Рожденный под счастливой звездой

– О, смотрите, новый асфальт, – крикнул рыжий, который сидел крайним на скамье ближе к краю.

Ну, конечно, были сильно удивлены этому фактору, что в зоне боевых действий кладут асфальт и делают дороги. А в душе радовались. Значит только вперёд, и там наверху знают, что враг сюда точно не зайдет. Его не допустят и не пропустят. Так сказать, гарант стабильности.

Да тут на многое обращаешь внимание. На мелочи, из которых можно понять дальнейшие действия. Например, если начали давать много снарядов, значит они обязательно в скором времени пригодятся, значит противник пойдет в наступление. Если снарядов нет, значит и активных действий нет. Вот так. Приметы, так сказать, военные.

Доехали до точки мы за час. Так сказать, тыловой район. Базовый. Тут у нас был штаб и сидело управление. Не думайте, что при слове штаб, это большое здание из кирпича и с флагами на входе. Все было гораздо проще. Базировались мы в деревне Е. Тут же и были расквартированы по домикам по 8-10 человек. И вот один из домиков в глубине деревни был штабом. Ничем не приметный домик, даже немного покосившийся от старости. Я открыл дверь, зашёл в внутрь. Ну деревня деревней. Тут даже пахло как-то стариками. Командира не сразу узнал. Сидел за столом, поедая яичницу прямо из сковородки, в тельняшке и в трикошках с вытянутыми коленками. Ну типичный деревенский житель. Вернее, любитель закинуть за воротник. Увидев мой взгляд, командир тут же стал серьезным:

– Чё ты лыбу давишь? Маскировка это. Так сказать, кошу под местного жителя.

– У вас это отлично получается.

– Чего? – спросил командир, недоумевая.

– За пузырем сгонять? Это я мигом. Так сказать, для полного соответствия образу, – сказал я и, не выдержав, засмеялся.

– Ты щас у меня на тот свет сбегаешь, очередь займёшь. Стоишь тут зубы сушишь, смотри, как бы кальций не пересох и не осыпался.

– Так я, это, с добрым умыслом.

– С умыслом он. Остряк. Садись. Есть будешь?

– Не. Спасибо. Какие дальнейшие действия, товарищ лейтенант?

– Старший лейтенант. Уже. Учись студент.

– Ого. Как это вы так?

– Не ты, а мы. Мы теперь с тобой летуны.

– Какие нафиг летуны? С кровати что ли? – недоумевал я.

– Чё ты тупишь? Я теперь командир взвода управления, то бишь беспилотной летательной авиации. А ты будешь летчиком.

– А как же пушки? Мы же артиллеристы?

– Ну дак всё по-прежнему. Я вижу, что ты способный, на огневой уже хорошо ориентируешься, работу знаешь, а современное ведение войны диктует нам свои условия. Теперь, чтобы найти противника и корректировать огонь, надо уметь летать на квадрокоптере. Я не умею. И в душе не чаю, как это делать.

– Так я тоже не умею.

– Родина сказала «надо», Сережа сказал «есть».

– Так точно. Только кто нас учить-то будет. Как-то централизовано?

– Тут как бы курсы-то есть, но мы в них не попадаем.

– А что так, товарищ старший лейтенант?

– Тут короче в полку птички раздавали, гуманитарка пришла. Давали только тем, кто умеет. Остальные будут два месяца обучаться и только потом может что-то получат. Если что-то останется. Так вот, Сережа, я чё придумал: я сказал, что ты на гражданке свадьбы снимал с квадрокоптера, летать умеешь, и нам обучение не нужно, и дали нам три птички. Один из них, говорят, даже ночной, какой-то финдепёрстовый.

– Так и что теперь делать, а вдруг проверят?

– Скажешь, что у тебя птички были другого формата, управление было другое.

– А ну это я в лёгкую.

– Ты сильно-то не обольщайся. Сейчас едешь с моим водилой в город. Купи себе гражданку, такую типо спортивный костюм. Вечером будет банька помыться, и у тебя вся ночь впереди стать асом пилотажа.

– А птичку щас дадите?

– Зачем тебе? Ты же летать не умеешь.

– Ну что вы, товарищ старший лейтенант? Я же свадьбы снимал, всё умею.

– Ой бля балабол. И ведь не моргает даже. Ты не еврей случайно?

– Да не. Что вы. Истинный ариец.

– Иди уже, ариец черножопый.

Я вышел. И побрел к своему теремку. Пока шел, думал, это всё хорошо или нет? Наверное, хорошо. Как говорится, век живи, век учись! Лучше уметь всё и учиться, пока есть время и возможность. Авось пригодится и реально стану после войны снимать свадьбы. Ну а что? Хорошая идея. Значит надо научится летать хорошо.

На бешеной девятке малинового света мы сгоняли на рынок. Конечно, я же купил спортивку Адидас. Я же нормальный пацан. Нас так во дворе ещё определяли. Адик три полоски, ты в зачёте. Взял кепку, рюкзачок и новый телефон. Денег-то поднакопилось, в лесу тратить некуда, магазинов нет. Довольный покупками, съев шавермы, запив всё это колой, я довольный ехал обратно. Ехал и уже мечтал, как снимаю свадьбы. А ещё можно на охоту ходить или за соседкой подглядывать. Но это потом. Мечты. Планы.

Главное дарование великого человека –

уметь избирать особ по их талантам.

Александр Суворов (1730-1800)

Глава 6.

Разбудил меня командир своим приходом.

– Хорош в овощи играть. Ты кто сегодня? Патиссон? Хотя нет. Больше на скрюченный сморщенный огурец похож, – сказал командир и засмеялся.

Была у нас с ним такая игра. Ещё тогда в блиндаже. Ляжем на своих лежаках, и он говорит: «Я – патиссон» и раскинет руки и ноги в виде звёзды. А я всегда был огурец, так было проще лежишь на боку слегка подогнув ноги. Смысл игры был в том, чтобы просто лежать, но главное – не уснуть. Не разговаривать, лежать, просто не шевелиться и не вставать. Кто не выполнил условия, тот и проиграл. Командир всегда выигрывал. Потом узнал его главный секрет. Так сказать, фишечку. Он покурит, потом предлагал мне кофе. Я, конечно же, не отказывался. Только вот он пил холодный кофе, а я, не зная, пил горячий. И всё. Процесс запущен. Холодный напиток замедлял процессы в организме. А вот горячий кофе вскоре просился наружу. Да и помимо этого службу никто не отменял. То телефон зазвонит у него. Он мог его не брать. Он знал, что перезвонят на мой. А я по привычке дернусь. Или боец какой придёт с вопросом, задаст его и, видя, что командир его игнорит, обращался ко мне и стоял над душой, а я так не могу. В общем овощ из меня был так себе.

– Да я уже почти встал, – ответил я и начал одеваться. За это время командир по-хозяйски заварил кофе, и вот мы, уже стоя на улице, как аристократы, кофе, сигарета, обдумывали наши действия на сегодня и порядок обучения.

– Я вот принёс тебе птичку на пробу.

Он показал на коробку, которая лежала на лавочке. Белая картонная коробка, на ней черным шрифтом было написано «Dji» и чуть ниже более мелким шрифтом «mini 2». Я не мог не съязвить и сказал фразу, немного переделанную на современный лад:

– Что тебе сказал командир, когда давал птичку?

– Не проеби квадрик, уебище! – закончил мою речь командир и улыбнулся уголками глаз.

Вообще у командира было очень эмоциональное лицо. Он мог улыбаться одними только глазами, злиться одними только ноздрями, когда ни один мускул не дёргался на лице. Но этого и не надо было. Там всё и так было понятно. Как никак мы с ним притёрлись уже.

– Я на недельку в командировку, у тя как раз будет время обучится. Тебя никто дёргать не будет, так сказать, я выбил тебе время на тренировки.

– Да. Я понял. Сейчас же и начну. Только вот летать где?

– А где хочешь. Мы настолько далеко в тылу, что мы никому неинтересны.

С этими словами командир подал мне руку, хлопнул по плечу и уехал.

Рисковать я не стал и, накинув куртку, ветер был прохладный, взяв коробку, пошел к машине. Да, да. У меня под жопой появился транспорт, правда не бэнтли, конечно, но как никак иномарка. Немецкий автопром. Опель Корса лазурного цвета. Четырёхдверная, механическая коробка, переднего бампера нет, вместо заднего стекла универсальный синий скотч. Три колеса 14 радиуса, одно тринадцатого. Ну на большее денег не было, и это было как никак средство передвижения. Позже надо будет довести её до ума. А пока это был неплохой вариант. Да и её невзрачный вид делал своё дело, это я позже узнал, ни на одном блокпосту никто не останавливал. Мне кажется наоборот, они смотрели на меня с неким сочувствием. Человеческая черта характера. Что взять с того, с кого нечего взять. А вот это было зря.

Бдительность она вот так и убивается. Почему-то все думают, что если едут террористы, то они будут ехать на Митсубиси L200 с турельной установкой в кузове и на арабских номерах, накрытые с головой в арафатке и калаши торчат в окна. Или, если это диверсанты, они будут в иностранной форме, пять мужиков в одной машине, с бородой и неговорящие по-русски. Нет, конечно, всё не так. А вернее всё как раз-таки наоборот. Но на блочках было как-то на это наплевать. Они стояли, чтобы стоять. Они были, чтобы быть.

Отъехал от поселка, в поле я остановился и начал открывать коробочку. Это было что-то новое и неизведанное для меня. И это мне очень нравилось. Я любил быть первооткрыватем. В коробке лежал квадрокоптер настолько маленький, что помещался на ладони. Также в комплекте шел пульт управления, чем-то похожий на джойстик от игровой консоли.

Я тут же попытался запустить сие инженерное изделие, но у меня ничего не выходило. Он моргнул сигнальным огоньком и всё. Ноль реакций. Я негодовал. Я злился на себя. Как можно было не проверить заряженность. Совсем неподготовленный. Я хотел было ехать обратно, но решил попросить помощь зала, как в одной интеллектуальной игре, и, достав телефон, сказал знаменитую фразу мольбы о помощи. «Окей, гугл, как пользоваться квадрокоптером?» Этот всем помогает. Вот и мне тут же выдал много вариантов видео. Я выбрал самый короткий ролик и, просмотрев его, узнал все премудрости. Очень интересно и всё так просто. В общем к вечеру я уже умел взлетать, садиться, крутить камерой, летать вперёд и назад, летать боком, летать задом. А ещё приближать и отдалять камеру. Тут как никак был четырехкратный зум. Ну в общем вещь была классная. Вернувшись, я полночи провел в изучении настроек, связи со спутниками, функции сопровождении объекта и много чего ненужного.

Ни свет, ни заря я уже совершал свой полет. Старался сопровождать проезжающие машины, рассматривать деревья и заброшенную ферму. В общем создавал сам себе условия максимально боевые, как я сам думал. Смотрел на экран и сравнивал картинку с электронной картой на втором телефоне. Кстати, очень неудобно. Не хватает третьей руки, пришлось все выложить на капоте, как на рабочем столе. Но ничего, приноровился, благо, если отпустить пульт, птица просто зависала и не падала.

На следующий день я уже взлетал прямо из домика, вылетал в окошко и пытался залететь обратно. Сложно, конечно, страшно, но ничего. Получалось. Наблюдал за деревней, за маленькими человечками, вот кто-то воду носит, кто-то белье вешает, вот военные что-то несут, вот на огороде кто-то в сарафане копается. Решил посмотреть поближе. Девушка поливает со шланга грядки, увидела мою птичку и направила струю воды прямо в него. Я успел отлетел выше, вслух выругался и высказал свое мнение о её умственных способностях. Сидел я один с пультом и, конечно же, она меня не услышала. А жаль. Хотел назвать её эбонитовой, ну с заменой некоторых букв в этом слове, конечно. Это, конечно, меня не остановило, я кружил вокруг неё и совершал различные пируэты. Ну, конечно же, индикация, что заряд батарейки подходит к нулю, и пора срочно возвращаться. Я полетел домой. Зарядив аккумулятор, я снова полетел на поиски заприметившегося сарафанчика, но поиски успехов не дали. Ушла, наверное, домой. Надо будет вычислить, где живёт эта незнакомка в сарафане в синий цветочек.

Счастье всегда на стороне отважного.

П.И. Багратион (1765-1812)

Глава 7.

– Ты их видишь? Где они? – спрашивал меня кто-то справа. Я повернул голову и увидел, что рядом со мной стоит абсолютно незнакомый мне человек. Точнее сказать военный, ну по крайней мере он был в военной форме. Да не то что в форме, а полностью экипированный. На голове кевларовая каска, на ушах активные наушники (нынче говорят, это модный атрибут, он усиливает все звуки вокруг, и приглушает резкие и громкие типа взрыва, отсюда и недостаток, ты можешь просто не услышать прилёт снаряда и не поймёшь, где разрыв, чтобы правильно среагировать и упасть в противоположную сторону). На лице у него была балаклава, и поэтому я не мог узнать его, но голос был определенно знакомый. Помимо этого, на нем был плитник (уменьшенная и облегченная версия бронежилета). На ногах наколенники кроссовки. Общий вид был конечно внушающий, но не сказать, что прямо-таки он был сильно экипированный, но минимальный комплект на нем был.

– Ты видишь их? – ещё раз спросил меня человек-маска.

Я посмотрел в ту сторону, которую он указывал и кроме травы и зарослей ничего не видел. Да и что я должен был увидеть? Где я вообще? Что блин происходит? Я гонял эти мысли в своей голове, а сам потихоньку осматривался.

Так. Понятно. Я в окопе. Оборудован прилично, глубина примерно метр-полтора или чуть больше. Земляной, без укрепления досками и брёвнами, значит это не вторая линия обороны, а первая. Выкопали, но не укрепляли, не было времени. Края травой не поросли, значит свежий окопчик. Так что ещё?

Справа от меня стоит человек-маска, очень сильно дергается и нервничает, палец со спускового курка не снимает, переминается с ноги на ногу, значит для него это был первый бой. Новобранец. А что же он делает тут, на передней линии с такими хлипкими нервами. Непонятно. Но я это выясню. Не сейчас. Попозже. Слева окоп делал поворот, поэтому что там я не видел, может там тоже кто-то и был. Так. Сзади. Сзади ничего, метров триста поля и начинается лес или возможно небольшая роща, сильно не видно, только макушки деревьев.

Окоп вырыт в чистом поле, значит заняли это место относительно недавно. Отходных траншей и ходов сообщения не видно, значит мы не в обороне, мы в атаке. Видать, продвинулись под покровом ночи и заняли этот рубеж, окопались. А значит нас тут двое, и окоп там заканчивается, а не поворачивает, как я думал. Это уже хреновато. Так лисьих нор нет, а значит по нам ещё не работала артиллерия, и в срочном порядке мы не заглублялись в стенку со стороны противника. Интересная ситуация получается. Вроде бы вот вчера я ещё был артиллеристом, а сегодня уже сижу в окопе на передке.

Я никак не мог вспомнить, как я тут очутился. Может контузия, может кратковременная амнезия. Но я же помню, что я артиллерист, значит не то. Как говорят, нет ума, штурмуй дома! Исходя из этого, может я где-то накосячил, да так сильно, что аж вот в пехоте оказался. Хоть убей, не помню.

Так ладно. Знания вроде кое-какие есть в голове, не по порядку пешего наступления конечно, но всё же. Так. С этим вроде разобрались. Что у нас есть из оружия. У человека -маски обычный калаш 5,45. Вижу три магазина с моей стороны, притуроченые к бронежилету. С правой стороны может у него тоже что есть, не видно. Так. Гранат у него не вижу. Грустно конечно, 120 патронов на автомат, это так, курам на смех.

На бруствере ничего не лежит перед ним, были бы гранаты, он бы их выложил, так сказать подготовил. Таак. А что у меня самого. В руках автомат, магазинов нет вообще. Броник голый. Блин, что за черт. Я что совсем осел прийти на войну без патронов? Может я их уже расстрелял? Ну стоим же мы тут как два суслика в чистом поле. Красавцы. Командование решило на живца врага ловить? Бред какой-то. Из раздумий меня вывел «маска».

– Смотри, чуть левее из-за куста кто-то идёт!

Я вгляделся в направление, которое он указал, и правда, идут два человека в форме. Идут не на нас, идут параллельно слева направо. Ну всё прямо как на стрельбище учили. Определить скорость, дальность, взять упреждение и вуаля.

– Да. Вижу двоих. Дальность примерно 500. Я их сам сниму, ты не стреляй пока, береги патроны и смотри подходы.

Всё это я сказал с такой уверенностью, что сам аж удивился. С чего я вообще взял, что я попаду? Не, ну на стрельбище дальнюю фигуру я всегда ложил, может отсюда и уверенность. В общем упираю приклад, целюсь в первого идущего, сначала целился в область груди, и, подумав, что это может быть неэффективно, перевел мушку в голову идущему. Щелк, отработал затвор выкинул гильзу, не дожидаясь результата, тут же перевел мушку на второго. Щёлк. И наблюдаю, как первый ушел из поля зрения. Вот и второй резко обмяк и потерялся в траве. Я знал, что они оба 200. Я был в этом уверен. Но откуда? И почему звука стрельбы не было? Я отодвинул автомат и вижу, что в руках у меня американская М16, так ещё и с приспособлением для бесшумной стрельбы. Интересно…

– Ещё двое идут, нет, трое! – заверещал сосед мой по несчастью.

Я спокойно вскидываю автомат и так выцеливаю третьего, сзади идущего, жму на курок и опля, он осел на месте. Для себя отмечаю, что оружие очень хорошее. Отдачи почти не чувствуется, ни в какое сравнение с калашом. После выстрела ствол не гуляет, держится стабильно благодаря тому, что механизм затвора находится в прикладе. Щёлк. И ещё один пехотинец решил понюхать цветы. Выцеливаю второго и думаю, что-то не срастается. Я с винтовкой М16. Стреляю с него как мастер. Оно мне очень знакомо. Одежда ни у меня, ни у соседа не российский пиксель. Пытаюсь высмотреть одежду на третьем идущем человеке-мишени. Вижу, что форма, но так размывается, не могу разобрать. Вроде и на пиксель похож, а вроде и нет, это обман зрения.

Да что же это такое, за кого я тут воюю? За какую сторону? А сосед со мной по-русски говорил или на каком-то другом языке, который я тоже знаю, он мне как родной? Да вроде не сошел ещё с ума. Значит я тут, а там противник. Он не со мной рядом, он там. Щёлк. Выстрел. Отдача в плечо настолько сильная, что у меня аж в глазах потемнело. Что это? Разрыв патрона в канале ствола? Перевалил я винтовочку? Ну отдача как с свд, такая прямо с оттяжкой. Ноет плечо. Лежу, перед глазами темно. Кто-то трясет меня за плечо. Это мой сосед, человек-маска? А он всё трясет и трясёт.

– Ну ты вставать-то собираешься? Как-то не серьезно, я уже на ногах, а холоп ещё валяется.

Это был голос командира. Это был всего лишь сон. Сон. Но настолько реалистичный.

– Я уже встаю. Просто сон такой приснился, – начал было я говорить, но командир меня перебил:

– Не хочу я твои эротические фантазии слушать, избавь меня от этого.

Я не стал ничего говорить и начал одеваться. Увидел, что телефон лежал всю ночь подо мной. Как он ещё не разбился, и я его не раздавил. И тут я вспомнил, что смотрел ролики про квадрокоптеры, потом ролики нарезки из новостных сюжетов и, видать, уснул с телефоном в руках. А он всё балакал в это время, вот поэтому мне и приснился этот кошмар. Кошмар, потому что я так и не понял, за кого я воевал. Это для меня страшнее всего. Воюешь, жизнь твоя на кону, а за кого не знаешь.

Русский тот, кто Россию любит и ей служит.

Петр 1 (1672-1725)

Глава 8.

– Вот смотри, смотри левее в кустах. Да. Приблизь. Ещё. Давай поближе подлетай. Так. Все. Стой. Вот они касатик, попались.

Командир сидел, смотрел в монитор и руководил процессом. Вот уже несколько месяцев мы с ним гоняли противника, корректировали огонь нашей артиллерии. Начало было тяжеловато, никто из пехотных командиров нас к себе не пускал в блиндаж. Они переживали, что противник засечёт точку взлета нашего квадрокоптера и, соответственно, туда прилетит всё и со всего. И арта и миномета. Поэтому начинали мы с того, что чуть ли не в чистом поле садились под каким-то кустиком вне всяких окопов, отрабатывали и уезжали домой.

Взлетать тоже научились по-хитрому. Чтобы аэроскан противника не выявил точку взлета, я поднимал птичку на высоту буквально три метра и летел в сторону от нашего места и, отлетев метров 200, начинал набирать высоту. Конечно, наша птичка тут же появлялась на экранах мониторов аэроскан противника, и он с гордо поднятой головой начинал перемалывать поле рядом с нами. Ну а мы искали, откуда работает их минометы и ствольная артиллерия. Принцип такого взлета мы подглядели у вертолётчиков, они тоже, заходя на цель, идут низко, прямо над кромками деревьев, вот их вражеское ПВО и не видит. Вот и мы так же. Иногда хватало наглости, мы долетали прямо до из окопов на низкой высоте и резко уходили вверх. Пару раз это нам помогало, когда мы взлетали над вражеским окопом, и они, не разобравшись, накидывали снаряды по своим же. Вот она спешка и упущения некоторых руководителей среднего звена.

– Сколько у нас ещё аккумулятора? – спросил меня командир.

– Ещё минут на семь и пора возвращаться на замену батареи.

– Да. Давай. И сразу туда же.

Я кружил над минометом, стараясь сильно не опускаться, чтобы они снова не попрятались в окопы. Найти их миномёт – это дело нешуточное. Они разработали интересную тактику, вернее сказать, просто открыли советские учебники по инженерному оборудованию огневых позиций, а там все с рисунками, подробным описанием, размерами и порядком работ. Вот есть же у них советская школа, а куда она у нас потерялась непонятно. Каждый год, перевыпуская одну и туже книгу, каждый редактор что-то вырезал, что считал ненужным. И вот мы имеем документ, по которому артиллерия должна выйти в чисто поле и стоять как бельмо на глазу.

Так что же интересного у них? А все банально просто. Под каким-то деревом, меж кустов или меж домов они роют квадратную ямку размерами полтора на полтора метров по сторонам и в глубину полтора-два метра. По центру устанавливают миномёт, далее к нему делают перекрытые ходы сообщения, нишу (норку) для мин и порохов. На всю эту яму колотят деревянный щит, который обивают клеенкой, а сверху накладывают дерн. Вот так летишь иногда вдоль посадки, ничего интересного нет. Летишь обратно, а на глазах прямо пласт земли раздвигается и вот они, касатики, уже мину кидают в ствол. Отработают пять шесть мин и снова укрываются. Пойди их отыщи. Вот и этот миномёт голову нам моросил, почти две недели найти его не могли. Шустрый зараза, работает быстро и точно и маскируется под кучу мусора, которую, я так понял, они просто прибили, приклеили или привязали к настилу-крышке.

– Нева, Нева. Я – птица. Цель – миномёт. Харитон пятьдесят семь двести тридцать пять. Ульяна шестнадцать ноль пятьдесят восемь. Навести. По готовности один огонь, – диктовал в радиостанцию командир.

В ответ в радиостанции командир огневого взвода повторил команду, полученную ранее, и, получив утвердительный ответ, затих. Я уже сменил батарейку и снова висел над целью. Ребята миномёт прикрыли и ушли, но точку-то я запомнил. Так что кирдык им всем, главное, чтобы артиллеристы не подвели.

– Наведен. Готов, – крикнули в радейке.

– Плюс один, – скомандовал командир.

– Выстрел, полётное 47, – отозвались в радиоэфире.

Я начал про себя отсчитывать сорок семь секунд и ждать разрыв. Считать нужно, это я уже потом понял, потому что одновременно могут стрелять несколько огневых и, чтобы не путать разрывы и давать точные данные именно тому, чей был разрыв, мы засекали полётное время снаряда. Сорок пять, сорок шесть, сорок семь, сорок восемь, сорок девять. Есть.

– Есть разрыв, – доложил я. – Наблюдение север сто восток сто тридцать.

– Нева. Север сто восток сто тридцать плюс один, – командовал командир в радейку.

– Плюс, – отозвались в радейке.

– Плюс один, – повторного прорычала радиостанция.

Мы смотрели в оба глаза. Я в дисплей пульта управления, а командир в монитор, в котором дублировалась трансляция. Вот он. Поднялся дымок между деревьев. Таак. Он нашей цели разрыв ушёл на запад метров на 20 и на север метров на 10. Легло очень близко. Смысла вводить корректуру нет. Рассеивание и так все сделает за нас.

– Командир. Давай повторим на этих же установках.

– Ну а что повторять. Долбим сразу.

– Нева. Три беглым огонь, – обозначил в радейку командир.

– Плюс один, – из радиостанции.

– Плюс один, – повторили в эфире.

– Плюс один. Очередь. Расход три, – доложил Нева.

Мы ждали. И вот разрыв совсем рядышком, буквально пять метров на запад. В принципе можно считать такое попадание точным, но желание засадить прямо в лузу присутствовало. Вот ещё один дымок и выброс грунта с другой стороны. Восток метров восемь. Ждём третий. Ииии. Вот он. Мне показалось, что я даже увидел, как маленькая черная точка с неба падает прямо на крышку вражеской постройки и бабах. Вот оно. Сдетонировали пороха и мины, и на экране мы увидели большой праздничный фейерверк. Вот оно. Вот она радость корректировщика.

– Нева, красава! – кричал в эфир командир. – Прямо в дырдочку. Как доктор прописал. Молодцы.

Напряжение спало, мы были довольны своей работой. Вот благодаря таким моментам чуть позже все командиры рот и батальонов зауважали нашу работу и не то что не были против, а даже сами звонили и предлагали поработать в их зоне ответственности, так сказать, на их передке. И дело пошло как по маслу. Чай, кофе, кормили они нас, готовы были что угодно предложить, хоть бабу, только чтобы мы не уезжали и ещё денёк провели с ними в связке.