Тени Мертвецов: Рассвет Надежды

Золдер Варани

Тени Мертвецов: Рассвет Надежды

Начало

Меня зовут Артём Семёнов. И я помню как всё началось. Это началось в 2023-м. Не с войн. Не с небес. А с болезни. Сначала просто новости о вспышке неизвестного вируса в Петербурге. Я сидел в москве. В окне отражение экрана. И мама, которая пекла блины в последний раз. Через три дня сообщили: больные умирают. Быстро. Без шансов. А потом хуже – они возвращались. Не как люди. Как твари. Голодные. Злые. В глазах ничего. Только голод. И они кусали – не чтобы убить а чтобы сожрать. До костей. Те кого кусали – падали. И потом вставали став такими же как они. Животные тоже. Собаки. Кошки. И даже Птицы. Петербург ̶̶̶̶̶̶̶̶̶ мой дом ̶. Стал эпицентром. Я пытался вернуться. На машине. На поезде. Даже пешком ̶̶̶̶̶̶̶̶̶ почти дошёл. Но на въезде военные. Город закрыт. Ни входа. Ни выхода. Я стоял. Смотрел на табличку «Добро пожаловать в Санкт-Петербург» И знал. Я больше не войду. Через месяц город сгорел. Не огнём. Бомбами. Я смотрел, как по телевизору показывают обломки. Небоскрёбы – как карточные домики. Дым до самых облаков. А потом – я смеялся. Горько. Потому что понял. Никого это не спасло. Вирус уже был везде. Через два месяца – вся страна. Через пол года – весь мир. К 2025-му не осталось стран. Остались только зоны. Где военные стреляли. Где танки переворачивали как игрушечные. Где заражённые стали сильнее. Быстрее. Умнее. Они менялись. А мы – нет. И мир погрузился во тьму. Но я выжил. Потому что не сдался. Потому что помню. И потому что знаю: это ещё не конец.

Глава первая. Последний кофе

Пять лет минула с тех пор, как мир перестал быть тем, чем он был. С 2023 года, с той вспышки в Петербурге, с тех первых заражённых, с тех первых бомб – всё пошло под откос. К 2028-му не осталось стран. Остались только зоны, банды, заражённые, и те, кто ещё держался.

14 июня. Сибирский федеральный округ. Вечер.

Микроавтобус, весь в царапинах и грязи, медленно полз по разбитой дороге. В нём шесть человек. Катя с двумя детьми – Женя, десять лет, и Пашей, двенадцать лет.

Саша – девятнадцать, ещё совсем молодой парень, но смотрит старше своих лет.

Таня – двадцать девять, худая, с уставшими глазами, но держится.

Кирилл – сорок восемь, седина, шрам на брови,

руки – как у того, кто стрелял не раз. Теперь – их лидер.

И Артём – двадцать шесть, из тех, кто помнит как было до.

Они ехали уже третий день. Еды – почти не было.

Воды – на глоток. Бензина – на дне.

– Надо найти место для ночлега – сказал Кирилл глядя на дорогу. – Скоро стемнеет —

Он бросил взгляд на датчик топлива.

– Бензина – на пол часа, – сказал Кирилл.

Артём глянул на датчик. Стрелка – в красной зоне. Но не на нуле. Ещё можно. Если не гнать. Если не бояться. Они ехали. Минуты тянулись дети дремали, прижавшись друг к другу. Таня смотрела в окно. Через двадцать восемь минут мотор чихнул и заглох.

– Ещё не много, – прошептал Кирилл, и машина словно всё понимая завёлся. Через пять минут – впереди: крыши. Маленькое поселение. Тихое. Ни дыма. Ни света. Машина остановилась. И больше не завелась.

– Ждите здесь, – сказал Кирилл. – Мы с Артёмом проверим.

Из под сиденья он достал АК и передёрнул затвор. Артём достал пистолет макарова и вынул магазин. Шесть патронов. Мало – но лучше, чем ничего.

Они вышли из машины. Ветер гнал пыль по дороге. Тишина.

– Ты – проверь дома справа, я – слева – сказал Кирилл, – Стреляй только в крайнем случи. Артём кивнул. Он подошёл к первому дому. Деревянная дверь – покосившаяся в трещинах. Он остановился и прижал ухо к двери. Тишина. Не та тишина, что в пустой комнате. А – тяжёлая. Как будто дом держит дыхание. Он потянул дверь и она со скрипом открылась. Один шаг – и он внутри. Сначала – нос. Он втянул воздух. Запахи: пыль, плесень, древесина, мокрый картон. Но – не трупов. Нет гнили.

Хорошо, – подумал он. – Значит, здесь не было смерти. Или она ушла давно. Он проверил комнаты – одна за другой. Темно. Окна заколочены. Он шёл, прижимаясь к стене. Глаза привыкают. Кровать. Пусто. Открыл шкаф. Пусто. Под кроватью – только пыль. На кухне холодильник. Открыл. Пусто. Ящики перевёрнуты. Пусто. Только один – застрял. Он потянул. Внутри обёртка от жвачки. Больше ничего. Он стоял посреди кухни, сжимая рукоять пистолета. Не от страха. От разочарования. Опять ничего. Он вышел и посмотрел на небеса. Солнце – уже за горизонтом. Холодный ветер нёс пыль. Он пошёл к следующему дому. Тоже самое. Тишина. Пустота. Никаких следов. Ни еды. Ни воды. Ни тепла. Шестой дом. Седьмой. В седьмом – дверь была приоткрыта. Не настежь. А – приоткрыта. Как будто кто-то ушёл, но обещал вернуться. Он вошёл. Тот же запах. Та же пыль. Но что-то было. Он прошёл на кухню. Ящики – пустые. Шкаф – перевёрнут. Но один – не дотянули. Нижний был прикрыт тряпкой. Он опустился на колени и отодвинув тряпку потянул ящик. И – увидел. Не мешок муки. Не банку тушёнки. Не бутылку воды. Но – пачку. Маленькую и квадратную. С надписью: «Юбилейное».

Печенье. Целое. Запечатанное. Он взял её в руки. Подержал и почувствовал вес. Он был – – ничтожный. Граммов двести. На одного – два дня. На шестерых – на один приём. Но – это было. Это – не пыль. Не пустота. Не разочарование. Это – еда. Настоящая, сладкая, с маслом. С воспоминанием о доме, где можно было купить печенье в магазине, не боясь, что за углом – тварь. Он сел на пол и сжимал пачку. Не от радости, а от облегчения.

Потому что теперь он может сказать: «Дети, у нас есть что-то. Не много. Но – есть».

Он встал. Спрятал пачку в карман куртки и вышел. Не оглядываясь. Потому что знал. Это – – не конец поиска. Но – начало надежды. Артём стоял у машины, прислонившись в дверце, и смотрел на темноту. Рука лежала на рукояти пистолета – привычка, как дыхание. За спиной – тишина. Дети молчали. Взрослые тоже. Все ждали возвращения Кирилла. И когда он появился, Артём сначала не поверил. Потому что Кирилл улыбался. Не криво, не с горечью, не как будто скрывает что-то. А по-настоящему. Светло. Как будто где-то в этой разрухе он нашёл не просто еду, а нечто большее.

– Ну? – спросил Артём, стараясь не выдать удивление. – Что-нибудь нашёл? Кирилл не ответил. Просто продолжал улыбаться. Так как будто сказал: «Ты не поверишь» – Я – только печенье, – сказал Артём. – Больше ничего. А ты? Кирилл кивнул. – Выводи их, – сказал он. – Сейчас увидишь.

Двери машины открылись. Один за другим – вышли. Саша, Таня, Катя. Дети – прижавшись друг к другу. Все уставшие. Все голодные. Но никто не спрашивал. Все знали: если Кирилл улыбается – улыбается значит, есть шанс. Они шли за ним по узкой улице – мимо обгоревших домов к крайнему дому слева. Деревянный, потемневший от дождей, но – целый. Крыша не провалилась. Окна – не разбиты. Внутри – тишина и пыль. Кирилл запер дверь. Артём и Саша вдвоём подтащили тяжёлое кресло, упёрли в дверь. Надёжно? Нет. Но – если кто-то придёт, они услышат. Они прошли в глубь, в кухню. И – остановились. На столе – мешок крупы. На полке – тушёнка, фасоль, горох. В углу – три большие бутылки воды. В шкафу – кастрюли, сковородки, соль, сахар, чай. Никто не закричал. Никто не запрыгал. Просто…вдохнули. Потому что они знали: шум – смерть. А радость можно выразить не крича. Артём нашёл в кладовке масляные фонари и зажёг их. Тёплый, дрожащий свет лёг на стены, на лица. Окна прикрыли простынями. Свет не выйдет. Но зато – они теперь видели друг друга. Саша и Артём принесли дрова и затопили печь. Треск поленьев – как музыка. Тепло – медленно начала расползаться по дому. Таня и Катя – начали готовить: гречку, тушёнку, чай. Запах поднялся – густой, сладкий. Дети сидели на полу и ели печенье. Медленно. Каждое как праздник. А Кирилл… Он сел в кресло у окна. Поставив кружку на подоконник. Чёрный кофе – дымиться. Первый за долгое время. Он нашёл его в старом шкафу за обоями. Банка с надписью «солнце». кто-то верил, что вернётся. А он просто заварил и пил. Медленно. Как будто это – не напиток. А память. – Вот так, – прошептал он. – жить можно. – через час еда была готова. Они сели – не за стол, На пол, вокруг плиты. Ели медленно. С благодарностью. Артём посмотрел на них – на грязные лица, на уставшие глаза, дрожащие руки, держащие ложки. Дом – прошептал он. Артём взял бутылку – пыльную, с облупленной этикеткой. Шампанское, настоящее. Кирилл нашёл его за плинтусом в кладовке, как будто кто-то знал: придут и им понадобиться этот глоток света. Он открыл с трудом. С шипением, как будто сама бутылка задышала после долгого молчания. Артём разлил всем по бокалу. Когда дошёл до Саши замялся и посмотрел на Кирилла. Тот просто улыбаясь кивнул. Как отец, который знает: ещё рано, но уже почти. И тут Кирилл встал. Не кричал, не размахивал руками. Просто встал. И все сразу замолчали. Потому что знали – сейчас будет что-то важное.

– У нас были тяжёлые дни, – сказал он. – Мы голодали. Мы теряли, мы шли по пеплу, не зная, что впереди. Но мы не сдались. Потому что верили – что-то будет.

Он поднял бокал.

– И вот – мы здесь. Мы живы. И, может быть… это начало.

Длинная пауза.

– Но мы не должны забывать тех, кого с нами больше нет. Тех, кто не дошёл. Тех, кто отдал всё, чтобы мы смогли. Давайте выпьем… за них. За друзей.

Бокалы – цок. Просто звук. Маленький, но – в этой тишине он прозвучал как колокол. Они пили. До дна. Шампанское было тёплое, газ почти выветрился. Час они сидели. Ели. Смеялись. Вспоминали.

Таня сказала:

– Раньше я злилась, что в кафе слишком долго носят кофе.

– А я, – смеясь говорил Артём – ругался, что в пицце мало сыра.

Теперь любимая еда праздник. Любая минута – подарок. Любая ночь, когда не нужно бежать чудо. Шампанское кончилось быстро. Но они не напились. Зато – расслабились. В первые за долгое время. Через два часа стали укладываться. Катя с детьми – на матрасе, которую притащили из другой комнаты. Таня – на диване, укрылась старым пледом. Артём – на полу на простыне. Рядом Саша. но спать ему не хотелось. Он подошёл к Кириллу,

– Что-то не спится, – сказал он. – Давай я посижу за тебя. Кирилл устало посмотрел на него. – Ладно. Если что разбуди .

Артём сел у окна и вспоминал прошлое. Кафе. Запах кофе. Официант, который ворчит: « сейчас принесу ».

Друзей, которые спорят: « здесь не вкусно ». Он тогда смеялся. Был счастлив и не замечал этого. Через два часа вернулся Кирилл. – Я выспался, – сказал он – Иди, постарайся поспать. – Артём встал. Пройдя мимо спящих, лёг на простыню на полу. И закрыв глаза, он уплыл в сон .

Артёма разбудил Кирилл. Тихо, шёпотом.

– Артём. Снаружи ходят какие-то твари. Буди остальных, только тихо.

Артём тихо встал. Надел свою тонкую кожаную куртку. Подошёл к каждому. Трогал за плечо, кивал – вставать. Все проснулись быстро. Никто не спрашивал. Никто не шумел. Встали, натянули куртки, надели ботинки, быстро собрали вещи. Артём и Кирилл подпёрли дверь комнаты креслом – чтобы не сдвинулась. Вдруг – хруст стекла. Разбилось окно на кухне. Потом – топот. Оно ходило у двери. Медленно. На четвереньках. Когти скребут деревянный пол. Кирилл встал у двери. Приставил автомат к плечу. Тишина. Даже дыхание на паузе. Все смотрели на дверь. Ждали. Надеялись – что оно уйдёт. И тут – Саша чихнул. Все резко обернулись. В глазах не – злость. А – страх. С той стороны раздался громкий рык. А за ним последовал удар в дверь. Кресло дёрнулось. Почти рухнуло.

– Разбей окно – сказал Кирилл. – Выбирайтесь – Артём схватил стул и разбил им окно. Осколки посыпались наружу.

– Быстро – сказал он.

Саша вылез первым. Потом Дети. Потом Таня. Потом Катя. Настало очередь Артёма. Тут – автоматная очередь. Кирилл стреляет сквозь дверь. Коротко. Точно.

– Давай, – кричит он. – – Бегите в лес. Быстро.

Артём вылез.

– А как же ты? – Кричит.

– Я догоню, – говорит Кирилл – уходите.

Они побежали к лесу. Не оглядываясь. Катя – держит девочку. Не за руку, а за запястье. Крепко. Так, чтобы не выскользнула. Девочка бежит – задыхается, но не останавливается. Не плачет. Саша бежит сам. Таня – ведёт мальчика. Он спотыкается и падает. Она – не тянет. А рывком ставит на ноги. Без слов. Глаза – не на ребёнка. Они смотрят дом. В окно. Артём бежал следом за ними. Позади – тишина. Глухая. Потом – очередь. Короткая. На три пули. И снова тишина. Но уже длиннее и тяжелее. Кирилл так и не вышел и дома. Артём добежал до леса и оглянулся – в окнах дома больше не было выстрелов. Тишина. И вдруг из окна выпрыгнуло существо. На четвереньках. Спина выгнута. Когти цепляются за землю. Второе существо следом. Быстро. Они бежали за ними. Артём остановился.

– Бегите – крикнул он, – я задержу.

Остальные побежали вперёд, в чащу. Он достал пистолет. В магазине шесть патронов. Первое существо скрылось за деревом. Второе – обходило с боку. Ловко. Как будто знает, как двигаться в лесу. Артём ждал. Целился. Когда одно показалось – выстрелил два раза. Промах. Третий выстрел. Попал. В плечо. Чёрная кровь. Существо дёрнулось, но не упало. Оба исчезли за стволами. Он посчитал: три выстрела. Значит, осталось три патрона. Тишина. Десть секунд. Пятнадцать. Потом – одно выскочило. Бежит прямо на него. Артём открыл огонь. Два выстрела. Промах. Оно скрылось. И тут – второе. Раненое. Но быстрое. Выскочило с боку. Он развернулся. Прицелился и выстрелил. Пуля попало в дерево. Тварь приближалась. Он нажал на курок – щелчок. Знак что в магазине пусто. Рука потянулась к поясу. Он вытащил нож. Ударил в вперёд. Тварь уклонилось. Нож вонзился в плечо, но не вглубь. Оно не остановилось. Удар одним движением лапы. Артём отлетел. Удар в дерево затылком. В глазах – вспышка. Потом – серый туман. Уши – в звоне. Нож в руке выскальзывает. И в этот момент – выстрел. Глухой. Ещё один. И ещё один. Артём не видит. Не понимает. Только – слышит. Ещё выстрел, и – тихий вой, как будто изнутри земли. Потом ничего. Отключился.

Глава вторая. Новый свет

Солнце светило прямо в глаза, как нож. Артём моргнул. Не сразу понял – жив ли. Голова – будто набита ватой, вески стучат, словно кто-то стучит изнутри кулаками. Он приподнялся – И увидел решётку. Тонкие прутья, ржавые, за окном. За ними – кусок неба. Чистого. Спокойного.

– Артём, ты проснулся – знакомы голос. Тёплый. Таня. Она протянула пластиковую бутылку с водой. Он сделал несколько глотков.

– Где это мы? – сказал он, возвращая бутылку.

Таня села на край кровати. Посмотрела на пол. Потом на него.

– Ночью нас спасли какие-то люди. Они прибежали на звук выстрелов. Убили тех двух тварей. И привезли сюда. Нам сказали – пока придётся побыть в карантине.

Артём огляделся. Уютная комната. Шесть двухъярусных кроватей. Чистые одеяла. Стол по середине. На нём – еда. Сухари, открытые консервы, вода, тарелки с ложками.

– Кирилл? —

Он не стал говорить больше. Просто взглянул. Таня покачала голова.

– Мы сказали им про него. Пошли вместе в тот дом. Длинная пауза. – Было уже поздно. Твари… солдаты забрали его тело. Привезли сюда. Сказали – устроят достойные проводы.

Артём не закричал. Не ударил стену. Он просто лёг. Закрыл глаза. И в Голове всё пошло назад.

Воспоминание.

Три года назад. Осень. Лес.

Шёл дождь. Артём дрожит. Он держал в руках лук. Сделанный из велосипедной рамы и тетивы от рюкзака. Кирилл стоял за спиной. Не помогает. Только говорит.

– Дыши. Смотри не на цель. Смотри на то, куда она пойдёт.

Перед ними – Кролик. Серый. С большими ушами. Он не видит Артёма. Не слышит. Просто ест траву. Артём натягивает тетиву. Он дрожит. И наконец выпускает. Стрела улетает мимо – а кролик убежал.

– Ничего, – сказал Кирилл. – В следующий раз попадёшь. А сейчас пойдём. Ты уже не боишься.

Артём не понимает. Но потом чувствует – дрожь прошла. Он не боялся. Этого и хотел Кирилл. Чтобы, убивая, он не боялся.

Настоящее

Артём лежал. Солнце светило сквозь веки. Сквозь память – слёзы. Он не плакал, но глаза – намокли.

Кирилл…

Он был не отцом. Он был – тем, кто сказал « ты не один». Кто не бросил и не убежал. Кто умер за других.

– Сашу забрали, – сказала Таня. – Говорят для дезинфекции.

Артём кивнул. Понял: они проверяют – не заражён ли он. Как будто этого мало – потерять всех, кого любил. Теперь ещё быть под подозрением. И тут – скрип. Дверь открылась и зашёл человек в белом халате. Он вошёл спокойно. В руках блокнот и ручка, с ясными глазами.

– Следующие, пожалуйста, пройдёмте, – сказал он.

– Извините, – говорит Катя, – это мои дети. Можно, я сними пойду?

– Конечно, – отвечает Халат. – Даже нужно. Проходите.

Катя берёт детей за руки и они выходят. Дверь закрывается. Слышен щелчок замка. Через сорок минут халат возвращается.

– Ваша очередь.

Таня встаёт и смотрит на Артёма. Молча кивнув уходит. Дверь – снова закрывается. Ещё час. Тишина. Потом дверь снова открылась.

– Пройдёмте – сказал тот же человек в халате.

Артём выходит. В коридоре не только халат. Рядом с ним был крепкий мужчина в камуфляжных штанах. На Нём лёгкая разгрузка, под ней – тельняшка. На бедре был пистолет. Кобура нестандартная. Артём замечает но не узнаёт. Он оглядывается. Просторный коридор. Пол – серый кафель. Свет ровный, белый, без теней. Бледные стены. Здание явно похоже на больницу, но без вывесок, без указателей. В углу скамейка. Там сидели Саша, Катя с детьми, и Таня рядом.

Увидев Артёма она помахала рукой.

– Пройдёмте сюда, – говорит халат.

Они прошли вперёд и остановились у двери.

– Вам нужно будет идти вперёд. – сказал халат. – Помойтесь и переоденьтесь. Потом проходите в крайнюю комнату.

Артём заходит, и дверь закрывается за ним. Он видит душевую. Подходит к корзине. Там лежит одежда: куртка Тани, футболка Саши, свитер Кати и вещи детей. Он снимет свою одежду и кладёт туда же. Заходит в душ и включает воду. Подставляет руку – и удивился: горячая, не слабая, не с перебоями, настоящая. Встав под душем застывает под струёй. Стоит почти час. Не двигается. Просто – чувствует воду. Как будто он в обычной жизни. Когда выходит он чувствует: тело – чистое, тёплое. Как будто не его. На полке одежда. Видимо положили для него. Он одевается и выходит в следующую комнату. Комната пустая. Стол по центру и три стула. Один – напротив стола. Два – с той же стороны, что и стол. Артём подходит и садится на стул. Спина – прямо. Руки – на коленях. Глаза – на дверь. И ждёт. В комнату вошли двое в белых халатах. Один – говорит. Другой – молчит. Они сели напротив и открыли папки. Одинаковые серые папки без надписей.

– Итак, – говорит первый, – назовите ваше полное имя.

– Семёнов Артём Алексеевич.

– Сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– Откуда вы, Артём?

– Из Санкт-Петербурга.

– Санкт-Петербург?!

Первый халат замер. Второй – поднял голову. Впервые.

– За всё время – впервые. Там ведь… в первый месяц всё…

Артём молчит. Смотрит вперёд.

– Вы служили в армии?

– Да. Срочная. И ещё год по контракту.

Первый переглянулся со вторым. Второй быстро делает пометку.

– Где вы встретили своих товарищей?

– В убежище «Янтарное». Где-то рядом с Уфой.

– Что случилось с этим убежищем?

– Стены прорвали, и мертвецы ворвались. Мы успели сесть в машину и уехать. С тех про – в дороге.

– Сколько человек жило в том убежище?

– Где-то тридцать.

– А сколько спаслось с вами?

– Девять. Трое погибли. Один – вчера ночью. Двое других – два месяца назад.

Последовала длинная пауза. Второй халат пишет – не отрываясь.

– Сколько времени вы были в дороге после падения вашего убежища?

– Пять… может, шесть месяцев. Я уже не знаю.

– Кем приходился вам Кирилл?

– Другом.

– Расскажите, где вы были в начале. Когда всё началось.

Артём делает вдох.

– Перед этим … я был в Москве. Когда всё стало плохо, я поехал в Питер. За родными. Но туда уже никого не пускали. Я вернулся обратно в москву. Через месяц – взрыв. Я остался в москве. И жил там два года, пока не стало хуже. Тогда запасся припасами и уехал. Я не знал, куда ехать. Потом наткнулся на «Янтарное» – и жил там три года, пока стены не прорвали. Я сбежал с остальными. Остальное – вы знаете. Тишина.

– Вы убивали людей, Артём?

Он смотрит прямо.

– Нет. Не приходилось.

Потом – длинная тишина. Первый кивает. Второй – перестаёт писать, смотрит на Артёма. Потом – снова опускает взгляд.

– Что ж, Артём, – сказал первый халат, – мы закончили. А теперь – идёмте.

Они встали. Первый – держал дверь. Второй – кивнул Артёму. Они вышли той же дорогой и привели его обратно к остальным. Никто не спрашивал. Но – взгляды встретились. И – в них – вопрос: «Ты в порядке?»

Артём кивнул. Через несколько минут, дверь, ведущая наружу, открылась тихо. Не со щелчком и не со скрипом. Просто – тихо открылась. И вошёл человек в костюме. Без спешки. Спокойный. С добрыми глазами. Костюм – не новый. Галстук – чуть криво. Но – глаза – тёплые. Усталые, и настоящие.

– Здравствуйте, – сказал он, слегка кивнув. – Меня зовут Арсений.

Он не протянул руку – понял, что не все готовы к прикосновениям. Он улыбнулся – искренне.

– Я сегодня проведу вас по убежищу. Сейчас вы пройдёте туда – и впервые за долгое время почувствуете тепло. У нас есть душ, еда, чай. И – самое главное – крыша над головой, где можно спать, не держа нож в руке. Сначала – вы познакомитесь с главой.

Потом – я покажу вам ваш дом. Он – не большой.

Но – сухой, тёплый, с кроватями. И – с полками для вещей.

Он улыбнулся. Не идеально. Устало. С морщинками у глаз.

– Ну что ж, – сказал он, – идёмте. Я пойду первым.

Артём молча стоял на месте. Всё было слишком хорошо чтобы быть правдой. Все посмотрели на него с удивлением. Арсений подошёл к нему.

Не бойтесь, – сказал он, улыбнувшись своей доброй улыбкой. – Теперь всё будет хорошо.

Артём смотрел на Арсения. Впервые за долгое время – ему захотелось разжать кулаки. Он не верил. Но – позволил себе надеяться. И они наконец вышли за дверь – к свету.

Глава третье. Мы помним

Артём вышел за Арсением. За порогом – мир. Не пепел и не руины. Не звенящая тишина. А – дорога. Прямая. С асфальтом, который местами пророс травой. По бокам – дома. Не новые, но и не разрушенные. Просто – живые. С занавесками. С вёдрами у порога. С велосипедом, прислонённым к забору.

Людей много. Но – не толпа. Они двигались, все занимались своими делами. Женщина моет бельё у бочки. Рядом лежит собака, серая, с белой грудью. Мальчишки бегают и гоняют мяч. На заборе сидит рыжая кошка. Греется, моргает. Старик сидит на лавке, чинит сапог. Рядом с ним – курица. Клевала что-то в пыли. Артём поднял глаза и остановился. Не от страха. А от – непонимания. Такое не бывает, такого не может быть. Но – было. Далеко были стены. Высокие. Из дерева, металлолома и досок. Они замыкались кольцом – вокруг всего поселения. Будто руки, сложенные вокруг чего-то хрупкого. За ними – смерть. А внутри – жизнь.

– Ну, добро пожаловать в Каргатское, – сказал провожатый. Голос – усталый. Как будто эту фразу он произносил сто раз. – У нас тут больше двух тысяч человек.

– Две тысячи? – удивлённо переспросила Таня.

– Да. Две. Тысячи. Иногда самому не верится.

Он посмотрел на Артёма. Тот молча смотрел на мальчишек, гоняющих мяч.

– Расскажу, как всё началось – сказал Арсений. – В самом начало… когда всё рухнуло… сюда приехал автобус. Из города. Остановился у магазина. Когда двери открылись – оттуда вывалились… не люди. Заражённые. Потом – паника. Потом – Тишина. Большая часть жителей погибли. А потом – стали такими же.

Он замолчал и посмотрел вдаль.

– А потом – Отец и сын из местной семьи, собрали людей. Тех кто мог бороться. Тех кто не хотел сидеть и прятаться. За неделю они очистили всё поселение. Многие погибли. Но – очистили.

Никто ничего не спрашивал. Не кивал. Просто слушали.

Они шли вдоль улицы. Арсений говорил – ровно, без пафоса. Они прошли мимо здания – одноэтажное, с большими окнами. Из приоткрытого окна тянуло густым запахом – лук, картошка, мясо. Где-то внутри – смеялись. Они прошли дальше. Запах еды всё ещё висел в воздухе – тёплый, густой, как будто прилип к одежде.

– А по площади… – тихо спросил Артём. – На сколько большое ваше убежище?

– Примерно пятьсот гектаров, – сказал Арсений. – Всё, что было – от старой трассы до леса.

Артём остановился.

– И вы… обнесли это всё стеной?

Арсений кивнул.

– Не сразу. Кусок за куском.

Арсений замолчал ненадолго. Не потому что закончил. А чтобы вдохнуть. Как будто сама память требовала паузы.

– У стен есть своя история, – сказал он тихо. – Я расскажу её позже. А сейчас… позвольте я продолжу.