Елиноллей. Принц солнца и луны

Одден не отходил от постели племянника с того момента, как они принесли его к сайнар. Почти всю ночь он просидел прямо на полу, сжимая ладонь Алладара в своих. Даже когда в палату заявился отец и одарил его взглядом, полным презрения, Одден не сдвинулся с места… Даже когда прибежала Мирра и разразилась рыданиями… Даже когда его собственная мать, леди Отталия, припала на колени у постели внука…

Всю ночь в сайнаре творился какой-то хаос. Мужчины кричали, женщины плакали. Ассистенты носились вокруг Алладара, выполняя все новые и новые поручения Ноа. Сам же Одден, прикрыв глаза, беспрестанно молился.

Когда Алладар в очередной раз потерял сознание, Одден вдруг осознал, что вокруг стало слишком тихо. Он осмотрелся. В палате не осталось никого, кроме него самого, Алладара и Ноа.

– Где все? – сипло вопросил Одден.

– Мирре стало дурно. Виддар вывел ее на улицу, – устало выдохнул Ноа. – А остальных он прогнал… Тебе тоже лучше пойти отдохнуть.

– Я не уйду, – отрезал Одден.

– Хорошо, – немного помолчав, согласился Ноа. – Тогда я оставлю тебя ненадолго…

Когда Ноа вышел за дверь, Одден смежил веки и вновь затянул молитву.

– Отец наш, Всевышний. Да осветит сердце твое наш путь, да оградит величие твое нас от духа тьмы. Да повержено дланью твоей будет всякое зло, да рассеется мрак во свете сияния твоего…

– Одден, – прервал его ослабший голос племянника.

Юноша вздрогнул и открыл глаза. Взгляд Алладара был обращен к нему. На изнеможденное лицо мальчика было больно смотреть.

– Я больше не могу, – чуть не плача, прошептал он.

Как бы не силился сдержать слезы Одден, они все-таки покатились по его щекам. Поддавшись вперед, он покрепче стиснул пальцы племянника.

– Все будет хорошо, – прошептал он, сам не веря своим словам.

– Нет, – испуганно выдохнул Алладар. – Боль! Она… она возвращается!

Одден оцепенел, когда мальчик заметался в постели, пытаясь высвободиться из вязок.

– Прошу тебя, помоги! Освободи меня!

Одден замотал головой, сжав губы так, что они занемели.

– Горит! Внутри все горит! Я не хочу! Не хочу больше! – вопил Алладар, корчась в муках. Аура вокруг него вспыхнула, словно самая яркая звезда в небе. – Прошу тебя, Одден, прекрати это! Прекрати!

В следующий миг, Алладар взорвался оглушающим криком. Отчаянье поглотило Оддена. Он и сам не понял, как выпустил руку племянника из своих ладоней, как поднялся на ноги. Плохо осознавая происходящее, он попятился к выходу. В тот же миг дверь с грохотом распахнулась. Виддар и Мирра пронеслись мимо него и припали на колени возле постели сына. Следом за ними вошел Ноа. Одден с надеждой посмотрел на друга, но не увидел в его глазах ничего, кроме сожаления и сочувствия.

Ноги сами понесли Оддена прочь из палаты сайнара. Извиняющийся взгляд Ноа стал последней каплей… Оказавшись в коридоре, Одден привалился спиной к стене и медленно сполз на пол. Тяжело дыша, он зажал уши и замер. Тут же сделалось стыдно. Как он мог сбежать? Бросить Алладара? Трус…

Совесть тянула его назад, но он не находил в себе сил даже подняться. Он больше уже не мог ни молится, ни смотреть на страдания племянника.

Когда отдаленные крики Алладара стихли, Одден отнял перебинтованные кисти от ушей и бесцельно уставился в распахнутое окно.

На горизонте уже брезжил рассвет, но полная луна все еще серебрилась в небе. Холодная и жестокая.

В тот момент Одден вдруг осознал, что уже и не надеется, что Алладар доживет хотя бы до утра… Ведь чтобы они не делали, так и не смогли помочь мальчику. Более того, никто понятия не имел, что с ним вообще происходит…

Никогда еще беспомощность не виделась Оддену столь жестокой. До этого дня, он был уверен, что ненависть отца научила его мириться с уродливостью судьбы. Но как же он ошибался… Пускай Одден и был готов в любой момент распрощаться с собственной жизнью, но потерять Алладара…

Оддену едва исполнилось девять, когда его племянник появился на свет, но он до сих пор хорошо помнил, что испытал, когда впервые увидел его.

Алладар был особенным ребенком. Из-за необычной внешности, таких, как он, на Иллиосе обычно сторонились. И племянник его не был исключением, даже несмотря на свою принадлежность к королевскому роду. Одден часто видел, как перешептываются служанки за спиной Мирры. Оно и не удивительно… Малообразованные люди, не знавшие Писания Света, отчего-то свято верили, что такие, как Алладар в тайне прислуживают Лунной Жнеи.

Сам же Одден, напротив, считал, что племянник его был отмечен Господом. Кожа мальчика была столь бледна, что казалось, источала свет, а глаза… В них будто бы пылал огонь. Огонь, коим горит в небесах сердце Всевышнего.

Да… пожалуй, для Оддена, Алладар был тем самым светом, который способен рассеять самую густую тьму. Нелюбовь отца всегда больно ранила его, а когда раны стали появляться и на теле… В те мгновения, мысли о племяннике были одной из немногих причин, по которой сердце Оддена горело желанием жить. И вот теперь, когда он стоял в шаге от столь желанной свободы, в шаге от того, чтобы навсегда сбежать от нападок и издевательств отца, судьба вновь рассмеялась ему в лицо. Вознамерилась забрать самое дорогое… То, что так долго не давало сойти с ума…

Когда первые лучи солнца коснулись каменных стен коридора, Одден вдруг осознал, что уж слишком давно не слышит криков племянника. Страх поднял его на ноги, и он кинулся обратно в палату.

Рывком распахнув дверь, Одден ввалился внутрь. Каково было его облегчение, когда он увидел, что невестка его улыбается. Да, Мирра плакала, сидя на краю постели сына, но слезы те были явно от счастья.

Виддар тоже выглядел спокойным. Они с Ноа о чём-то тихо беседовали у окна в дальнем углу палаты.

– Боль отступила, – прошептала Мирра, когда Одден подошел к ней. – И лихорадка тоже.

Одден перевел взгляд на племянника. Алладар мирно спал, закутавшись в одеяло. Его длинные волосы спутались, взмокли от пота. Лицо все так же выглядело болезненным, изнеможденным. Но, главное, что он был жив. Жив!

– Он что-нибудь сказал? – сипло выдавил из себя Одден.

– Сказал, что устал и хочет спать, – Мирра поднялась на ноги. – А еще спрашивал про тебя…

– Прости, что ушёл, – стыдливо обронил Одден.

Мирра покачала головой роняя слезы. Одден приобнял невестку, когда она приникла к его груди.

– Все будет хорошо, – успокаивающе шепнул он, поглаживая ее по спине. – Все будет хорошо… – повторил Одден уже будто для самого себя.

***

Две недели спустя.

Уже довольно долго Одден стоял у распахнутого окна своей спальни. Раннее утро всё ещё убаюкивало в своих зябких объятьях столицу, над которой, словно тяжёлый полог, нависло серое небо. Низкие облака плотно жались друг к другу, не пускали к земле по-весеннему робкое солнце.

Смахнув прядь волос, упавшую на лицо, Одден перевел взгляд на озеро, омывавшее берега острова, на котором и стоял замок БеллВейн. Темные воды Дайгора были спокойны. Лишь ветер оставлял на их поверхности мягкую рябь.

Широкий каменный мост – единственное, что связывало королевский остров со столицей. В детстве, когда Одден еще не знал грамоты, брат поведал ему, что этот мост когда-то давно возвели нечестивые. Так говорилось в одной из древних летописей, что случайно попала Виддару в руки. Самому же Оддену той книги прочесть было не суждено – отец, лишь прознав о ней, сжег в огне камина.

Сам замок, если верить той летописи, тоже был построен нечестивыми. Построен задолго до того, как тринадцать разрозненных королевств, объединившись, стали единой державой.

Иллиос – так провозгласили новое государство. Тринадцать же королевств нарекли провинциями, во главе которых встали Персты, присягнувшие королю на верность. Именно тогда НейлладХард был объявлен столицей, а род Белливерингов – правящей династией.

Первым королем Иллиоса стал предок Оддена – властитель северного королевства Хард и основатель ордена Братства Божьего Ока – Вейнар Белливеринг.

Отец Оддена всегда боготворил Вейннара, считая, что именно таким и должен быть истинный правитель. Багряный Король – так прозвали Вейннара за его кровавые расправы над нечестивыми. К слову, ритуал казни, носящий название «Божественное Сечение», предложил именно он.

Судя по летописям, ни одна казнь, проходившая на главной площади НейлладХард, не обходилась без участия Багряного короля, который не только выносил приговор, но и приводил его в исполнение. Но этой традиции монархи придерживались недолго. Через пару десятков лет это вверили палачам. Однако все изменилось, когда на престол взошел Эллайде.

Одден всегда с холодом в сердце вспоминал тот день, когда впервые стал свидетелем казни над нечестивым. Тогда ему было всего пять. Как бы ни препятствовала тому матушка, отец был непреклонен. Оттого Отталия, не придумав ничего лучше, отправилась на главную площадь вместе с Одденом. Вряд ли ему когда-то удастся забыть, какими мокрыми были ее ладони, пока она закрывала его глаза. А перед тем, как все началось, матушка велела зажать уши. Но крик того нечестивого был столь громким, что вряд ли это могло помочь…

С не меньшим ужасом Одден вспоминал и то, как отец избил матушку после их возвращения в замок. Кто знает, чем бы все обернулось, если бы Виддар не встал тогда на ее защиту. Он с достоинством принял на себя ярость отца, снося каждый новый удар с покорным смирением. А маленький Одден только и мог что взывать к Всевышнему с просьбами, чтобы всё поскорее закончилось. Благо молитвы его были услышаны.

«Не плачь, – сказал Виддар, когда матушку отнесли к придворному лекарю. – Забыл? Слезы выдают наши слабости. Ты ведь не хочешь, чтобы твои враги узнали о них? А о матушке не тревожься. Вот увидишь, с ней все будет в порядке».

И Виддар не солгал. Леди Отталия действительно вскоре оправилась. Правда, пока ей нездоровилось, их с братом так ни разу и не пустили в её покои. А после того, как матушка смогла покидать спальню, отец стал разрешать им видеться лишь за трапезой да изредка по выходным – и только в своём присутствии. И даже когда Одден свалился с лихорадкой, едва не забравшей его жизнь, Отталию не пускали к его постели.

– Почему мама не приходит ко мне? – спросил Одден у Виддара, когда тот как-то раз пришел его навестить. – Неужели она больше не любит меня?

– Конечно же любит, – возразил Виддар, держа его за руку. – Просто… матушка не может прийти. Но я точно знаю, что больше всего на свете она сейчас желает оказаться здесь…

После этих слов Одден провалился в небытие и пролежал в бреду еще несколько дней. Придворный лекарь уже и не надеялся вырвать его из лап смерти, но он выжил. Возможно, именно слова брата придали ему сил…

Вынырнув из тяжких воспоминаний Одден окинул взглядом свою богатую спальню. Вот и всё… Ещё немного, и он покинет это место. Место, которое уже давно перестал считать своим домом…

Ещё на рассвете Одден дал Клятву Света 18перед отцом и облачился в белое. Теперь на его плечах лежал белый плащ, а нижнюю часть лица прикрывали шёлковые ленты. И больше уже никогда он не сможет явиться перед людьми без этого одеяния. Как и любой другой Брат Божьего Ока.

Непослушные пальцы потянули за тонкую цепочку на шее. Наружу выскользнул кулон из дивиния – длань, инкрустированная рубинами – знак истиной веры и принадлежности к королевскому роду. Сняв подвеску, Одден положил ее на прикроватный столик. Теперь она была ему ни к чему. Ведь он отрекся от своего имени. Отрекся от титула второго принца Иллиоса, которым возможно никогда и не являлся…

Покинув спальню, Одден пересёк библиотеку и оказался в гостевой. Толкнув дверь ведущую в коридор, он ступил за порог. Сразу стало легче дышать.

***

Оказавшись пред дверью палаты племянника, Одден замер. Чуть раньше он уже успел заглянуть к Ноа и Эссиде. Теперь оставалось самое сложное: проститься с Алладаром.

Одден, конечно, пытался зайти и к матушке, но гвардейцы не пустили его. Постарался отец… Ну а с братом они распрощались уже больше недели назад. Виддар покинул БеллВейн сразу же после того, как получил послание от их дяди Хэварда. В последнее полнолуние Иллиос лишился еще одного Братского отряда. На этот раз Вечный Узник и одержимые побывали в Первом городе провинции Фэлл…

Наконец совладав с чувствами, Одден толкнул дверь.

Палату заливал солнечный свет. Мирра сидела на стуле подле постели, на которой лежал Алладар.

– Не помешаю? – вопросил Одден, замерев на пороге.

Мирра обернулась. Ее уставшее лицо озарила мягкая улыбка. Одден ответил ей тем же, хоть и понимал, что невестка не увидит его губ, скрытых под шелковыми лентами. Алладар, завидев Оддена, быстро присел.

– Я ждал тебя, – признался мальчик, свесив ноги с постели.

Мирра поднялась со своего места и погладила сына по голове.

– Не буду вам мешать, – сказала она и направилась к двери.

Когда они остались вдвоем, Одден присел на стул подле племянника, откинув белый плащ в сторону. Алладар смотрел на него с неприкрытым детским восторгом.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Одден, глядя на племянника.

– Мне уже намного лучше, – уверил Алладар, сумев наконец-то оторвать взгляд от облачения Оддена. – Тебе идет этот плащ…

– Спасибо, – Одден грустно улыбнулся.

Он и понять не успел, как Алладар подорвался с постели и заключил его в объятья. Глаза предательски защипало.

– Не хочу, чтобы ты уезжал, – выпалил Алладар.

– Так нужно, – Одден погладил племянника по голове.

– Знаю…

Отстранившись, мальчик вернулся в кровать. На его белых ресницах блестели слезы.

– Не плачь, – Одден легонько сжал его плечо. – Помнишь, что всегда говорит твой папа на этот счет?

– Слезы выдают наши слабости, – буркнул Алладар, стыдливо пряча глаза.

– Когда я был в твоем возрасте, то не понимал смысла этих слов. Но сейчас… Сложно сдержать чувства, когда дело касается того, что дорого сердцу. К сожалению, есть люди, которые могут воспользоваться этим…

– А вот мама говорит, что слезы не всегда говорят о слабости, – возразил Алладар.

– И в ее словах тоже есть правда, – Одден потрепал Алладара по волосам.

– Ты будешь писать мне? – немного приободрившись, спросил мальчик.

– Конечно.

– А сюда больше не вернешься? – вопрос Алладара прозвучал скорее, как утверждение.

Одден не сразу нашелся с ответом.

– Понимаешь, – неуверенно начал он. – Есть вещи, которые сложно объяснить…

– И не нужно. Я знаю, почему ты уезжаешь, – Алладар заглянул Оддену в глаза. – Дедушка… он всегда добр ко мне. И я его тоже люблю… Но я вижу, как он… как он относится к тебе.

Одден опешил.

– Прости, – тут же выпалил Алладар. – Мне не стоило…

– Нет, не извиняйся, – Одден замотал головой. – Все хорошо. Действительно… и мне, и твоему дедушке будет лучше, если я уеду. Но все же я делаю это не из-за него. Мое место там. В Божьем Братстве. Я с детства мечтал об этом.

– Я тоже, – протянул Алладар, с завистью глядя на белый плащ. – Когда-нибудь и я вступлю в орден. Если выздоровею…

Одден сочувственно глянул на племянника. За прошедшие две недели приступов у Алладара больше не случалось, но мальчик все равно продолжал терять в весе и по-прежнему выглядел болезненно.

– Ты в надежных руках, – уверил его Одден. – Ноа сделает все, чтобы ты побыстрее поправился.

Алладар грустно улыбнулся.

– Надеюсь, когда мы в следующий раз свидимся, ты выйдешь со мной на мечах?

– Обязательно.

***

Выйдя за дверь, Одден нервно потер глаза. Прощание с Алладаром далось тяжелее, чем он себе представлял. Еще и мысли о болезни племянника не желали покидать разум. Погруженный в тяжкие думы, он не сразу заметил Мирру, стоящую напротив распахнутого окна в конце коридора.

– Как ты? – поинтересовался Одден, подойдя к невестке.

– Уже лучше. Надеюсь, Виддар скоро вернется…

– Не сомневаюсь, – сказал Одден, глядя в окно на искрящееся в солнечных лучах озеро. – Он и так не хотел уезжать от вас…

– Знаю.

Переведя взгляд на Оддена, Мирра грустно улыбнулась.

– И когда ты успел так повзрослеть, – она легонько коснулась его плеча. – Кажется, еще вчера был мальчишкой, мечтающим вступить в Братство… И вот, на твоих плечах белый плащ…

Одден улыбнулся в ответ и накрыл ладонь Мирры своей.

– Ты уже попрощался с матушкой? – вопросила она, смахивая с глаз подступившие слезы.

Одден не ответил, лишь опустил глаза.

– Неужели отец не позволил? – изумилась Мирра.

Неопределенно покачав головой, Одден достал из-за пазухи пергамент, сложенный вдвое.

– Пожалуйста, передай ей это от меня, – неловко попросил он. – Только прошу, сделай это так, чтобы не заметили гвардейцы или прислуга… Не хочу, чтобы у нее потом были проблемы из-за меня…

Сочувственно сведя брови, Мирра приняла письмо из его подрагивающих пальцев.

– Как бы мне хотелось помочь хоть чем-то… Вам обоим, – запричитала она. – Тебе не следовало соглашаться вступать в Братство… Вечный Узник…

Она умолкла, когда Одден покачал головой.

– Со мной все будет в порядке, – заверил он. – А ты и так в свое время сделала для меня слишком много… И ты, и Виддар…

Мгновение Мирра вглядывалась в его лицо, роняя слезы, а потом вдруг резко обняла. Одден прижал невестку к груди и прикрыл глаза.

– Спасибо тебе за все, – шепнул он.

– Я буду молиться за тебя, – с болью в голосе выдохнула Мирра.

– А я – за вас…

Так и не найдя в себе силы взглянуть на нее, Одден резко разжал объятья и кинулся в сторону лестницы. Ему не хотелось, чтобы Мирра заметила его слезы.

Чуть ли не бегом Одден проскочил все ступени и двинулся к арке, ведущей из башни сайнара в коридор. Он охнул от неожиданности, когда налетел на вышедшего из-за угла Хайдару Хана – первого советника своего отца.

Нервозно поправляя на себе мантию из алого шелка, Хайдару устремил на Оддена раздраженный взгляд. Мгновение советник всматривался в его лицо, скрытое под повязками, прежде чем в черных глазах мелькнуло понимание.

– Мой принц, – он слегка поклонился, но в голосе его не было учтивости. – Уже покидаете нас?

Хайдару бесцеремонно оглядел облачение Оддена.

– Должно быть, навещали юного господина перед отъездом? – не дожидаясь ответа, поинтересовался Хайдару.

Одден кивнул.

– И как он себя чувствует?

– Лучше, – сухо ответил Одден. – Вашими молитвами.

Первый советник отца был, пожалуй, последним человеком, с кем Оддену хотелось вести разговоры. Ведь Хайдару частенько позволял себе колкости в адрес Виддара. Да и здоровье Алладара волновало его лишь потому, что мальчик, не успев появиться на свет, был сосватан дочери Урсула Байтару – владыки южных земель и морей, императора пылающего Сардара. Сам же Хайдару, к слову, приходился Урсулу родным племянником.

Среди членов совета Хайдару тоже оказался неслучайно. Это произошло около пятнадцати лет назад, когда Виддар расторг помолвку со старшей дочерью Урсула. Место Первого советника короля Иллиоса было одним из условий, позволившим Эллайде избежать войны с южной империей и сохранить поставки дивинийской руды с Саррдара. В тот год Эллайде пришлось пойти и на другие жертвы: во владения Урсула отошли земли южной провинции Бей, которые к тому моменту сардарцы уже успели занять и разграбить. Ну а когда Мирра родила Алладара, Урсул потребовал от Эллайде обещания, что его внук станет мужем для одной из его дочерей.

– Радостно это слышать. И все же, мне хотелось бы увидеть юного господина лично… Быть может, хотя бы сегодня, господин Ноа позволит мне его навестить.

С этими словами, Хайдару обошел Оддена стороной и двинулся к лестнице.

– Вам же могу пожелать лишь удачи. Надеюсь, Вечные Узники окажутся за решеткой прежде, чем вы повстречаетесь с ними, – с безразличием кинул он напоследок.

Когда Хайдару скрылся из виду, Одден зашагал прочь. Пора было выходить… Ведь путь предстоял неблизкий, да и не терпелось Оддену покинуть место, которое было для него тюрьмой последние семь долгих лет.

Глава 3. Бесчестный бой

Месяц спустя.

ЭллайдЧар (Первый город провинции Чар). Братский монастырь.

Пускай солнце еще не взошло, Одден уже не спал. Он лежал на жесткой кровати, глядя в высокий каменный потолок. Уже как месяц он пребывал в Братском Монастыре в городе ЭллайдЧар.

Одден, признаться, уже и не надеялся, что когда-то окажется в рядах Братьев Божьего Ока. «Я скорее умру, чем позволю тебе осквернить орден своим присутствием! Как ты вообще посмел просить меня о таком?!» – вот, что услышал Одден, когда в свои четырнадцать попытался получить у отца дозволение на отъезд в Братский Монастырь. После Эллайде высек его так, что Одден несколько дней не мог подняться с постели. Больше к этому разговору они никогда не возвращались…

Но все изменилось два месяца назад. Одден был готов к чему угодно, когда Эллайде заявился к нему в покои, но уж точно не ожидал услышать этого: «Я отсылаю тебя в Братский Монастырь. Ты дашь Клятву Света и вступишь в ряды Братьев Божьего Ока». Это было единственным, что сказал тогда ему отец. Когда Эллайде вышел за дверь, Одден еще долго стоял посреди своей спальни не в силах поверить в случившееся. Ведь он и помыслить не смел о таком! Неужели он наконец-то сможет уехать? Но радость его мгновением позже омрачило пришедшее осознание: отец просто решил от него избавиться …

Но, даже несмотря на это, Одден был рад возможности, наконец-то покинуть БеллВейн. А вот Виддар, узнав обо всем, радости Оддена не разделил. Лишь заслышав о намерениях отца, он чуть ли не за шиворот потащил Оддена в покои Эллайде. «Так ты решил от него избавиться! – взорвался Виддар с порога. – Ты дал мне обещание, что оставишь его в покое!»

Все то время, пока Виддар распылялся, Эллайде молчал, слушал его с безразличным видом, а потом сказал: «Хорошо. Если ты против, я позволю ему остаться…» После этих слов Одденом овладели отчаянье и страх. Уж слишком просто отец отказался от своего решения… Одден знал – Виддар рано или поздно уедет, а отец… Отец сделает все, чтобы он, Одден, пожалел о том, что не покинул БеллВейн… Вновь превратит не только его, но и жизнь матушки в кошмар… «Нет, Виддар! – выпалил он тогда. – Прошу, позволь мне уехать!» В ответ на это Эллайде ухмыльнулся. «Вот видишь, – холодно проговорил он. – Твой брат и сам этого желает…»

Несколько дней Одден чуть ли не на коленях умолял Виддара позволить ему стать частью Божьего Братства, и, в конце концов, тот все-таки согласился. Но, правда, с одним условием. Именно Виддар настоял на том, чтобы Одден отправился на службу в ЭллайдЧар, и то было неспроста.

Вечный Узник и одержимые всегда выбирали для нападений Первые города провинций. В ЭллайЧар они к тому времени уже побывали и вряд ли бы вскоре снова заявились туда.

Отец нехотя, но все-таки согласился с требованием старшего сына. Но, как только Виддар покинул замок, он выместил свое недовольство на Оддене…

Отправляясь в ЭллайдЧар, Одден ощущал в сердце легкое волнение. Ведь провинция Чар была для него чуть ли не вторым домом. В детстве он часто гостил в замке своего деда Петтэра, носившего титул Перста провинции Чар.

Солнечный Отрог – так назывался родовой замок семьи Фаррел. Он находился на вершине холма, на котором стоял белокаменный город ЭллайдЧар. В Солнечном Отроге всегда было много света и зелени, а высокие сосны, росшие вдоль замковых стен, кружили голову, наполняя воздух запахом смолы и свободы. Оддену всегда нравилось это место, и именно он должен был унаследовать его в будущем. Но, к грусти Петтэра, его младший внук, подобно его единственному сыну, отрекся от всего земного, дав Клятву Света.

Самому Оддену было совершенно неважно, что он уже никогда не познает женщину, не станет отцом и не получит в наследство земли… Главное, что теперь он был далеко от дома. Далеко от отца.

Устало потерев глаза, Одден повернул голову набок. Кельи, что занимали Божьи Братья, были рассчитаны на двоих, но соседняя кровать напротив его собственной пока еще пустовала. Ведь Одден все еще не числился ни в одном из отрядов, и на то были свои причины…

По прибытии в ЭллайдЧар Оддена ждала приятная неожиданность. На пороге братского монастыря его встретил тот, кого он ожидал увидеть меньше всего – его родной дядя. Хэвард с юности состоял в рядах Божьих Братьев, а со временем дослужился до звания командора особого отряда.

Старшие Братья – так называли первых мечников Иллиоса. В отличие от других Божьих Братьев, что были заняты патрулированием улиц своих городов да объездом окрестных земель, долгом отряда Старших было выслеживание и истребление самых опасных нечестивых по всему Иллиосу.

В последний год целью отряда Старших стали Вечные Узники и другие одержимые. Прозвали их так неспроста: в отличие от обычных нечестивых они носили внутри себя демонов. То были уродливые твари, рвущие людей на части, которых, как и самих одержимых, было не убить даже оружием из дивиния.