Моя жизнь и другие происшествия

Работали молча, еле-еле сохраняя силы и самообладание.

Таскали бетон на опалубку второго этажа, вёдрами и уже с ностальгией вспоминали, как-же легко заливали первый этаж. Последняя машина оказалась лишней, но Гриша быстро сообразил, что коттеджу не помешает отмостка из высокопрочного раствора.

Все хорошее и плохое имеет общий знаменатель, оно всегда заканчивается.

Вечером Григорий сказал, что самое главное уже позади:

– Теперь оставалось, подождать пару дней, пока точно схватиться бетон и будем снимать опалубку.

Я правда был уже не рад, когда согласился на эту авантюру и всерьёз задумался:

– А нахера мне то, всё это… я же только на лето в ссылке? Наверно.

Мои товарищи не думали, они собирались отмечать, первый выходной на стройке:

– Событие большое, можно сказать эпохальное, стоит уточнить, что Григорий и меньшие праздники отмечал, а тут прямо «самое главное» оказалось позади.

Утром еле заставил себя отправиться на зарядку потом лежал, лишь иногда принимая участие в приготовлении еды, следил чтобы Паулина Андреевна обязательно поела. Под вечер, в самый разгар строительного выходного, как несовершеннолетний спортсмен был отправлен гулять.

– Нечего с алкозависимыми и пропащими, здоровому пацану сидеть, – заявил, попыхивая трубкой Гриша.

Глава 3 Отдохнул

Впервые за много дней отмывшись до скрипа и переодевшись во всё модное, побрёл походкой непринуждённой изучать деревню.

Ну а чего, я и по городским меркам ничего так.

Родовитый потомок испанских идальго и российского дворянства, слегка смуглый кожей, кареглазый брюнет, спортивного телосложения и как вишенка на торте синий джинсовый костюм с белыми кроссачами, жаль только, что в нынешних условиях белая футболка стала недосягаемой роскошью.

Решил пойти знакомым путём до магазина, а там по обстановке. Уже одно то, что я не видел лиц своих друзей слегка поднимало настроение, они люди хорошие, но как же хотелось увидеть новые.

Моя первая знакомая из деревенских, кроме бабки, продавщица Зина.

– Зина из магазина, – я так и запомнил.

На мои расспросы о возможном досуге в деревне, выдала инструкцию по пользованию Орловкой в свободное время:

– Так чё, молодёжь в клубе, суббота же, а так в баню ещё ходят и по гостям, чё ещё то делать, у нас театров нет, – сказала продавщица, сильно изучая мои вещи.

– Ну клуб так клуб, – решил я.

Располагался самый культурный объект Орловки, прямо рядом с магазином и афиша красноречиво сообщала любому интересующемуся:

– Что днём показывали фильм "Профессионал", с самим Бельмондо за 9 копеек, для детей и 15 копеек, для взрослых, а сейчас в нем играла музыка и шли танцы, вход каких-то 30 копеек.

Дискотека отличается от городской сильно:

– Во-первых, репертуаром, музыка была далеко не звуки и ритмы зарубежной эстрады, а Юрий Антонов и я чуть не застонал, когда услышал песню про крышу дома.

– Во-вторых, танцевали только девочки в середине зала, старались местные сеньориты от всей души, на все 30 уплаченных копеек, а парни, размазавшись по стенкам всего помещения, до моего прихода делали вид, что заняты беседами, кто не беседовал просто разглядывали девчонок.

Как только появился я на танцполе, весь вектор внимания парней и колышущихся девочек немедленно переместился на меня. Разговоры прекратились, а те, кому не было видно начали переспрашивать у соседей:

– Чё этот…, джинсовый, приперся не запылился?

Мне стало очень неуютно, подозревал интерес к себе, как городскому, сейчас-же на меня, как на аттракцион без доли стеснения пялился весь зал, даже диск-жокей, женщина на сцене, по совместительству работник клуба.

Вот когда я пожалел, что не остался спать дома. Со сцены в микрофон прозвучало, так с ехидцей:

– Медленный танец, дамы приглашают кавалеров!

Зазвучали ВИА «Вирасы» с их нетленкой «Белый аист», а из центра зала прямо на меня плыла, наверно королева красоты всей Орловки, девица очень, я бы сказал через чур ярко накрашенная, возраста не определяемого и абсолютно уверенная в своей неотразимости.

– Потанцуем!

– Меня Света зовут, – сказала девочка и начала наш танец.

Без прелюдий обхватила мою шею и прижалась всем телом, уже разогретым долгими танцами.

– Если она ровесница, то весьма ранняя!

Я прочувствовал, как в мой живот упиралась, непривычная для моих сверстниц, большая грудь. Девица притворно захлопала ресницами, и я заметил, как в её глазах черти вилами начали призывно махать.

В моей голове понеслись нелепые мысли, одна другой краше:

– Она в меня влюбилась или это чистой воды подстава?

Главное она точно уверенна, что ей за это ничего не будет, а меня вот это стадо бычков, стоящее сейчас по периметру зала, скоро будет в тонкий блин раскатывать.

Другая часть зала расправиться по-своему, её подружки скажут:

– Светка ты ваще смелая, – этот городской сразу видно влюбился. Ещё и нахалом меня определят, найдут массу недостатков или выдумают, – размышлял я, пока играла музыка.

Медляк закончился, Света ради контрольного выстрела, чмокнула меня в щёчку и демонстрируя изгибы всего тела, двинула в свой кружок обожания.

– Сходил блин, развеялся экономно и музыкой тут явно не заслушаешься, пойду-ка домой! Может и не заслужил я наказания по мнению местных? – подумал я, быстро разворачиваясь, чтоб свалить.

– Не срослось…!

За клубом, ради предстоящего веселья, собралось наверно все молодое население Орловки, а на самой дискотеке похоже кроме ди-джея никого не осталось.

– Мимо этого митинга за мою смерть, просочиться точно не выйдет, – решил я.

Сделав успокаивающий вдох и выдох вспоминал, как советовал Палыч:

– Изучаем обстановку, выбираем оптимальное решение для выполнения задачи и, если появиться возможность убегаем.

Возможность тактически верного отступления испортила слишком большая толпа деревенских, быстро преградившая все пути и среди всей массы выделялся один очень здоровый, детина выше меня на две головы.

Заводилы трое, стоят рядом, делают вид, что они криминальные личности и я их всех сильно обидел.

– Надо сделать так, чтобы они все разом меня не начали бить, – прикинул я.

Для этого надо потихоньку прибрать инициативу в свои руки. Начинаю первый:

– Привет пацаны, надеюсь все правильные, козлов зашкварных среди вас нет?

– Всё по понятиям сделаем? – спрашивал и двигался, давая понять, что обращаюсь сейчас ко всем, а не к этим троим…

– Чтобы старшие чуханами не посчитали! – сказал, а сам понимал, что даже не представляю этих «старших», кто тут у них вообще в авторитете неприкасаемом.

Меня несло, надо было убедить деревенских, что именно я точно знаю, как правильно.

– Кто предъявлять будет, за претензию?

– Раз на раз со мной выйдет?

Поднял кулаки вверх и после паузы выдал:

– Я пацан реальный и бой будет честный, один на один!

Похоже меня слушают, и я добился своего, драться после всего моего монолога будет со мной один. Пусть только не – этот детина, ещё и джинсовый костюм единственный очень жалко.

А тройка заводил видимо не так всё распланировала. Там у них в проекте, всеобщее унижение и долгое издевательство над охреневшим, модным, городским, а потом всеобщее попинывание лежачего.

Так и знал. Все трое вдруг потянулись к большому детине, вполголоса начали нагнетать обстановку вокруг него:

– "Надо проучить", "Надо наказать", а то он наших девок всех попортит.

Переросток похоже не считал себя обиженным, он вообще просто заодно пришёл, ради веселья. Если не рассматривать его размеры, как угрожающие, то можно утверждать, что он добряк по натуре, глаза вроде не злые, движения осторожные, как будто больше опасается своими габаритами задеть других нечаянно, чем самому нанести увечья, никакой видимой агрессии. Даже жалко стало невинно подставляемого, может хорошего парня.

Поспешил перехватить ситуацию в свои руки:

– Привет брат, я Макс, а тебя как звать? – спрашиваю я.

Здоровяк мнётся и ищет в глазах других одобрение:

– Толик! – ответил он, сильно смущаясь от проявленного внимания.

Ну вот, как после такого драться с человеком, когда тебе просто сообщают, не Толян, а Толик?

– Ты вроде правильный парень Толик, я тебе плохое делал, когда ни будь? – спросил я, дополнительно обращаясь к остальной толпе.

Он помотал головой, всё ещё не до конца понимая, что вокруг происходит и хотят именно от него.

Разворачиваю за плечо одного из троих активистов:

– У тебя, кажется, были претензии? – Так выходи в круг, задавай вопросы.

Обвёл деревенских взглядом, народ на моей стороне:

– Парень говорит дело, – слышится от собравшихся.

Начал немного хозяйничать, полезное дело психология поведения толпы, спасибо Петровичу и городским «стрелкам».

– Так парни давайте в круг, бой до первой крови, по яйцам не бить, глаза не выкалывать, – обозначил я правила, уже на правах главного.

Поддерживают в большинстве похоже меня, ну или с небольшим перевесом, со мной соглашаются. За несколько минут мне удалось нагнать столько приблатненного пафоса, что в пору милиции с вопросами ко мне начать приставать.

Попросил одну из девочек подержать мою джинсовую куртку, очень вежливо, от чего вгоняю её в краску и превращаю на время в соляной столб.

По-моему, ей позавидовали рядом стоящие подружки.

Вспоминая, как обычно действуют киношные герои, медленно выхожу в центр образованного живой стеной круга, изображая деланную безмятежность.

"Бычара" бросился на меня неожиданно и что он собирался сделать я не понял, просто столкнуть, уронить? "Бычара" – это прозвище, тот, кого я своими репликами с грязью готовился смешать.

Резкий уход вправо и выставленное колено, точно в печень.

"Бычара" скрутился калачиком в пыли импровизированного пацанами Орловки ринга и затих.

Пока внутри меня ликует победитель, с лицом полным удивления и разведя руки в стороны, я продолжаю своё представление.

– У этого чувачка видимо плохие манеры,

– Это зашквар пацаны!

– Думаю к нему будут вопросики у старших, – говорю я, очень самоуверенно, как будто собираюсь лично сообщить кому-то важному.

Два друга "Бычары", переминались в сторонке и не решались рисковать своим авторитетом, ну а я не стал дальше испытывать судьбу.

– Спасибо парни за справедливый разбор. Ориведерчи.

Расплывшись в максимально приветливой улыбке, поблагодарил девочку за помощь и взял у неё свою джинсовку. Тут самое главное было выдержать марку, понимаю, что не я один на взводе и вот-вот может лопнуть терпение у остальных деревенских. Они могут вдруг вспомнить о классовом различии между имущими и неимущими и только за это навтыкать мне.

Поднял воротник стоечкой и нарочито спокойно, почти как, герой Бельмондо пошёл в сторону своего дома.

– Жаль музыки подходящей нет, – подумал удаляясь.

Глава 4. Раствор схватился!

Несмотря на похмелье и обещание данное прилюдно, завязать с пьянством, Архитектор всё утро ходит по этажам усадьбы, пуская густые клубы дыма.

Притоптывает, прислушивается и приговаривает:

– Хорошо, очень хорошо, замечательно!

В это время он сильно смахивает на заезженный кинематографом образ врача.

За обедом, Григорий начал с нами делиться результатами и планами.

– У нас есть кровля, стены, полы и вся инженерка.

Инженерка – это вода, канализация и электричество.

Про электричество история вышла.

Мы с Гришей долго искали в стенах монтажные коробки и распределительный щит, пока Серёга не спросил:

– А разве до революции в Орловке оно было…?

Короче электричество прапор подогнал опять стратегическое причём всё какое у него имелось, медные провода, которые мы тянули длинными шлейфами от щитка до каждой розетки, потому что Архитектор провозгласил, что всё делаем круто пока можно, а прапор старался, потому что знал, что если не он, то другие своруют.

Мне было очень стыдно перед этим военным, я наносил его печени ежедневный урон и не мог действовать как-то по-другому, а ведь он где-то в глубине не плохой человек.

Нам предстояло решить, как отапливать особняк и сохранять тепло. Окон и дверей не было, они еще до войны исчезли в неизвестном направлении.

Я сначала думал, что большой, красиво отреставрированный Григорием камин в гостиной и четыре печки «Печки-голландки», решат эти проблемы.

Но усадьбе такого оказалось мало, нужен настоящий котёл:

– Лучше газовый, а пока восстановим в подвале старый угольный, – предложил Архитектор.

Благодаря скрытому от глаз деревенских мародёров цоколю и большому весу, отопитель оказался почти цел, бункеровался он через специальный люк с улицы, который мы тоже благополучно откопали.

Как сказал Гриша:

– Этого красавца можно будет в случае чего и дровами топить!

Водяной насос, приобретённый у прапора, должен прогонять воду через радиатор котла и дальше гнать по всему дому, а вот гнать некуда, стоял не решённым вопрос с батареями, а ещё с окнами, дверями, полами и много-много ещё с чем.

Я боялся даже задумываться про финишную отделку.

Входные двери мы нашли в церкви, именно наши-же дубовые, уже давненько предприимчивый поп утащил их, тщетно пытаясь пристроить в неподходящий по размеру проём алтаря.

Эти двери ещё приказчик моего прадеда заказывал у лучшего столяра губернии и были они исполнены из отборной, просушенной древесины в плепорцию парадного входа усадьбы. Давить на религию мы не стали и сторговались за мешок цемента.

Григорий чуть не прослезился от красоты и сохранности функционала:

– Пошоркать шкуркой от краски да лаком пару раз пройтись, встанут родимые, – заявил Архитектор.

Пошоркать оказалось не просто, за годы проведённые вне стен усадьбы двери несколько раз красили и удаление этих слоёв бедности с изящной старины, заняло три дня и километры нервов. Но зато каков случился общий эстетический эффект после их установки.

Да и вообще красота и былое великолепие усадьбы, постепенно, как бы просыпалась:

– Ой Максимка смотри, отожмут пионеры и устроят в ней вертеп с кружками и танцами, – такие вот шутки периодически выдавал нам Архитектор.

Равнодушие Серёги к алкоголю и тяга к археологии, развили в парне интерес в изыскательской деятельности. При помощи армейского миноискателя он нашёл целую гору бронзовых ручек, шарниров и тому подобного.

Не могу сказать точно, но мне казалось, что изначально не это искал Серёга.

Старый кованный забор никуда не делся, а просто местами упавшие секции ушли в землю. Вот наш археолог-любитель при помощи крана и экскаватора восстановил былое величие охранного периметра усадьбы, включая ворота со слишком пафосными вензелями и родовым гербом.

Григорий так и сказал:

– Наш «Дворец» другим забором охранять не должно, ибо Орловы это вам не «хухры-мухры»

А я опять закатил глаза представляя, как Пётр Хосевич будет костерить меня за покушение на социалистическую государственность и возможные вопросы от компетентных органов.

С утра-пораньше у ворот коттеджа образовалась делегация из трёх официальных лиц, судя по костюмам и галстукам.

По-хозяйски и не церемонясь они прошли напрямик к дому.

Возглавлял лихую троицу мужчина лет тридцати, в сером костюме, с хорошо уложенными волосами и одеколонным амбре, убивающим всё живое на пять метров в округе.

– И кто это всё тут устроил, на каком основании производиться реставрация буржуазного строя? – спросил незнакомец, одновременно обвиняя всех сразу.

Двое сопровождающих лица, кивками давали понять всю серьёзность момента.

– Прошу предоставить утверждённую в соответствующих органах, разрешительную документацию и накладные на материалы.

Я только собрался на пробежку и тренировку в лесной «спортзал», а тут опять проблемы нарисовались, и я успел порадоваться, что отец ещё не знает про них, а за это время что-нибудь обязательно порешаем. Григорий почему-то растерял всё своё красноречие и всё на что его хватило:

– А вы товарищи кто?

Незнакомец поправил, итак, гладкий костюм:

– А я товарищ, буду председатель комсомольской организации колхоза «Орловский» Игорь Владимирович Сапожков, – заявил наодеколоненный, с видом непререкаемого превосходства.

– Со мной полномочная комиссия, секретарь комсомольской организации Виктор Федорович Борисов и бухгалтер колхоза «Орловский», товарищ Герасимов.

Моё сердце очень сильно сжалось и ушло куда-то в пятки, как тогда, в гостиной семьи Монтекки. Я задницей почувствовал приближающуюся выволочку от отца.

Опять не туда вляпался:

– А ведь мог просто на речку ходить, да книжки читать заданные на лето.

Сапожков не замечая Архитектора, вальяжно направился в парадные двери коттеджа. Перед его носом створки распахнулись и тут настала очередь удивляться нам.

На пороге стоял Серёга, то же в костюме и причёсан, но это ещё не главное.

Удивительно спокойным голосом, как-то обыденно начал Сергей:

– Прошу предоставить санкцию прокуратуры на осмотр частного домовладения, заключение суда о незаконности деяния. Жду представителей органов исполнительной власти, а вас гражданин и этих зевак я попрошу покинуть территорию.

С комсомольским вожаком ещё никто так не разговаривал, деревенские обычно старались отмолчаться, а тут возможно какое-то официальное лицо. Секретарь с бухгалтером резко стали немыми наблюдателями.

Сапожков попробовал вернуть себе статус и уверенность:

– А вы кто товарищ? – уже немного дрогнувшим голосом спросил комсомольский вожак.

Тут случился второй акт этого представления.

Пришёл в себя Архитектор, ухватил за шиворот «вожака» и широкими шагами поволок к воротам. Комсомолец, теряя башмаки, пробовал возмущаться, но Гриша был целеустремлён.

– А кто мы такие, тебе знать ещё рано, ожидайте дома, скоро к вам приедут компетентные товарищи и всё доходчиво объяснят.

С этими словами Григорий выволок Сапожкова на улицу. Компаньоны «вожака», не дожидаясь особого приглашения, подхватив потерянную обувь испарились.

– Вот это да! – у меня не было слов.

Я переводил свой взгляд с Серёги на Григория.

Как оказалось, мама Сергея работала секретарём в районном суде, и он с детства понахватался терминологии, не всегда понимая сути. Костюм же он для свиданий постоянно с собой возил.

Гриша пояснил, что теперь комсомолец будет долго выяснять, а главное бояться, ведь если бы мы не имели права, то так смело себя с ним не вели.

– Я эту породу болтунов знаю, ещё с института, – заявил Архитектор

– Ну что, Максим Петрович Монтекки, расправа от дражайшего папочки похоже откладывается.

– Значит пора на пробежку.

Глава 5 Неожиданно

На стройке я каждый день выматывался больше остальных, потому что вся неквалифицированная работа доставалась именно мне, два бойца прославленного стройбата, проданные нам в «рабство» прапором, за бутылку в день, участвовали в работе без огонька и то, когда их настойчиво просили.

У них была своя армейская мечта, проспать до дембеля и они к ней стремились.

Даже уставший, я все равно старался не пропускать тренировки, постоянно натаскивая в лесной спортзал новые снаряды. Возможно, звуки какими я сопровождал удары, по импровизированной на стволе сосны макиваре, распугали уже всю живность в округе, но я долбил. Дышал в сторонке обливаясь потом и снова долбил. Кимоно забыл в городе, потому потел в одних шортах, чему был сейчас рад, стирать теперь приходилось себе самостоятельно.

Думаю, что спорт в моём случае заменял алкоголь, которым товарищи снимали своё напряжение.

– За моими лесными тренировками начали следить! – Это один из навыков, который вырабатывал у нас Петрович, замечать наблюдение и тому подобное.

– И не в первый раз! – определил я.

– Пора выяснять.

Спорт пришлось прервать, сделал вид, что потрусил в сторону дома, заложив круг по лесу вернулся к поляне-спортзалу, под прикрытием кустов. За деревом пряталась та самая девочка, которая держала мою джинсовку, а сейчас она вытягивала шею и пыталась понять куда я так быстро делся.

Подкрался к разведчице и тихо на ушко:

– Потеряла?

Для юной «шпионки», это оказалось сильно неожиданно:

– Ой!

Худенькая девочка с короткой стрижкой, чёлкой и большими от удивления глазами, тут-же осела на подкосившихся ногах.

– Ну и как тебя зовут? – спросил я.

– Олеся, – тихо сказала девочка, не зная куда деть свои глаза, которые всё время натыкались на мой мокрый от пота торс.

Потом как-то подобралась, как это возможно из положения сидя и разгладила подол сарафана.

– Простите пожалуйста, мне просто интересно было, – уже на грани слышимости, говорила всё больше краснеющая девочка.

– Значит всё-таки следила? – спросил я.

– Нет, вы не подумайте, мне спросить… – девочка явно потерялась и не знала, что говорить.

– А чего не подошла? – вопрос оказался для меня риторическим, итак, было понятно почему.

Ну какой тут уже спорт, я направился прямиком в усадьбу, повелительно махнув девочке рукой:

– Мол можешь идти со мной.

Олеська щебетала и смешно старалась поспеть, за моей быстрой походкой, иногда ей приходилось двигаться чуть ли не вприпрыжку. Я же как полный мудак, с деланным видом безразличного ко всему человека, шёл и корректировал её рассказ вопросами, чтобы повествование жизненного пути Леськи не уехало в далёкие дали.

****

В тот раз после драки у клуба, когда я пафосно покинул представление, весь накопленный и нерастраченный местными негатив, достался именно ей.

Деревенские парни на Олесю и раньше не заглядывались:

– По местным меркам – «не за что ухватиться».

«Подружки», скорее от ревности, посчитали позорным всё, что происходило там с Олесей. А королева Орловской дискотеки Светка, разрешила быть вешалкой для ЕЁ красавчика.

С тех пор к девочке привязалось обидное прозвище: – «Вешалка»!

Следя за мной и моими тренировками, Олеся просто убегала от внимания деревенских сверстников.

(Придётся всё-таки окунуться в историю ещё глубже, чтобы характер девочки стал понятней и то почему дальнейшие события пошли именно по этому пути).

Леся-Олеся, единственная дочка Верки-художницы из клуба, женщины, замкнутой внутри собственного мира, а оказалась она там по своей романтичной наивности, череде ошибок молодости и беспощадных реалий деревенского общества.

Ещё юная выпускница художественного училища Верочка, по распределению попала работать оформителем в клуб Орловки и сразу угодила в водоворот страстных ухаживаний и чувственных признаний, от местного киномеханика. Пропал он сразу после того, как только Вера забеременела.

Потом долгое мотание по больницам с недоношенной Леськой. Уныние от рухнувших в одночасье надежд на семью, угасающий деревенский дом без мужского пригляда и клубные вечные пьяницы, сделали из весёлой и романтичной Верочки, Верку-художницу, нелюдимую, забитую женщину, сторонящуюся людей и общения.

Нет она не запила самогон и не стала принимать у себя без разбора мужчин, мама Олеси дома писала светлые картины, в которых дети с большими глазами весело играли и не знали забот.

Сама Олеся росла тихой и незаметной девочкой, стараясь не выделяться, чтобы не стать предметом издевательств «друзей» и «подруг» по школе.

Представляете, что случилось с девочкой в тот день, когда «городской модник» именно ей поручил держать свою, сногсшибательно красивую джинсовую куртку?

Леська замерла, почувствовав на себе завистливые взгляды девочек и украдкой нюхала, какой от джинсовки шёл аромат. Мальчик, кажется, поблагодарил и забрал свою вещ, а мир девочки в ту секунду раскололся на до… и после…

****

У забора моей усадьбы.

Наверно собрав все остатки смелости, выпалила:

– Можно я вам готовить буду, я очень-очень вкусно готовлю, – сказала Олеся.

Стоит не дышит, глаза в пол, руки не знают куда себя деть.

– Ну приходи…, – сказал я.

Уже когда она убежала, начал себя ругать сразу за всё, и за то, что оказался виновником свалившихся на девочку бед и вообще за брошенную фразу, – «Ну приходи…»,

– Куда подевалось знаменитое красноречие Монтекки? – злился я сам на себя.

С того дня, каждое утро у нас во дворе суетилась Леська. Мы начали нормально питаться и как она умудрялась еду сделать вкусной, ведь разнообразие продуктов осталось на прежнем уровне, а ещё моя одежда стала постепенно чистой, вся! В свободные от забот по хозяйству минуты Олеся просто садилась поблизости от моего фронта работы и занималась шитьём, с ней не нужно было говорить или делать вид, что внимательно слушаю и это сильно подкупало.

Архитектор этот наш тандем окрестил ячейкой общества, намёк ясен, но в нашем строительном коллективе почему-то не обидный.