиграла старая песня.

Артём лежал.

И уснул – в размышлениях.

Время уже близилось к семи.

Артёма разбудила Таня.

– Артём, вставай. Скоро будет ужин. Пойдём.

Он сел, потёр глаза. Все уже были готовы и ждали. Вместе пошли в столовую. Ноги сами знали путь – хотя впервые шли им.

Столовая.

Свет – тёплый, жёлтый, как масло на хлебе.

Запах – картофельное пюре, лук, дым от плиты.

Когда вошли – людей было много. За столами сидели женщины, старики, дети. Кто-то ел, кто-то шутил, кто-то просто молчал, глядя в тарелку. Разговоры, смех, звон посуды – всё это сливалось в один шум, тёплый и не привычный. Некоторые стояли в очереди. Никто не толкался. Никто не требовал. Просто стояли.

Как будто привыкли – ждать – это тоже часть жизни.

Если бы они не знали, что пережили эти люди, могло показаться – будто они и не в курсе, что творится за стенами.

Но каждый из них – как и они – прошёл через ад.

Встали в очередь. Через несколько минут получили подносы с едой и сели за свободный стол.

Пока ели, к ним подошёл Константин Кузнецов.

– Ну что, друзья, как обустроились в новом доме?

– Всё хорошо, – ответил Артём. – Нам всё нравится. Спасибо вам большое.

– Это хорошо, – кивнул Константин. – Завтра в десять мы проведём вашего друга. В девять тридцать приходите к главному зданию. Соответствующую одежду вам выдадут. А сейчас… – он поднял голос, – внимание, друзья

Все разом умолкли. В столовой наступила тишина.

– Эти люди несколько месяцев выживали за стенами. Их убежище уничтожили. Но они не сдались – как и мы, когда это всё началось. Они держались вместе. Не отпускали друг друга. И сумели пройти через всё. Именно поэтому они сейчас здесь. Теперь они – часть нашей семьи. Поприветствуйте их.

В следующий миг все встали. И начали аплодировать.

Артём с друзьями тоже встали.

– Мы очень благодарны вам, – сказал он. – После того ада, через который мы прошли, мы искренне рады, что теперь здесь.

– Завтра мы проводим в последний путь человека, который заботился о них, защищал до конца, который был им отцом, братом, щитом. Давайте отдадим ему честь. – добавил Константин. – Давайте устроим ему достойные проводы.

Он кивнул и ушёл.

Люди за соседними столами начали подходить – знакомиться, спрашивать, как они добрались, где были. Глаза – добрые, голоса – тихие. Мужчина протянул Артёму старую зажигалку – рабочую., пожилая женщина протянула пакет с печеньем, ребёнок – мальчик лет семи – вложил в руку Тани крошечную куклу из проволоки. Когда закончили ужин, к ним подошла одна из поваров.

– Держите, – сказал она, протягивая два пакета. —

Первый набор. Добро пожаловать.

Артём взял. Один пакет – тяжёлый. Консервы, лапша, сухари. Второй – лёгкий. Мыло, паста, расчёска.

– Спасибо, – сказал он.

– Не за что. Вы теперь – свои.

Они вышли из столовой. Ночь была тихой.

Где-то далеко смеялись дети.

Артём шёл и держал пакеты крепко. Шёл и думал:

Мы спаслись. Мы – нашли дом.

Придя домой, они не сразу включили свет.

Стояли в прихожей. Потом Артём щёлкнул выключателем. Свет – тусклый, жёлтый, как утренний чай. Пыль закружилась в воздухе, будто пыталась убежать.

– Начнём? – сказала Таня.

Они не стали делить задачи. Просто начали.

Кто-то выносил хлам – старые доски, рваный ковёр, коробку с пуговицами.

Кто-то мыл пол – вода в ведре быстро почернела. Кто-то протирал стены, будто стирал следы прошлых хозяев.

В углу кухни – нашли фотографию. Размытая. Семья.

Мужчина, женщина, девочка.

На обратной стороне – дата: «12 марта. Новый дом».

Таня подержала её в руках. Потом положила на полку – не убрала, не выбросила. Просто оставила.

Как будто сказала: «Мы помним, что вы были здесь».

Когда закончили, дом стал другим. Не новым. Но – чистым. Как будто впустил в себя воздух. Начали готовиться ко сну. Артём подошёл к дивану, расправил матрас, проверил, не провисает ли, и лёг

Потолок – близко. Но – не давит. Часы над дверью в гостиной показывали – двенадцать близится.

Он закрыл глаза.

«Кирилл был прав, – подумал он. – Мы прошли через ад.

А теперь… начнётся светлая полоса».

Где-то далеко – скрипнула дверь.

Где-то – засмеялся ребёнок.

Артём не открыл глаза.

Он просто уснул.

Глава четвёртая. Дом и Семья

На следующее утро в девять тридцать к их дому приехал Арсений. Он молча раздал чистые костюмы и платья – не новые, но выстиранные, с лёгким запахом лаванды и дымка.

– Переодевайтесь, – сказал он. – Через двадцать минут выезжаем.

Они сели в машину. Никто не говорил. Только стекло дрожало от вибрации двигателя. Арсений вёл ровно, как всегда. Но в зеркале заднего вида – его глаза были прищурены. Не от солнца. От мыслей. Приехав в то самое двухэтажное здание, где вчера они впервые увидели Константина, они вошли на первый этаж – и остановились. Посреди зала стоял гроб. Простой. Из грубых досок. На крышке – вырезано ножом: «Кирилл. Был с нами». Без дат. Без фамилии. Только имя. И факт. Внутри – он.

В чёрном костюме.

Не своём.

Слишком широком в плечах. Шея была зашита.

След от укуса – чёрный, как будто в кожу въелась сама смерть.

– Прощайтесь с другом, – сказал Константин.

Он не смотрел на гроб.

– Я подожду у машины.

Он вышел. Оставил дверь приоткрытой. Они подошли к гробу. Кирилл лежал смирно. Глаза закрыты. Руки сложены.

Катя подошла первой.

Положила в ноги гроба маленькую игрушку – плюшевую лошадку.

– Ты обещал рассказать, как выжить в буре, – прошептала она. —

Так и не рассказал.

Но… спасибо, что был с нами.

Таня коснулась его руки.

– Спасибо, что был с нами, – сказала Таня, касаясь его руки.

Не просто прошёл путь.

А – провёл нас через него. Теперь – отдыхай. А мы – продолжим.

И будем помнить тебя.

Саша постоял молча.

Потом положил на грудь патрон – с медной гильзой.

– Это тебе, – выдавил он. —

На тот случай, если там – тоже твари.

И – подошла очередь Артёма.

Он стоял. Сжимал кулаки. Смотрел не в лицо. А в шрам на шее.

– Знаешь… – начал он.

Голос был тихим, но ровным.

– Ты был прав.

Чёрная полоса кончается.

И за ней – светлая.

Только…

Только жаль, что ты её не видишь.

Он замолчал. И в этот момент – первая слеза скатилась по щеке. Потом – вторая. Он не вытирал. Не опускал головы. Просто стоял. И плакал. Тихо. Без всхлипов.

Как плакают те, кто слишком долго не позволял себе этого.

– Благодаря тебе мы увидели эту светлую полосу…

Но, думаю, ты и был – самим светом. – сказал Артём. – Я никогда не забуду твои уроки. И – никогда не забуду, как ты смотрел на нас, когда мы падали.

Спи спокойно.

Мы – не упадём.

Мы – пойдём вперёд.

Парни из охраны взяли гроб. Аккуратно. Как будто боялись разбудить. Они понесли его к машине. Осторожно опустили гроб внутрь и закрыли двери.

– Пошли, – сказал Константин.

Они сели в машину Арсения. Никто не говорил. Только двигатель – гудел ровно. Дорога – пустая. Девять минут езды. Кладбище было у северных стен. Там, где ветер – холодный, но чистый. Они вышли.

Парни из охраны снова взяли гроб.

Вынесли из кузова. Они понесли его к готовой яме.

Вокруг – собралось много людей. Не шумно. Не плачут.

Просто – стоят. Как будто держат баланс: один ушёл – но мы – остались.

Артём смотрел – и не понимал. Зачем пришли? Они же его не знали…

Гроб аккуратно опустили в яму. Вперёд вышел Константин.

– Я не знал этого человека, – сказал он. Но я слышал его историю. Он был хорошим. Помогал другим. Не боялся отдать жизнь. Его друзья – доказательство.

Сегодня мы провожаем великого человека.

Когда он закончил, люди молчали. Потом – начали расходиться. Артём остался. Стоял пять минут.

Потом – ещё несколько. Вспомнил – как в первый день, в руинах,

Кирилл дал ему последний кусок хлеба.

– Ешь, – сказал. – Я сильнее.

А теперь – он стоял над могилой того, кто был сильнее не телом. А выбором.

Вернулся в машину где его остальные ждали.

– Почему пришло столько людей? – спросил он.

Арсений не сразу ответил. Смотрел вперёд. На пустую дорогу.

– У нас так принято, – сказал он.

Ты не знаешь человека… Но если он отдал себя за других – его провожают. Потому что в следующий раз – могут провожать тебя.

Через несколько минут приехали домой.

– Не поддавайтесь горю слишком сильно, – сказал Константин. Кирилл спас вас – не для этого.

Продолжайте жить.

Артём лежал на диване. Глаза открыты. Руки – на груди.

Над головой – трещина в потолке. Она бежала, как старая рана, от угла к углу. В голове – был лес.

Не тот, что за стеной. А – тот, где ещё жив Кирилл.

Он вспоминал. И вот он снова там.

2025 год. 23 июля.

Лес недалеко от убежища «Янтарная».

Там, где после Москвы он нашёл приют.

– Стой, – сказал Кирилл, остановив Артёма рукой.

– Видишь следы? Свежие. Дикий кабан был здесь – не так давно.

Артём приблизился почти вплотную к земле.

Ничего. Только грязь, ветки, мох.

– Как ты видишь этот след?

– Это годы практики, сынок, – усмехнулся Кирилл. – Опыт. Учись. Тебе это пригодится.

Ну, пошли. Выследим его.

Они шли почти полчаса.

Тишина. Только шаги по хвои. Ветер в кронах.

И – напряжение, как тетива перед выстрелом.

– Стой. Пригнись, – шёпотом сказал Кирилл.

– Вот он красавчик.

Кабан стоял в просвете между деревьями. Спокойно жевал траву. Массивный. С клыками, как ножи.

С шерстью – в грязи и колючках.

– Ну давай, сынок, – Кирилл протянул лук. Самодельный. Из гнутого берёста и тетивы из сухожилий.

– Ты давно тренируешься. Пора приступать к практике.

Артём взял лук. Руки дрожали. Не от страха. От важности. Он прошёл чуть вперёд. Вставил стрелу.

Натянул тетиву. Прицелился.

– Плечи выше, – тихо сказал Кирилл.

Артём поправил осанку. Сделал выдох и выпустил стрелу. Стрела вонзилась в шею кабана.

Тот взревел – звериным, диким криком – и рванул в сторону.

– За ним – сказал Кирилл.

Они бежали. Через кусты. Через корни. Через несколько минут нашли его. Лежит. Тяжело дышит. Глаза – полные боли. Кровь – на траве.

Кирилл молча протянул охотничий нож. Старый. С потускневшим лезвием.

– Давай. Заверши дело.

Артём взял нож. Подошёл. Колени подкашивались.

Он впервые убивал. Даже если это – не человек.

– Не для мяса, – тихо сказал Кирилл. – Для себя.

Артём воткнул нож в сердце. Глубоко. Точно. Кабан дёрнулся – и затих. Он стоял. С ножом в руке.

С кровью на лице – капля упала на щёку.

Не стал вытирать. Кирилл посмотрел на него. Не улыбаясь. Просто – кивнул. Как будто сказал: «Теперь – ты свой.» Они дотащили тушу до поселения.

«Янтарная» – из двадцать домов.

Трёхэтажное здание посередине – столовая, склад, медпункт. Трёхметровая кирпичная стена.

Ворота – из старых ворот гаража, сваренных в единое целое.

Артём и Кирилл вошли и направились к дому Тани.

Они уже знали – он готовит лучше всех.

– Таня Мы пришли с сюрпризом – крикнул Кирилл, стоя на крыльце.

Через секунду дверь открылась. Таня вышла. Посмотрела на кабана. Потом – на Артёма.Улыбнулась.