Полная версия
По кухне хаотично были расставлены несколько небольших старых столиков, за одним из которых корпела женщина со скалкой. На навесных шкафах, тоже из далёкого прошлого, громоздились «пизанские башни» из старых коробок. Воздух душил запахом грязи и помоев. Дима посмотрел на столик, за которым трудилась женщина. Она действительно раскатывала тесто прямо на столе, затем вновь собирала в один плотный комок и снова раскатывала. «Женщина, – обратился к ней Дима. – Женщина, простите». Та остановилась и медленно посмотрела на него. Дима обомлел. Она была слепа. Несмотря на это, женщина смотрела прямо на него. Он не смог ничего вымолвить. Она тоже молчала и продолжала смотреть на него своими слепыми глазами. Диме стало не по себе. Ещё какое-то время они всё так же молча смотрели в сторону друг друга, и Дима, почувствовав что-то неладное, стал медленно пятиться назад. Женщина по-прежнему смотрела в одну точку, и, когда половица под ногой Димы скрипнула, она медленно опустила голову на звук. Дима спиной вышел в коридор и, как только он потерял женщину из вида, тут же услышал уже знакомый стук скалки о тесто на столе.
Дима не стал вновь заглядывать на кухню и решил поскорее убраться из этой квартиры. Он уже дошёл до прихожей, забыв про странную дверь, ведущую к окну, и не обратив внимания на тёмный коридор, как одна из ближайших к нему дверей слева, в другой части коридора, распахнулась, и из неё выпорхнула девушка в бальном платье и с длинными тёмными волосами. Прежде чем стремительно раскрыть дверь напротив той, из которой она выбежала, девушка бросила один короткий взгляд на Диму, и глаза её округлились от неожиданности. Это была именно та девушка, которую Дима увидел в окне. Во всяком случае, ему так показалось. Абсолютно тихо она скрылась в комнате.
Дима бросился к двери и успел просунуть кисть левой руки в дверной проём. Он упёрся локтем в полотно двери и стал тянуть дверь на себя. Изнутри дверь кто-то так же тянул на себя. Дима ещё приложил сил, и в этот момент острая и сильная боль прорезала всю его левую руку. Кто-то с той стороны нанёс ему удар по кисти острым тяжёлым предметом. Он отдёрнул руку от двери и увидел, что кисти его левой руки нет, а из раны хлещет кровь. Он чуть не потерял сознание, но в этот момент за дверью в комнату раздался женский крик, полный ужаса и отчаяния. Дима, сдавив правой рукой перерубленное запястье, оттолкнул дверь ногой и вбежал в комнату.
Он увидел всё ту же девушку в бальном платье, которая перевесилась всем телом через подоконник и, судя по внешнему виду, хотела выброситься из окна. Дима подбежал к ней и, обхватив рукой за плечи, втолкнул её в комнату. Выглянув из окна на улицу, он увидел, как парень, внешне похожий на него, забежал с улицы под арку дома. Дима отпрянул от окна. От резкого движения острая боль снова прорезала его левую руку. Девушка в бальном платье скрылась в смежной комнате. Внимание от неё отвлекла боль в руке. Дима огляделся и увидел на полу кусок жгута. Схватив один конец зубами, он обмотал свободный вокруг запястья и, сделав узел крест-накрест, затянул его зубами и правой рукой, и только тогда увидел на полу комнаты окровавленный топор. Оглянувшись кругом, он не нашёл свою отрубленную кисть.
Дима ринулся вон из комнаты и квартиры. Налетев правым боком на входную дверь, он обнаружил, что она закрыта. Дима ещё раз толкнул её. Безрезультатно. Посмотрел на замок. Никакого ключа в замке, никаких защёлок. Паника взяла сознание Димы в заложники. Он бросился по коридору в сторону кухни. Только он влетел туда, как в голову полетела скалка. Пожилая дама как будто знала, что это он, и ждала. Дима настолько был шокирован, что не задумался над этим, а также тем, что кидалась слепая женщина. Скалка чудом не попала ему в лицо, лишь слегка задев левое плечо. Дима ринулся из кухни. В прихожей стоял мужик в грязной робе. «Тебе чего здесь надо, а?» – рявкнул он на Диму, вытирая рукой рот и проседоватую бороду. «Помо…» – не успел закончить Дима, как мужик выпучил глаза, побагровел и, нагибаясь к бензопиле, пробухтел: «Сейчас я тебя пилой-то ошпарю».
Не добежав до прихожей, Дима кинулся в тёмный коридор, даже не вспомнив о детских страхах. В этот момент на кухне заорали. Диме было не до этого. Он почти добежал до конца коридора, как с той стороны кто-то с силой толкнул дверь. Она захлопнулась, и Дима услышал щелчок задвижки. Он оказался в темноте. Ненадолго. Под потолком засветилась одинокая лампочка. На кухне уже стоял настоящий вой. Дима ринулся в первый коридор, ведущий в прихожую, надеясь внезапно пнуть мужика. Мужика не было. Вообще никого. За спиной, со стороны кухни, он услышал: «Вот ты где». Это был мужик с бензопилой. Дима в очередной раз безрезультатно налетел на дверь, ведущую в квартиру. «Ну что, милый, тупичок», – крикнул ему мужик, стараясь перекричать вой на кухне.
Дима пробежался взглядом по дверям в левой части коридора. Дверь в комнату, в которой скрылась девушка и где он потерял кисть, была открыта. Он метнулся туда и, схватив правой рукой ручку двери, изо всех сил стал тянуть её на себя. С той стороны кто-то схватил ручку и пытался открыть дверь. Дима тянул ручку на себя из последних сил. По ту сторону двери раздавались ужасные звуки. Кто-то или что-то, рыча и тяжело дыша, пыталось ворваться в комнату. Паника давила Димино сознание. Он закрыл глаза и от безысходности чуть не зашёлся истошным криком, но его рука соскользнула с ручки двери, и он упал на пол. От дикого страха он не мог ни выдохнуть, ни вдохнуть.
В коридоре всё стихло. Дверь в комнату была приоткрыта. Она стала медленно открываться, и Дима с, округлившимися от ужаса глазами, смотрел на того, кто или что покажется в дверном проёме. Когда дверь полностью открылась, в комнату ворвался парень, внешне похожий на него, с пистолетом в руке.
– Дима? – обратился к нему парень.
– …
– Дима, ты как? – ещё раз спросил его парень.
Только после этих слов у Димы прошёл шок, и он узнал своего брата-близнеца, который служил оперуполномоченным в одном из РУВД Санкт-Петербурга.
Проведённым расследованием было установлено, что в данной квартире в качестве жильцов никто не был зарегистрирован. Сама квартира находилась в собственности у гражданки Сэйер Маргариты Евгеньевны, которая скончалась месяцев семь назад, и никто из её родственников, если таковые были, не заявил права на данную квартиру. В потолке той комнаты, где скрылась девушка в бальном платье, обнаружили пролом и приставленную к нему лестницу. Пролом вёл на чердак и дальше – на крышу. Девушку, которую видел Дима, а также Анжелику, установить не смогли. Номер мобильного телефона, оставленный Диме Анжеликой, был зарегистрирован на некоего Романа Тимуровича Мягкого. Он пояснил, что потерял SIM-карту около месяца назад. Ни кисть Димы, ни чью-либо другую, обнаружить не смогли. Обрубок руки Димы заживал, заражения крови не было, и он шёл к выздоровлению.
В начале августа на его мобильный телефон позвонили с незнакомого номера.
– Да, – ответил он.
– Здравствуй, Дима, – томным голосом поприветствовала его девушка.
– Да, кто это? – спросил он.
– Дима, это я. Ты не узнаёшь меня? – ровным и успокаивающим голосом продолжала девушка.
– Анжелика?! – от удивления и необъяснимого страха сердце Димы забилось учащённо.
– Узнал, какой молодец. Почему ты не звонил мне? – обиженно спросила Анжелика.
– Не звонил?! Да мне из-за тебя руку отрубили, – стал кричать на неё Дима.
– Дима, Дима, не надо так кричать, – сказала Анжелика, – не я же тебе руку отрубила, и вообще, объясни, что случилось.
– Что объяснять, я к тебе пришёл, а мне кто-то руку отрубил, и ты, видимо, от меня скрывалась… в бальном платье, – всё ещё на повышенных тонах продолжал Дима.
– Дима, меня вообще в тот вечер в городе не было. Мой парень, видимо, что-то заподозрил тогда, вернулся за мной и заставил с ним вместе ехать. Мы вернулись только через неделю и сразу уехали на месяц за границу. Я вернулась и твоего звонка ждала, но так и не дождалась, – спокойно ответила Анжелика.
– Анжелика, а кто у тебя в квартире был? Там такой бардак, и эта женщина слепая, и мужик с пилой. И что это за девушка, которая в квартире была? – спросил Дима.
– Дима, во-первых, квартира на Казначейской улице принадлежит моему парню, я там не зарегистрирована, и там всегда порядок. Во-вторых, никакой девушки в квартире не оставалось. И в-третьих, ты, наверное, парадные перепутал, так что не сердись на меня. Дима, я хочу тебя увидеть. Мой парень на две недели с друзьями уехал в Норвегию. Я одна осталась. Он меня с собой не взял. Приходи, хорошо, Дима. Мне, правда, очень жаль, что с тобой так получилось. Но я здесь ни при чём, ты же сам понимаешь. Приходи, Дима, я тебя буду ждать. И хоть я и не виновата, но чувствую свою вину косвенно, так что я тебе должна. Приходи, хорошо? – одновременно и томно, и умоляюще попросила Анжелика.
Дима молчал в раздумье, анализируя слова Анжелики. Её объяснения были очень правдоподобны, а её голос завораживал.
– Дима, я твоя должница, так что приходи. Я буду одна всю неделю. Приходи сегодня, адрес ты знаешь. Я жду, – закончила Анжелика и прервала разговор.
Дима весь день ходил в раздумьях. С одной стороны, он опасался: отсутствующая кисть была веским аргументом. С другой стороны, объяснения Анжелики были логичны. Но самое главное – это её голос, он возбуждал его так, что Дима забывал обо всём. А её многообещающие фразы о том, что она его должница! Дима вновь стал грезить о том, что принесёт ему встреча с этой таинственной девушкой. Подруги у него до сих пор не было, и Дима решил рискнуть. Надев белую футболку и светло-зелёный костюм, он вышел из дома.
Когда он подошёл к печально известному ему дому, то увидел на тротуаре… отрубленную кисть правой мужской руки, которая всеми своими очертаниями была очень похожа на Димину.
«Каждый человек может заблуждаться,
но упорствовать в заблуждении может только глупец»
Марк Туллий Цицерон
Глава 8
ЖЕНЩИНА СЛЕВА ОТ ВАС
«Уныние – не лекарство, горький яд,
когда поправить дело невозможно…»
Уильям Шекспир
Утро началось неожиданно. Так было всегда, когда накануне вечером Андрей Смирягин проводил ночь в одном из развлекательных заведений и не рассчитал свои силы в употреблении смеси алкогольных напитков. Выйдя из алкогольной дрёмы, первые секунды Андрей силился понять, где он, как он здесь оказался и какой сегодня день. Сознание попрощалось с ним после того, как его желудок встретил 250 водки, кружку пива и ещё 50 абсента, и пообещало встретиться с ним вновь следующим утром, если ничего неожиданного с ним не произойдёт. С чем впоследствии его организм ещё столкнулся, Андрей уже не помнил, как, впрочем, и того, как он ушёл, как попал домой и, собственно говоря, откуда он ушёл. Но первые его мысли были заглушены ужасной головной болью, оттого что на мозг словно что-то сильно давило. Помимо этого, по его ощущениям, ясельная группа детского сада забралась к нему под черепную коробку и скакала в голове, как на батуте в парке развлечений. И язык. Язык, который на ощупь походил на кусок наждачной бумаги, шаркающий по бетонному небу. Сразу возникло два желания – выкинуть непрошеных гостей из-под черепа и смочить кусок наждачки и бетона прохладной водой. Но сил не было даже на то, чтобы просто встать с постели. Больше ничего не болело. Значит, его не избили, и Андрея это определенно радовало.
Он закрыл глаза в надежде уснуть, но у головной боли были свои взгляды на этот счёт. Лежа в постели с закрытыми глазами, он мысленно вернулся в ночь и смутно вспомнил ночной клуб, Левашова Алексея и Бывальцева Женю, с которыми он там оказался, встретившись после работы. Ага, значит, сегодня суббота. «Как расстался с Левашовым и Бывальцевым…? Ладно, потом, сейчас это неважно», – подумал Андрей. Мысли бессвязными образами всплывали из темноты. Всё как обычно: смех, веселье, девочки, музыка, ощущение безграничного счастья. «Да, всё хорошо, но как же болит голова, – сознался себе Андрей. – Ах, да!» Сейчас он стал припоминать тот коктейль, который он сознательно, пока ещё сознательно, влил в себя. Снова воспоминания об ушедшей ночи. Какие-то люди, истерический смех, снова девочки. Девочки. Ничего конкретного. Но неожиданно воспоминания подарили ему ещё один короткий образ прошедшей ночи. Как щелчок пальцев, лампочка зажглась, сознание наполнилось светом и… он один за столом. Где Левашов и Бывальцев – неизвестно. Ужасные басы музыки, чей-то громкий голос со всех сторон. Со спины к нему подошла женщина и села слева от него. Кто она? Раньше он её не видел. Сразу бросилась в глаза её бледность. Черты лица – не вспомнить. Остался лишь образ, как будто смотришь на человека через мокрое стекло во время дождя. Ей где-то за тридцать, а может, и меньше. Перед глазами всё плывет. Больше ничего. Снова как будто кто-то щелкнул пальцами, лампочка потухла, погрузив сознание в непроглядную тьму.
Неожиданно пробудившийся разум поставил вопросы сегодняшнего дня: который сейчас час и надо ли было ему сделать что-нибудь важное, особенно по работе, утром в субботу? Мысль о работе заставила на секунду остановиться сердце и перехватить дыхание. Лёгкий испуг, вызванный упорной работой мозга, на время заглушил боль, а затем разрядился выбросом адреналина, после того как Андрей вспомнил, что ничего срочного, особенно по работе, нет. И тут же, как будто чьи-то пальцы обхватили мозг, и в нём, ещё больше прежнего, стала кувыркаться ясельная группа. «Да, а который всё-таки час?» – спросил себя Андрей. Эта мысль заставила его открыть глаза. Приподнявшись на руках, он посмотрел рядом с собой. Ничего и никого нет, к сожалению, а может быть, и к счастью. Взгляд на столик возле кровати. Мобильный телефон отсутствовал. Часов в квартире не было. Андрей их не любил, их цифры, которые постоянно напоминали ему о том, что он должен успеть сделать отчёт, позвонить начальнику и сказать, что он всё успел, и ещё огромная масса других обязанностей, которые он просто не успевал сделать. А часы постоянно молча напоминали, что он уже не успевает.
Расслабив мышцы, Андрей упал в кровать и подумал, где же может быть телефон? Звук вызова на мобильном (через несколько секунд) дал ответ: телефон где-то в комнате. Значит, не потерял. Звонок резал мозг на кусочки. Превозмогая себя, Андрей медленно встал и пошёл на звук. Одежда была свалена в кучу на стуле. Сунув руку в карман джинсов, он нащупал мобильный (привычка, даже в подсознании, – привычка) и, достав его, нажал клавишу приёма. На дисплее он увидел надпись «Бывальцев».
– Привет.
– Здорово, ты как?
– Как? Как птица феникс. Воскрес из пепла похмелья. Голова, правда, как советский телевизор: шумит, работает с перебоями, и по ней постоянно кто-то бьет кулаком.
– Ха-ха, надо на телевизор кружку холодного ячменного поставить.
– Да, смешно. Я бы не прочь. А сейчас, кстати, который час?
– Двенадцатый. Я сам не прочь освежиться после вчерашнего. Сейчас надо кое-что сделать. Я ещё жене обещал, что схожу с ней и с дочкой сегодня в океанариум. Предлагаю там и встретиться.
– Хорошо, только соберу себя по частям до конца и потихоньку выдвинусь. Как вообще всё закончилось? А то у меня кто-то в сознании свет погасил.
– Всё отлично, как всегда. Когда я тебя в такси забрасывал, ты был очень хороший. Думал, уснёшь у него в салоне или ещё что получше сделаешь…
– Ты думаешь, я помню? (Забросил в такси… Спасибо, брат).
– А что это за женщина в конце к тебе за столик села?
– Какая женщина?
В сознании Андрея вновь возник образ: он сидел за столом один, а рядом с ним – женщина.
– Это я тебя спрашиваю. Мы с Лёхой пошли потанцевать с девочками, а ты за столом остался. Уже на бреющем полёте был. Я смотрю, к тебе какая-то тётя подошла, так, из толпы, слева от тебя села и давай тебе о чём-то говорить. Помнишь?
Андрей смутно стал вспоминать отдельные обрывки фраз. Женщина действительно что-то говорила. Но вот что? Целой образной картины он не смог составить. Всё, что она сказала, он также не мог припомнить. Воспоминания о разговоре были какие-то сумбурные, тяжёлые и, главное, никак не ложились в общую канву веселья.
– А она как из себя?
– Да они все ничего, когда сам «никакой». Единственное, на что сразу обратил внимание – бледная, как смерть. Даже на расстоянии заметно. Как-то неестественно и отталкивающе. А так, я толком и не разглядел. Мы когда вернулись к тебе, её уже не было. У тебя с Лёхой спрашивали, что и как, но ты только мычал что-то. Я её потом ни в зале, ни на улице не видел. Как говорится, появилась ниоткуда и исчезла в никуда. В чём-то белом была, не помню точно. А ты что, вообще ничего не помнишь?
– Откуда? Для меня и это открытие. Ну да ладно. Возвращаясь к недопитому, во сколько встречаемся?
– Давай в половине четвертого.
– Ого, я же не доживу, сгорю ещё раз.
– Подходи пораньше. Можешь Лёхе позвонить, с ним вместе и начнёте. У нас раньше всё равно никак.
– Договорились. Ларисе – привет.
– От воскресшего феникса? Ладно, давай, пока.
– Ага, до встречи.
Положив телефон на стол, Андрей стал припоминать отдельные фразы, которые ему говорила неизвестная женщина: «Я вижу тебя здесь снова и снова… Тебя ничего не интересует, ты ничего не хочешь от жизни». Какой-то бред, подумал Андрей и пошёл на кухню. Налив стакан холодной воды из-под крана, он сделал несколько больших глотков. Андрей почувствовал, как жизнь возвращается к нему с каждым из них. «Как же хорошо», – подумал он и в охлаждённом сознании всплыла ещё одна деталь из речи незнакомки. «Я знаю, о чём ты думаешь. Ты думаешь, зачем жить, если жить не зачем», – шептала она ему на ухо.
Зайдя в ванную, что совершить утренний туалет, Андрей вновь вспомнил последние слова женщины. Как ни странно, это действительно были его мысли. «А какие мысли, – подумал он, – должны приходить, если к 34 годам в твоей жизни ничего нет?». Выдавливая «Новый жемчуг» на зубную щетку и отправляя её в рот, его мысли, обостренные похмельным синдромом, давили на собственную самооценку: «Семьи нет, жизнь на съёмных квартирах, работа для того, чтобы оплачивать наём. С родителями не виделся лет пять, если не больше. Да, пять лет. С тех пор как перебрался в этот город-миллионник из родного города. Когда это было? В 2008-м. Через год после того, как Женя, Лёха и Саша пропали в аномальной зоне. Я не поехал с ними тогда. И вот сейчас здесь. Никаких увлечений, никаких целей, вообще НИЧЕГО. Просто НИЧЕГО, да и быть не может. Если бы чего-то смог достичь, то уже бы достиг. А так не жизнь, а бег на одном месте непонятно для чего или кого». Мысль о бессмысленности собственной жизни заставила Андрея напрячь скулы и посмотреть на отражение своих глаз в зеркале. Безысходность читалась в них. «Это мучение, – подумал он, – и так ещё несколько десятков лет». Планы, мечты, радужные образы двадцатилетия сменились суровой правдой тридцати четырех. Четырнадцать лет пронеслись одним мигом, утонув в каждодневной суете и сгорев одной искрой.
Надев лёгкие хлопчатобумажные брюки и футболку, Андрей вышел на площадку и нажал на кнопку вызова лифта. Гул от работы подъёмного механизма заставил Андрея ещё раз подумать о том, что лучше бы поскорее закончилась эта жизнь. Бесцельное существование утомляло и делало саму жизнь невыносимо тяжелой. Мысль о том, чтобы лишить себя жизни, была ему чужда, как любому здравомыслящему человеку. Войдя в открытую кабину лифта, Андрей нажал на кнопку с цифрой «1», и ещё один образ прошлой ночи воспроизвело его сознание, воспринимавшее большую часть происходящего в автономном режиме. Женщина встала и, собравшись уже уйти, наклонилась над ним и сказала: «Если ты не изменишь свою жизнь, мы встретимся ещё раз». После этого она ушла. Как ни пытался, Андрей так и не смог вспомнить её лица. Отдельные фразы, которые он вспомнил, не выстраивались в один связный текст. О чём говорила ему незнакомка, он так и не мог понять. Выйдя из лифта в подъезд и дальше во двор, он встретил солнечный день с его детскими криками на игровой площадке и шумом от проезжающих машин. «Блин, как же болит голова, – зажмурил глаза Андрей. – Надо будет зайти в аптеку, здесь за углом, а то не доживу до пива». Мысль об аптеке вытащила ещё один смутный образ прошедшей ночи. Таксист не довёз его до дома. «Почему? – спросил себя Андрей и сам же ответил. – Наверное, я сам попросил». Он вспомнил, что шёл какими-то дворами, и в одном из них его окликнули. «Вам помощь нужна?» – громко спрашивает его какой-то человек под яркой вывеской с названием аптеки. Он оборачивается и кидает: «На хрен!» Слепящий свет названия аптеки. Он какое-то время смотрит на него. «Pharmacy 26,6», чётко всплыло в памяти Андрея. На человеке под вывеской широкополая шляпа, кажется. Человек ещё что-то ему говорит. «На хрен», – снова отвечает он ему и уходит.
Андрей посмеялся про себя над случившейся ситуацией, но ему было слегка стыдно. «Вот ведь, человек, наверно, помочь хотел, а ему: «На хрен». Наверное, обиделся? Чего с пьяну не наговоришь?» – подумал Андрей. «Но до чего же странное название у аптеки! – задался на секунду он вопросом. – Опять же, что с пьяну не увидишь».
Крики на детской площадке вновь вернули его к реалии дня. В отличие от детей, которые каждый день открывали для себя что-то новое, для Андрея Смирягина было всё обычно, всё как всегда, знакомо. «Снова одно и то же. Когда всё это закончится?» – подумал он и быстро пошёл по тропинке по направлению к площади.
В это же время к дому, из которого вышел Андрей, на большой скорости приближался автомобиль «Opel Corsa» белого цвета, за рулем которого находилась Михайлова Ольга. Манера её управления автомобилем всегда давала повод сотрудникам дорожно-патрульной службы останавливать Михайлову на дороге для выяснения обстоятельств.
В первом часу того же дня к одному из домов города-миллионника подъехала дежурная машина, из которой вышел следователь Александр Дмитриев и подошёл к сотрудникам ДПС, рядом с которыми стояла Михайлова Ольга. Уточнив у них обстоятельства произошедшего, он направился к трупу на проезжей части. Окинув взглядом тело молодого мужчины в хлопчатобумажных брюках и футболке, следователь пошёл к машине Михайловой. Обращала на себя внимание одна деталь: буква «R» в названии модели машины была сбита (даже Михайлова не могла объяснить, когда и где это случилось), образуя символичное для данной ситуации слово «COSA».
«В судьбе нет случайностей; человек скорее создает,
нежели встречает свою судьбу»
Лев Николаевич Толстой