Луминокс

Он шел, теряя счет времени и шагам, полагаясь лишь на внутренний компас – слабый след материнского присутствия. Усталость тяжелым свинцом наполняла кости. Казалось, еще немного – и Лес поглотит его, как поглотил все живое.

Внезапно, на повороте тропы, заросшей особенно жуткими, покрытыми светящимися язвами папоротниками, он наткнулся на островок относительного спокойствия. Небольшая поляна, окруженная скрюченными деревьями, но здесь… мерцание было слабее. Свет и Тьма не бились яростно, а словно устало перемигивались, создавая призрачный, нестабильный полумрак. В центре, лицом к огромному, полуразрушенному валуну, покрытому мерцающими мхами, стояла фигура.

Фигура была закутана в плащ неопределенного, пыльно-серого оттенка, который словно отталкивал яростное мерцание Леса вокруг. Он не сливался с тенями, но и не выделялся. Он просто был. У ног фигуры лежал простой дорожный мешок, а в руке был посох из темного, почти черного дерева, без украшений, лишь с небольшим, тускло мерцающим камнем на навершии – не ярким, не темным, а сбалансированно-серым.

Фигура обернулась, услышав шаги. Капюшон был откинут, открывая лицо молодого человека, на вид немногим старше Ноктуриса. Лицо было худощавым, с резкими скулами и серьезным, усталым выражением. Волосы – пепельного цвета, коротко острижены. Но главное – глаза. Не серые, как у старшего Хранителя, а светло-карие, с вкраплениями более темного оттенка. В них не было бездонной глубины, но была напряженная концентрация и усталая мудрость не по годам. В них не читалось ни страха перед Лесом, ни его приятия. Была работа. Он излучал не абсолютную нейтральность, а сфокусированное усилие по поддержанию малого порядка в этом хаосе.

– Замри! – его голос был резким, срезающим, как хлыст, но беззвучным, будто вжатым в мерцающее пространство между ними. – Не шевелись. Ты сейчас взорвешь всё это место, как гнилой орех.

Ноктурис замер, всем существом ощущая исходящую от незнакомца мощь. Это не была знакомая мощь Тени или Света – это было нечто иное, сдержанное и плотное, как утрамбованная земля. Его взгляд упал на посох, ища clues, подсказки к природе этой силы.

Но человек лишь выдохнул, и напряжение в его плечах слегка спало. Он не нападал. Он… оценивал. Его взгляд, тяжелый и не по годам усталый, скользнул по Ноктурису, задерживаясь на месте под ложечкой, где кололся Осколок.

– Извини. Энергия здесь на взводе. Твоё появление – как камень в кипящую смолу. – Он слегка повёл посохом, и камень на навершии мерцание чуть ярче, очерчивая вокруг них невидимый круг. – Кай. Меня зовут Кай. Чувствую эхо твоей стычки на склоне. И след… её. Идешь по пути матери.

Ноктурис медленно кивнул, всё ещё не расслабляясь, но переводя дыхание. Наличие другого человека, пусть и незнакомого, в этом аду было как глоток воздуха, пусть и отравленного.

– Лес умирает, – прокомментировал Ноктурис, не вопросом, а горькой констатацией, глядя на пульсирующие язвы ближайшего дерева.

Кай мрачно хмыкнул, его пальцы привычным движением сжали посох. —Он уже мёртв. То, что ты видишь – это предсмертные судороги. Баланс не просто нарушен. Он рвется на части. Борьба? Нет. Это агония в пустоте разрыва. – Он махнул посохом в сторону, где гул был особенно силен. – Трещина. Она – источник. Я здесь, чтобы… подставлять подпорки, пока всё не рухнуло. – В его голосе прозвучало неверие в успех, но и упрямая решимость делать свое дело.

Внезапно воздух на краю поляны содрогнулся. Из мерцающей тени папоротника вырвалось нечто – не Пожиратель, а сгусток искаженной энергии, похожий на гигантский, ядовито-светящийся одуванчик, чьи "парашютики" были миниатюрными молниями и клочьями тьмы. Он с шипением понесся к ним, оставляя за собой черный, дымящийся след на земле.

Ноктурис инстинктивно сделал шаг назад, его рука потянулась к внутренней Тени. Но Кай действовал быстрее. Он не стал создавать щит или атаковать. Он резко стукнул посохом о землю перед сгустком. Камень на навершии вспыхнул короткой, ровной серой вспышкой. Не яркой, не темной. Она была как… успокоительный импульс.

Сгусток-одуванчик замер на мгновение в воздухе. Его хаотичное движение прекратилось. Энергии, слагавшие его, на миг перестали яростно бороться, а просто… погасли. Существо не исчезло, а опало на землю как безвредный, тлеющий комочек, который тут же втянула в себя липкая почва.

Из-под его плаща мелькнула поясная сумка с глиняными шариками – «песчинками стабильности», как их называли в Ордене. Их делали из глины у ручья Лумары и запекали в пепле старых Хранителей. Каждый шарик мог на миг замедлить выброс энергии, если его раздавить в ладони. Кай не стал использовать их – значит, приберегал для худших мест.

– Видишь? – Кай вытер лоб тыльной стороной руки. На его лице появилась капля пота. Даже этот малый акт стоил усилий. – Не подавить. Стабилизировать. На миг. Этого иногда хватает. – Он посмотрел на Ноктуриса. Ноктурис почувствовал, как его внутренние силы – и Осколок, и Тень – на мгновение успокоились под воздействием серой вспышки, словно хаос вокруг отступил. – Ты идёшь к самой Трещине. По следу. – Это было не вопросом. Он знал. – Один ты не пройдешь. Ближе к эпицентру такие выбросы – каждый шаг. Тебя разорвет, прежде чем ты успеешь что-либо понять.

Ноктурис почувствовал, как Осколок внутри дрогнул, но не от боли, а от… признания правды.

– Ты предлагаешь идти вместе? – спросил Ноктурис, глядя на посох Кая.

Кай кивнул, его карие глаза были серьезны. —Мой долг – сдерживать Распад там, где могу. Трещина – его источник. Если твоя… уникальная природа, – он слегка кивнул в грудь Ноктуриса, – может что-то изменить у истока, то помочь тебе дойти – часть этого долга. – Он поднял посох. – Но знай: чем ближе, тем безумнее. Мои фокусы могут не сработать. И платить придется обоим. Решайся.

Вопрос повис в тяжелом, мерцающем воздухе. Ноктурис посмотрел вглубь Леса, туда, где гул превращался в рев, а мерцание – в сплошную, болезненную для глаз пелену. Шепот Голодной Тьмы Гор. Бездна одиночества. А здесь – предложение руки помощи, пусть и от холодного служителя Равновесия.

Он выпрямился, отбрасывая часть усталости. В его глазах, обычно скрытых тенью, вспыхнула решимость, подпитанная не только яростью, но и тенью надежды. —Идём, – ответил он твёрдо. – Веди.

Кай коротко кивнул, без лишних слов. Он повернулся к тропе, его взгляд стал еще более сосредоточенным, а хватка на посохе – крепче. Он сделал шаг вперед, в мерцающий кошмар, и серый плащ мелькнул, как знамя в аду.

– Держись ближе, – бросил он через плечо. – И не пытайся использовать силу без крайней нужды. Лес сейчас… непредсказуем.

Ноктурис шагнул следом. Сапог с противным хлюпаньем утонул в липкой, светящейся грязи. По коже побежали мурашки – отклик Осколка на близость Кая и на безумие Леса. Извечный танец Света и Тьмы внутри него вспыхнул с новой силой, но теперь ему казалось, что в этом хаосе появился едва уловимый, строгий ритм. Ритм, заданный твёрдым шагом Хранителя. Путь к Трещине продолжался. Но теперь он был не один. И истинная цена за спасение, которую предстояло узнать, теперь касалась двоих.

Цена передышки

Шаги Кая были отмеренными, точными. Он не просто пробирался сквозь хаос Леса – он прокладывал путь. Его посох с тускло мерцающим камнем то и дело касался земли, воздуха, дрожащих стволов. С каждой серой вспышкой мерцание вокруг на мгновение затихало, ядовитые сполохи света и клубы тьмы теряли свою ярость, становясь всего лишь призрачными тенями и тусклыми отсветами. Это не было избавлением. Это была временная передышка, крошечный островок стабильности в бушующем океане боли, который тут же смывался волной безумия, едва они делали следующий шаг.

Ноктурис следовал за ним, как тень, чувствуя себя грузом, раздражителем. Его собственное нутро было полем боя. Осколок Рассвета, встревоженный близостью родственной, но искаженной мощи Кая, пылал жгучими волнами. Его собственная Тень, истощенная боем с Пожирателем, сжималась, пытаясь защититься от агрессивного хаоса внешнего мира. Каждое серое всплескание посоха Хранителя на миг приглушало эту внутреннюю бурю, принося облегчение, за которым следовала новая, еще более сильная волна дисбаланса, словно Лес мстил за краткое затишье.

– Держи ритм, – бросил Кай, не оборачиваясь. Его голос был напряженным, на грани срыва. – Не отставай. Если сорвёшь мой фокус, нас разорвёт.

Они миновали гигантское дерево, расколотое пополам. Из раны бился в конвульсиях фонтан искр и чёрного дыма, издавая звук, похожий на скрежет разрываемого металла. Кай на мгновение остановился, с силой вонзил посох в землю у самых корней. Камень на навершии вспыхнул ровным, коротким светом. Дерево содрогнулось, и на пару секунд фонтан иссяк, превратившись в слабое, болезненное подрагивание. Этого хватило, чтобы проскочить.

– Сюда, – Кай резко свернул с едва заметной тропы, ведя их в сторону, где густо сплелись корни, образуя нечто вроде низкого, зловещего грота. – Здесь чуть тише. Ненадолго.

Они протиснулись под нависающими корнями, покрытыми холодной, мерцающей слизью. Внутри было тесно, пахло сыростью и озоном. Но гул действительно был приглушен, а мерцание снаружи лишь слабо пробивалось сквозь частокол древесных щупалец.

Кай прислонился к стене из переплетенных корней, его лицо было бледным, на лбу выступил пот. Он дышал тяжело, но ровно, как человек, выполняющий тяжелую физическую работу.

– Твои силы, – сказал он, глядя на Ноктуриса оценивающим взглядом. – Они вразнобой. Ты как раскалённый уголь, брошенный в воду. Шипишь и палишь всё вокруг. Лес реагирует на это. Привлекаешь выбросы, как магнит.

Ноктурис молча кивнул, опускаясь на корточки. Спина ныла, в висках стучало. Он чувствовал себя выжатым.

– Я не могу их усмирить, – пробормотал он. – Они… борются.

– Вижу, – коротко ответил Кай. – Осколок чужероден. Твоя Тень ослаблена. Баланс нарушен. – Он произнес это как констацию факта, без осуждения. – Дальше будет хуже. Эпицентр впереди. Там не будет ни Света, ни Тьмы. Там будет… ничто, рвущееся стать чем-то. И оно сожрёт тебя первым.

Внезапно Кай насторожился. Его рука сжала посох. Он прислушался к чему-то, что было недоступно слуху Ноктуриса.

– Тише.

Тишина, и без того зловещая, стала абсолютной. Даже вечный гул Леса на мгновение затих, будто затаив дыхание. И сквозь эту тишину прорвался новый звук. Не шипение энергии и не скрежет разрываемой древесины. Это был шелест. Множественный, сухой, стрекочущий. Как будто кто-то сыплет костяные палочки по высохшей коже.

Кай медленно развернулся к выходу из их укрытия, его лицо стало маской концентрации.

– Не шевелись, – прошептал он. – И не дыши.

Из-за сплетения корней, из мерцающей мглы, выползло… нечто.

Это было творение распада, дитя дисбаланса. Оно напоминало гигантского паука, но собранного из обломков. Его длинные, сухие, похожие на хворост ноги были покрыты пятнами гниющей коры и светящимися мхами. Брюшко представляло собой полупрозрачный, пульсирующий мешок, внутри которого клубились и тут же гаснули клочья света и тьмы, не в силах слиться, лишь мучая свою тюрьму-носителя. На месте головы был лишь один огромный, белесый, слепой глаз, который безостановочно вращался в своей орбите, словно что-то искал. Оно двигалось рывками, его костяные ноги с сухим стуком ударяли по земле, и каждый его шаг вызывал слабое свечение почвы – признак поглощаемой им хаотической энергии.

«Шептун Бездны», – мелькнуло в сознании Ноктуриса, всплывшее из глубин памяти, откуда-то из материнских уроков. Тварь, рожденная не из Тьмы и не из Света, а из их отсутствия, из вакуума Распада. Пожиратель дисбаланса.

Тварь остановилась, её слепой глаз замер, уставившись прямо на их укрытие. Она почуяла их. А точнее – почуяла разлад внутри Ноктуриса. Пир.

Кай не стал ждать. Он резко шагнул вперед, выходя из-под корней, и вонзил посох в землю между ними и тварью. Серый импульс покатился по земле, заставляя тварь дёрнуться назад с противным стрекотом. Но на этот раз этого было недостаточно. Шептун лишь встряхнулся, словно сбрасывая с себя воду, и снова пополз вперёд, его ноги заносились для удара.

– На тебя! – крикнул Кай, отступая и занося посох. – Ты для него как факел! Не можешь унять – отползи!

Ноктурис, преодолевая слабость, выкатился из-под укрытия. Тень Пожирателя на склоне гор была хоть и ужасна, но знакомой, природной угрозой. Это было нечто иное, чужеродное и оттого ещё более отвратительное. Он попытался сжать внутри себя свою Тень, призвать её, но силы не слушались, перебиваемые жгучими всплесками Осколка.

Шептун ринулся на него, костяная нога с шипом на конце ударила, как копье. Ноктурис едва успел отскочить, удар пришелся по корню рядом, разбрызгав липкую, светящуюся слизь. Вторая нога просвистела у самого его лица.

– Свет! – скомандовал Кай, пытаясь отвлечь тварь очередной серой вспышкой, но Шептун лишь взъерошился, его брюшко затрепетало, поглощая энергию, и двинулся снова к Ноктурису.

Отчаяние придало сил. Ноктурис, падая на колени, инстинктивно выставил вперёд руки, не для атаки, а для защиты. И из него, из самой глубины, вырвался неконтролируемый выброс – не чистой Тени и не чистого Света. Это была клочьями вырываемая наружу внутренняя буря. Полосы чёрного дыма, перемешанные со слепящими искрами, ударили в приближающуюся тварь.

Эффект был не таким, как он ожидал. Шептун не отшатнулся. Он завизжал – высоко, пронзительно, словно от восторга. Его брюшко раздулось, вбирая в себя этот хаос, этот разлад. Он стал больше, его движения – резче и увереннее. Он питался этим.

– Идиот! – крикнул Кай, и в его голосе впервые прозвучала не сдержанность, а ярость. – Ты его кормишь! Дай мне работать! Отползи!

Ноктурис откатился назад, чувствуя, как последние силы покидают его. Он чувствовал, как хаос внутри вырывается наружу, и был бессилен его сдержать. Глаза заволакивало тёмной пеленой. Кай, стиснув зубы, сделал шаг вперёд, навстречу твари. Он не стал испускать серые импульсы. Вместо этого он поднял посох и начал описывать им в воздухе сложные, медленные узоры. Камень на навершии светился ровным, густым свинцовым светом. Он не атаковал тварь. Он… стабилизировал пространство вокруг неё.

Воздух вокруг Шептуна сгустился, стал вязким. Его рывки замедлились, стрекотание стало глухим и протяжным. Слепой глаз замедлил своё бешеное вращение. Кай стоял, не двигаясь, его лицо исказилось от нечеловеческого усилия, жилы на шее надулись. Он не уничтожал творение Распада – он заставлял его подчиниться хоть какому-то подобию закона, лишая его энергии хаоса.

Шептун замер, будто впав в оцепенение. Затем, с тихим, жалким треском, он рассыпался на груду потухших, безжизненных щепок и пыли, которая тут же была поглощена ненасытной почвой Леса.

Тишина. Лишь тяжёлое, прерывистое дыхание Кая нарушало её.

Он обернулся к Ноктурису. В его усталых глазах горел холодный гнев.

– Ты видел? – он дышал с трудом. – Ты видел, что сделал? Любая твоя сила здесь, любая эмоция – это дрова в топку Распада! Следующий раз, прежде чем бросаться на помощь, подумай. Или я оставлю тебя здесь в качестве приманки, чтобы спокойно сделать свою работу.

Ноктурис молчал, опираясь на руку. Он чувствовал пустоту и стыд. Хранитель был прав. Его попытка помочь едва не погубила их обоих.

Кай, остывая, тяжело вздохнул и прошёлся рукой по лицу. —Встань. Мы не можем здесь оставаться. Этот всплеск привлечёт других. Или нечто похуже.

Ноктурис попытался подняться, но его ноги подкосились. Мир поплыл перед глазами. Сражение с Пожирателем, путь по Лесу, эта стычка – всё это добивало его. Осколок внутри жёг изнутри, словно раскалённый уголёк, а Тень была истощена до дна.

– Я… не могу, – он выдохнул, почти теряя сознание.

Кай посмотрел на него с безжалостной оценкой, затем мрачно оглядел окрестности. Мерцание снова усиливалось, гул нарастал.

– Чёрт, – выругался он тихо. – Ладно. Знаю одно место. Недалеко. Карман. Старая застава. Там ещё держится подобие баланса. – Он наклонился, грубо подхватил Ноктуриса под руку. – Но это ненадолго. И это отклонение от пути. Платить за это будем потом. Вдвойне.

Он почти понёс Ноктуриса, выбирая путь не по материнскому следу, а сворачивая в сторону, в ещё более плотные, пугающие заросли. Ноктурис, в полубреду, чувствовал, как мерцающая боль Леса ненадолго отступала, сменяясь давящей, гнетущей тишиной, когда они пробирались сквозь частокол мёртвых, обугленных деревьев.

Наконец Кай остановился перед ничем не примечательным каменным выступом, покрытым густым, чёрным мхом. Он что-то пробормотал, и камень на его посохе коснулся камня стены. Прозвучал тихий щелчок, и часть скалы бесшумно отъехала в сторону, открывая тёмный, узкий проход.

Внутри пахло пылью, сухим камнем и слабым, едва уловимым запахом остывшего пепла – запахом нейтральности. Воздух не дрожал.

На стене, почти незаметно, была вырезана простая руна – не магическая, а техническая. Такие рисовали в убежищах Хранителей, чтобы воздух не застаивался и не накапливал остатки хаоса. Рядом висел черпак из обожжённого дерева и глиняная чаша с солью – не для еды, а для «примирения» воды с пространством. Вода из кувшина была пресной, но без соли она бы со временем начала шипеть, как кислота.

Кай втолкнул Ноктуриса внутрь и последовал за ним. Камень за ними закрылся.

Тишина. Абсолютная, оглушительная тишина, после рева Леса казавшаяся неестественной.

Они были в маленькой пещере, явно вырубленной руками. Стены были голые, каменные. В центре стоял простой каменный же стол и две скамьи. В углу лежали свёрнутые в рулон простые одеяла и стоял глиняный кувшин с водой. Ничего лишнего. Ни намёка на силу, кроме ровного, безразличного покоя, витавшего в воздухе.

Кай бросил свой мешок на пол и прислонил посох к стене. —Здесь можно передохнуть. Недолго. – Он указал на кувшин. – Пей. Малыми глотками.

Ноктурис, всё ещё дрожа, добрался до скамьи и рухнул на неё. Он налил воды в пригоршню. Вода была прохладной и безвкусной. Она не несла в себе ни силы Света, ни прохлады Тени. Она просто была. И это было блаженство.

Он пил, чувствуя, как дрожь в руках понемногу утихает. Внутренняя буря улеглась, не исчезнув, но уснув, убаюканная этой искусственной нейтральностью.

Кай сидел напротив, его глаза были закрыты. Он тоже отдыхал, но его отдых был активным – он медитировал, восстанавливая потраченные на поддержание их пути и борьбу с Шептуном силы.

– Спасибо, – хрипло произнёс Ноктурис.

Кай не открыл глаз. —Не благодари. Это отсрочка, а не спасение. Каждый миг здесь – это миг, который Распад наступает там. И за эту отсрочку придётся платить. Закон Жертвы никто не отменял.

– Закон Жертвы… – из самого темного угла пещеры, донесся тихий, сухой, словно шелест опавших листьев, голос. – Юный Кай произносит его с таким пылом, будто только что прочел на стене в Зале Истин. Для тебя это все еще формула. Для тех же, кто остался здесь, это – воздух, которым мы дышим. И вода, которую мы пьем.

Тень в углу зашевелилась. Она не вышла из мрака, а проявилась из него, как проявляется изображение на старой фотографии. Это была невероятно худая, почти бесплотная фигура в потертых, когда-то серых одеждах Хранителя. Это была женщина. Ее лицо было изможденным, кожа прозрачной и натянутой на изящные кости, а волосы – седыми и короткими, словно их опалило пламя. Но больше всего Ноктуриса поразили ее глаза – бездонные, спокойные и абсолютно ясные, словно они видели не только стены пещеры, но и саму ткань реальности.

Кай вскочил на ноги так резко, что скамья заскрипела. Его обычная холодная сдержанность испарилась, уступив место немому потрясению. – Лираэль? Архивариус? Все думали, вы пали… во время «Вспышки Полуденного Солнца».

– Я и пала, – ее голос был ровным, без тени эмоций. – Тот свет, что мы призвали тогда, чтобы остановить первый Разлом, был слишком ярок. Он выжег не только тьму, но и нас самих. То, что осталось… это лишь тень, поддерживающая равновесие. Этот карман – моя обитель и моя тюрьма. Я – та Жертва, о которой ты говоришь. Якорь.

Она сделала несколько бесшумных шагов вперед. Ее взгляд упал на Ноктуриса, и он почувствовал, как тот пронзает его насквозь, видя Осколок, видя его израненную Тень, видя весь его внутренний хаос. – Я чувствовала твой дисбаланс. Ты шел сюда, как сирена, воющая в ночи. Мальчик с раскаленным клинком в груди. Кай привел тебя правильно. Я не могу исцелить тебя. Но я могу показать тебе тишину.

Лираэль медленно протянула руку. Она не коснулась Ноктуриса, лишь провела ладонью в воздухе перед его лицом.

И мир оборвался.

Внутренний рев, шипение Осколка, дрожь Тени – все смолкло. Не подавилось, а именно исчезло. Впервые с момента попадания Осколка он не чувствовал ни боли, ни борьбы. Только бездонную, невозмутимую тишину. Это был не его покой, а ее. Данный ему как дар и как урок.

– Запомни это чувство, – произнесла Лираэль, и ее голос прозвучал прямо в этой тишине, не нарушая ее. – Это – точка отсчета. Ноль. Теперь твоя задача – найти к нему дорогу изнутри. Без костылей. Иначе ты сгоришь, а пламя твое поглотит многих.

Она отступила назад, снова растворяясь в тенях у стены, оставив Ноктуриса наедине с оглушительной тишиной внутри и тяжелым взглядом Кая.

– Отдыхай, – наконец сказал Кай, и в его голосе уже не было гнева, лишь усталая серьезность. – Восстанавливайся. Приводи в порядок свои силы. Услышал? Уравновесь. Хотя бы на время. Иначе к Трещине мы не выйдем. Мы станем её частью.

Ноктурис кивнул, не в силах вымолвить и слова. Он смотрел на свои руки, чувствуя спящую мощь Осколка и сжатую пружину собственной Тени. Он закрыл глаза, пытаясь прислушаться не к боли, а к эху той абсолютной тишины, что подарила ему Лираэль. Путь к Трещине был теперь не только во внешнем мире, но и внутри него. И он уже чувствовал тяжесть невысказанной цены за эту передышку – древней, неизбежной и его собственной.

Ритм Распада

Тишина убежища Лираэль осталась за каменной дверью, словно забытый сон. Едва черный мох, скрывающий вход, сомкнулся, и реальность мира обрушилась на них – оглушительным рёвом, ослепляющим мельтешением и давящим чувством, будто вселенная вот-вот сорвётся в припадке.

Но в Ноктурисе что-то изменилось.

Эхо абсолютной тишины, подаренной Архивариусом, всё ещё звучало в глубине его существа, приглушённым, но устойчивым камертоном. Внутренняя буря не утихла – Осколок пылал обжигающим стыдом, а Тень сжималась, пытаясь восстановить утраченную мощь. Но теперь между ними возникла тонкая, невидимая перегородка. Не барьер, а… разделение. Он чувствовал их порознь, а не как единый клубок боли. Это было мучительно, словно разрывать спаявшиеся раны, но это давало контроль. Пусть пока лишь на уровне осознания.

Кай, не теряя ни секунды, уже двигался вперёд, его посох отмерял скупой, экономичный ритм. Серые импульсы гасили самые яростные всплески на их пути, выжигая кратковременные коридоры относительного спокойствия.

– Держись ближе, – его голос прозвучал напряжённо, но без прежней ярости. – И не пытайся ничего «гасить». Чувствуешь всплеск Света? Дай ответную волну Тени – не вовне, внутрь себя. Создай противовес. Баланс – это динамика, не статика. Постоянное движение маятника.

Ноктурис попытался сделать, как велел наставник. Очередной вихрь слепящих искр рванул из трещины в почве прямо перед ним. Инстинктивно он приготовился отшатнуться, но вместо этого с силой воли, на которую сам не надеялся, обратил внимание внутрь. Он ощутил жгучую волну от Осколка – и позволил ей быть, но в ответ вызвал из глубин своей сущности холодную, тягучую волну Тени. Они не столкнулись. Они встретились, создав на мгновение внутри его груди невыносимое, напряжённое равновесие – крошечную точку сумерек. На лбу выступил ледяной пот от невероятного усилия. Внешний всплеск, лишённый его отклика-подпитки, схлынул, не обратив на них внимания.

– Лучше, – бросил Кай, видя это без взгляда. – Медленно, криво, но лучше. Теперь – ритм. Запомни: мы не идём, когда хотим. Мы идём, когда можем.

Он резко остановился, прижавшись к почерневшему, пульсирующему стволу древнего дерева. Ноктурис последовал его примеру.

– Сейчас фаза Света. Краткая. Видишь? – Кай кивнул вперёд.

Просека перед ними была залита неестественно ярким, почти твёрдым светом. Воздух звенел, казалось, вот-вот вспыхнет. Тени были пригвождены к земле, выжжены дотла. Застывшие в беге силуэты неведомых зверей были навечно вплавлены в оплавленную скальную породу, словно угольные окаменелости. Идти туда сейчас значило подставить себя под безжалостный, очищающий всё живое огонь.