Рожденный под счастливой звездой

Рустам Каримов

Рожденный под счастливой звездой

Все персонажи и описываемые события являются вымышленными.

Любое совпадение с реальными людьми или событиями – случайно.

Часть 1.

Законное правительство – то, у которого превосходство в артиллерии.

Карел Чапек (1890–1938)

Глава 1.

Правая нога поскальзывается, и далее все происходит как в замедленной съёмке, тело начинает заваливаться вперёд. В попытке удержать равновесие выставляю левую коленку, но уже слишком поздно, и всем телом я падаю вперёд. Я вижу, как медленно идёт дождь, не сильный, моросящий, но из-за которого тропинка превратилась в скользкую жижу. Я вижу, как капли дождя летят вниз, а я лечу быстрее их. Все настолько замедленно и завораживающе…

Но резкая боль в правой ладони возвращает меня обратно. Возвращает так стремительно, а боль такая пронзительная, что аж искры из глаз. Ну ещё бы, а как вы хотели, когда на вашу руку приземляется болванка весом 46 кг. Сорок шесть килограмм сталистого чугуна. Это вес осколочно-фугасного снаряда на пушку 2а36 именуемого «Гиацинт». Ну а я подносчик снарядов, который, перебегая из погребка с боеприпасами к орудию, поскользнулся на раскисшей земле и шлепнулся. В связи с неопытностью и страхом, что она взорвется, если я её брошу, не отпустил снаряд и упал вместе с ним, и моя ладонь осталась под ним.

Боль, дикая боль пронзила всё тело так, что мозг перестал думать, и я, как парализованный, лежал и стонал. Но не думайте, лежал я недолго, ведь для этого есть командир орудия, который умеет вывести любого из ступора.

– Ну шо ты разлёгся, растыка. Дал же бог мне подчинённого, который пять метров пробежать не может с огурцом (так артиллеристы называют снаряды). Ой, мама, роди меня обратно! Как можно с ними воевать, – продолжал причитать командир.

Подбежали мои товарищи. Двое помогли встать на ноги, с сочувствием глядя на меня. Один сразу подхватил снаряд и побежал к пушке. Я смотрел как он с легкостью закидывает его в ствол, подталкивает за дно прибойником до характерного гулкого звука, когда нарезы врезаются в медный поясок. Затем с такой же проворностью вкладывает в ствол гильзу с порохом, клин закрывается. Все это у него получается так легко и играючи. А как по-другому. Иначе он не был бы заряжающим.

– Заряжено, – крикнул заряжающий и, отбежав на три шага, повернувшись лицом к пушке, присел на одно колено.

– Орудие! – громко скомандовал командир.

– Выстреееел! – протяжно прокричал наводчик и одновременно с этим дёрнул за рукоятку спуска.

Щелчок, и уши моментально заглушило звуком выстрела. Я же тогда ещё не знал, что надо рот открывать при выстреле, чтобы без перепонок не остаться. Теплым воздухом обдало лицо, яркая вспышка и наш «огурец» улетел куда-то в поисках цели.

– Расчет, отбой. Маскируемся. В укрытие. И «растыку» не забудьте с собой забрать, – скомандовал командир орудия и пошел в сторону блиндажа.

Вы думаете, на этом мой первый позорный день службы в артиллерии закончился? Как бы не так. Когда мы все собрались в блиндаже, экзекуция надо мной продолжилась. Командир не кричал, говорил он спокойно, что аж бесило. Он во всеуслышание рассказывал, как зачали меня мои родители в нетрезвом состоянии на школьном выпускном под круглою луною, о том, что лучше бы мой папа «потолок побелил», а не генофонд портил своими отпрысками. О том, что рожали меня на крыле самолёта в полете, и поэтому сразу после родов я упал и ударился головой. О том, что в школе мне так сильно вдалбливали знания в голову, и от этого у меня там «вольфрам трухануло»…

Думаете я огорчился? Или сидел обозленный? Нет. Даже учитывая, что все вышесказанное оскорбляло меня, но командир это делал с такой завуалированной фантазией, что можно было заслушаться. Говоря на современном, говорил он «прикольно». Вроде и оскорбил, а вроде и не совсем. В общем, вы поняли.

В блиндаже было тепло. В дальнем углу стояла окопная печь. Вдоль стены – лавки из ящиков, на которых все сидели без шика, конечно, но в теплоте. На улице так же моросил дождик, и день плавно шел к вечерним сумеркам.

– Ну что там с твоей культяпкой? – спросил меня сосед справа. Это был зарядный.

– А что у него может быть кроме угрызения совести? – ответил за меня командир.

Я приуныл. Вот это я показал себя, конечно, недоартиллерист. Какой тут карьерный рост? До утра бы дотянуть и не сгореть со стыда. Я был тут человек новый и азы постигал, как говорится, с самого дна.

Попал я в артиллерию только сегодня. И это было только начало моего восхождения, а оно у меня будет. Вы не сомневайтесь. На сегодняшний день моя задача была своевременно, по команде, подготовить нужный снаряд, с ним сбегать к орудию и вложить в ствол.

Сегодня я уже постиг многого. Я узнал, что снаряды бывают нескольких типов: осколочно- фугасный, он же "осколок" маркировки ОФ. Бывают также световой, дымовой, осветительный, специальный, кумулятивный, активно- реактивный, он же «АРС» и шрапнельный, как мне сказали, «страшная штука, начиненная восьмью тысячами меленьких стрел, похожих на гвозди пятидесятки». У нас всего этого добра не было. У нас были только ОФ. Перед стрельбой мне необходимо вкрутить на снаряд взрыватель. По команде либо снять колпачок с кончика взрывателя, либо оставить как оно есть. Кранчик установки повернуть на значение «о» либо на букву «з», что означает замедленное действие. В принципе ничего сложного, главное внимательно слушать команду и какие установки поставить.

В этих раздумьях я погрузился в сон. Морфей меня плавно забирал к себе. Рука горела и опухла, но сну это не мешало… Насыщенный день у меня сегодня. Что нам несёт день завтрашний? Посмотрим.

Чем тяжелее бои и чем дольше война, тем больше пехота,

да и вся армия полагается на артиллерию.

Бернард Лоу Монтгомери (1887-1976)

Глава 2.

Утро наступило так же внезапно, как я уснул. Проснулся я моментально. А как по-другому, когда сквозь сон слышишь свист снаряда, а затем где-то невдалеке «шлепок» прилёта. Раскатистый такой, с затяжным эхом.

Снова 155 начала долбить.

– Всем приготовиться! Минута на сбор, через две все возле орудия, – скомандовал командир и вышел из нашего «общежития».

Резко началась суета: кто натягивает броник, кто каску.

– Так там же стреляют, – говорю я заряжающему.

Кстати Ванькой его звали, позывной Досылатель, ну зная специфику его работы, это было и так понятно.

– Ты что, Серёга, – сказал мне Ванька, – Мы же кббешники. Как раз-таки это наша работа, ловить таких негодяев, которые нашу арту ищут.

В тот момент я, конечно, ничего не понял. Это уже позже я узнаю, что кбб – это контрбатарейная борьба. Так как мы служили на «генах» (гиацинт), это было самое дальнобойное орудие нашей армии на сегодняшний день, которое может стрелять на дальности порядка 30 километров. Исходя из этого, когда ствол противника начинал свою стрельбу, мы работали по нему. Это была специфика службы на «гене». Мы не поддерживали действия пехоты, мы работали исключительно по артиллерии противника. Но всё это я узнаю потом, а сейчас я, кое-как собравшись, выползал из блиндажа, ноги затекли, идти не хотят, не то что бежать. Со стороны я, наверное, был похож на Буратино, идущий на негнущихся ногах. Такого боевого Буратино в броне и каске Папа Карло и представить себе не может. Пробегаю мимо командира, который, сидя на корточках, что-то записывал в блокнот, параллельно ведя переговоры по радиостанции. Я забежал в погребок для снарядов и начал доставать из ящиков снаряды. Подготовил четыре, поставил их на «попа» и высунул голову для получения команды.

На огневой позиции не было никакой суеты, все заняты своим делом. Командир называл какие-то цифры наводчику, тот крутит механизмы горизонтальной и вертикальной наводки, крикнул мне:

– Один снаряд на лоток и готовь ещё два.

Я, схватив «огурец», побежал к орудию, при этом обратив внимание, что забыл про боль в руке и то, что она вчера была пострадавшей. Вот что командир животворящий делает. Забегая обратно в погребок за следующим снарядом, я услышал уже знакомый свист над головой и где-то в стороне очередной «шлепок». Как-то уже и не страшно, привык что ли.

Стрельнули мы три снаряда и уже хотели замаскироваться, как услышали над головой хлопок. Я же, как любопытная Варвара, начал сразу крутить головой в поисках источника звука, когда почувствовал толчок в спину и, падая на землю, я почувствовал, как на меня кто-то падает с криком: «Не в цирке, не трогуй моськой».

Я упал, непроизвольно закрыл глаза, зажмурился. Услышал множество хлопков где-то недалеко, и тут же в ногу кто-то ужалил, по ощущениям пчела. Но увы, это была не пчела, а осколок. Основную массу на себя принял наводчик, который повалил меня и упал сверху. Так сказать, спрятал меня своим телом. Кто-то хватает меня за воротник и стаскивает в какую-то яму. Ещё хлопок и множество разрывов. И ещё. И ещё. Так я впервые на своей шкуре узнал, что такое кассетный боеприпас. Снаряд, который летит над головой, по сигналу взрывателя раскрывается, и из него высыпается порядка 25 маленьких суббоеприпасов. Ну как маленьких, размером с гранату, которые, дойдя до земли, взрываются самостоятельно множеством мини взрывов. Это как салют, но только все происходит на земле.

Затихло. Только радиостанция у командира надрывается, запрашивают что у нас да как.

– 05, 05 на огневой. Семь кассетных. Прямо по позиции. Проверю людей и пушку, доложу, – сказал командир орудия и крикнул. – Раненные есть?

Ваня беглый осмотр орудия и мне доклад:

– Я 300, я 05, я 05, – кричали бойцы.

Молчал только я, не зная, что сказать и как ответить на этот вопрос.

– Растыка? Ты где? Чего молчишь? Что у тебя? – спросил меня командир.

Но я не успел ничего сказать, так как за меня ответил наводчик:

– Живой он, вроде целый, только штанишки сменить ему надобно, наверное, – громко во всё горло засмеялся.

Орудие мы замаскировали, противник больше активности в плане артиллерии не проявлял. Наводчика забрали на больничку, а мы пошли в наш любимый блиндаж.

– Ну что, с боевым, так сказать, крещением тебя,– сказал командир.

Далее за чашечкой горячего чая мне объяснили все особенности действий в таких ситуациях. Куда нырять, где прятаться, куда ложиться, когда можно встать и так далее. Всё в принципе было понятно и с первого раза. Осколок оказался маленький, удалили прямо там, в блиндаже, благо не залез глубоко, пришлось бы резать.

Чем хуже войска, тем больше потребность в артиллерии.

Наполеон Бонапарт (1769-1821)

Глава 3.

– Цель 338. Танк. Прицел 470, уровень больше 10, правее один тридцать пять, – громко командовал командир в радейку.

Я выставил все вышеуказанные установки и уже начинаю вращать механизм горизонтальной наводки. Да, я за эти два месяца уже дорос до наводчика орудия. Работа менее силовая, но более ответственная.

– Наведен, заряжен, – кричу в Баофенг, в свою портативную радиостанцию для связи с командиром орудия.

– Один снаряд огонь, – слышу я в эфир и, делая выдох через открытый рот, дергаю спусковой рычаг, одновременно крича в радейку:

– Выстрел!

Хлопок, и снаряд улетает из ствола восвояси. И теперь начинается самое нервное, это ожидание результата попадания и при необходимости ввода корректур в установки для стрельбы. Ожидание может продлиться от минуты до трёх. Сейчас же я знал, что у меня есть побольше времени, ведь я только что отправил «огурец», который на эту дальность будет лететь семьдесят три секунды. Почти полторы минуты где-то в небе меж облаков телепается кусок стали продолговатой цилиндрической формы. Летит, прорезая воздушные массы своим заострённым концом со взрывателем. Летит, покрываясь конденсатом, ведь на высоте температура гораздо ниже, чем у поверхности земли. Он летит к намеченной точке, а в это время все хотят ему помешать: и туман, который решил с утра опуститься, и ветер, который сегодня особенно холодный, дует с севера, и даже земля, которая вращается и не стоит на месте и потихоньку смещается…

– Прицел больше пять, правее ноль пятнадцать, – слышу я в эфире.

– Прицел больше пять, прицел 475. Правее ноль пятнадцать, доворот один пятьдесят. Готово! – отвечаю командиру в рацию, а сам выставляю и подвожу ствол в нужное направление.

– Два снаряда беглым огонь! – снова раздается голос командира.

Если вы думаете, что вся работа заключается в переговорах меня и командира, то сильно ошибаетесь. Радиостанции есть у каждого члена расчета. Но им попроще. Они всегда работают в режиме радио молчания. Наушник от гарнитуры, вставленный в ухо. Они слышат командира и выполняют его команды молча. Вот бежит снаряд, следом бежит заряд, всё в ствол, клин закрылся и я, убедившись, что на линии отката ствола никого нет, дёргаю рычаг. Выстрел. Этот процесс повторяется ещё раз. Снаряд, заряд, заряжание, выстрел.

– Очередь, расход два, – кричу в радейку.

– Молодцы, отбой, ствол маскировать, в укрытие!

Как-то сегодня коротко прошло, всего три снаряда отправили на голову оппонентам. А раньше бывало и по 10, и по 15. Я как раз был «зарядным», это номер расчета, который готовит пороховой заряд к стрельбе. Все мы тут номера расчета: «наводчик», «заряжающий», «снарядный», «зарядный». При интенсивной стрельбе вот так побегаешь этот челночный бег с «отягощением» раз десять, и становятся руки как у обезьянки, ноги как у слона, отдышка как у старого деда. Так сказать, такой вот военный воркаут. Желающие подкачаться милости просим в артиллерию… Сидя уже в блиндаже, командир нам сказал, что гоняли танк по полю, и наша задача была его только притормозить, чтобы пацаны на фпв-дронах смогли его добить. Интересная тактика. Кто-то же придумал.

А блиндаж у нас уже не тот, что раньше. Мы его ещё сильнее заглубили, расширили. Теперь тут было место не только сидеть, но и лежачих три места. Для командира оборудовали столик, на котором лежат его приборы и гаджеты. У нас появился свет от аккумулятора, через преобразователь. Есть вай-фай роутер. Радио в углу что-то там вещает музыкальное. Печку тоже заменили, на более массивную, как никак зима на носу. Да и приготовить можно на ней на полноценной сковородке. В общем общага общагой, только есть маленькое «но» – под землёю оно. И над нами два накала из бревен, мешки с песком и всё это сверху обложено дёрном. Поначалу даже сами его поливали, что бы быстрее прижился, а сейчас там такой бурьян вырос, что незнающий человек пройдет мимо.

Только я подумал, что отработали мало, день идёт на «лайте», как вдруг запиликал телефон у командира, пошли звонки и сообщения.

– Противник пошел в наступление. Расчет к бою, – скомандовал командир, и мы повысыпались из блиндажа, как горох в дырявый мешок…

Вернулись только к вечеру, а точнее сказать было уже темно. «Накат» противника был серьёзный, что даже мы в нем участвовали для стрельбы, хотя техники у них не было, но количество людей зашкаливало. Как рассказал командир, вначале засекли группу из 15 человек, идущих в сторону наших позиций. Минометы открыли огонь и вроде как остановили их, но не тут-то было. Через 20 минут пошла вторая волна, потом третья, потом следующая. И так весь день с перерывами до получаса. Успех остался за нами, но какими силами. В общей сложности противника было около сто двадцати человек. Сколько там убитых, они же «двухсотые», сколько раненных – они же «трехсотые», с их стороны не известно. Но с нашей стороны, обороняющихся, потери составили пять двухсотых, 21 трехсотых и около десяти без вести пропавших (бвп). Страшная картина, конечно.

Накаты противника продолжались ещё несколько дней. С первыми лучами солнца и до ночи. Ночь как-то по умолчанию была перемирием. Они копили силы для нового рывка, мы восполнялись снарядами, пехота укрепляла свои окопчики, а с утра начиналось всё заново. Они в атаке, мы в обороне. Движение, скопление, летят снаряды, мины, работают пулеметы, падают кассеты. Где, куда, чей, ты, поди разбери. Всё это на пятачке размерами 300 на 300 метров. Вот так обычно и получаются бвп. Артиллерия она никого не щадит.

Бог воюет на стороне тех, у кого лучше артиллерия.

Наполеон Бонапарт (1769 – 1821)

Глава 4.

Ничего не стоит на месте. Ни время, ни люди. В общем я стал командиром орудия, а мой командир стал командиром взвода. Пошел какой-то карьерный рост, причины которого мне поначалу были непонятны, а потом понял… война.

В общем я уже командир «гены». Мы все так же, все там же. Работаем, выполняем кбб. Таких «накатов», как в прошлый раз, больше не было. Да и понятно. Если каждую неделю обе стороны будут терять сотни людей, то до финала никто не дойдет.

Мы тут разжились двухтактным бензоагрегатом, как его называют в простонародье «дырчик». Не знаю, почему именно так, но большинство таких изощрённых слов мы слушали от кадровых военных. Наверное, у них там свой какой-то язык, на котором они общаются. Это как медики, которые также любители переписываться между собой в твоей амбулаторной книжке. Терапевт намалевал свои каракули, а ты идёшь с этими записями к своему лечащему врачу. Пытаясь прочитать, ты сломаешь язык и голову и видишь там только «шшшшмммммшшшшшииииииии» и всё в этом роде на целую страницу. Ну вообще. Тут даже Гарри Поттер не поможет своей магией и абракадаброй. То ли они написали друг другу пожелания, то ли договорились о встрече, то ли тебя обуть собираются словами типа «Этот хлопчик ничего не понимает, руби с него по полной, здоров как бык, на нем пахать и пахать». А твой врач открывает, читает и говорит: «Анализы у вас в порядке в целом, но терапевт видит повышенное содержание ммшшммм, и поэтому вам надо приобрести и пропить следующие лекарства…»

А самое интересное, что перечень лекарств прямо как в рекламе, которая сутками крутится по телевизору: сиропы для питья, капли для купания, витамины для профилактики, мазь для мазания и всё в этом роде. Весело, короче. Ладно, что это я?

В общем жизнь у нас наладилась, у нас появился дырчик. Теперь свет у нас круглосуточный, тут же появился маленький портативный автомобильный телевизор. По вечерам смотрим фильмы, которые тут же качаем с интернета, по утрам слушаем нашего пресс-атташе товарища Коношенкова. Молодец мужик. Вот слушаешь его, и жить хочется. Каждое утро он рассказывает, что мы уничтожили сто танков, пятьдесят самолётов, двести бронемашин и всякого иного военного имущества. Про живую силу, конечно же, тоже не забывает. В общем молодец. Недавно даже ещё одну генеральскую звезду получил. Рад за него. Мне до него далеко. Я не умею так красиво… говорить.

Вот плавно протекает очередной наш день, артиллерия противника молчит, а значит и нам работать некуда. И так, глядя одним глазом очередной фильм с уже старым Брюсом Уиллисом, придремал одним глазом.

– Ну что, черви земляные, я смотрю устроили тут Голливуд. Кино, Мино, домино блин. А чё бы так не воевать, нет бабы только…, – это к нам с проверкой приехал командир.

– Здравия желаем, товарищ лейтенант, – прокричали мы хором, но невпопад.

– Здоровей видали, ловили, загибали, – с этим словами он, слегка усмехнувшись, присел на предложенный стул возле стола.

– Рыжий. Хочу чаю, аж…, – сказал командир и осекся.

Мы все заулыбались.

– Что аж ноги сводит, – закончил свою речь командир. – А вы что подумали, бездельники. Рыжий, чё стоишь, зубы сушить? Чаю, говорю, сделай, нормального без ваших там этих, мурашей чайных.

Рыжий это был Антоха. Он от рождения был таким, поцелованным солнцем, ну и соответственно позывной прилип сам собой. Рыжий он и в Африке рыжий. Антоха был человек новый в нашем коллективе, пару недель от роду, так сказать. Он по слухам заочно знал нашего командира, но в глаза видел его впервые и решил дерзануть. Ну типичный новичок в мужском коллективе.

– А чё мне не улыбаться чё ли, если смешно то, что вы говорите, – сказал Антоха.

Все поняли, что этим он разбудил Кракена со дна морского океана, не будучи совсем Джеком Воробьем.

– А ты чё во мне клоуна увидел, чтобы смотреть на меня и ловить смехуечки? Ты следи за базаром, а то пробуксовка ебала без подачи мысли может привести к тому, что твой зубной состав тронется в сторону конечной станции.

Ну всё, командира завели. Антоха уже был не рад этому знакомству, ведь речь командира на этом не заканчивалась.

– Ты откуда такой взялся, выкидыш солнца, зачатый луною при затмении? Ты чё не научил язык дружить с мозгами? Протяни им руку помощи, пока они тебя раком не поставили. Ты чё, вышел за пивом и тебя в армию забрали, а интеллект дома остался? Голова нужна не только в неё есть, на ней ещё и глаза с ушами держаться.

Его можно было зацепить с полоборота, но остывал он так же быстро. Вот и сейчас.

– Вот ты нахрена меня взбодрил? Ты зачем мне температуру повышаешь? – уже подобревшим голосом спросил командир.

– Так это, мы же не знакомы. Я – человек новый, а новеньких запоминают, если либо он лучше всех, либо если он косячник, – попытался отмазаться Антон.

– Ну блин, Рыжий, вот ты никогда не заболеешь венерической болезнью.

И весь блиндаж залился хохотом. Смеялись все. Все кроме Рыжего. Он не понял шутки. Это уже мы потом ему объясняли, что таким образом командир назвал его латексным изделием, которое надевают на половой орган.

Командир допил чай, параллельно троллил Рыжего и уже перед уходом объявил, что на пушки наши боеприпасы заканчиваются, и нас будут перевооружать. Дадут новые системы, и нам они очень понравятся. Поэтому готовиться к переезду, готовить вещи и «гену» к выезду из «этих замечательных мест».

Лучше быть воином в саду, чем садовником на войне.

Миямото Мусаси (1584–1645)

Глава 5.

Все как в армии. Сказали с утра переезд, а состоялся он только через неделю. Ну тоже хорошо. Мы хоть успели разложиться на молекулы в свободном движении. Выспались, набрались сил, и вот приходит машина. Собрались мы быстро. Все было уже наготове, и сидели мы на чемоданах. За это время мы в блиндаже навели марафет. Повесили табличку внутри, что это частная собственность артбатареи. Желающие пользоваться соблюдать правила:

1. Блиндаж использовать только по назначению.

2. С собой ничего не уносить, а только привносить.

3. Туалет находится в 70 метрах на северо-востоке от выхода, между ёлок…

И всё в таком роде. Как-то всё забирать было нереально, потому что делали капитально и на совесть. Для новых жителей, если они будут, оставили бочку с водой питьевой, выливать жалко, а себе мы и новый намутим. Также оставили чайничек, сковородку, поленницу, провода и лампочки. Под потолком висела модель самолётика из деревянного конструктора, который нам прислали детишки в коробке с гуманитарной помощью. Также там были детские рисунки, которые сейчас украшали стены. В общем хорошо мы обжили блиндажик, по-домашнему. На входе даже коврик лежал с какого-то уазика. Да в душе мы, наверное, понимали, что никто и не заедет или наоборот всё размородерят. Но надежда была. А вдруг он уцелеет до конца СВО и потом кто-нибудь найдет его, и будет он, как дом-музей артиллеристов, так сказать, эхо войны. Ну и в нижней части плаката написали номер телефона со словами обращаться по всем вопросам заезда и выезда в данную гостиницу. Вот такой юмор. Зацепили пушку, загрузили свое барохло, загрузили свои бренные тела в кузов и поехали.

Хорошо, что тягач нам прислали КамАЗ, а не Урал. КамАЗ трехосник – это Лексус в мире военных машин. Ехать в кузове такой машины – одно удовольствие. Едет мягко, выхлопом не пахнет и не трясет, как в Урале или двуосном КАМАЗе, он же в простонародье «коротыш». Для тех, кто не катался в кузове военной машины, это можно описать следующими сравнениями. Кузов Урала – это как ехать в телеге. Колеса вроде круглые, а трясет так, как будто они многогранные, и позвоночник медленно складывается в трусы, как карточный дом. Езда на коротыше – это как прогулки на батуте, каждая ямка и ты массируешь темечком потолок. Хорошо, что он резиновый. А «коротыш» – это ещё тот попрыгунчик. Проще ехать в нем стоя, потому что большую часть поездки ты находишься в невесомости, в полете над скамейкой, на которую каждый раз приземляешься на несколько секунд и снова в космос. «Держите яйца», – такую фразу я услышал когда-то, когда в первые ехал в кузове двухосного КамАЗа. Через пять минут поездки смысл слов я понял сразу. Не всегда ты приземляешься на пятую точку, если расслабишь ноги, причиндалы, то они во время приземления остаются между скамьей и твоим телом. Акция конечно разовая, но запоминающаяся. И вот мы катимся в кузове «военного лексуса». До асфальта добирались минут сорок, а потом дорога стала ровная. Да не то что ровная.