Поместье Черных Птиц

– Репутация мисс Хартли, – перебил ее Себастьян, его голос оставался ровным, но в нем прозвучала сталь, – как и моя собственная, претерпела необратимые изменения. Обсуждение причин и следствий, леди Агата, считаю излишним и бесплодным. Факты требуют действий.

Он сделал шаг вперед, по направлению к Элле, но не к ней. Его движение было скорее вынужденным, как шаг к эшафоту. Он остановился на почтительном расстоянии, его взгляд, тяжелый и неумолимый, был прикован к ее лицу. Элла чувствовала, как дрожь пробегает по спине, но из последних сил старалась держать голову высоко, глядя ему куда-то в область воротника.

– Мисс Хартли, – начал он, формально, словно зачитывая сухой юридический документ. – Вчерашние события, раздутые до неприличия праздным светом, поставили нас обоих в крайне затруднительное положение. Ваша репутация серьезно пострадала. Моя честь поставлена под сомнение. В обществе, где мы вынуждены жить, существует лишь один способ восстановить, хотя бы внешне, поруганную добродетель и удовлетворить лицемерные требования приличия.

Он сделал небольшую паузу. Воздух в комнате казался густым, как сироп. Леди Агата замерла, едва дыша. Элла сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Поэтому, мисс Хартли, – продолжил Себастьян, его голос не дрогнул ни на йоту, – я вынужден предложить вам свою руку и имя. Стать моей женой. Это единственный выход из создавшегося положения, который хоть как-то соответствует понятиям света о чести и долге.

Предложение прозвучало не как мольба или даже просьба. Оно прозвучало как приговор. Холодный, неизбежный, лишенный всякой надежды. Элла почувствовала, как слезы подступают к горлу. Она хотела крикнуть «Нет!», броситься вон из комнаты, но ноги словно приросли к ковру. Мысль о родителях, о Хезелмире, о позоре, который обрушится на них, если она откажется, сковывала волю сильнее цепей.

Леди Агата не выдержала паузы.

– Элла, дитя мое! – воскликнула она с преувеличенной нежностью, подходя и беря племянницу за руку (Элла почувствовала, как та дрожит). – Ты слышишь? Его светлость проявляет величайшую щедрость и благородство! Это… это счастливейший момент!

Элла молчала. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Себастьяном. В его темных глазах не было ни капли тепла, ни намека на «счастливый момент». Была лишь бездна усталости и что-то еще… глубокая, невысказанная горечь.

– Мисс Хартли, – повторил он, настаивая на ответе. Его голос стал чуть тише, но не мягче. – Я жду вашего решения.

Элла сделала глубокий вдох, пытаясь прогнать дрожь и ком в горле. Голос, когда она заговорила, звучал тихо, но удивительно четко в гробовой тишине комнаты.

– Я… я понимаю тяжесть положения, в которое мы попали по воле обстоятельств, милорд. – Она избежала слова «ловушка». – И я… ценю проявленную вами готовность следовать требованиям чести. – Она запнулась, собираясь с духом. – Поэтому я… принимаю ваше предложение.

Последние слова были сказаны почти шепотом, но они прозвучали как гром. Леди Агата издала сдавленный звук торжества, быстро прикрыв рот веером. Лицо Себастьяна осталось непроницаемым. Лишь легкое, едва заметное движение век выдавало… что? Облегчение? Или новую волну отчаяния?

– Хорошо, – произнес он просто. – Тогда позвольте обсудить практические детали. Церемония должна состояться как можно скорее, чтобы пресечь сплетни в зародыше. Через три дня. Здесь, в Лондоне, в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер. Свидетелями со стороны невесты, я полагаю, будут леди Агата и ее доверенное лицо. Со своей стороны я предоставлю своего адвоката и управляющего. Детали брачного контракта будут согласованы между моим поверенным и… леди Агатой, – он бросил быстрый, ничего не значащий взгляд на тетку, – как представляющей интересы мисс Хартли. Он будет стандартным: обеспечение для вас на случай вдовства, личные средства.

Он говорил о браке как о деловой сделке, что, в сущности, так и было. Элла слушала, чувствуя себя предметом торговли.

– После церемонии вы немедленно отправитесь в Блэкридж-Холл, – продолжил Себастьян. – Я проследую отдельно верхом, дабы быстрее прибыть на место и подготовить поместье к вашему прибытию. Вам же будет предоставлен экипаж и надежная охрана.

– О, лорд Блэкридж, – вступила леди Агата, сияя, – вы столь предусмотрительны! Элла, разумеется, будет вам бесконечно признательна за заботу! А теперь, – она потерла руки, – нам нужно обсудить гардероб для церемонии! И гостей… Хотя, учитывая обстоятельства, возможно, стоит ограничиться самым узким кругом?

– Минимальным кругом, – поправил ее Себастьян ледяно. – Чем меньше свидетелей, тем лучше. Это не праздник, леди Агата. Это формальность.

Его слова, как пощечина, заставили Эллу вздрогнуть. Леди Агата лишь надула губы, но промолчала. Себастьян повернулся, чтобы уйти. Его дело здесь было закончено.

– Лорд Блэкридж, – тихо сказала Элла, заставляя его остановиться у двери. Он медленно обернулся, вопросительно подняв бровь. Она сделала шаг вперед, игнорируя предостерегающий взгляд тетки. – Я… хочу поблагодарить вас. За… за ваше благородство. Я понимаю, что это… нелегко для вас.

Он смотрел на нее несколько секунд. Его лицо оставалось каменным. Затем он слегка кивнул, не произнеся ни слова благодарности, ни слова утешения. Его молчание было красноречивее любых речей.

– До свидания, мисс Хартли, – произнес он формально. – Леди Агата. Мои люди свяжутся с вами относительно контракта и церемонии.

Он повернулся к двери. Леди Агата, видя, что он уходит, бросилась вперед.

– Позвольте вас проводить, лорд! Я всего на минутку! Элла, дорогая, подожди меня здесь!

Она выпорхнула за Себастьяном в коридор, притворив дверь. Элла осталась одна посреди роскошной, холодной гостиной. Она подошла к камину, оперлась о мраморную полку, чувствуя, как ноги подкашиваются. Это случилось. Она обручена. С человеком, который ее презирает. Спасение для Хезелмира было куплено ценой ее свободы и, возможно, души. Горечь подступила к горлу.

За дверью послышались приглушенные голоса. Леди Агата что-то говорила быстро, льстиво. Голос Себастьяна отвечал односложно. Затем шаги затихли – тетушка проводила его до выхода. Элла закрыла глаза, пытаясь унять дрожь.

Внезапно дверь гостиной снова открылась. Элла обернулась, ожидая увидеть леди Агату. Но в дверном проеме стоял Себастьян Рейвенскрофт. Он вернулся. Бесшумно, как тень.

Он быстро вошел, закрыв за собой дверь. Его движение было стремительным, целенаправленным. Прежде чем Элла успела опомниться или вскрикнуть, он оказался в шаге от нее. Непривычная близость, его высокая, мрачная фигура, нависшая над ней, его запах – холодный, как осенний лес, смешанный с кожей и чем-то неуловимо горьким – все это парализовало ее. Он наклонился так, что его губы почти коснулись ее уха. Его дыхание было горячим, резко контрастирующим с ледяным тоном его шепота. Шепот был тихим, но каждое слово врезалось в сознание, как отточенный клинок:

– Поздравляю, мисс Хартли. – Голос его был насыщен язвительной горечью. – Ваша тетушка – гений интриг. Ее план исполнен блестяще. Вы получили своего богатого мужа. Ваша семья спасена от нищеты. Ваша разрушенная репутация будет прикрыта титулом графини.

Он сделал микроскопическую паузу, дав этим словам проникнуть в самое нутро, вызвав жгучую волну стыда.

– Но позвольте мне прояснить кое-что, пока еще не поздно, – его шепот стал еще тише, еще опаснее, почти змеиным. – Ваша бедность, ваша запятнанная честь – это ничто. Сущая безделица по сравнению с тем, что ждет вас в Блэкридж-Холле. Вы думаете, что выиграли? Вы лишь подписали себе приговор. Там, среди болот и древних камней, вы очень, очень горько пожалеете о том дне, когда согласились стать моей женой. Если бы у вас был хоть проблеск разума, вы бы бежали отсюда сейчас же, невзирая на позор. Но вы не побежите. И вам останется лишь вкушать плоды вашей «победы». Наслаждайтесь ими, пока можете.

Он выпрямился так же резко, как и наклонился. Его темные глаза, в упор смотрели на нее. Она замерла, словно парализованная, чувствуя, как ледяная волна страха смывает все остальные чувства.

Он не стал ждать ответа. Не поклонился. Просто резко развернулся и вышел из гостиной, оставив дверь открытой. Через мгновение в проеме появилась запыхавшаяся леди Агата.

– Элла? Что случилось? Я только проводила его светлость… А он вернулся? Зачем?

Элла не могла вымолвить ни слова. Она лишь покачала головой, прижимая руки к груди, пытаясь унять бешеный стук сердца. Предупреждение? Угроза? Слова «приговор», «горько пожалеете», «болота и древние камни» звенели в ушах, смешиваясь с карканьем воронов из ее кошмаров. Что скрывалось за стенами Блэкридж-Холла? Что он имел в виду? Запрет ли он ее в поместье, не давая даже выйти на прогулку? Или убьет и утопит в болоте, всему свету сославшись на несчастный случай?

– Ничего, тетушка, – наконец прошептала она, отворачиваясь к окну, чтобы скрыть дрожь губ и страх в глазах. – Он… он просто уточнил детали отъезда.

Леди Агата не выглядела убежденной, но решила не давить. Птичка уже была в клетке, ключ повернут.

– Ах, ну что ж, – сказала она, принимая довольный вид. – Значит, все решено! Теперь за дело! Гардероб, приданое (ну, символическое, конечно), приглашения… О, я уже вижу тебя, моя дорогая, в подвенечном платье! Скромном, но элегантном! И после церемонии… Блэкридж-Холл! Представляешь? Ты будешь его хозяйкой!

Элла смотрела в окно. По улице катился наемный экипаж. На мгновение ей показалось, что на его крыше сидит большой черный ворон. Она зажмурилась. Когда открыла – крыша была пуста. Но ощущение надвигающейся тьмы, предсказанной ледяным шепотом лорда Блэкриджа, уже сомкнулось вокруг нее, неотвратимое и холодное, как могила. Ее «спасение» обернулось величайшей опасностью, и пути назад не было.

Глава 6

Путь в Йоркшир казался Элле бесконечным погружением в иной, мрачный мир. Веселая зелень Хартфордшира и Ноттингемшира сменилась холмистыми равнинами Йорка, а затем – все более угрюмыми, открытыми пространствами, где редкие деревья гнулись под порывами холодного ветра, дувшего с Северного моря. Небо затянуло низкими, свинцовыми тучами, из которых скупо моросило. Воздух стал влажным, пропитанным запахом торфа, сырой земли и чего-то древнего, забытого. Элле казалось, что сама природа оплакивает ее судьбу.

Экипаж лорда Блэкриджа, мощный и черный, как гроб на колесах, катился с монотонной быстротой. Внутри было просторно, обито темным бархатом, но комфорт не мог рассеять ледяной гнет, сковывавший Эллу с момента отъезда из Лондона. Церемония три дня назад в церкви Святого Георгия была краткой, безрадостной и почти безмолвной. Себастьян Рейвенскрофт произносил клятвы ровным, бесстрастным голосом, глядя куда-то поверх головы священника. Элла отвечала дрожащим шепотом, чувствуя на себе тяжелые взгляды свидетелей – леди Агаты, сияющей как победительница, адвоката лорда, похожего на стервятника, и угрюмого управляющего поместьем, мистера Гровера. Ни цветов, ни музыки, ни поцелуя. Обмен кольцами – холодное прикосновение его пальцев – стал лишь формальным подтверждением кабалы.

Леди Агата, провожая ее у экипажа, обняла с театральной нежностью: «Будь умницей, дитя! Пиши! Помни, ты теперь графиня Рейвенскрофт!» Но в ее глазах Элла прочла лишь удовлетворение от удачно завершенной сделки. Себастьян, как и обещал, уехал раньше на своем вороном жеребце, даже не попрощавшись. Элла осталась одна в черном экипаже, охраняемом двумя суровыми верховыми в ливреях с гербом Рейвенскрофтов – стилизованным вороном на щите. Одиночество было абсолютным и пугающим. Слова мужа, которые он прошипел на ухо перед отъездом, звенели в ушах жутким набатом: «Очень жаль, что вы оказались слишком глупы, чтобы передумать».