Последняя чаша

Я подошел к прилавку за пачкой "Экспорта". Вышла полуденная "Сан", и я увидел заглавную статью. "Эпидемия гриппа вызывает переполох в Сиэтле, Такоме и Портленде". Я купил газету и вернулся к Пэт.

– Мы не сильно опережаем новостных ястребов, – сказала она.

Когда мы проходили мимо регистратуры, возвращаясь в отдел вирусологии, Рози помахала мне рукой.

– Доктор Макдональд, вас немедленно ждут в конференц—зале. И тебя тоже, Пэт! У нас какое—то большое совещание. Патология тканей, биохимия, бактериология, здравоохранение и все клинические службы тоже участвуют!

– Хорошо. Спасибо, Рози, – сказала я.

Мы поднялись по лестнице. Директор не приветствовал использование лифтов, за исключением грузовых, так что нам всем приходилось ходить пешком. Наверное, так будет лучше и для нас, подумал я, вспоминая легкую одышку, которую я заметил на втором этаже, и то, как я преодолевал холмы вокруг Кумвы во время переговоров о перемирии в Корее в 1951 году, когда в моем батальонном медпункте нечего было делать, кроме как посещать по утрам госпиталь. Но с тех пор я успел посидеть на многих стульях.

В конференц—зале, расположенном рядом с кабинетом доктора Халлама, уже было полно народу, и он помахал нам рукой.

– Джон, найди себе место у стены. Боюсь, мы не сможем усадить всех, а я хочу, чтобы за столом сидели руководители отделов. Пэт, не могла бы ты делать записи? Садись здесь, рядом со мной, – и подмигнул ей. – Только если Джон мне доверяет.

Несколько оставшихся мест заполнились, и директор встал.

– Джентльмены, некоторые из вас знают, почему я организовал эту встречу, но остальные все еще гадают. Вы можете соглашаться или не соглашаться с тем, что я скажу, но в силу необычного характера встречи я должен получить от вас обещание не пересказывать за пределами этой комнаты то, что вы услышите в ходе последующего обсуждения. Все ясно?

Он сделал паузу и оглядел комнату.

– Все те, кто не желает давать такое обещание, пожалуйста, покиньте зал до того, как мы начнем.

С того места, где я стоял возле окна, я мог разглядеть лица присутствующих. Джо Армстронг, начальник медицинской службы, сидел справа от Халлама. Его смуглое, грузное лицо было спокойным, он смотрел прямо перед собой. Он осведомлен, подумал я. Рядом с ним Брюс Томпсон, начальник хирургического отделения, поднял кустистые брови и повернулся, чтобы шепотом переспросить Джо. Очевидно, он не знал секрета, каким бы он ни был. Я оглядел стол. Примерно посередине я увидел Рэя Торна, одного из лучших акушеров в городе и моего старого друга. Он поймал мой взгляд и заговорщицки подмигнул. Заведующего акушерско—гинекологическим отделением на месте не было. Должно быть, Рэй заменяет его. Мне было интересно, что такого скажет босс, что может заинтересовать их отделение.

Халлам снова заговорил.

– Около недели назад в Ванкувере произошла внезапная вспышка заболевания, которое, за исключением нескольких необычных случаев, было похоже на грипп. Теперь, за последние два дня, мы столкнулись с тысячами новых случаев. Уверен, вы видели сообщения в газетах. Я поддерживаю связь с органами здравоохранения здесь, а также в штатах Вашингтон и Орегон. Ситуация там, особенно в Сиэтле, Такоме и Портленде, ничуть не лучше, чем здесь.

Он сделал паузу на целых пять секунд.

– Джентльмены, я считаю, что это не обычная эпидемия. Я считаю, что это вполне может быть рукотворная катастрофа!

– Ради всего святого, Джордж!

Не знаю, кто это произнес, но это высказывание прозвучало эхом всех наших мыслей. Я видел изумленные и недоверчивые взгляды на лицах всех экспертов, которые смотрели на него, держащегося столь прямо, твердо и рассудительно.

Мой разум метался, пытаясь найти основания для его удивительного утверждения. Может быть, он говорит не всерьез, подумал я, но тут же отбросил эту мысль. Еще один взгляд на это строгое и спокойное лицо, и я поняла, что он говорит серьезно. А ведь всего несколько минут назад он смеялся и шутил с Пэт. Я вспомнил историю, которую слышал о нем, со времен Второй мировой войны: он служил в полевом госпитале со своими новозеландскими соотечественниками в Кассино и во время сильной бомбардировки сидел и тихо шутил с пациентами, которых нельзя было перевезти в безопасное место. Значит, это действительно может оказаться правдой. Если он мог шутить перед лицом смерти, то мог смеяться и во время катастрофы.

Шум разговоров прекратился, когда шеф продолжил.

– По состоянию на сегодняшнее утро только в городе Ванкувере было зарегистрировано пятьдесят тысяч случаев заболевания, а из Бернаби и Нью—Вестминстера пока не поступало никаких сведений. Каждую минуту поступают новые сообщения. Больницы переполнены, хотя принимают только тех, у кого есть осложнения; и, похоже, конца этому пока не видно. Это напоминает пандемию 1918 года, но с некоторыми очень характерными отличиями.

Он снова остановился и повернулся к доктору Армстронгу.

– Джо, вы видите какие—нибудь отличия с клинической точки зрения?

Армстронг поднялся на ноги.

– Да, вижу, Джордж, – сказал он в своей медлительной осторожной манере. – Во—первых, это самая бурная эпидемия, которую я когда—либо видел. Обычно они начинаются с нескольких местах, и после инкубационного периода в два—три дня появляется новая партия жертв, с каждым разом увеличивающаяся в числе. А здесь – сотни, все разом, потом ни одного в течение пяти дней или около того, а потом сразу тысячи. Это выглядит практически так, как будто что—то или кто—то заразил их всех одновременно.

"Боже мой", – подумал я, – "неужели и ты, Джо! Только не старый добрый парень Армстронг! Тени летающих тарелок!"

Он продолжал.

– Промежуток времени между первой вспышкой и новым всплеском заболеваемости составляет примерно пять дней, что чуть больше, чем характерно для гриппа. Кроме того, как уже упоминал доктор Халлам, в клинической картине есть некоторые особенности. Например, мы видим пациентов с увеличением слюнных желез… не так много, конечно… и несколько пациентов с орхитом. У нас даже иногда встречаются женщины с воспалением яичников. Это наводит меня на мысль о свинке, за исключением того, что время между первой и второй волнами слишком короткое, и в любом случае большинство из этих людей говорят мне, что в детстве переболели свинкой.

Один из сидящих за столом специалистов по здравоохранению вклинился в разговор.

– Помню, в 1956 году в Калифорнии была какая—то эпидемия плеврита, или Q—лихорадки, в которой были случаи с поражением слюнных и половых желез. Это было довольно необычно, но я не помню результата. А во время эпидемии гриппа 57—го года случались выкидыши, так что в некоторых случаях, вероятно, были поражены яичники. Но никто не может сказать, что это были не естественные эпидемии.

– Да, такое время от времени случается, – согласился Армстронг. – Мы должны допустить мутацию вируса. Даже сегодня мы не до конца их классифицировали, а этот может быть новой разновидностью со своеобразным жизненным циклом. Есть и положительный момент, – заключил он, – хотя этот вирус, похоже, гораздо более заразен, чем все, что мы видели раньше, он не так опасен, как грипп 1918 года или даже пандемия 1957 года. У нас еще никто не умер. Большинство из заболевших выздоравливают через три—четыре дня после начала лихорадки. Возможно, это потому, что у нас есть антибиотики, чтобы справиться с вторичным бактериальным поражением. Именно это вызвало большинство пневмоний и других осложнений, от которых погибло так много людей в 1918 году. Честно говоря, я особо не волнуюсь, хотя и обсудил это с Джорджем перед встречей. Я думаю, что, вероятно, заболеют все, поскольку у людей, перенесших обычные виды гриппа или сделавших прививку от гриппа, иммунитета, похоже, нет. Но это ничуть не страшнее простуды. Когда почти все переболеют им, он вымрет. Я не согласен с доктором Халламом. Я считаю, что это естественная эпидемия.

Он сел, и напряжение в комнате немного спало благодаря его спокойному и разумному изложению фактов.

– Что ты на это ответишь, Джордж? – спросил Томпсон так же решительно, как он делал хирургические разрезы.

Шеф улыбнулся ему.

– Сейчас я ничего не могу доказать, Брюс. Все, что у меня есть, – это подозрения… назови это интуицией, если хочешь. Вот почему я не хочу никаких вольных разговоров. Вся картина этой эпидемии и вируса, который, похоже, является ее причиной, противоречит моему опыту. На снимках электронного микроскопа, которые мы имеем на данный момент, видна частица, которая по форме и размеру отличается от известных нам вирусов гриппа и любого другого обычного вируса различных недугов. Наши серологические тесты не позволяют ее идентифицировать. Отдел биохимии работает над ней двадцать четыре часа в сутки. Пока они продвинулись не слишком далеко, но достаточно, чтобы показать, что между этим вирусом и известным нам гриппом есть определенные различия в молекулярной структуре. Похоже, он проще, чем обычный, и напоминает синтетические вирусы, которые мы создали несколько лет назад. Некоторые аминокислотные группы напоминают таковые у вируса свинки, что, возможно, объясняет его привязанность к слюнным железам. Я думаю, что он сможет бесконечно передавать свои свойства от одного поколения к другому – на данный момент так и происходит. Сейчас мы выращиваем его в эмбрионах цыплят, но пока еще рано говорить о чем—то определенном. Если он продолжит передавать все свои характеристики, это станет возможным аргументом против моей теории о том, что это рукотворная эпидемия.

Он сделал паузу, чтобы глотнуть воды из стоящего перед ним стакана.

– Не хотите ли вы подробнее рассказать о своей теории? – вмешался Смит, патологоанатом, выпятив вперед длинный узкий подбородок и пристально глядя на собеседника своими глубоко посаженными глазами.

– С удовольствием, Том, – согласился Халлам. – Я считаю, что это эпидемия, созданная человеком, как я уже говорил. Слишком упорядоченное и внезапное развитие событий, чтобы говорить о естественном происхождении. Из—за необычной структуры, особенно сходства с предыдущими экспериментальными вирусами, я подозреваю, что это синтетический вирус, созданный либо из относительно простых химических соединений, либо, возможно, из частиц природных вирусов, рекомбинированных по другой схеме. Как вы все знаете, уже много лет существует технология, позволяющая разобрать вирус на части, чтобы он не размножался, а затем собрать эти части снова, но не из той же культуры, а так, как если бы вы взяли части мотора из складских запасов и собрали двигатель. Когда его снова соберут из частей, похожих на те, из которых он состоял изначально, он снова начнет размножаться, как и природный вирус. Мы также смогли кристаллизовать многие вирусы, а затем запустить их рост, поместив кристаллы в соответствующие питательные растворы. Недавно удалось соединить аминокислоты и другие химические вещества в простые формы, которые действуют подобно вирусам, но при этом не совсем похожи на них. Но есть одно препятствие, которое мы еще не преодолели. Независимо от того, рекомбинировали ли мы различные части разных вирусов или придумывали комбинации аминокислот, не удалось добиться того, чтобы синтетический вирус передавал все свои характеристики из поколения в поколение. Он разрушается, он не стабилен.

– Но вы все это и так знаете.

Он остановился, чтобы прикурить, собираясь с мыслями, пока наблюдал за свечением кончика сигареты. Он выдохнул небольшую струйку дыма, а затем снова заговорил.

– Насколько я могу судить, этот вирус остается неизменным при каждом прохождении через яйцеклетку, что не позволяет отнести его к классу синтетических. Мутации были вызваны искусственно, с помощью химических веществ, таких как сульфаниламиды, чтобы вмешаться в жизненный цикл. Это превратило некоторые болезнетворные вирусы в безвредные типы, но, если только американцы в своем Центре биологической борьбы не сделали подобного, а они, конечно, помалкивают, обратное не представляется возможным. Разумеется, я не знаю никого во всем демократическом мире, кто бы создал такой вирус.

Невозможно было ошибиться в его подчеркнутом высказывании. Смит снова заговорил.

– Вы намекаете, что коммунисты могли создать такой вирус?

Ответ последовал незамедлительно. Теперь Халлам был пугающе серьезен.

– Да, я считаю, что это возможно. За последние несколько лет в России было проведено огромное количество исследований вирусов и нуклеопротеинов. Каганович и его коллеги опубликовали несколько очень продвинутых работ по синтезу белков, а Магидов – выдающийся вирусолог по любым меркам.

– Да, это правда, – буркнул со своим фирменным шотландским говором Ян Гордон, невысокий песочноволосый биохимик. – И я не думаю, что они выложили все, что знают, если судить по тому, что они говорили на последней международной конференции в Стокгольме.

– Но какой во всем этом смысл? – воскликнул Джо Армстронг. – Эта штука не смертельна; она даже не слишком опасна, ведь теперь у нас есть антибиотики, чтобы предотвратить осложнения. В качестве секретного оружия это может иметь не более чем раздражающее свойство. Лично я думаю, что старина Джордж, возможно, гоняется за чем—то красным, но это окажется красной селедкой, а не коммунистом.

Вокруг стола заиграли улыбки. Даже Халлам ухмыльнулся. Они с Джо были закадычными друзьями и спарринг—партнерами в спорах на протяжении многих лет.

Джо продолжил:

– Я считаю, что это просто одна из тех редких мутаций, которые возникают время от времени и вызывают большие эпидемии. Правда, я не могу объяснить удивительную внезапность ее появления, но называть это бактериологической войной просто смешно.

– Я не могу отрицать того, что говорит Джо, но он также не может доказать, что я не прав, – возразил Халлам. – Я надеюсь, что это так, но я хочу, чтобы вы все знали, каково мое мнение, чтобы вы были начеку в поисках любых доказательств в пользу или против моей теории. На первый взгляд, как говорит Джо, кажется нелепым, что враг стал бы возиться с таким безобидным оружием. Но это может быть пробным вариантом чего—то гораздо худшего. Я старался не вмешивать свои эмоции в оценку фактов, и все равно говорю, что эта штука не является естественной. Еще раз напоминаю вам, что не стоит обсуждать это с посторонними. Это может привести к большим неприятностям. На этом все, спасибо, джентльмены.

Я уходил в хвосте толпы, когда шеф вскинул подбородок в знак приглашения. Я остался. Пэт тоже осталась, когда он сдерживающе положил руку ей на плечо.

– Полагаю, вы считаете, что я не в своей тарелке, Джон, – вопросительно сказал Халлам.

– Честно говоря, сэр, я думал, что Джо Армстронг уже распилил ее.

– Тогда, как я понимаю, вы не поддерживаете идею вирусной войны.

– Ну, я немного устал от разговоров о вирусной войне еще на службе в армии США. В Штатах они пугают маленьких детей словом "красный", но через некоторое время оно теряет свою шоковую ценность.

– Вы должны признать, что это очень необычная эпидемия, – возразил он.

– Верно, но, как сказал доктор Армстронг, какая здесь может быть цель? – поднял я руки и повернул ладони вверх, чтобы подчеркнуть свое сомнение. – Предположим, это дело рук красных. Они не стали бы делать это только для того, чтобы досадить нам, и я сомневаюсь, что они устроили бы пробный запуск в Северной Америке, прежде чем выпустить на волю настоящую болезнь. Они слишком осторожны для этого.

– Может быть, мы еще не нашли истинную причину, – вмешалась Пэт. – Если этот вирус – оружие, он должен делать что—то, что еще не проявилось… какой—то долгосрочный эффект.

– Думаю, ты попала в точку, Пэт, – вновь просветлел Халлам. – Вот почему я задержал вас двоих здесь. Я хочу, чтобы вы с Джоном бросили все дела и работали со мной в исследовательской лаборатории. Мы проведем ряд тестов на наших подопытных животных, пока не выясним, что на самом деле делает этот вирус. Возможно, к тому времени будет уже слишком поздно что—либо предпринимать, но мы должны работать днем и ночью, пока не наступит это время. На кухне в пентхаусе достаточно еды. Я пополнил ее запасы еще вчера. И спальни нам тоже пригодятся, если Пэт не против спать там по ночам с двумя такими красавчиками, как мы с тобой.

Он смотрел на нее, как злодей из старой мелодрамы.

– Но, сэр, – сказала она, играя свою роль, – я никогда раньше не спала втроем в одной кровати. Разве это не тесно?

– Может быть, мы сможем убедить Джона выйти, – рассмеялся он. – Но давайте поднимемся туда прямо сейчас. Нельзя терять время.

Глава 2

Когда строилась лаборатория патологий, доктор Халлам настоял на создании совершенно отдельного исследовательского блока на третьем этаже. Он располагался рядом с корпусом для животных, часть которого соединялась с ним и только с ним, так что даже животные были изолированы. Сам блок содержал полный набор самого современного оборудования, используемого в вирусологии, к которому никто не прикасался, кроме как по распоряжению Халлама.

Чтобы предотвратить заражение извне и не допустить распространения опасных болезней, все, кто хотел попасть в отделение, должны были сложить одежду в шкафчик ультразвукового стерилизатора, принять полноценный душ и в раздевалке, где под воздействием ультрафиолетового излучения погибало максимальное количество микробов, надеть белые костюмы. Естественно, все, кто был простужен или явно болен, не допускались. Вся одежда, необходимая для длительного пребывания, проходила через ультразвуковой шлюз и забиралась с другой стороны душевой. Этих мер предосторожности было достаточно лишь для того, чтобы попасть в "пентхаус", как Халлам окрестил жилые помещения. Они представляли собой уютные, хотя и строгие апартаменты со спальнями, ванными комнатами, кухней и гостиной, где по несколько дней подряд проживали те, кто работал над проектом. Чтобы попасть в рабочие помещения, нужно было надеть похожие на модифицированные космические скафандры с собственным запасом кислорода и пройти через химический душ, гарантированно убивающий любой живой организм. Многие из подопытных животных были рождены с помощью специальных асептических технологий, и они и их потомки жили в кондиционированных помещениях, где единственными микробами были те, которые были намеренно занесены в ходе экспериментов. Другие животные, нестерильные, содержались в отдельных комнатах, и с ними работали с помощью устройств дистанционного управления, как будто они были радиоактивными материалами… и некоторые из них таковыми и были, поскольку в их кровь вводились изотопы. Даже их кормление и уборка осуществлялись с помощью дистанционного управления ассистентами, специально обученными для этой задачи. В это время все остальные специальные работы прекращались или переносились в обычную лабораторию. Исследовательский блок был убран и ждал нас.

Мы с Халламом сначала приняли душ, а потом сели за стол в гостиной и стали ждать Пэт. Она появилась чуть позже, ее щеки блестели от скраба, а розовые губы, лишенные помады, улыбались, когда она пыталась завязать волосы полотенцем.

– Боже, этот душ просто ужасен, – сказала она. – Я так усердно оттиралась, что, наверное, уже стерильна.

– Надеюсь, что нет, детка, – сказал я. – У меня есть планы на твое будущее.

– На самом деле, Джон, иногда ты чересчур далеко заходишь.

Она покраснела, а Халлам рассмеялся.

– Что нам теперь делать, шеф? – спросил я.

– Мне не особенно интересна попытка выяснить структуру этого вируса, – сказал Халлам. – Пусть этим займутся биохимики и сотрудники обычной лаборатории. Я предупредил их, чтобы они были особенно осторожны. Мне бы больше всего хотелось выяснить, есть ли у этого вируса какая—то скрытая сила… делает ли он что—то большее с людьми, чем просто вызывает у них грипп. Меня беспокоит временной фактор. Сейчас никто особо не беспокоится. Я должен найти достаточно доказательств, чтобы убедить правительство, чтобы они что—то предприняли. Мы будем продолжать пропускать вирус через куриные эмбрионы… мы знаем, что его можно сохранить жизнеспособным таким образом; и мы будем помещать его в клетки Хела и любые другие культуры тканей, которые у нас есть, как человеческие, так и животные. Обычно они не подходят для вируса гриппа, но с этой штукой ничего не поделаешь.

Он повернулся ко мне.

– Сколько у нас хорьков?

– Не могу сказать точно, я не был здесь после отпуска. Но их было достаточно много.

– А обезьян?

– Вы хотите их использовать для получения культуры обезьяньих почек, или как?

– Нет, я хочу заразить их гриппом, а потом посмотреть, что будет. Он может повлиять на хорьков иначе, чем на людей. Мы не можем использовать людей, так что это придется делать с обезьянами.

– Что ж, у нас их больше дюжины, если брать все разновидности.

– Этого будет достаточно. Пэт, ты можешь заняться мышами, после того как сделаешь прививку свежей партии яиц. Мы с Джоном займемся хорьками и обезьянами. С ними трудно справиться одному человеку. А еще мы займемся хомяками и морскими свинками. Что—то должно проявиться через день—другой.

Через несколько часов все было готово. Прививать хорькам и обезьянам вирус – не самая простая работа в мире, особенно когда его приходится вводить им в нос. Эти мерзкие маленькие проныры могут кусаться, и даже через перчатки с защитой от проколов я почувствовал укус, когда один из них вырвался на свободу. Обезьяны были не намного лучше. Наконец, покрытый потом внутри костюма, я вернулся через химический душ, водяной душ и сушилку и расстегнул головной убор, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Лучше бы они оборудовали эти чертовы костюмы кондиционерами, – ворчал я. – Скажи, Пэт, когда мы будем есть?

Пэт только что сняла шлем и распушила свои каштановые кудри, приплюснутые зеленой хирургической шапочкой, которую она носила под ним.

– Как только вы уйдете и позволите мне вылезти из этого водолазного костюма, – сказала она.

Халлам подмигнул мне, открывая дверь.

– Жаль, что эти костюмы не прозрачные.

Мы сидели за столом над остатками стейка и картофеля фри, когда по телевизору передали полуночные новости. В данный момент делать было нечего: животные еще не заболели, хотя мы надеялись, что инкубационный период у хорьков гораздо короче, чем у обезьян или человека. Он должен был быть короче, чтобы мы успели что—то сделать.

"Сначала новости из Британской Колумбии, – говорил диктор. – Поступают сообщения о вспышках гриппа во внутренних районах страны. В Камлупсе зарегистрировано несколько сотен случаев. Больницы Келоуны и Принстона переполнены. По ту сторону границы, в Якиме и Спокане, отмечается аналогичная ситуация."

Халлам воскликнул.

– Вот опять. Внезапная взрывная вспышка! Это непорядок, говорю вам. Это неестественно!

"Теперь мы переходим к международной обстановке".

На экране появилась ярко раскрашенная карта Европы, и, пока диктор говорил, он водил по ней пальцем.

"Здесь, в Западно—Германской Республике, сообщается об эпидемии гриппа, которая аналогична нашей. По всей видимости, коммунисты в новой стране Пруссии, которая до недавнего времени называлась Восточной Германией, настроены серьезно. Они закрыли границу. В настоящее время открывается воздушный мост в Берлин, и западные немцы просят вернуть американские и британские транспортные самолеты на старые базы, поскольку их собственный воздушный флот недостаточен для выполнения этой задачи. Есть разрозненные сообщения из Югославии, которые могут указывать на эпидемию и там, но правительство Тито отказывается подтвердить информацию".

Он сделал паузу, и изображение переключилось на карту Дальнего Востока.

"На Востоке у нас другая история. Последние несколько недель ходят упорные слухи о странной болезни, опустошающей Тибет и Западный Китай. Связь с ними, конечно, плохая, и китайские коммунисты не позволили сделать ни одного официального заявления. Однако говорят, что болезнь имеет некоторое сходство с корью. Однако другие исследователи утверждают, что это скорее тяжелая геморрагическая корь. Все сходятся во мнении, что смертность высока и что и без того недостаточно эффективные медицинские службы китайцев в этих районах перегружены. Русские, по сообщениям, доставляют антибиотики правительству Пейпина, но утверждают, что в Сибири наблюдаются разрозненные вспышки, требующие их внимания. Они признают, что закрыли все пограничные посты, якобы в попытке предотвратить распространение болезни".

Я посмотрел на Халлама.

– И что теперь?

Он скорчил гримасу.

– Боже мой! Это все усложняет, не так ли? Мало того, что эпидемий две, так еще и самая страшная – у красных. Если сообщения правдивы, эта азиатская вспышка может оказаться хуже Черной смерти Средневековья.

Телевидение вернулось к подробным репортажам с места событий.

"Прошло уже десять дней с момента появления первых случаев гриппа. По мнению властей, пик второй волны заболеваемости уже миновал, но мы получаем информацию о тысячах новых случаев, разбросанных по всему городу и отдаленным столичным районам Нью—Вестминстер, Бернаби, Северный и Западный Ванкувер. По мнению Департамента общественного здравоохранения, такое распространение свидетельствует о чрезвычайно высокой контагиозности заболевания с примерно пятидневным циклом. Однако они также утверждают, что причин для тревоги нет. Несмотря на то, что число заболевших исчисляется сотнями тысяч, смертельных случаев практически не зарегистрировано. Среди умерших неизменно оказываются старики или те, чьи силы были ослаблены другими болезнями".