песнь об Огне и Стали

Один из пьянчужек обернулся на меня. Его лицо была разукрашено шрамами, которые ложились один на другой. Я сразу распознала шрамы. Такие не получить от обычного меча. Дело лап грифонов. Глаза, помутневшие от выпивки и лет, оглядывали меня снова и снова.

– Как с того света явилась. Ты из-за гор пришла? – хрипло протянул старик, протирая губы от выпивки. – от Айдахановских собак бежишь?

Как кстати старик придумал мне легенду. Не раздумывая ни секунды, я аккуратно кивнула, изображая страх и раскаяние.

– Знаю я, что эти черти вытворяют. – пробормотал старик больше себе, чем остальным. – Нелюдское это дело… Гаррет, дай этой девчушке хотя бы стакан воды. Я заплачу за неё. – крикнул трактирщику он, жестом приглашая меня к себе за стол.

– Чтоб тебя… не хватало мне ещё имперских беглецов у себя укрывать… Из-за таких, как она, нам потом бошки посносят! – запричитал трактирщик, стуча кружкой о хлипкую стойку. – если по её душу заявятся, то я… – трактирщик не успел договорить. Артур перебил его.

– Не заявятся. Я ручаюсь за это лично.

Все взгляды резко метнулись в угол, из которого разнесся голос. Артур не кричал, но спокойный и громкий голос заставил покрыться мурашками даже старика в шрамах. Холодные и ясные глаза парня были прикованы ко мне. В них читался не просто интерес – пристальное, научное изучение и безошибочное чутье, которое уловило фальшь в моей истории. Будто он пытался разгадать ненавязчивое несоответствие в знакомой ему картине мира. Артур видел не просто напуганную беглянку, он видел загадку, и его ум, отточенный годами охоты, просто не мог это пропустить.

Я же не могла выдержать этого леденящего даже драконью душу взгляда, потому опустила взгляд в пол, на израненные ноги. Охотник опустил кружку на стол с тихим, но отчетливым стуком, который прозвучал громче любого крика в наступившей тишине.

– я заплачу за неё. Дайте ей чего-нибудь выпить и согреться – отрезал он, предлагая мне жестом сесть за свой стол.

Всё складывалось идеально. Идеально, не считая того, что теперь мне стоило бы придумать историю, которая могла бы убить все сомнения охотника в моём прикрытии раньше, чем он меня.

– Говорят на восточных склонах дым стоит столбом от новых кузниц. Правда? Или страшилки для королевских шпионов?

Это был не вопрос из вежливости или для начала легкого разговора за ужином. Это был тест. Проверка на осведомленность. Охотник демонстративно предложил мне этот «обмен» еды на информацию, при всех, делая моё положение под его негласной защитой очевидным.

Выбора у меня не было. Вопрос и приказ трактирщику уже заведомо посадили меня за его стол. Авторитет Артура в этой таверне был неоспоримым, но источник оставался для меня загадкой. Он кажется был не просто охотником: он был тем, чьи приказы исполнялись здесь без вопросов. Отказаться теперь значило бы не просто проявить неуважение, а вызвать бОльшие подозрения у того, кто в них разбирался лучше всех.

Мне ничего не осталось кроме как, подобрав полы грязного плаща одного из его убитых товарищей, сделать несколько робких шагов к его столу и сесть на краешек скамьи, принимая правила этой игры.

Не поднимая взгляда на собеседника, я позволила смешаться на моем лице страху, усталости и странной, лихорадочной решимости. Словно собираясь признаться ему в чем-то страшном, я тихонько начала, вкладывая в дрожащий голос всю ту горечь, на которую была способна.

– Я не видела дыма… – выдохнула я, делая небольшую паузу так, чтобы слова звучали не как признание в невежестве, а как признание. – Нас не водили к кузницам. Нас водили в другие места. Глубже… Туда, откуда не видно неба и дыма.

Я замолчала, делая вид, что мне тяжело говорить об этом, пока моя голова выдумывала, что же ещё можно сказать.

– и новых орудий у них нет. Они переделывают старые… – договорила я, поднимая глаза.

Прежде чем я успела договорить, я поймала взгляд не на губах или моем наигранно испуганном выражении лица. Точно! Плащ. Это был плащ одного из убитых волками охотников.

Глаза Артура изучали грубую ткань, после скользнули по темному пятну на плече, который могла оставить только запекшаяся кровь. А потом к грубой заплатке, неумело прихваченной суровой ниткой.

В трактире повисла тишина, густая, тягучая. Он скрестил руки на груди, откидываясь назад на стуле, словно чувствуя мою нарастающую тревогу.

– Интересное совпадение. – голос охотника звучал тихо, но каждое слово было отточенным, как лезвие меча. – Это не твоя вещь, верно? Но и заниматься воровством ты бы не стала. Такие как ты, они обычно не воруют у ещё живых…– Он медленно протянул руку через стол, касаясь ткани кончиками пальцев. С самого начала он увидел этот злосчастный кусок ткани с заплатками, но всё-таки молчал. – сняла его с кого-то уже мертвого?

Это был не просто вопрос, а констатация факта. Глаза парня на мгновение сузились, а в зрачках вспыхнул новый интерес. Артур давил не обвинениями, а новыми возможностями. Словно предлагая вступить мне в более опасную игру. Поймал меня на безмолвной, ещё не начавшийся лжи, а уже позволяет мне нырнуть в этот омут глубже.

Отпрянув от руки словно от огня, я судорожно запахнула плащ, делая вид, что пытаюсь спрятаться не от руки охотника, а от воспоминаний. Глаза мои наполнились неподдельными слезами – слезами ярости и боли, которые мне не нужно было изображать. Я думала о матери.

– я никогда не стала бы воровать! – мой голос сорвался на шепот. – Он… Тому мужчине он был уже не нужен… Они лежали там, холодные, на той опушке…– я сделала паузу, тихонько всхлипывая, давая собеседнику представить эту картину снова.

Идеальный момент. Я посмотрела на него, прямо в изучающие мое лицо слова. Позволяя всей совей ненависти к людской жестокости и алчности сверкнуть в зрачках. Ни один из находящихся в таверне мужчин не разглядели бы лжи, приняв мои эмоции за неподдельный ужас от увиденного.

– Люди там… они охотились. Но не на зверей. Я слышала крики и лай собак. Пошла туда. А потом… потом в момент тишина. – Я затрясла головой, словно попыталась сбросить с себя всплывшие в голове образы. – А потом мимо меня прошли они. Те, кто правда хозяева в том лесу… Те, кого люди пытались поймать видимо… Но они прошли мимо меня. Не тронули. Они чувствовали, что я тоже жертва! – Я закрыла лицо руками, позволяя истерике вылиться в ладони.

– И плащ я этот взяла, чтобы согреться! Потому что боялась, что следующей в этом лесу останусь лежать я! – я снова взглянула на охотника перед собой. Но теперь в моем взгляде был немой укор. – Интересно, что я там видела?! Видела, как ваша охота заканчивается для всех! Для единорогов. Для людей! – я снова прикрыла лицо руками, срываясь на тихий вой. Я не видела лица Артура, но чувствовала его взгляд – тяжелый и пристальный, лишённый прежней холодной расчетливости.

Моя наигранная истерика смешалась с настоящими слезами. В воздухе повисла тишина, которую нарушал только тихий треск поленьев и мое прерывистое дыхание. Тишину спустя недолгое время прорезал голос. Тихий, сдавленный, будто охотнику было трудно говорить.

– хватит. – прозвучало скорее не как приказ, а как искренняя просьба.

Я медленно убрала руки с лица, боясь поверить. Он сидел всё в той же позе, скрестив руки, но плечи его были ссутулены, а взгляд будто смотрел сквозь меня, на бревенчатую стену позади. Он видел не меня, а тот лес. Видел растерзанный «трофей» и своих товарищей, которых даже не попытался спасти.

– Ты права, – Артур произнес так тихо, что я едва расслышала. Он разговаривал сам с собой? Со своими кошмарами в голове? – Охота всегда заканчивается одинаково. Кто-то всегда остается лежать в грязи.

Его рука медленно скользнула по лицу, словно стирая усталость и образы прошлого в голове. Парень пару раз моргнул и вновь посмотрел на меня. Только в этом взгляде не было прежней стали. Скорее горькая решимость и вина.

– Утром ты поедешь со мной. Утром мы отправимся к королю. Расскажешь ему то, что рассказала мне. Дословно. – Голос под конец фразы окончательно окреп. Только теперь это была не та стал, режущая тишину надвое, а дерево, несущее тяжесть. – Та история про «другие места» в Айдхане может быть важнее, чем я думал. И упаси тебя твой бог-покровитель соврать мне или самому королю… – он недолго помолчал, стоя надо мной словно над призраком из прошлого, который мог бы сидеть тут вместо меня. – А про лес… тоже расскажешь. Подробно и без истерик.

Артур развернулся и сделал шаг к стойке, за которой притих ворчливый трактирщик. Монеты, которые достал парень из кошелька, были не медяками за похлебку и выпивку, а тяжелыми золотыми. Он выложил их на стойку одним точным и безразличным движением, но его пальцы на мгновение задержались на верхней монете. Словно он взвешивал не только её стоимость, но и цену собственного решения.

– За еду, за молчание и комнату наверху. – произнес охотник, и голос его вновь стал низким и неоспоримым. Он не просил, он приказывал. – Чтобы никто не тревожил. Ни сегодня. Никогда.

Артур в последний раз кинул взгляд на меня. Не взгляд расчетливого стратега, а скорее уставшего от всего существа. Усталости от бесконечной охоты, от крови на своих руках, от молчаливого участия в системе, которая всё больше напоминала ему ту самую машину Айдхана, только прикрытую дворцовыми коврами.

Не целясь я угодила в самую темную его трещину – в сомнение. В ту часть души, которая вопрошала «Ради чего всё это?». Теперь он вёл меня, свое живое доказательство этого вопроса, во дворец: если король услышит и ужаснётся, то возможно и его, Артура, собственная жестокость обретёт хотя бы какой-то смысл. Я стала его козырной картой в игре против него же самого.

Охотник развернулся и вышел, не проронив больше ни слова, хлопнув тяжёлой покосившейся дверью так, что вздрогнули стекла в рамах. В той тишине, что воцарилась после его ухода, звенело нечто большое, чем страх или облегчение. Это была тихая договоренность между двумя хищниками, случайно затеявшими охоту друг на друга.

***

«Беги, Скарлетт! Беги и не оборачивайся…» – эхом отзывался в памяти голос матери, смешиваясь с мерзким, назойливым скребущим звуком стали о точильный камень. Я впилась пальцами в подоконник, глядя вниз, на его сгорбленную фигуру. Он не спит. Готовится. Только вот к чему? Ко дню пути? К дракону?

«я не убила тебя сегодня, охотник, не потому что не смогла…» – мысль яростным вихрем пронеслась в моей голове. – « А потому что твоя смерть в этой дыре слишком проста. Почти бессмысленна. Ты заслуживаешь пасть у ног своего короля, чтобы он видел, как гибнет его лучший пес!»

Но тут же, холодной струйкой пробралось и другое. «Почему? Не почему я не убила. Почему ТЫ не убил? В лесу. Когда я была ранена и слаба, почти в твоих сетях.»

Я судорожно проглотила ком в горле, чувствуя, как под кожей предательски заныла старая раны – не от эльфийской стрелы, а от памяти. От этого назойливого вопроса, который разъедал меня изнутри.

Дрожащей рукой я достала из рукава платье перламутровую чешуйку на веревке. Последнюю частицу себя настоящей. Той, что могла бы спалить всю деревню дотла и улететь в ночь.

«Ты должно быть думаешь, что везешь безобидную жертву.» – я сжала чешуйку так, что её острые края впились в ладонь. Боль на мгновение прочистила мое сознание, вернув ярость и гнев. – «я – загадка, которую ты сам не разгадал. И я твоя первая ошибка в том лесу. Вторая – сейчас. А третья… она станет для тебя последней. Кто ты такой, охотник? И какую роль ты отвел мне в своей игре?»

Я не сомневалась в мести. Я сомневалась в нём. И это бесило меня куда сильнее. Артур оставался для меня непредсказуемым элементом. А значит – самым опасным…

Глава 3

Глава 3

Я проснулась с первыми лучами солнца, которые пробирались сквозь щели в скрипучих ставнях также внезапно, как и провалилась в сон. Вся деревушка за мутным окном еще глубоко спала, оглушенная вчерашнем хмелем; изредка лишь слышалось мычание и хрюканье скота в хлевах.

Охотника не было в комнате. Зато на стуле передо мной лежал аккуратно сложенный походный набор. Темно-зелёный плащ из грубой, но прочной шерсти. Под ним – простые штаны из той же ткани, белая рубаха и, что самое отвратительное, пара потертых, но целых сапог.

Всё моё нутро сжалось от оскорбительной, унизительной, а что главное показательной, благотворительности. Презрение подкатило к горлу горьким, обжигающим комом. Он осмелился. Осмелился принести вот это. Аккуратно сложить, будто несет дары своей принцессе, а не бросает обглоданные кости собаке!

«Решил, что я нищенка, готовая ему руки лизать за потные обноски? Что буду рыдать от счастья за эти жалкие подачки с барского плеча?» – думала я, осматривая вещи. Плащ в моих руках смердел. Материя впитала в себя запахи дорожной пыли, пота и… него. Запах охотника. Того, кто расставил свои сети теперь и не только в лесу, но кажется и в комнате, пока я спала.

Я с силой швырнула плащ на пол, словно тот обжог мне ладони.

– Пусть сгниет! Лучше уж заявиться в окровавленных лохмотьях или нагой, чем унижаться и надевать на себя это! – прошипела я, ядовито выдавливая из себя каждое слово.

Я еще долго причитала, нарезая по комнате круги в ярости. Но затем мой взгляд упал на картину за окном. Утренний иней покрывал деревенскую дорогу одним длинным ковром. Там, на этой убогой серой тропинке, стоял Артур, снаряжая двух лошадей. Из его рта обрывисто выходили едва заметные клубы пара. Удивительно, но на плечах охотника не было никакой защиты от утреннего мороза. Только кожаная куртка. На плече, на том самом месте, где еще вчера краснело кровавое пятно от лап волков, теперь проступал темный контур перевязок.

Нехотя собравшись, я спустилась вниз, прошмыгнув мимо сонного трактирщика, который после вчерашней сцены, казалось даже не хотел поднимать на меня взгляда. Воздух снаружи встретил меня плотной холодной стеной. Он был насыщен влагой, отчего казалось, что дышишь водой из ледяного подземного источника. Эта промозглость прилипала ко всему, как намокший саван, сковывая движения. Напоминая о том, что я заточена в этой немощной дрожащей плоти.

Даже несмотря на это, бледная от холода, я не стала надевать плаща охотника. Его подачки мне были не нужны. В конце концов я гордый дракон, а не барышня в беде!

– Доброе утро. – коротко бросил мне Артур, осматривая беглым взглядом с ног до головы моё тело и скрученный в руках кусок зелёной ткани. Уголок его рта дрогнул в неком подобии усмешки. – Гардероб не пришелся по вкусу? Надеюсь твой протест не закончится лихорадкой до того, как мы доберемся до дворца. Мертвые свидетели обычно менее убедительны…

– А ты о здоровье моём печешься? – в том же язвительном тоне ответила я. – Я переживу куда больше, чем утренний мороз. А твои «жесты благородства» прибереги для кого-нибудь другого. Кто в твоей жалости и правда нуждается. А я пойду так. Пусть твой король увидит, во что превращают людей в Айдхане! – выпалила я, почти будучи уверенной в том, что этот словесный поединок я выиграла.

он молча, резким движением вырвал собственный плащ из моих рук, заставив меня пошатнуться. Кажется мои слова задели его за живое.

– Так ты собираешься показать правду? – Артур накинул этот кусок ткани себе на плечи, быстро запрыгивая на коня. Его слова лились сплошным серьезным и даже агрессивным потоком. Словно он отчитывал маленькую девочку. – Правда в том, что до дворца два дня пути. В том, что ты окоченеешь насмерть и останешься лежать на обочине никому не нужным телом. Да даже если и доедешь. Кого они увидят? Обезумевшую от холода и лишений беглянку? Очередную жертву, чьим словам не поверят даже придворные кухарки? Тебя сочтут не свидетельницей, а полоумной. Твою «правду об Айдхане» затопчут, как и тебя саму.

Он указал на вторую лошадь, которая чувствовала моё нелюдское нутро, недовольно заржав.

– Садись. Мы теряем время. Я не нянька.

И так, наша дорога началась в гнетущем молчании, разрываемом лишь стуком копыт и завываниями пронизывающего до костей ветра. Артур, закутанный в этот злополучный плащ, казался недвижимым, как скала. Каждый его взгляд, брошенный на обочину, каждый прищур глаз выдавал в нем больше чем просто охотника, почти солдата – собранного, расчётливого и безразличного к моему немому протесту.

С каждым часом утренняя непогода пронизывала мои жалкие одежды, заставляя зубы плясать во рту, а пальцы коченеть. Моя драконья решимость таяла под натиском биологической слабости человеческих тел. Я уже не могла скрыть дрожи, и моя спина сгорбилась сама собой, пытаясь сохранить жалкие крупицы тепла.

Лошадь Артура через несколько минут внезапно замерла на месте. Охотник резко развернулся в седле. Я поравнялась с ним, вопросительно поглядывая на парня, на чьем лице не была торжества от недавней словесной перепалки. Лишь профессиональное раздражение.

– Дальше так продолжаться не может, – произнёс он сурово. – Ты мне нужна способной говорить, а не бредящей от жара.

Прежде чем я успела что-то ответить, он уже стянул плащ и накинул его на меня. Грубая ткань, всё ещё хранящая тепло его тела, накрыла меня, приглушая ноющую боль от холодов.

«Словно в капкан лезть по своей воле. Лучше уж умру, чем останусь живым трофеем в его обертке…» – подумала я, отклоняясь от рук парня.

– Не усложняй. Это не подарок или «жест доброй воли». – остановил меня голосом Артур. – Это обеспечение сохранности груза. Твои принципы – твоё дело. Моя задача – выполнить работу. Теперь тебе ясно?

Он развернулся обратно и тронулся с места, не давая мне не проронить ни слова, будто даже не ожидая благодарности. Я осталась сидеть в седле, сжимая немеющими пальцами грубую шерсть, побежденная не им, а простой хрупкостью человеческого тела. Ненависть и отвращение к Артуру в этот момент достигали своего пика, но еще сильнее была всепоглощающая потребность в этом тепле. И от этот становилось ещё горше.

Я нагнала его белую лошадь, держась слегка позади, пока пейзажи лысых полей проплывали мимо нас. Кажется, я перегнула. Мне надо было втереться в его доверие, а не стать очередной занозой. Мой мозг пытался придумать, как стоит начать диалог после, очевидно глупости с моей стороны.

– В любом случае спасибо… – Тихо выдавила из себя я, не придумав ничего лучше. – даже если я просто «груз».

Он ничего не ответил мне, продолжая всматриваться в даль. Лишь его плечи, подрагивавшие в такт шагам коня, на мгновение застыли. Может мне показалось, а может это был кивок – настолько слабы, что его и кивком-то назвать было нельзя. Но я всё-таки поймала этот жест. Как и уловила новую волну щемящей боли в месте, где оставался след от ранения стрелой.

Мои мысли судорожно прокрутились в голове вихрем. Где-то неподалеку был использован катализатор. С каждым шагом лошадей по тропинке я чувствовала, как мне становится хуже и хуже в человеческом облике. В ушах начало звенеть то-ли от холода, то-ли от чего-то извне людского мира. Катализатор давил любую вспышку магии рядом с собой, но эта мощь… у обычной деревушки не могло храниться столь ценного артефакта. Что-то было не так.

– Я замёрзла… да и кони видимо тоже устали на морозе. Может сделаем привал? – робко спросила я, надеясь, что короткий отдых поможет мне восстановить силы.

– Хорошо. За холмом будет деревня. Там и остановимся. – ответил Артур, не сводя глаз с холма.

Мне казалось, что и он что-то чувствовал. Будто не магическим, а просто интуитивным чутьем. Хоть голова его и слегка развернулась ко мне для ответа, но во взгляде и голосе читалась настороженность, коей раньше я не слышала. Словно он готовился к чему-то серьезному.

Мы въехали на холм и перед нами открылась картина. Посреди лысых полей стоял обугленный частокол покосившихся бревен. Они торчали в разнобой словного рёбра мертвого зверя. Но ужас пепелища был не главным. Главным был звук, а точнее его полное отсутствие. Что-то выжгло всю жизнь из этого места и округи, оставив лишь тишину.

Для обычного уха – простая тишина. Для меня же, чья жизнь была намертво сплетена с гулом магии в каждом шаге и движении, эта тишь казалась физическим воплем мира. Точно кто-то выжег мне уши изнутри раскаленным железом.

«Катализатор…Империя была здесь.» – немедленно подумала я, издав сдавленный вдох. До этого момента я слышала о нём только из уст других существ, но теперь была уверена в том, что мы имеем дело именно с ним.

Устройство не просто использовали. Его выжали на всю возможную мощь. Это была не тонкая работа Айдханского мага, который хотел уйти незамеченным. Это был удар кувалдой по хрупкому сосуду мира. Каждая клетка искусственно созданного тела кричала в диссонансе от нарушения фундаментального закона бытия. Магию здесь не просто нейтрализовали на время – как это бывает – её вырвали с корнем, оставив после себя мертвую зону.

Тошнота подкатила безвоздушным спазмом. Ощущение, будто нити, связывающие меня с миром, рвались одна за другой. Я была ошибкой в этом мертвом уравнении, и законы искажённой, экспериментальной реальности требовали моей немедленной ликвидации.

– Они тут были – на одном дыхании выдавила я, сжимая поводья онемевшими пальцами, пытаясь хоть как-то удержаться в седле. – тут нельзя…

– тише, – его голос прозвучал негромко, но с такой властной резкостью, что мне пришлось замолчать. – там кто-то есть. Или был совсем недавно.

Я не знала, как объяснить охотнику всё происходящее, скрытое в глуби, а не лежащее на поверхности руинами деревни. Это было тем же самым, что объяснять слепому, что такое цвета. Он мог чувствовать опасность инстинктами воина, но не мог постичь её природы.

Мой размытый взгляд упал на Артура. Его челюсти были крепко стиснуты, пока он всматривался в пепелище. Охотник спешился, потянув лошадь за собой. Кажется, он даже не посмотрел на меня, но это и к лучшему. Моя кобыла послушно потянулась за его скакуном, повинуясь незримой команде.

Он безмолвно спустился к остаткам ворот деревни, привязывая лошадей к колу. Его рука отпрянула от ворот, словно обжигаясь о воспоминания о произошедшем. Я же с трудом слезла на землю, ноги подкосились, и я едва удержалась, схватившись на стремя.

Охотник ступал бесшумно, его взгляд словно пронизывал неестественные детали среди хаоса: сдвинутые горящие балки, отсутствие тел, хотя запах смерти объял всё пространство. Он замер у уцелевшего колодца, заглядывая внутрь и также резко отходя от него с заметной гримасой отвращения – не к виду смерти, а к её нарочитой демонстративности.

– что там? – слабо спросила я, стоя поодаль, обнимая себя руками.

– Забудь… – отрезал парень, будто только что заглянув в преисподнюю.

Внезапно я услышала единичный стон. Слабый, дрожащий, переходящий в шепот.

«детёныш» – сразу подумала я, оборачиваясь на обуглившиеся остатки амбара. В мире людей всегда что-то казалось мне неправильным. Их земля питалась невинной кровью.

Я, ведомая непонятным мне чувством, прошла к балкам, начиная расчищать проход к тому месту, где был погребен человеческий ребенок. Моих и без того обмельчавших сил было недостаточно даже для того, чтобы сдвинуть хотя бы одну из балок. Онемевшие руки беспомощно соскальзывали, окрашиваясь в цвет сажи.

– Надо помочь ему… Он ещё живой… – кинула я Артуру.

Парень, казалось даже не собирался подходить. Спустя еще несколько четных попыток, я обернулась на охотника. В этот момент я заметила, как он вскинул руку, сжимая в кулаке амулет, висевший у него на шее под курткой. Мои глаза успели засечь тусклую серебряную вспышку, а тело ощутило короткий, режущий импульс – словно кто-то провел лезвием по натянутой струне. Лицо Артура на мгновение исказилось, но тут же приняло свой обыкновенный напряженный вид.

– Даже не смей подходить к нему. Подохнешь рядом с ним.

– Нет. Без нас он точно погибнет!

Я поняла, чего именно опасался охотник. Но было уже слишком поздно. Три фигуры вышли из ниоткуда. Плащи цвета стальной золы качались за спинами. Их движения были синхронными, бездушными. Средний, чья маска отличалась наличием золотых вставок, протянул руку в нашу сторону.

Меж его пальцев пульсировал тот самый катализатор – кристалл, выпотрошивший душу из этого места.

– образец 13. – голос человека (если его вообще можно было так назвать) был плоским. Рука метнулась к Артуру. – программа «усыпление» была признана несостоятельной. Протокол возврата в лоно активирован.

Затем взгляд говорящего окинул меня. Кристалл в руке имперца вспыхнул ярче, и я почувствовала, как остатки магии отозвались мучительной судорогой.

– идентифицирована аномалия. Биомагический сигнал не соответствует классу человек. Побочный улов признан ценным. Взять обоих.