Per Tempus

После ухода Трис, я просидела в комнате допросов примерно минут двадцать, находясь в каком-то ступоре, когда за мной зашёл Джон. Он развязал мне руки, сунул в них принесенную с собой одежду и велел идти за ним.

Мы вышли на улицу. День был пасмурным и безветренным. Видимо ночью прошёл сильный дождь, так как земля была сырой и скользкой, а воздух был насыщен влажностью. Парень показал рукой на стоящий за зданием белый вагончик. Там оказались уборная и душевая. Никогда бы не подумала, что элементарный душ может вызвать столько наслаждения! Вода, казалось, смыла с меня весь негатив и страхи. После тщательного отмывания, я переоделась в чистую одежду (черные брюки, серая футболка, синяя толстовка) и ощутила себя заново рожденной.

Я вышла к Джону, который едва не присвистнул при виде меня, но не удержался от реплики:

– Тебя не узнать.

– Спасибо. – буркнула я. – Теперь бы поесть.

– Поешь там, куда я тебя отведу.

– И куда же это?

– Увидишь. Пойдём.

По дороге я с любопытством осматривала всё вокруг, запоминая на всякий случай расположение зданий. Мы прошли склады, кирпичные бараки, служебные помещения. Видимо это была окраина у огромных ворот. По мере приближения к центру, начиналась жилая часть города или так называемой колонии Прайм. Мне не верилось, что всего каких-то шесть дней назад я приехала сюда на автобусе и совершенно точно помнила, что Д. выглядел совсем иначе, чем сейчас. Некоторые дома стояли полуразрушенными, обугленными, асфальт растрескался и сквозь него росла жухлая трава, не было ни ярких вывесок, ни гула транспорта. И эта стена, высоченной громадой окружившая периметр всего города. Для чего она? От чего служит преградой?

Редкие прохожие, одетые во что попало, торопливо шли по своим делам, лишь молча и уважительно кивая в сторону Джону. Мой язык чесался от расспросов, но обида на парня за его недавнее грубое обращение со мной, не давала вымолвить ни слова.

Мы передвигались закоулками, через задние дворы. Мой сопроводитель наверно таким образом хотел сократить наш путь. Один раз навстречу нам попался ещё один охранник, отсалютовал Джону приветствие и с усмешкой спросил:

– Подработка, Уотсон?

Парень только хмыкнул в ответ. Когда его коллега отошел подальше, я наконец не выдержала шума собственных мыслей в голове и задала вопрос:

– Где все машины?

Джон бросил на меня быстрый взгляд и скупо ответил после короткой паузы.

– Растаскали на запчасти.

– Ты полицейский или кто?

– Я солдат.

– Ты охраняешь ограду?

– Да.

– А для чего она нужна?

– Для защиты колонии.

– От кого?

– От врагов.

Логичный ответ.

– Кто живёт в этой колонии?

– Люди, выжившие после войны.

– С кем была война?

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– Я имею право знать!

– Лучше помалкивай, если не хочешь вызвать подозрений.

Я поджала губы. Моё любопытство только разрослось, сотни вопросов вертелись в уме, как волчок. Но немногословный Джон, итак, сказал больше, чем мог и расспрашивать его дальше не имело смысла.

Вскоре мы остановились у боковой двери непритязательного длинного кирпичного дома с одним этажом и с белыми рамами окон. Парень громко постучал три раза и через полминуты проём открылся. На пороге предстала низкорослая тучная женщина лет пятидесяти, в белом платке и в заляпанном фартуке.

– Что такое? – без приветствия, недовольным тоном спросила она.

– Новенькая. По поручению сержанта Трис. – ответил Джон, протягивая какую-то бумажку.

– И с каких это пор сержанты лезут в дела завхоза? – пробурчала тётка, беря листок.

Она пробежала его глазами, затем посмотрела на меня. Тяжело вздохнула и покачала головой.

– Никуда не годится. Дохлая какая-то.

– Нормальная она. – нахмурился парень. – Только накормите её.

– Ишь ты! – фыркнула женщина и махнула полной рукой. – Ладно, проходи давай.

Да уж, весьма радушный приём, подумала я.

– Удачи. – произнес напоследок мне мой, то ли добрый, то ли злой, охранник и развернулся, уходя прочь.

Едва я вошла внутрь, на меня нахлынули десятки различных ароматов готовящейся еды, означающие, что я попала в святую для меня обитель. В столовую. Мой желудок тут же сжался от острого голода, а во рту набралась слюна. Кухарка, или кем она тут работала, бесцеремонно толкнула меня в спину, чтобы я посторонилась.

– Следуй за мной.

Я бы отдала всё, что имею за кусочек жареного бекона, но увы, женщина повела меня в противоположный от соблазнительных запахов конец здания. На беседу к куратору хозяйством. Данная деятельная особа (высокая, пышнотелая дама с румяным лицом), как я поняла позже, отвечала за всё продовольствие и хозяйственное имущество колонии. В её подчинении находились работники кухни, уборщики и кладовщики. Без лишних разговоров и вопросов она определила меня на работу в посудомоечный цех. Мне выдали шапочку, перчатки и фартук. Тетка, которая встретила меня у двери, проводила меня на огромную кухню, где вовсю кипела бурная деятельность по готовке блюд, и, о благословенное чудо, дала мне тарелку омлета, булочку и чашку с какао. Я ела практически не разжевывая, а мои глаза закатывались от долгожданного насыщения. После мне показали моё место у раковины. И добрых три часа я намывала до блеска тарелки, соскребала жир со сковородок и так далее. В общем трудилась. Другие рабочие смотрели на меня с удивленным любопытством, но разговаривать не решались. А зря. У меня были готовы для них около полусотни вопросов об устройстве жизни и порядка в этом «Прайме».

Наступил перерыв на обед. По примеру остальных, я наложила себе в тарелку оставшуюся в кастрюлях еду и села есть за общий стол. Я поглотила пищу меньше чем за пять минут, затем уставилась на других в надежде что кто-нибудь заговорит со мной. От усталости и сытости слипались веки. Я положила голову на руки и моментально задремала.

– Эй, новенькая!

Кто-то потряс меня за плечо. Я вздрогнула и проснулась. Рядом со мной стояла девушка моего возраста, светлая коса свисала из-под её колпака, смешливые глаза сверкали бирюзой.

– Обед закончился, айда за работу. – чуть ли не веселясь, сказала она.

– Угу. – промямлила я, зевая.

Остаток смены завершился улиточным шагом. От количества перемытой посуды рябило в глазах. Если бы не толстые перчатки, моя кожа на руках уже покрылась бы мокрыми мозолями. Спина буквально отваливалась. Бригадир смены, та самая тучная женщина, которая назвала меня дохлячкой, велела всем идти по домам. Я собиралась подойти к ней и поинтересоваться куда мне податься, когда возле меня очутилась та веселая блондинка и предложила пожить в своей комнате, так как у неё нет соседки.

– Окей. – От такого великодушного предложения я, естественно, отказываться не собиралась. Да и девушка показалась мне славной.

Она представилась именем Вики. Мы повесили рабочую одежду на крючки, расписались в журнале и покинули общепит. На улице уже был поздний вечер, желтые фонари слабо освещали высохший от дождя тротуар. До общежития, в котором жила Вики, шли не долго, минут десять. Я решилась первой прервать молчание.

– Эта столовая единственная в городе?

– Нет. Есть еще одна на северной стороне. Там едят работники ферм и обычные жители. В нашей же кормятся рабочие завода и военные. – охотно ответила мне новая знакомая.

– А сколько людей тут вообще живут?

– Имеешь в виду в Прайме?

– Да.

– Около восьми тысяч.

– Так мало! – удивилась я, припомнив, что раньше в Д. числилось не меньше триста тысяч граждан.

– Все, кто выжил после войны и глобального кризиса. Больше населения только в столице. В других колониях и то меньше, чем у нас.

– Есть и другие колонии?! – опешила я, притормаживая на ходу.

– Ну да, еще четыре. Ты разве не знаешь? – удивилась в свою очередь Вики.

Я промолчала, обдумывая услышанное. Мне не верилось, что эта жуткая реальность происходит со мной наяву. Война, разрушенные города, колонии… Единственная верная догадка уже давно свербела в моём подсознании назойливым писком, но я как могла усердно игнорировала её. Иначе не далеко было и до сумасшествия.

Я никак не могла очутиться в будущем. Нет, нет и ещё раз нет. Это полная дичь. Нелепица. Абсурд.

Я снова отогнала эту бредовую мысль подальше от себя и попыталась найти логику в происходящем. Правда усталость в каждой мышце тела после невероятно долгого дня превратила мой мозг в вареный кисель.

– Извини за любопытство, – тактично проговорила Вики. – Но откуда ты явилась?

Я тихо вздохнула и кратко пересказала свою выдуманную легенду. Во взгляде девушки проскользнуло сопереживание.

– Мне очень жаль. Надеюсь, постепенно ты вспомнишь всё и сможешь вернуться домой.

– Уж я-то как надеюсь.

Больше расспросами мы друг друга не мучили и в полной тишине дошли до общежития.

Крохотная комната Вики по размерам больше походила на каюту, чем на жилое помещение. В ней находились узкая двухъярусная металлическая кровать, старый шкаф, пластмассовый столик и две табуретки. На стенах «красовались» выцветшие обои, потолочный светильник периодически мигал. Вики объяснила, что в этом общежитии живут только работники столовых. Есть и другие хостелы для рабочих фабрики, врачей, учителей, фермеров и так далее. У военных же имеются специальные казармы близ южных и северных ворот. Тут я попросила девушку подробнее рассказать мне про структуру общества колонии и уклад жизни её обитателей.

– Ничего сложного. Слушай и запоминай. Наша колония, как и остальные, подчиняется Метрополии, столице государства. Во главе Прайма стоит командор, которому в свою очередь подчиняются четыре сподвижника – заместитель-советник, полковник армии, главный по ресурсам и народный инспектор. А им подконтрольны различные кураторы. Куратор медицины, куратор образования, куратор правопорядка, куратор фермеров… Их много в общем, около двадцати, всех не упомнить. В свой черед кураторы следят за своими рабочими. Вот и всё, как-то так. Запомнила? Командор, сподвижники, кураторы, работники.

– Да уж, ничего сложного. – саркастично ответила я и почесала затылок, будто так информация запомниться лучше.

– Главное знай. В нашей колонии действует четкая организация и слаженная система труда, благодаря чему тут каждый человек знает своё место и всегда соблюдается порядок. За счёт этого зависит наше выживание.

– Можно сказать вы как община, только с уклоном на армейский режим?

– Ну да, аналогия близка.

– А обычные люди? Неужели все-все работают?

– Конечно. Лентяи тут не в почёте. Абсолютно у каждого есть дело. Естественно, кроме маленьких детей.

– А деньги? Зарплаты есть?

Вики коротко рассмеялась, словно я сморозила глупость.

– Эти бумажки уже не нужны. Главная наша валюта – это природные ресурсы, металл и топливо.

– Что тут производится? Ты говорила про фабрику.

Я вспомнила момент, когда, приехав в Д. и сойдя с автобуса, шла мимо заводских кварталов.

– Завод по переработке металла и резины, чья продукция в основном идет на военные грузовики и оружие. Раньше в этом городе были и другие производства, но они полностью разрушены.

– Ясно. А отдых, развлечения? Отмечаете праздники, дни рождения?

– Редко. У нас, конечно, имеется клуб, но там обычно проводятся собрания кураторов. А дни рождения и даже свадьбы каждая семья празднует по-тихому, дома. Но раз или два в год у нас бывают всеобщие гуляния на площади, когда происходит какое-нибудь значимое событие для благополучия колонии. Накрываются столы, звучит музыка, люди танцуют и веселятся. Прошлым летом мы, например, отмечали крупную сделку с колонией Вектор. Это был очень важный и выгодный обмен припасами и арсеналом.

Я встала с табуретки и подошла к полукруглому оконцу в деревянной раме. Из него было видно задний двор, на котором были развешены веревки с бельем, позади стояли другие дома, а в самой дали виднелись очертания бетонной стены. Красные огни на ней сверкали маленькими точками, напоминая глаза мифических существ. В какую чертовщину я попала? Как всё это произошло со мной? Необходимо срочно со всем разобраться.

– У меня ещё накопилась сотня вопросов… – начала говорить я, но Вики перебила меня.

– Остальное завтра. Мы уже валимся с ног, а нам вставать в пять утра. Давай спать. С минуты на минуту вырубят электричество.

Останавливать разговор на самом интересном месте не хотелось, но физическая усталость и перегруз мозга новыми знаниями сами решили отключить меня от внешнего мира. Едва голова коснулась подушки, я отрубилась.

***

Что чувствует человек, оказавшись в непонятной разуму ситуации, на которую никак невозможно повлиять? А конкретнее, оказавшись в постапокалиптическом, чужом мире, как я? Страх, отчаяние, безысходность? Поначалу да, это само собой. Но помимо этих чувств есть ещё гамма эмоций, накрывающих по мере того, сколько дней человек находится в этом мире и какие события с ним происходят за это время. Эти эмоции зависят от темперамента человека.

Я девушка спокойная и рассудительная, поэтому в первую очередь мысленно проанализировала происходящее и поискала решение исправления этой ситуации. А могла бы впасть в панику, истерить, забиться в угол и плакать круглые сутки. Но кому от этого была бы польза? Я решила просто принять случившееся как данность. Я решила жить по их правилам. До тех пор, пока не найду смысла в произошедшем. До тех пор, пока не появиться путь выхода.

Неизведанность чужого мира пугала. Очень. Реально всё это происходит со мной или нет, но вывод складывался один – мне придётся научиться выживать в нём. Придётся стать сильной.

Все эти мысли обдумывались мной в течении следующего рабочего дня. Параллельно я работала и присматривалась к коллегам, а они присматривались ко мне. Я пыталась вычислить опасны ли эти люди для меня. Хотя какой вред могут нанести кухонные работники, восемьдесят процентов из которых составляли женщины? В перерывах со мной пытались поговорить и если вчера я ещё хотела этих разговоров, то сейчас отвечала нехотя и односложно. Наверно меня посчитали странной или даже чокнутой, ведь слухи о том, как я появилась в колонии и о моих проблемах с памятью уже облетели всю столовую. Но мне было по барабану. Мне хватало общения с Вики. Не терпелось дождаться окончания смены и продолжить вчерашний вечерний разговор с ней.

– Расскажи про войну. Как она началась и кто победил? – спросила я, когда мы наконец оказались в общежитии.

– Победивших нет. В первый год войны нашей стране досталось больше всех. Экстремисты напали неожиданно, бомбы и ракеты беспрестанно летели на все крупные населенные пункты. Числом больших потерь наша армия смогла откинуть врагов от границ. Но после сброса атомных бомб на Северную Америку и в центр Евразии весь мир раскололся на кусочки. До нас ядерная волна дошла лишь в ничтожных количествах, но мы целый год жили в бункерах и выходили наружу только в противогазах. Я-то всего этого не помню, мне тогда было лишь два года. Но родители успели рассказать, до того, как их не стало.

– Боже… Мне жаль… – я легонько пожала руку девушки.

– Многие страны погрязли в гражданских войнах, экономика Европы распалась, поставки ресурсов прекратились, мировые запасы постепенно опустошались. Техногенные аварии не ликвидировались, что повлияло на экологию, а на южные прибрежные территории нахлынули природные катаклизмы. Вскоре связь между материками нарушилась. Казалось, наступил конец света…

Вики замолчала, поджав губы. Я не могла представить какой адский ужас пережила она и её близкие. Она ведь была совсем крошкой.

– Я не могу поверить… – моё горло сдавил спазм.

– Всё это случилось всего за три года. – тихо продолжила говорить девушка. – Три года и прежний нормальный мир перестал существовать навсегда. Три года и миллиарды погибших…

Я не могла пошевелиться, моё тело словно окаменело от шока. Осознать услышанное было выше моих моральных сил.

– Как же вам удалось выжить? – голос сипел и не слушался.

– Население нашей страны сократилось почти на шестьдесят процентов. Сначала из-за войны, потом из-за эпидемий и голода. Так называемый естественный отбор. Но человеческая воля к жизни сильна. Поскольку наша прежняя столица была практически стерта с лица земли, а государственный строй перестал существовать, появились новые лидеры и власть. Во главе встали военачальники. Я не сильна в политике, но кажется такая форма правления называется стратократия. Они начали поднимать страну с колен. В самом сохраненном от разрушений городов основали новую столицу, Метрополию. Остальные города разделили на колонии. В каждой из них по крупицам собирали все, что осталось ценного: технику, лекарства, домашний скот. В первую очередь наладили электроснабжение. Отстраивали дома, по старым чертежам реконструировали несколько фабрик. Люди сплотились как никогда раньше. Все пять колоний и столица сотрудничали между собой, поставляли друг другу необходимое сырье и материалы. На протяжении последних шестнадцати лет генералы и командоры восстановили страну с нуля, мы стали жить почти нормально. Но не бывает всё гладко.

Вики сделала паузу и налила себе стакан воды. Я сидела на полу у кровати, она на табуретке у столика. Электричество уже вырубили, поэтому на подоконнике неровно горела свеча, отбрасывая жуткие тени на стену. Я воображала, что сижу в школьном лагере и слушаю фантастическую историю, придуманную подругой.

Вики продолжила рассказ.

– Не все люди согласны были с новой властью. Бывшие заключенные и военные преступники, а также те, кто поддерживал экстремистов объединились в коалицию и оппозицию. Их целью стало свержение действующего режима и замена его на полную анархию. До сих пор никто точно не знает, какая у них численность. Они скрываются в бункерах под развалинами. Их главарь по кличке Фауст, настоящий кровавый диктатор, умеет перехватывать наши сигналы и периодически совершает варварские нападения на колонии со своей бандой. Мы прозвали их «стервятники». У них есть оружие и машины. Они не знают пощады и жалости. Они хитры и жестоки. Нам пришлось построить стены для защиты от них.

– Но ведь у вас есть военные. Неужели они не могут победить каких-то бандитов?

– Не так просто это оказалось сделать. Несколько раз армия всех колоний совместными силами пыталась поймать их и уничтожить. Но они неуловимы, умеют хорошо прятаться и их невозможно обнаружить даже по картам. Разведчики, которым удавалось вычислить их убежища, не возвращались живыми. А те солдаты, что сражались со стервятниками, рассказывали, что их очень трудно победить. Эти головорезы не знают ни страха, ни боли. Они похожи на терминаторов.

– Как роботы? Как это возможно? – удивилась я.

– Ходят слухи (но официального подтверждения им нет), что у Фауста имеется секретное орудие или секретная разработка. Что-то такое, что он сумел заполучить от тайных проектов довоенной власти. Поэтому этих анархистов тяжело одолеть. Не знаю, конечно, насколько эта информация правдива. Всякое может быть. Тем не менее факт остаётся фактом – они опасные враги, которые угрожают нашей безопасности.

В памяти всплыл позавчерашний разговор с начальником стражи, в тот день, когда меня поймали у стены. Теперь стало понятно почему он интересовался не шпионка ли я некоего Фауста и что означало произнесенное им словосочетание «банда стервятников».

– Вот такая история. Что знаю, я тебе поведала. – подытожила свой рассказ Вики.

– Вики, это всё так ужасно. У меня нет слов. Ты была ребёнком! Сколько тягот тебе пришлось пережить!

– Ну да. Как и тебе, впрочем. Как и всему нашему поколению.

– Да, точно. – спохватилась я: у меня же «амнезия» и мы с Вики ровесницы.

– В каком-то роде даже хорошо, что ты не помнишь всего. – усмехнулась девушка, а после короткой паузы задалась вопросом:

– Интересно из какой ты колоний? Может тебя уже ищут.

Сейчас ты должна задать главный вопрос. Хватит избегать истины. Это единственный разумный аргумент в пользу того, каким образом ты могла оказаться в мире, похожем на антиутопию.

Мой внутренний голос был неумолим.

– Вики, не сочти мой вопрос странным, – дрожащим голосом сказала я. – Просто ответь, пожалуйста.

– Да?

– Какой сейчас год?

И Вики ответила.

Двадцать лет.

Я переместилась в будущее на целых двадцать лет вперёд.

6.

Не помню сколько времени я просидела в немом ступоре, будто в вакууме, без мыслей, без чувств. Но когда очухалась, за окном уже занимался рассвет, а Вики мирно спала на верхнем ярусе кровати.

Я встала с пола. Ноги затекли и не слушались. Еле плетясь, я вышла из комнаты. Наверно двигалась на автомате, потому что осознала себя стоящей на крыше общежития лишь тогда, когда пролетающая сверху ворона громко каркнула. Я непонимающе уставилась на свои руки. Они мелко тряслись. Легкий ветер трепал мои спутанные пряди, волосы лезли в глаза, в рот. Небо неторопливо приобретало светлые оттенки. Рассветный час такой тихий, такой нежный…

Бабушка… Отец…

Их уже нет.

Макс… Мой единственный друг…

Выжил ли он?

Моя прежняя жизнь…

Её уже не вернуть.

Осмысление действительности поразило каждый сантиметр моего существа. Я на самом деле в будущем. В страшном будущем. В будущем, где больше нет спокойствия, благополучия, безмятежности. Где есть только совокупность жестокости, хаоса и выживания.

Как я смогу жить в этом враждебном мире?

Как мне вернуться домой?

Я в капкане, мне никак не выбраться из него.

Я не справлюсь, я пропаду.

Тревожное состояние достигло предела. Тело пробила судорога, будто меня ударили под дых. Я упала на землю, как подкошенная. Грудь сдавила резкая боль, стало трудно дышать. Ноги и руки начало покалывать невидимыми иглами. Голова сильно закружилась, во рту появился привкус тошноты. А после, внезапно и бесконтрольно, внутри меня возник всепоглощающий дикий страх смерти.

Меня накрыла паническая атака.

Я стояла на четвереньках и судорожно пыталась хватать воздух ртом. Но дышать не получалось. Всё тело покрыла испарина. Перед взором возникла черная пелена. О грудную клетку бешено колотилось сердце. Паника накрывала мощными волнами. Сейчас я умру. Мне конец.

И тут я услышала далекий и знакомый голос. Он звучал внутри меня. В моем подсознании.

– Анита, не сдавайся! Дыши. Дыши.

– М-а-акс… – с трудом прохрипела я. – Г-где… ты…

Слёзы полились из моих глаз и одновременно с этим в легкие начал стремительно поступать кислород.

Я задышала.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Пелена слабела. Я легла на бок и свернулась калачиком. Паника стала потихоньку отступать. Я прикрыла веки, соленая влага текла по моим щекам. В голове была оглушающая пустота. Я не могла пошевелить даже пальцем: каждый мускул в моем теле захватила слабость. Я лежала на холодной крыше, ощущая запах рубероида, мокрая от пота одежда липла к телу, ноги и руки окоченели. Секунды, минуты, часы – время для меня перестало существовать. Хотелось остаться в этой позе навсегда.

Крик вороны раздался над самым ухом. Ужасно пронзительный и противный крик. Я распахнула глаза и медленно повернула голову. Два чернильных блестящих глаза уставились на меня. Птица сидела на краю парапета, голова её была обращена в мою сторону. Наблюдает что ли? Или просто хотела поживиться?

– Кыш. – еле слышно проговорила я.

Ворона даже не шелохнулась. Тогда я подняла ослабевшую руку и вяло махнула ею. Птица недовольно каркнула и улетела. Я тяжело вздохнула. Что ж, раз теперь я могу двигаться, надо вставать на ноги и идти.

Идти вперёд, навстречу чуждому, до устрашения неизведанному Будущему.

***

Всю следующую неделю я работала посудомойкой, не покладая рук. Человеческая натура штука интересная. Она может настолько быстро приспосабливаться к самым непредвиденным ситуациям и непостижимым изменениям, что иногда это не поддается никакой логике. Но как психолог (не зря же я училась в колледже) я могу объяснить этот феномен тремя факторами: сильный инстинкт самосохранения, блокировка нервной системы от потрясений и смирение перед случившимся. Также существуют пять стадий принятия, но после пережитой панической атаки моя реакция была проста – я должна извлечь максимальную выгоду из своего положения. Ведь должен быть какой-то смысл в том, что именно я попала в эту «передрягу».

А каким способом я попала в будущее догадаться было не трудно. Тот грот с нереальным, магическими прудом и ивой, который теперь припоминался мне словно декорация к миру фэнтези, возможно был неким порталом, временным изломом или кротовой норой, время в котором течёт совсем по-другому. Я находилась в нём от силы часа два, а покинула его, когда в мире прошло уже двадцать лет. От одной мысли, что творилось на свете за этот период, мне становилось до удушения дурно. И не было ни грамма вероятности, что, вернувшись в это место я окажусь в своём прошлом.