Рожденный под счастливой звездой

В общем работа нас всегда находила. А мы её не боялись. И делали всё качественно. За подбитый танк командир получил госнаграду, а мне дали звание младшего сержанта, присвоили в общем. С каждым нашим вылетом мы всегда кого-то находили и кошмарили. Ну и вознаграждение не забывало нас никогда.

Надо уметь слушать солдата, и тогда вы почерпнете новые силы,

новые мысли для руководства войсками.

К.К. Рокоссовский (1896-1968)

Глава 9.

Новенький появился в наших рядах как-то неожиданно. У нас в артиллерии смена личного состава – это явление нечастое. Если только ЧП какое случилось. Вот и на этот раз после очередной стрельбы мы, замаскировав орудие, ушли в блиндаж, а снарядный наш, Олежка, сказав, что забыл флешку, будь она неладна, вышел из блиндажа, и буквально сразу же послышались хлопки. Это были кассеты. Все, выбежав из укрытия, увидели, лежит Олежка недалеко от блиндажа. Задержись он хоть на минутку в блиндаже, сейчас бы не лежал нашпигованный осколками где-то в госпитале.

Через пару дней нам на его место привезли новенького, темненький такой, звать Серёжей. Немногословный он какой-то был, да оно и понятно, любой, кто сюда попадал, первые дни чувствовал себя не в своей тарелке. А некоторые и того дольше. Серёжка уже через пару часов участвовал с нами в стрельбе. За это время я успел ему объяснить все азы обращения со снарядами, порядок работы со взрывателями. Понимал он с полуслова, схватывал на лету. Может всё это у него было в силу возраста. Годов ему было около 33. Точнее сказать не могу, немногословный он был. Говорил мало, о себе почти ничего не рассказывал. Вроде как добровольно пришел в военкомат, поэтому и попал в артиллерию, а не в пехоту сразу. Ну по крайней мере так было с его слов.

И вот пошла команда, а ещё дождик начал моросить несильный, но мерзкий такой. На грибной похож, только вот солнца не было, облачно. Краем глаза я вижу, как он выбегает из погребка со снарядом в руках, и буквально через пару шагов его нога как-то не естественно подворачивается, и он падает. Молодец, снаряд из рук не выпустил, крепко держал, силушка в руках была. Но это ему не сильно помогло конечно, и он распластался на размякшей земле. Эх. Форму жалко. Новенькая она на нем. Видно, что покупная, материал хороший, не то что выдают на складе. Но красивая форма ему не сильно помогла, не уберегла он командира орудия, который тут же ему прочитал свои дежурные фразы, которые мы не раз уже слышали, о том, что Серёжу зачали родители на выпускном, о его умственных способностях, и о его необходимости в нашем подразделении. Ну мы все через это проходили.

Командир у нас был строгий, но справедливый. Все его очень уважали и готовы были идти за ним и в огонь, и в воду, и в атаку. Была у него какая-то черта характера: умел он говорить убедительно. Вот и у Серёжи было что-то такое, чем-то он был похож на командира, как-то вот чувствовалось это, наличие этой жилки в человеке.

С Серёжей мы недолго прослужили вместе. Чуть позже при кассетном обстреле огневой позиции, он по неопытности стоял ворон считал, и я, понимая, что ему сейчас придет конец, сбивая его с ног и падая своим телом на него сверху, укрыл его от осколков, ну а самому мне не свезло. Вот сейчас лежим мы в одной палате с Олежкой. Увидев меня, он обрадовался, ведь слухи до него дошли, что огневую нашу накрыло и очень много пострадавших.

Олежке сделали две операции, и он ждал третью. Мне предстояло то же самое. Связь с ребятами мы поддерживали, они нам рассказывали последние новости. Вот и сегодня Олежка, поговорив по телефону, повернулся ко мне и пересказывал услышанное. Сказал, что новенький наш прижился быстро, как-то проявлял к нему симпатию командир. Недолго побывав снарядным, зарядным, он уже вместо меня на должности наводчика. Каждый день что-то делает, строит, какие-то идеи подкидывает командиру. Одну из них, как-то вечером сидя в блиндаже, он предложил рацуху:

– Командир, в связи с участившимися обстрелами огневой позиции, вы бы не выходили из блиндажа и руководили прямо отсюда.

– А как я команды буду давать, не петух же, кукарекать издалека, – поначалу с нежеланием отверг предложение командир.

– Да всё уже продумано. Мы на каждого номера расчета повесим радиостанцию, с гарнитурой, чтобы руки у них свободные были. Мы будем вас слышать все, а дублировать команды могу я при оружии, – раскладывал Сережа.

– Так, а что, идея конечно хорошая, но к чему это? – недоверчиво спросил командир.

– Ну вы понимаете, вы – ценный сотрудник, любого можете с нуля научить, вот вас беречь надо.

– А где мы найдем столько радиостанций?

– Вы только дайте добро, и я всё организую, есть возможности, – уверял его Сережа.

В общем командир дал зелёный свет, и у каждого появилась радиостанция. Сережа научил всех ею пользоваться. Вот же тихушник, молчун-молчун, а какие-то секреты свои имел.

Позже благодаря Серёже и блиндаж стал побольше, и «дырчик» появился. Как-то он умудрился и интернет через роутер провести, сделал командирское место, столик, на котором позже появился планшет с электронной картой, телефон для связи с высшим командованием и другие мелочи. Как-то по умолчанию Сережа стал правой рукой командира и всех это устраивало. Он не военный человек и мыслил чуть по-другому, как-то более рациональней что ли. И откуда он только взялся? Этот вопрос ему все задавали, но он как-то съезжал от ответа, говоря, что длинная история и обязательно расскажет, как будет достаточно времени. Ну никто его больше и не домогался. Всех всё устраивало. Жизнь наладилась, и служба была не в тягость, а в радость.

А нам с Олежкой уже сделали все операции, мы с ним сгоняли в отпуск на два месяца и вот, уже полные сил и рвения вернулись во взвод. Оказалось, что командира нашего назначили на должность командира взвода управления, и он, забрав с собой Серёжу, уже где-то там на переднем крае летает на «птичках». В общем прошли кадровые перестановки. Я стал командиром орудия. Соответственно и позывной новый. Теперь я был «Нева». Принято в артиллерии, что позывные идут по названиям рек. И чем больше река, тем старше начальник. Вот иной раз услышишь в радиостанции что какой-нибудь Волга вызывает, и понимаешь, что это как минимум подполковник, река-то немалая.

Гиацинты сданы на склад, в наше подразделение дали новые пушки д20. Ну как новые? Новыми они будут только для нас. На самом же деле они были 1953 года выпуска. Раритет, так сказать. Но ничего. Стреляют они не хуже современного вооружения, если даже не лучше. В общем и у нас с Олежкой жизнь наладилась. По образцу и подобию предыдущего, мы сделали новый блиндаж на новой огневой. Доработали его, у нас под землёй была аж трёхкомнатная квартира. В общем идеи не имеют границ. Совершенству нет предела.

Находчивость – великая сила, от нее врагу могила.

 Сунь-Цзы (VI век до н. э.)

Глава 10.

Так пролетел почти месяц. С самого утра мы вылетали на охоту с командиром. Летали над позициями противника, искали их скопление. Минометы уже было не видать, да и не слыхать давно. Наверное, откатились подальше от наших глаз, а может и вовсе не осталось. Ну во всяком случае мы их не находили. Летали весь день и изучали местность на предмет скопления противника. То там, то здесь виднелись одиночные перемещения. Мы по ним не работали, для этих целей были соседи, которые скидывали им на головы гранаты. У них были переделанные квардрики, они подлетали над целью и скидывали им на головы то гранату, то гранатометный выстрел, а то и зажигательную смесь, самодельную в бутылочке 0,5 из-под минералки. В общем не давали им свободного передвижения. Противник все зарывался под землю, создавая подземные ходы сообщения. По ночам также летали, глядя и разглядывая противника в телевизионную камеру нового ночного квадрокоптера. Это был подарок. Как он мне достался? Это целая история.

Сидим как-то вечером с командиром, пьем чай, квадрик сушится возле печки, аккумуляторные батареи все стояли на зарядке, у нас к этому времени их было порядка двенадцати штук. Иногда интенсивность доходила до того, что некогда было терять время на возвращение птички домой, и в связи с этим мы с командиром разработали тактику беспрерывного полета. Когда заряд квадрика оставался на одну треть зарядки, командир поднимал второй борт и летел к объекту наблюдения, мы с ним менялись пультами, я уже на свежей птичке продолжал наблюдение и корректировку огня, а командир возвращал, сажал отработавшую птичку, менял на нем батарею и снова поднимал её в небо, и так благодаря большому количеству батареек мы могли по несколько часов бесперебойно висеть в воздухе и наблюдать за негодяями, которые что-то замышляли. Иногда подносчиком батарей был я, а командир висел над целью и корректировал. В общем получалось по-разному.

Были у нас только дневные птички. Ночную мы как-то сразу потеряли, точнее сказать, потерял её я. Возвращаясь домой, не смог найти точку, откуда я взлетал, и в поисках, куда же приземлиться, потратил слишком много времени, пока командир не сообразил, что надо просто выйти из блиндажа и чем-то горячим типо кочерги помахать в воздухе. Так и сделали, оказалось, что я слишком глубоко в тыл улетел и, развернув камеру, увидел силуэт, который машет красной палочкой, но заряд заканчивался, и я постепенно падал. В общем посадили мы в поле метрах в 500 от нашего блиндажа, и решили, что заберём с первыми лучами солнца, дабы не привлекать к себе внимания таких же птичников противника. Утром мы облазили всю округу, а птички нет. Да и откуда ей тут лежать. Мы же сели в районе обороны пехотного батальона, а у них это дело быстро обретает нового хозяина, так сказать «делает ноги». Но грустили мы недолго, попивая чаёк вечером, пока думали, как нам нагрести шестьсот тысяч рублей на покупку нового квадрокоптера, у меня зазвонил телефон.

– База торпедных катеров, – ответил я в трубку.

Я всегда так представляюсь, когда звонит незнакомый номер. Кто узнал меня по голосу, тот начинает свою речь, ну а кто не узнал или не понимал юмора словами «Извините, не туда попал», ложили трубку. Кому надо, тот, как говориться, перезвонит. Вот и сейчас, взяв трубку, я ожидал услышать на том конце что-то подобное, однако я не угадал.

– Я бы хотел снять номер в вашем отеле на месяц. Вы не против?

Какой на фиг номер? Что он городит? Тоже шутник попался из разряда детских приколов про «купить гараж»?

– Не понял вас? Вы не ошиблись? – недоумевающие спросил я.

– Ну если я правильно прочитал табличку с объявлением, то не ошибся.

– Гостиница подземная – это же ваше?

И тут меня осенило. Разговор шёл про наш блиндаж на огневой позиции, который мы не стали разрушать и оставили, написав на стене пожелания и порядок пользования.

– Да, да. Вы правильно позвонили. По адресу. Вы бы хотели заселиться?

– Ну как бы мы уже. Так сказать, самозаселение. Как бы нам с вами пересечься и обсудить форму оплаты?

Я решил подержать его незатейливый юмор и говорю ему:

– Вы понимаете, терминал щас у нас не работает, так же, как и кассовый аппарат, может есть какие предложения с вашей стороны?

– Да конечно. Скажите, что вам нужно?

И тут я решил дерзануть на авось.

– А птички у вас нет случайно, чтобы и ночью песенки пела?

– Да. Есть и такое. Нужна такая?

Вот это поворот. Неужто они могут мне подарить птичку? Я готов был даже отдать треть её стоимости, лишь бы они согласились.

В итоге ни трети суммы, ни денег им не нужно было. Это было артиллерийское подразделение вновь сформированное, и обеспеченность у них была на должном уровне. Да и цену-то они ещё не знали, вот и подарили мне квадрик с ночником. Правда повоевали они недолго, как-то быстро их засекли и контрбатарейной борьбой из вражеских ураганов, огневая позиция была разбита. Да и чему тут удивляться, это явление было нередким, когда новички приезжают, не знают, как маскироваться, как стрелять, как подвозить снаряды, как воевать и становятся лёгкой добычей врага. Вот они попались на этот крючок.

Мы всегда работали в первой половине дня, когда солнце было за нашими спинами, а значит в лицо противника, и никакие средства разведки не могут сделать засечки: не видно ни дымок, ни вспышку. По ночам мы старались работать быстро и без фонариков, не более пяти выстрелов подряд. Снаряды привозили в моменты, когда солнце начинало вставать либо только начинало закатываться за горизонт. В эти периоды дневная камера уже не различает предметы, а ночная ещё не различает. В общем как бы то ни было, блиндаж сделал свое дело, все люди остались целые, а вот пушки чутка подустали. Вот так мы и прибарахлились. Спасибо этим ребятам большое.

Победить не берусь, перехитрить попробую.

 М.И. Кутузов (1747-1813)

Глава 11.

– Просыпайся. Поднимай быстрее птичку, – тряс меня за плечо командир.

– А что такое? Что за суета? Вы же знаете, что суета и спешка нужна… – начал было говорить я, подготавливая квадрокоптер к полету.

– Да, да, при ловле блох и когда спишь с чужой женой, – закончил за меня фразу командир и уже готовил вторую птичку к полету.

Я вылетел. На улице ещё темно. Время всего лишь четыре утра. Лечу над нашими позициями. Тихо, ничего не обычного, кое-где видно, как наши бойцы перемещаются по окопу. Вот ещё один что-то копает. Молодцы, улучшаются в инженерном отношении, используют всё свободное время. Так. Вот поле перед нашими траншеями, а за полем в посадке уже противник. Они там всегда: один-два человека яркими огоньками светятся на дисплее ночной камеры. Ничего необычного. Вот и сейчас есть движение. Один сидит в начале посадки, вот ещё один поодаль. Таак. Дальше по посадке полная тишина, сидят по блиндажам и «не отсвечивают» в прямом и переносном смысле этого слова.

– Что мы ищем то командир? Всё вроде как обычно. Там один, тут один. Ничего не обычного.

– Надо ещё раз посмотреть поле. С позиции командиру роты доложили, что слышали голоса.

– Так ночь на дворе. Любые звуки усиливаются в несколько раз.

– Что же тебя такого умного в детстве цыгане не украли? – резко отрезал командир и продолжал пялиться в монитор, пытаясь найти что-то необычное.

Я летел над полем перед нашими позициями. Поле как поле. Темное, никаких светлых пятен, никакого движения.

– Переключи-ка, ты, камеру на «черное», – сказал командир.

Обычно все летают в режиме «белое», то есть, если есть что-то теплое, то оно светится на фоне холодного черного. Переключая на другой режим, мы получаем что теплое – чёрное. То есть чем теплее, тем чернее. Все остальное такое серое получается.

Я переключил режим и снова просматриваю поле по каждому сантиметру.

– Ниже опустить, ещё, ещё, ещё. Вот. Так и держи высоту. Давай чуть левее, ещё. Дальше. Дальше. Оп. Стоп. Видишь? – сосредоточенно глядя на экран, сказал он мне.

Я пытался разглядеть хоть что-то, но поле оно и в Африке поле. Хотя нет. Стоп. Вот оно. На сером поле виднелись еле светлые пятна. А они ещё и шевелятся. Таак. Один, два, три, четыре…

– Вижу, вижу. Двенадцать точек, – закричал я.

– Да не ори ты так. Вижу, – сказал мне командир и по радейке уже кому-то передавал. – Нептун, Нептун. 80 метров на запад от твоей позиции вижу противника. Да. До двух отделений. Да. Точно. Я их наблюдаю. Да. Артой работать не могу. Близко очень. Да. Скажи пусть на вскидку пулеметом по полю перед собой отработают. Или с калашей. Да, – объяснял командиру роты командир.

– А почему мы их не видим? – спросил я.

– Ну как не видим? Увидели же, – довольно ухмыльнулся командир и продолжал. – А это, Сережа, передовые технологии уже прибыли к нам.

Это специальные теплоизоляционные накидки. Они тепло не пропускают, вот никто их и не видит. Они сливаются с местностью. Но они одного не учли. Видать они в сумках их держали, и накидка на фоне поля сыграла злую шутку. Поле-то после жаркого дня ещё теплое, а накидки холоднее получились. Вот они светлыми пятнами и светятся.

И тут на экране мы увидели, как заработали несколько автоматов, вспышки и пули впиваются в землю яркими черными пятнами. Вот ещё несколько очередей. Противник замер, не шевелится, лежит. Но это не помогло. Несколько шальных пуль зацепило парочку из этой группы решивших позагорать на открытом поле под луною. А это есть хорошо. Нервы-то у остальных не стальные. Это не как в фильмах, притворится камнем и лежать недвижимо, авось пронесёт. Нееет. Как говорят, очко не железное, батя – не кузнец. И каждый хочет жить. Каждый хочет выжить. От этого по большей части и погибают. Вот и сейчас. На экране было видно, как точки начинают быстро-быстро удаляться от наших позиций. Кто-то даже побежал, несколько раз упав утерял плащ-невидимку, и вот на экране яркая точка несётся, как кабанчик, по полю.

– Нева. Кама. Цель тридцать восемь семнадцать навести, – командовал командир на огневые позиции.

Противники оттянулись к своей посадке, потерялся было из виду, но не тут-то было.

– Нева, Кама! Один снаряд огонь, – командовал командир, и повернувшись ко мне, добавил, – ща мы их выкурим.

Я переключил режим, и вот на экране первая вспышка, снаряд лег в поле, не долетая метров тридцать до начала посадки. А вот и вторая вспышка, которую, наоборот, занесло вглубь посадки метров на сто. И с места, где был второй прилёт, резко на экране забегали точки. Хаотично, пытаясь удаляться всё дальше и глубже в лесную чащу.

– Хорошо, что иногда рассеивание снарядов играет в нашу пользу, – довольно улыбался командир.

– Вот представь картинку, что они готовились, часа два тихо-тихо ползли по этому поводу, но, почти дойдя до цели, что-то пошло не так. Они отступают, добегают до своих и забегают в посадку. Идут такие довольные меж деревьев, планируя, что сделают завтра то же самое, что их сверху не видно, что кроны деревьев их маскируют, а тут благодаря перелетному снаряду, который падает им в ноги, они просто в шоке, – продолжает командир.

– Будем дорабатывать по ним? – спросил я.

– Не. А зачем? Они и так морально настолько опущенные, что мы им хуже уже не сделаем. Пусть идут штанишки меняют. А, ты, давай птичку на базу и сделай-ка нам утреннего кофейку.

Если есть силы бежать, то кто поверит, что нет сил драться?

Ермак (1532-1585)

Глава 12.

Закипела вода в котелке. Хорошая же вещь портативная газовая горелка. Вот так, достал из «тревожного чемоданчика», подключил маленький газовый баллончик и вуаля. Через десять минут уже есть кипяточек. Таак. Командир любит крепкий, насыпаю в его кружку две ложки кофе и ложку сахара. Я люблю слабенький, поэтому сыплю себе ложку кофе и пару ложек сахара. Делаю сладким, повышаю глюкозу, а глюкоза – это энергия. Мнимая, конечно, но всё же. И кофе, и сахар, все убираю обратно в «тревожный чемоданчик». Это только название такое, на самом деле это небольшой рюкзачок со всем необходимым на первое время. Да, конечно, он у каждого свой. Каждый набирает его под себя. Много тоже не засунешь, как никак всё это на своем горбу таскать, но в первой необходимости есть многое.

В моем рюкзачке лежит фляжка, не пустая конечно, но и не с водой. Там чистый спирт, медицинский. Благо в аптеке он продается в свободном доступе, и во фляжку три бутылька влезло смело. Он лежит у меня уже больше полугода с момента закладки. Во-первых, спирт – это хорошая разменная монета, во-вторых, им можно обработать рану и просто кожные покровы. Рядом с ним разместилась литровая бутылочка воды простой и без газа. Две баночки мясных консервов, они не портятся и могут пролежать достаточное количество времени. Рядом лежит котелок, обычный солдатский алюминиевый котелок с кружкой и ложкой. Достаю котелок, только чтобы в нем нагреть воду на горелке, с него ни разу не ел, не довелось. Между всем этим металлическим имуществом рассованы три пары носков, двое трусов, дополнительная футболка. По верх всего этого лежит нательное белье, с длинным рукавом, это, так сказать, а вдруг зима…

Далее по закладке мешка лежит пакетик, в нем две парафиновые свечи, коробок спичек, зажигалка автогеновая, спички из набора сухого армейского пайка, которые горят и под водой и мокрыми. Сверху лежит куртка ввз

(ветро-влаго защитная) пиксельная, не покупная, то что выдает государство. Куртка хорошая, если не стирать его в стиральной машинке, то она реально и в ливень спасает, и ветер ей не почём. В боковых карманах лежит россыпью аптечка, пауэрбанк и ещё что-то по мелочи. Сейчас даже не упомню, давно его комплектовал. Надо будет провести ревизию как будет выходной и доукомплектовать его кое-какими приколюшками. Ну а сейчас надо сделать кофе, то есть залить кипятка в кружки.

Кофе мы так и не попили, потому что буквально через секунду над головой, там, где-то на поверхности что-то так жахнуло, что с потолка посыпался песок, какие щепки.

– Экипируйся, – кричит мне командир и в темпе начинает натягивать броник и шлем на голову.

Я следую его примеру. Надеваю свой плитник, и ещё один взрыв над головой. Вся комната, а точнее подвал, наполнился пылью, да так быстро, как по сигналу. Свет потух, все в пыли, слышно только какую-то возню и стоны.

– Валить надо отсюда, такими темпами не выдержит этот домик на курьих ножках, – где-то рядом я слышу голос командира.

Да. Домик был реально на курьих ножках. Хотя и домиком это было сложно назвать. В первозданном виде это был третий дом на окраине деревни, которую не так давно отбили наши бойцы. Но ввиду ожесточенных боевых действий половина домов в этой деревушке как корова языком слизала. Вот и от нашего стоял только каркас и пару балок от крыши.

Рядом дома стояли более целые, даже с крышей. Правый дом так тот вообще двухэтажный. Но мы специально заехали именно в подвал этого развороченного дома, чтобы не привлекать к себе внимания. Когда есть рядом целые дома, кто будет ютиться в полуразрушенном подвале? А соответственно кто нас тут будет искать? Вот исходя из этой арифметики Пупкина в картинках, мы и приютились тут, в этом подвале. Помимо нас тут был связист пехотный, который поддерживал связь с передовыми позициями, ещё одна пара летунов пехотных. Может ещё кто-то и был, не помню, хотя жили мы тут уж месяц. Обжились даже.

– После третьего разрыва, если он будет, бежим на выход, держись меня, фонарь включи, а то ноги переломаем, и пошли поближе к выходу, – проговорил командир, дёргая меня за рукав.

– Так, а если там под обстрел попадём, – спросил неуверенно я.

– Там больше шансов выжить, тут ещё пару прилётов и всё, считай братская могила.

Я машинально накинул рюкзак на спину, предварительно достав фонарик и включив его. Пыль стояла сплошной завесой, ничего не видно, дышать приходится через рукав, никого не видно даже на расстоянии вытянутой руки.

– Садись, – кричит командир.

Буквально через секунду взрыв где-то сзади нас. В ушах звенит, ничего непонятно. Вижу, как спина командира удаляется от меня, я из последних сил цепляюсь за ремешок на его спине, и мы куда-то бежим гусиным шагом. Под ногами что-то мешается, цепляется, что-то торчит, что-то твердое, что-то мягкое. Фонарик я выронил. Я не могу понять, то ли я ослеп, то ли просто темно, хоть глаз выколи. Мы куда-то лезем, я стараюсь не упускать из рук штанину, берец командира. Вот чувствую свежий прохладный воздух, значит мы уже на улице

– Ты как? Открой глаза, ты как? – бьёт меня командир по левой щеке.

Точно. Вот же оно. Вот он свет. Я просто от страха зажмурил глаз, вот и полз, забыв про это. Всё происходило на столько быстро. На улице было ещё темно.

– За мной, – кричит командир, дёргает за рукав и бежит в темноту.

Я бегу за ним, пытаясь сориентироваться на местности. Ага. Вот он заборчик. Вот этот сарай с гнилой крышей. Всё. Вспомнил. Я всё это видел на мониторе пульта, что мог бы и закрытыми глаза тут бежать, но рисковать не будем.

– Ложись.

И в следую секунду слышу свист снаряда, и мне даже показалось, что я слышал, как эта болванка проламывает потолок нашего подвала, в котором мы не так давно ютились. Взрыв был такой силы, что меня аж перевернуло на другой бок.

– Вставай, вставай. Ещё немного, – кричит командир.

Я вскакиваю и бегу за ним. Куда мы бежим? Зачем мы бежим на юг, если наши на востоке, а противник на западе? Ответ приходит буквально сразу в виде пары минометных мин, которые легли с левой стороны. Всё верно. Противник так и рассчитывал, что мы побежим на восток, к своим и кидал мины на опережение. Забежав в какой-то прошлогодний окоп, мы прижались к его дну так сильно, что даже иголку не просунешь. Прилёты продолжались ещё минут десять. Работали два ствола и пара минометов. И вот она, тишина. Плавно поднималось солнце, оповещая о начале нового дня.