Лихо. Игла из серебра

Яна Лехчина

Лихо. Игла из серебра

Карты Анастасии Андриановой

© Лехчина Я., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

***

Злорадствовать я буду лишь в тот самый миг, когда собственной рукою иглу, на конце которой смерть твоя, в сердце твоё воткну.

«Кащей Бессмертный», фильм, 1944 

1

Наставник

В его жизни было много людей, которых он мог бы назвать своими учителями. Бесшабашные сверстники и могущественные колдуны. Случайные спутники в путешествиях и башильеры, с которыми он жил бок о бок. Лекари и воины, дознаватели и еретики – каждый, желая того или нет, обучил его чему-то. Не все из этих уроков были приятными или простыми, но что Лазáр точно умел, так это учиться. Однако хотел ли он когда-нибудь стать чьим-то наставником? Ему случалось растолковывать младшим послушникам священные тексты, а что о колдовстве… В этом смысле Ольжана оказалась первой.

Они сидели в его комнате, снятой на очередном постоялом дворе. Снаружи – промозглый летний вечер, морось и слякоть. В такую погоду у Ольжаны ещё хуже обычного получалось заклинать солнечный свет, так что Лазар настоял на привычных упражнениях больше от упрямства, чем от надежды: для колдунов было важно то, что иофатцы называли дисциплиной. Однако сейчас Лазар смотрел, как вокруг Ольжаны, расположившейся прямо на дощатом полу, крутился кот, сотканный из её чар.

– Видел?! – Ольжана задохнулась от восторга. – Длани!..

Разумеется, он видел.

Кот был кривоват, лохмат и больше напоминал причудливую помесь с неизвестным зверем, но до этого у Ольжаны не получалось создать ничего подобного. Ольжана поймала его и усадила себе на колени, погладила по спинке. Отдельных шерстинок у кота не было, только смазанно-жёлтые очертания шкуры, мерцающие, как открытое пламя. Рот получился слишком широким, отчего напоминал обычный человеческий, а не кошачий, но глаза удались на славу – они искрились, словно два солнечных блика, застывших в кусочках янтаря.

– Замечательно, – сказал Лазар. – Вы большая умница.

Ольжана облегчённо засмеялась, и в груди Лазара ёкнуло. То ли от радости, то ли от досады – не разобрать; захотелось вцепиться себе в горло или облиться ледяной водой. Надо же… Он ведь надеялся, что расчётливее и умнее, и над ним не имеет власти то, что будоражило обычных людей.

Лазар поскрёб щетину. Ну а чего он хотел? С чего он решил, что окажется сильнее человеческих слабостей? Смерть и любовь с начала времён ходили под руку, и чем ближе смерть, тем сильнее потребность в любви. Лазар признавал: то, до чего дошли их с Ольжаной отношения, – его вина. Убийства – вынужденная мера, но Ольжана?.. Это итог его, Лазара, потакания себе.

Мог бы предугадать, что в один момент не выдержит и лопнет, как вечно натянутая струна. Длани, думал он, зачем вообще решил звать её в Хал-Азар, прекрасно понимая, что Хал-Азара в их жизнях не будет? (И тут же взвилась дерзкая мысль: а если?.. Даже висельник грезит, что верёвка вот-вот порвётся.) Тогда Лазар надеялся, что Ольжана либо откажется и он выдохнет, свободный от любых чаяний, – либо она согласится, ведомая такой тоской, что не страшны ни чужие предрассудки, ни его ложь.

– Всё в порядке? – Ольжана по-прежнему возилась с котом. На Лазара глянула мельком, удивлённо приподняла брови.

Он улыбнулся ей и ответил: да, разумеется.

Хватило бы ему сил отвратить её от себя сейчас и убедить, что она совершенно его не волнует? Может, и хватило бы. Но вокруг Ольжаны тоже вилась смерть – и в отличие от Лазара, Ольжана не сеяла её сама, а значит, больше заслуживала любви. (Наверное, решил Лазар, это тоже слабость – прикрываться потребностями Ольжаны.)

– Понятно. – Ольжана пожала плечами. – Дорога сегодня была сложная, это правда. Устал?

Он ещё держался и говорил с ней на «вы», однако сама Ольжана то и дело сбивалась на «ты». Лазар подыграл: устал, но день того стоил. Вот чем закончился!.. Ольжана продолжила ворковать с чародейским созданием, хотя оно уже начало расслаиваться на солнечные лоскутья. Лазар отложил совершенно ненужную ему хал-азарскую книгу – (на самом деле, она даже была не про колдовство, так, для прикрытия: сделать вид, что читает), – и понял с пугающей ясностью: ещё немного, и он поверит, что действительно смог бы прожить счастливую жизнь. Совсем без мести. Даже насквозь больной, прошедший через плен и побег, войну и чуму, голод и ненависть, знающий, что ничего бы этого не случилось, если бы Йовар его не поломал.

А эта вера губительна.

– И кто такой хороший получился? – Ольжана внимательно осматривала своё творение. – Кто почти как настоящий? – Вскинула голову и попросила: – Подождите ещё немного, ладно? Я скоро закончу и оставлю вас отдыхать…

Лазар махнул рукой.

– Не торопитесь.

Там, где Ольжана легонько щипала кота, вылетал сноп жёлтых искр. Щёки её раскраснелись, глаза задорно заблестели.

Лазар одёрнул себя: глупец! Если бы он не затеял свою месть, он был бы ей совсем не нужен. Ольжана влюблена в него только потому, что вынуждена спасаться от его же чудовища, – ей страшно и одиноко, а Лазар единственный, кто находится рядом. Ольжана не самая способная колдунья, но девушка рассудительная – в спокойные времена ей бы и в голову не пришло связаться с бродячим калекой-башильером.

И от этого стало неожиданно обидно.

Ещё немного, и кот окончательно растворился в воздухе.

– Ну вот, – вздохнула Ольжана, поднимаясь. – Червь-то подольше прожил. Это потому, что кот крупнее? И умнее?

Да, но, чтобы показаться менее знающим, Лазар задумчиво протянул:

– Наверное…

Ольжана села к нему на кровать.

Улыбнулась.

– Спасибо, что помогаешь. – Она положила ладони ему на виски и большими пальцами погладила переносицу. – У-у, не хмурьтесь, брат Лазар. Всё, теперь – отдыхать!..

Зря он погрузился в размышления при ней. Пока Ольжана легко его оправдывала, и ему даже не нужно было стараться. Но не станет же он искушать судьбу?

Она поцеловала его, и в голове Лазара снова заметались беспокойные непоследовательные мысли. Ольжана хотела тепла, и её расстраивало, если он вёл себя отстранённее, чем можно было бы ожидать по другим его словам или поступкам. Только Лазар и так слишком сильно её к себе привязал. А ей ведь потом строить свою жизнь дальше – выходить замуж, в конце концов, и Ольжана не так раскованна и свободна во взглядах, чтобы отнестись к их странным отношениям как к легкомысленному приключению. Сделать ей больнее сейчас, чтобы было легче потом, – или наоборот?..

Что о нём самом? Настолько ли он себялюбив, чтобы воспользоваться её нежностью? И настолько ли чёрств, чтобы отказать себе в этой радости?

Да когда в последний раз женщина смотрела на него так участливо и восхищённо? Точно не после того, как его изуродовал Йовар.

– Что-то ты совсем раскис, – заметила Ольжана, опаляя горячим дыханием его ухо. – Всё, всё…

Вместо того, чтобы согласиться с ней и отправить её спать, Лазар обнимал её и рассеянно гладил по спине – шершавая расшитая безрукавка, мягкая рубаха… Потом его рука взлетела выше, к Ольжаниной шее, и он погрузил пальцы в её остриженные волосы. Ольжана покрыла шрамы на его лице дорожкой коротких поцелуев. Тяжело дыша, Лазар заметил, что так она обдерёт все губы о его щетину, но Ольжана только посмеялась.

– Не самое страшное в жизни.

Он прижал её к себе крепче, уткнулся носом ей в шею. От Ольжаны пахло мылом и тёплой кожей – по-человечески простой и до болезненного приятный запах.

Лазар осторожно обхватил её предплечья и отодвинулся.

– Вы правда хорошо постарались сегодня, – сказал он хрипло. – Но сейчас вам нужно пойти отдыхать. – Качнул головой в сторону окна. – Дороги ещё сильнее размоет, придётся выехать рано…

Ольжана понимающе кивнула.

– Конечно. – Она освободилась из его рук. – Доброй ночи.

И когда она ушла, Лазар отбросил книгу на стол и растянулся на кровати.

Нужно заканчивать с этими метаниями, сказал он себе строго. У него сейчас одна задача, и отвлекаться от неё не следует – даже если хочется.

Глава I

По заслугам

Ратмила вышла из Тержвице с глазами на мокром месте, но Юрген ничего не спрашивал: не его дело, о чём она разговаривала с Йоваром.

– Вот и всё. – Ратмила улыбнулась им с Хранко. – Давайте прощаться.

Ну, попрощались. Юрген не обманывался: вышло скованно и нелепо. Ратмила уезжала, как уехала пятнадцать лет назад, а они оставались, но так и должно было быть. У них своя жизнь, а у Ратмилы – своя, и как только Йовара заковали в цепи, госпожа Кажимера решила, что большинству незачем оставаться на озере.

Ратмила словно бы хотела сказать что-то ещё, но перевела взгляд с Юргена на Хранко и смешалась. Да, подумал Юрген, лица у них последнее время были одно хуже другого. Хранко осунулся ещё сильнее, постоянно был задумчив и хмур, точно уже ощутил на себе тяжесть новых обязательств. Кажимера разрешила ему и другим воспитанникам Дикого двора выходить за пределы колокольни, но настоятельно не советовала покидать озеро, пока не поймали Сущность из Стоегоста. «Конечно, я ничего не могу тебе запретить, – сказала Кажимера Хранко, – раз ты теперь чародей Драга Ложи». Юргену не получалось отделаться от мысли, что она смотрела на Хранко как на ребёнка, который влез в одежду взрослого и пытался убедить всех вокруг, что он тоже матёрый колдун. Любопытно, так ли она смотрела на юного Грацека много лет назад?..

– Что ж… – Ратмила сцепила пальцы. – До свидания, мальчики.

Хранко неуклюже её приобнял – за последние дни он словно бы стал длиннее, нескладнее и по-птичьи острее, как ворон, нахохлившийся на нашесте. Юрген сгрёб Ратмилу руками и услышал, как та пробормотала ему на ухо: «Странно… как странно».

Да. Всё было странно. Заявление Йовара. Скоропалительное разбирательство. Спешное посвящение Хранко в чародеи Драга Ложи, и… Юрген не хотел признавать, но его коробило и это: Йовар передал Дикий двор Хранко. Не ему.

Все знали, что Йовар относился к Юргену с особым теплом, однако выходило, что как преемник он оказался недостаточно хорош. Юрген ни с кем это не обсуждал – даже подумать стыдно, только… Может, порой он вёл себя не так рассудительно, как поступил бы Хранко, но Юрген хоть что-то делал, пока Хранко сидел подле Йовара, – конечно, гораздо легче судить со стороны, с высоты птичьей жёрдочки.

Он резко дёрнул плечом. Довольно.

Ратмила спустилась в лодку, где её дожидалась скучающая панна Ляйда, одетая по-дорожному, с собранным заплечным мешком. Это Ляйда привезла Ратмилу в Тержвице, и она же обещала вернуть её домой – Юрген утешался тем, что вместо неё Кажимера не отправила Уршулу. Хоть какая-то радость.

Юрген махнул на прощание. Лодка отплыла.

Хранко сел на ступени и рассеянно поболтал в воде кончиками пальцев.

– Что дальше?

Юрген приподнял брови.

– А я почём знаю? – Хмыкнул. – Ты ж у нас за главного. Вот и решай. – И сам поразился, как мерзко это прозвучало.

Хранко приподнял голову и заправил за ухо чёрную прядь.

Сощурился.

– Я про то, пойдёшь ли ты к Йовару. Я-то у него сегодня был. – Качнул головой в сторону домов неподалёку, где теперь обосновались чародеи Драга Ложи. – Или вернёмся… туда.

– А. – Чтобы скрыть неловкость, Юрген опустил глаза. – Да. Схожу к нему. Но ты меня не жди.

И не оборачиваясь, скользнул в соборную тьму.

Первые дни после того, как Йовара заковали, тот провёл в полудрёме. Хранко покопался в книгах, которые увёз с собой из Чернолесья, и наворожил для него помощников из тумана, лишайника и лунного света: это были небольшие создания, напоминавшие теремных шишимор. Йовар, конечно, обругал их, как оклемался, и ворчливо объяснил Хранко, что нужно в них исправить. Теперь в его распоряжении всегда были слуги, помогавшие по хозяйственным нуждам. Шишиморы приносили ему воду и пищу, помогали умываться и менять одежду, и Йовар хоть и бурчал, наверняка был ужасно благодарен Хранко за какую-никакую независимость. Йовар мог повелевать шишиморами голосом или крохотной искоркой чар, которая осталась ему доступна даже в железных цепях. (Это удивило Юргена, но Йовар огрызнулся: мол, развалюха Нимхе что-то и закованной наколдовать могла, чем он хуже?..) Сам Юрген наворожил вокруг Йовара плотную завесу, чтобы учитель не болтался в цепях на виду у любого, кто вздумает сунуться в собор, и сейчас остановился у этих полотен, свитых из ночной темени. Спросил, может ли зайти.

Йовар хрипло отозвался: да.

Он был подвешен за руки. Запястья и предплечья почти до локтя почернели, словно обуглились, и покрылись коркой отторгавшейся кожи. У ног сновали три носатые шишиморы – сморщенные и маленькие, в треть человеческого роста; Йовар велел им уйти, и они шмыгнули сквозь прорезь в завесе.

– А-а, – протянул Йовар. – Ты.

Он посмотрел на Юргена из-под тяжёлых век. Со дня, как его заковали, у Юргена с ним не вышло ни одного осмысленного разговора – Йовар или отбрёхивался, или засыпал. Может, так ему было легче выдерживать постоянную боль – замыкаться в себе, оставаясь наедине с чарами, которыми он больше не мог пользоваться в полную силу.

– Пришёл наконец-то. – Йовар усмехнулся в бороду. – Давно тебя не было…

– Я приходил к тебе вчера вечером.

Йовар приподнял голову.

– Да? – Удивился. – Может, может…

Он постарался повести плечами, и в ответ цепи жалобно лязгнули. Йовар приподнял одну руку и с усилием, насколько мог, опустил вторую, протянул её к Юргену. Велел:

– Подойди.

Юрген подчинился, хотя и не знал, зачем. Он до сих пор смотрел на Йовара так, будто не верил, что это происходило наяву. Думал ли он когда-нибудь, что увидит его в таком плачевном состоянии? Борода всклокочена: шишиморы до неё не дотягивались, а ученикам Йовар не велел себя касаться. Тёмная рубаха на груди была в пятнах от пролитой воды и пищи. И как шишиморы не пытались навести вокруг чистоту, всё равно пахло затхлостью, словно в темнице.

Йовар коснулся виска Юргена кончиками пальцев. Бестолковый нежный жест, стоивший большого труда, – Юрген подумал, что его так расчувствовал приход Ратмилы.

– Хранко-то чаще у меня бывает, – заметил Йовар, убирая руку. – Спрашивает. Советуется. А ты…

– Ты сам меня выгоняешь, если я прихожу.

Йовар фыркнул.

– Ну а как ни придёшь, начинаешь отчитывать и выспрашивать, зачем, мол, да почему… – Он чуть согнул ноги и устало покачался в цепях. – За надом. Устроит такой ответ?

Юрген неопределённо пожал плечами. Йовар окинул его долгим внимательным взглядом.

– Ты даже не хочешь узнать, почему я отдал двор Хранко, а не тебе?

Юрген вздрогнул. Фу, неужели прямо на лбу написано?.. Глупость и малодушие – переживать об этом в такие времена.

– Хранко старше меня и умнее, – сказал он. – Рассудительнее. Осторожнее.

К его удивлению, Йовар лающе рассмеялся – да так, что цепи опять затряслись.

– Умнее… – Йовар скривился от боли и постарался больше не дёргать руками. – Рассудительнее… Хранко чересчур осторожен. Настолько чересчур, что предпочитает сидеть на месте… – Он помотал головой. – Нет, не в этом дело… Зато он честолюбивый парень, правда? И давно хотел попробовать власть на зубок.

Юрген ошарашенно признался:

– Я тебя не понимаю.

– Да что тебе понимать, дружок. – Осоловелые глаза Йовара вновь осмотрели его от макушки до пят. – Думаю ли я, что ты справился бы с двором хуже, чем Хранко? Нет, не думаю. Но это сейчас Хранко в тревогах и сомнениях. Был бы совсем другим, если бы я назвал твоё имя. – Повёл подбородком. – Может, Хранко продержался бы пару лет, а потом принялся бы раскольничать… Нет, такого добра нам не нужно.

Йовар невесело усмехнулся.

– Хранко бы не смирился с тем, что глава двора – не он. А ты смиришься. И будешь защищать всех как раньше.

Юргена словно кипятком обдало. С одной стороны, впору радоваться, что Йовар счёл его достойным даже такой тяжёлой ноши, а с другой… Точно использовали. Всё равно Юрген, как верная собачонка, будет носиться по делам Дикого двора, и иной жизни ему не нужно.

– Как с тобой после этого не переговариваться? – Юрген скрестил руки на груди. – Столько плохого произошло… А мы так и не выяснили самое главное.

Йовар насупил брови.

– Только попробуй опять сказать про Чеслава.

– Конечно. – Юрген скривился. – Лучше взять вину на себя, а не перепроверить, сумел ли он выжить!

– Довольно. – Йовар громыхнул цепями и приблизился к Юргену на полшага. – Сколько тебе говорить, что это не мог быть он?

– А кто тогда? – спросил Юрген дерзко. – И вправду – ты? – Указал на кандалы. – Да лучше до последнего доказывать, что это наша Букарица всё затеяла, чем отрекаться от двора и гнить здесь заживо!

Йовар побагровел, но Юрген не дал ему разразиться бранью. Подошёл ещё ближе – хотя, может, и стоило бы побояться, как бы Йовар не огрел его цепями, – и зашептал быстро и чётко:

– Всё ещё можно исправить. Не хотел говорить раньше, пока люди не разъехались… и пока ты был не в себе… – Прочистил горло. – У меня есть кинжал, который режет чёрное железо.

Ещё красный от гнева, Йовар просипел:

– Откуда?

– От дочери Грацека. Но это неважно. – Юрген подался вперёд насколько мог, сильнее понизил голос. – Я могу тебя выпустить. Ты будешь свободен, слышишь? Только тебе всё равно придётся отыскать виновного, чтобы не…

– Замолчи, – процедил Йовар. – Замолчи сейчас же. Ты хоть понимаешь, что несёшь?

Юрген отшатнулся.

– Если я сбегу, ваши головы полетят как грибные шапки. – Йовар зло сплюнул на пол. – Да и за кого ты меня принимаешь? Чтобы я от Кажимеры по лесам прятался?

– Йовар, послушай…

– Не смей, – зашипел он, – даже размышлять об этом! Это неразумно!

У Юргена кровь зашумела в ушах.

– А подвесить себя в Тержвице, – уточнил он, – как тушу на мясницкий крюк, – разумно? Между прочим, тот, кто это всё затеял, всё ещё на свободе! А ты – ты за него сейчас отдуваешься, и нам всем приходится, потому что мы вынуждены мириться с последствиями!..

Гр-рах! Цепи громыхнули так, что чудом с потолка не сорвались.

За завесой испуганно взвизгнули шишиморы.

Перекошенный от ярости, Йовар теперь твёрдо стоял на ногах.

– Принеси мне птицу Хранко, – приказал он. – Живо!

Юргену показалось, что это он ему, но за его спиной шишиморы засуетились ещё слышнее. Вскоре одна из них, запутавшись в пологе, выкатилась Йовару под ноги. В трёхпалых ручках – больше у Хранко наколдовать не получилось, – шишимора сжимала одного из воронов.

– Ты же всё думаешь, что это Чеслав, да? – спросил Йовар придушенно. – Ты думаешь, мне стоило побольше скидывать вину на своего бывшего ученика и поменьше защищать вас, нынешних?

Ворон Хранко, такой же горделивый, как и его хозяин, вырывался из ручек шишиморы. Юргену пришлось помочь ей и подхватить птицу самому.

– Если не Чеслав, то кто?

– Мне плевать, Юрген. – Йовар осклабился. – Я знаю, что это не я. И не вы. И не Чеслав. Мне нужно было сделать всё, чтобы моих учеников не перерезали, как цыплят, – всё, даже повисеть на мясницком крюке.

– Тогда…

– Закрой рот! – брызнул слюной Йовар. – Ты и так уже сказал достаточно. Подай мне ворона.

Юрген удивился, но замолчал. Он знал: в цепях Йовар мог лишь зажигать крохотные искры, не более. Зачем ему ворон? Неужели наворожит колдовское послание?

– Как я устал от тебя и твоей болтовни про Чеслава. – Йовар протянул палец к ворону, и с него на оперение стрельнул блик чар. – Ах, сука… – Кожа на его запястье треснула, и в расщелине влажно блеснула кровяная чернота. – На, Юрген. Любуйся.

Рыкнул от боли.

– Это не письмо. Это моё воспоминание. Иным способом я тебе его сейчас не покажу.

Юрген поражённо посмотрел на птицу.

– Я сказал: любуйся. – Йовар глядел на него с прищуром. – Давай.

И Юрген коснулся оперения.

Даже сотворённое в кандалах, воспоминание Йовара отличалась живостью – Юрген вдохнул лесной воздух. Чернолесские деревья качались за его спиной, а впереди текла река, и у её берега лежало… нечто.

Юрген бы не назвал себя неженкой, к тому же недавно на его глазах Сущность из Стоегоста растерзала Баргата. Чудовище распороло Баргату живот и проломило грудь, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас увидел Юрген. В приречной грязи лежала оторванная рука. И кровь, кровь вокруг… Неужели из человека может вылиться столько крови?

Да и на человека похоже не было. Скорее на изломанную груду костей и мяса. Чеслав лежал, и его нога была вывернута под неправильным углом, а штанину на середине бедра прорывал желтоватый осколок кости. Позвоночник был скручен и смят, из-за чего голова оказалась почти на уровне живота. Лицо заливала кровь: единственным, что Юрген смог разглядеть, был раскрытый глаз, и весь белок в нём багровел от лопнувших сосудов.

Юргена замутило.

К Чеславу подошёл медведь и парой ударов скатил его с берега в воду. Одной лапой проехал прямо по распоротой спине, а другой толкнул ногу, из-за чего сломанное бедро искривилось ещё сильнее… Река всплеснулась.

На поверхности вздулись красные пузыри.

…К-кар! Юрген сжал ворона слишком сильно, и тот вырвался из его рук, оцарапав гнутым когтем.

– Ну? – Голос Йовара – как сквозь подушку. – До сих пор думаешь, что Чеслав мог выжить и устроить всё это?

Юрген втянул воздух. Бородатое лицо перед ним ещё было расплывчатым, неясно-грозным.

– Зачем? – спросил Юрген сдавленно. – Зачем было убивать его так?

Йовар тоже смотрел на него, не отрываясь. Что он видел сейчас на его лице? Отвращение? Страх? Разочарование? Юргену казалось, что всё вместе.

– Я не знаю, – ответил Йовар наконец.

Юргена зазнобило.

– В смысле – не знаешь?

– Я не знаю, – повторил Йовар, – почему решил убить его в медвежьем теле. Наверное, так было сподручнее.

– Сподручнее?

– Я разозлился на него.

– За что?

В глазах Йовара промелькнуло странное выражение, и у Юргена сердце оборвалось.

– Ты не помнишь, – предположил он.

– Да, – кивнул Йовар. Он вновь ослабил ноги и повис на цепях. – Я не помню. Он поднимал умертвий на погосте.

– Ты говорил, что убил его за это.

– Не совсем. – Йовар посмотрел на витражное окно, которое Юрген поместил в его огороженное завесой пространство: нарочно, чтобы Йовар мог знать, что происходило снаружи. – Он… Он выглядел слишком самодовольным. Может, он что-то мне сказал. Или посмотрел не так…

Свой смех Юрген услышал словно бы со стороны – надсадный, болезненный.

– Ты разорвал человека за неправильный взгляд.

Йовар даже не стал оправдываться.

– Он рос слишком опасным, – проговорил глухо. – Слишком неуправляемым и сильным. Я бы всё равно его убил. Не в этот день, так позже.

Юрген не понимал, почему никак не мог прекратить смеяться, хотя у него уже заболела грудь.

– Зато теперь ты знаешь. – Йовар осторожно повёл затёкшими руками. – Выжить он не мог.

Юрген согнулся, упёрся ладонями в колени. Перед глазами всё ещё стоял речной берег, и в грязи всё так же лежала оторванная рука.

– Поэтому ты и не хочешь бежать, да? – Юрген выпрямился, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Ты знаешь, что на самом деле достоин этих цепей.

Выражение лица Йовара резко переменилось, и из отца, кающегося перед сыном, он превратился просто в свирепого колдуна.

Рявкнул:

– Пошёл вон.

В трактире яблоку было негде упасть, и Ольжана пробиралась к Лáле полубоком, извиняясь перед подавальщицами, которых ненароком задевала бедром. Лале ждал её за столом, уже уставленным тарелками с ужином. Ольжана хлопнулась на скамью и выложила перед собой ключи от комнат.

– Лале, – сказала она севшим голосом. – Происходит что-то странное.

Как назло, сегодня Лале был гораздо веселее, чем в последние дни, – может, хорошо себя чувствовал, или наконец-то выспался, или общение с Ольжаной на привалах принесло ему особое удовольствие. Ольжане даже было совестно портить ему настроение.