Вероятностная опера

– Но вы сами в это не верите, – утвердительно сказала Елизавета.

– Нет, – признался Михаил. – Что-то в этих видениях… они слишком конкретны, слишком детализированы для простых галлюцинаций. И момент взаимодействия, когда альтернативная версия меня, казалось, заметила мое присутствие…

– Это соответствует моей теории о квантовой запутанности сознания, – кивнула Елизавета. – Если различные версии вас в разных реальностях квантово запутаны, то теоретически возможно установить связь между ними.

– Именно! – воскликнул Михаил. – Но проблема в том, что устройство работает нестабильно. Иногда эффект слишком слаб, иногда, как вчера, слишком силен.

– Это вопрос настройки, – задумчиво сказала Елизавета. – Нам нужно лучше понять, как именно нейронные структуры, ответственные за обработку квантовой информации, реагируют на различные конфигурации полей.

– Для этого потребуются более точные измерения мозговой активности во время эксперимента, – согласился Михаил. – У вас есть доступ к нужному оборудованию?

– В моей лаборатории есть все необходимое, – кивнула Елизавета. – Но есть проблема: мы не можем проводить такие эксперименты официально. Никакой этический комитет не одобрит исследование, связанное с потенциальным вмешательством в работу мозга на квантовом уровне.

– Значит, будем действовать неофициально, – решительно сказал Михаил. – Я могу перенести устройство в более безопасное место. У вас есть предложения?

– У меня есть частная лаборатория, – после некоторого колебания ответила Елизавета. – Я арендую ее для исследований, которые… скажем так, выходят за рамки официальной программы моего института.

– Звучит идеально, – кивнул Михаил. – Когда мы можем начать?

– Сегодня вечером, если вы готовы, – предложила Елизавета. – Я пришлю вам адрес.

Они обменялись контактами и договорились о встрече. Когда Елизавета ушла, Михаил остался сидеть в кафе, обдумывая их разговор. Что-то в этой женщине вызывало в нем одновременно доверие и настороженность. С одной стороны, она, казалось, идеально понимала его теории и разделяла его видение. С другой – все происходило слишком быстро, слишком гладко, словно кто-то заранее спланировал их встречу и сотрудничество.

Вспомнив предупреждение Кроненберга, Михаил решил быть осторожным. Он не расскажет Елизавете всех деталей своего устройства, по крайней мере, пока не убедится полностью в ее искренности.

Частная лаборатория Елизаветы располагалась в промышленном здании на окраине Москвы. Снаружи оно выглядело как обычный склад, но внутри оказалось современное, хорошо оборудованное помещение с несколькими рабочими зонами.

– Впечатляет, – сказал Михаил, осматриваясь. – Не каждый институт может похвастаться таким оборудованием. Откуда финансирование?

– Частные инвесторы, – уклончиво ответила Елизавета. – Люди, которые верят в потенциал моих исследований, но предпочитают оставаться в тени.

Михаил хотел расспросить подробнее, но решил не настаивать. У каждого ученого есть свои секреты, особенно когда речь идет о нетрадиционных исследованиях.

Они быстро установили его устройство и подключили его к более совершенным системам мониторинга мозговой активности, имеющимся в лаборатории Елизаветы. Затем она показала Михаилу результаты своих последних экспериментов по квантовой когерентности в нейронах.

– Смотрите, – говорила она, показывая на графики, – эти микротубулы в нейронах демонстрируют квантовые эффекты даже при комнатной температуре, что теоретически невозможно. Но они защищены от декогеренции особой структурой белков.

– И эти микротубулы могут обрабатывать квантовую информацию? – уточнил Михаил.

– Именно! Они функционируют как своего рода квантовые процессоры, способные обрабатывать множество состояний одновременно. Теоретически, это могло бы объяснить некоторые аспекты сознания, которые не вписываются в классическую нейробиологию.

– Такие как?

– Интуиция, творческое мышление, «вспышки озарения», – перечислила Елизавета. – А также более странные феномены: дежавю, синхронии, даже некоторые парапсихологические явления.

– И связь между различными версиями одного и того же сознания в разных реальностях, – добавил Михаил.

– Потенциально, да, – кивнула Елизавета. – Если ваша теория верна, и сознание может наблюдать альтернативные реальности, то механизм этого наблюдения должен быть связан с квантовой обработкой информации в этих микротубулах.

Они модифицировали устройство, настроив его на более точный резонанс с конкретными нейронными структурами, которые, согласно исследованиям Елизаветы, были ответственны за обработку квантовой информации.

– Готово, – наконец сказала она. – Теперь эффект должен быть более стабильным и контролируемым. Хотите попробовать?

Михаил колебался. После вчерашнего опыта он был несколько напуган возможностью повторного сбоя. Но научное любопытство пересилило.

– Да, давайте попробуем, – решительно сказал он. – Но с более простой задачей. Я попытаюсь наблюдать недавнее событие, где вероятность разветвления реальностей была высока.

Елизавета помогла ему надеть модифицированный шлем и подключила датчики, отслеживающие его мозговую активность. Затем она отошла к мониторам, чтобы наблюдать за процессом.

– Начинаю, – сказал Михаил и включил устройство.

На этот раз переход был гораздо более плавным. Вместо хаотичных вспышек и шумов он почувствовал, как его сознание мягко «сдвигается», словно фокус камеры, настраивающийся на другой объект.

Он увидел себя в кабинете Кроненберга – то же помещение, тот же день, но разговор шел иначе. В этой версии реальности Михаил гораздо более открыто говорил о своих исследованиях, и Кроненберг проявлял не настороженность, а искренний интерес.

Михаил мог видеть и слышать все с удивительной четкостью, словно действительно находился там. Он наблюдал, как альтернативная версия его самого объясняет принцип работы КУН, а Кроненберг внимательно слушает, делая заметки.

– Это потрясающе, Михаил Сергеевич, – говорил Кроненберг в том видении. – Если ваша теория верна, мы стоим на пороге величайшего открытия в истории науки. Институт обеспечит вам полную поддержку.

Реальность, которую наблюдал Михаил, казалась настолько естественной, настолько возможной, что он почти забыл, что это лишь альтернативная версия событий. Внезапно он почувствовал странное притяжение к этой реальности, желание «войти» в нее, заменить собой ту версию Михаила.

Это было опасное чувство, и он заставил себя отстраниться, вернуться к роли наблюдателя. Видение продолжалось еще несколько минут, затем постепенно растаяло, и Михаил открыл глаза.

Елизавета стояла рядом, с интересом глядя на него:

– Как прошло? Судя по показателям мозговой активности, эффект был очень стабильным.

– Невероятно, – ответил Михаил, все еще находясь под впечатлением от увиденного. – Я наблюдал альтернативную версию моего вчерашнего разговора с директором института. Все было так реально, так… возможно.

– И вы чувствовали желание войти в эту реальность? – спросила Елизавета, внимательно глядя на него.

Михаил удивленно посмотрел на нее:

– Да, было такое чувство. Как вы узнали?

– Это логично, – пожала плечами она. – Если ваше сознание действительно установило связь с альтернативной версией вас, то должно возникнуть естественное стремление к «слиянию» – квантовой интерференции этих версий.

– Но это опасно, – задумчиво сказал Михаил. – Если сознание наблюдателя полностью сливается с наблюдаемой реальностью, кто тогда возвращается обратно? Та же личность или уже модифицированная версия?

– Именно! – воскликнула Елизавета. – Это ключевой вопрос. Теоретически, если происходит полное слияние, то возвращается уже не совсем тот же человек. Он приобретает воспоминания, опыт, возможно, даже черты личности своей альтернативной версии.

– Своего рода квантовая контаминация сознания, – кивнул Михаил. – Это объяснило бы странные эффекты, которые я испытывал после предыдущих экспериментов – дежавю, необъяснимые знания, эмоциональные реакции на людей, которых я едва знаю…

– Например? – заинтересовалась Елизавета.

Михаил замялся. Он не хотел говорить, что одним из таких людей была она сама – что с первой встречи у него было странное ощущение, будто они знакомы гораздо дольше и ближе, чем на самом деле.

– Разные люди, – уклончиво ответил он. – Коллеги, знакомые. Иногда кажется, что я знаю о них больше, чем должен.

Елизавета кивнула, не настаивая на подробностях.

– Мы должны быть крайне осторожны с дальнейшими экспериментами, – сказала она. – Особенно с продолжительностью сеансов. Чем дольше ваше сознание находится в контакте с альтернативной реальностью, тем выше риск необратимых изменений.

– Согласен, – кивнул Михаил. – Давайте установим строгие протоколы безопасности.

Они провели еще несколько коротких экспериментов, каждый раз тщательно фиксируя все параметры устройства и реакции мозга Михаила. К концу вечера у них было достаточно данных, чтобы начать более систематический анализ.

Когда они закончили, Елизавета предложила Михаилу оставить устройство в ее лаборатории:

– Здесь оно будет в безопасности. И мы сможем продолжить эксперименты, когда вы будете готовы.

Михаил колебался. Он все еще не был уверен, что может полностью доверять Елизавете, несмотря на их продуктивное сотрудничество.

– Я бы предпочел забрать его с собой, – наконец сказал он. – Хочу внести некоторые модификации дома.

– Как хотите, – пожала плечами Елизавета, но Михаилу показалось, что в ее глазах мелькнуло разочарование. – Но будьте осторожны. Не проводите эксперименты в одиночку после того, что случилось вчера.

– Не буду, – пообещал Михаил, хотя не был уверен, что сдержит это обещание. – Спасибо за помощь, Елизавета. Это был очень продуктивный вечер.

– Для меня тоже, – улыбнулась она. – Ваше устройство открывает невероятные перспективы. Если мы сможем стабилизировать и контролировать эффект, это изменит не только науку, но и все наше понимание реальности.

Они договорились встретиться через несколько дней для продолжения совместной работы. Покидая лабораторию с устройством, упакованным в обычную спортивную сумку, Михаил чувствовал смесь волнения и тревоги.

С одной стороны, сотрудничество с Елизаветой значительно продвинуло его исследования. С другой – он не мог отделаться от ощущения, что вступает на опасную территорию, где каждый шаг может иметь непредсказуемые последствия.

По дороге домой Михаил размышлял о природе реальности и сознания. Если его теория верна, то то, что мы считаем «объективной реальностью», на самом деле лишь одна из бесчисленных вероятностных линий, актуализированная наблюдением. А остальные продолжают существовать параллельно, с другими версиями нас самих, проживающими другие жизни, делающими другие выборы.

И что тогда означает «я»? Если существуют бесчисленные версии Михаила Волкова, то кто из них «настоящий»? Все? Никто? И как определить границу между «я» и «другая версия меня»?

Эти философские вопросы не давали ему покоя всю дорогу до дома. А когда он наконец добрался до своей квартиры, его ждал сюрприз: на двери была приклеена записка без подписи. На ней было написано только одно предложение:

«Наблюдатель всегда становится частью того, что он наблюдает».

Михаил огляделся, но в пустом коридоре никого не было. Он снял записку, внимательно ее изучил – обычная бумага, обычные чернила. Никаких подсказок о том, кто мог ее оставить.

Вероятно, это был Дмитрий – странный уборщик, казалось, знал о его экспериментах гораздо больше, чем следовало. Но как он узнал адрес Михаила? И зачем оставил это загадочное предупреждение?

Или это была не записка, а еще одно проявление «квантовой контаминации» – следствие его экспериментов с наблюдением альтернативных реальностей?

Михаил не знал ответа, но чувствовал, что очень скоро узнает гораздо больше, чем, возможно, готов был узнать.

Глава 3: Первое наблюдение

Утро началось с головной боли. Михаил проснулся с ощущением, будто его череп сжимают тиски, а глаза засыпаны песком. Последствия вчерашних экспериментов? Или просто переутомление от недосыпа и перенапряжения?

Он с трудом встал с постели и поплелся на кухню. Включив чайник, Михаил подошел к окну и отдернул штору. За окном было серое московское утро – моросил мелкий дождь, люди спешили на работу, прикрываясь зонтами и капюшонами.

Обычный день. Обычная реальность.

Или нет?

Михаил вдруг поймал себя на странной мысли: как убедиться, что эта реальность – та самая, в которой он заснул вчера? Что за ночь его сознание не "соскользнуло" в соседнюю вероятностную линию, где все почти так же, но не совсем?

– Паранойя, – пробормотал он, потирая виски. – Классический признак переутомления.

Тем не менее, он внимательно осмотрел квартиру, ища малейшие признаки изменений. Все было на своих местах: книги на полках, грязная чашка в раковине, брошенная вчера рубашка на спинке стула.

Записка, найденная на двери, лежала на столе, где он ее оставил. Михаил перечитал загадочную фразу: "Наблюдатель всегда становится частью того, что он наблюдает".

Кто мог оставить это сообщение? И что оно означало?

Чайник закипел, вернув Михаила к реальности. Он заварил крепкий чай, проглотил две таблетки от головной боли и начал собираться на работу.

Сумка с КУН стояла у входной двери. Михаил решил, что сегодня оставит устройство дома – после вчерашних экспериментов следовало сделать паузу, проанализировать данные и возможно внести корректировки в конструкцию.

Но любопытство и научный азарт уже полностью овладели им. Если устройство действительно работает, если он действительно может наблюдать альтернативные реальности… это открывало невероятные перспективы не только для науки, но и для понимания фундаментальной природы бытия.

Философские вопросы, которые раньше казались чисто теоретическими, теперь приобретали практическое значение. Существует ли свобода воли, если все возможные выборы реализуются в разных ветвях реальности? Что определяет, в какой именно ветви окажется сознание наблюдателя? И самое главное – может ли наблюдатель не просто пассивно наблюдать, но и активно влиять на альтернативные реальности?

Михаил вышел из дома и направился к метро. Дождь усилился, и он поднял воротник куртки, защищаясь от холодных капель. Обычно он добирался до института по Филевской линии, выходя на станции "Кунцевская" и дальше идя пешком. Но сегодня, повинуясь внезапному импульсу, он решил поехать по Арбатско-Покровской линии до "Молодежной", а оттуда на автобусе.

Почему он изменил привычный маршрут? Михаил не мог объяснить даже себе. Просто захотелось. Или это было нечто большее – подсознательный эксперимент с вероятностными линиями?

В вагоне метро он разглядывал пассажиров, погруженных в свои телефоны и планшеты. Интересно, задумывались ли они когда-нибудь о том, что где-то существуют альтернативные версии их самих, проживающие совсем другие жизни? Что где-то тот парень с наушниками стал не офисным работником, а знаменитым музыкантом? Что та женщина с усталым взглядом в другой реальности никогда не встретила своего мужа и живет совсем иначе?

Выйдя на "Молодежной", Михаил увидел, что автобус уже отходит от остановки. Он побежал, махая рукой, и водитель, заметив его, притормозил. Михаил запрыгнул в закрывающиеся двери и благодарно кивнул водителю.

– Повезло, – сказал он, тяжело дыша.

– Или судьба, – пожал плечами пожилой водитель. – Кто знает, что было бы, опоздай вы на этот автобус?

Михаил удивленно посмотрел на него. Это была странная фраза для случайного разговора. Но, возможно, он просто становился слишком подозрительным, видя знаки там, где их не было.

Он прошел в салон и сел у окна. За стеклом проплывала Москва – район, в котором он бывал редко. Это были новые впечатления, новые образы, новые вероятностные линии.

Внезапно автобус резко затормозил. Через лобовое стекло Михаил увидел, что прямо перед автобусом на дорогу выбежала собака. Если бы водитель не успел среагировать, животное было бы сбито.

Михаил почувствовал холодок. А что, если в альтернативной реальности водитель не заметил собаку? Что, если в какой-то вероятностной линии этот же автобус, с той же версией Михаила на борту, сейчас переживает совсем другую ситуацию?

И может ли его сознание каким-то образом повлиять на эту альтернативную реальность? Предупредить того другого водителя?

Абсурд, конечно. И все же…

Когда Михаил вошел в институт, первым человеком, которого он встретил, была Ирина. Она стояла в вестибюле, разговаривая с охранником, и при виде Михаила ее лицо озарилось улыбкой.

– Доброе утро, Михаил Сергеевич! – она подошла к нему. – А я вас потеряла. Обычно вы приходите раньше всех.

– Решил изменить маршрут, – ответил Михаил. – Поехал через "Молодежную".

– Необычно для вас, – заметила Ирина. – Вы же человек привычки.

– Все мы иногда делаем неожиданные выборы, – философски заметил Михаил. – Кто знает, какие последствия они могут иметь?

Ирина внимательно посмотрела на него:

– С вами все в порядке? Выглядите уставшим.

– Просто не выспался. Работал допоздна.

– Над тем секретным проектом, о котором вы не хотите рассказывать? – В ее голосе не было обиды, только легкое поддразнивание.

– Именно, – улыбнулся Михаил. – Кстати, вы не знаете, Дмитрий сегодня на работе?

– Дмитрий? – Ирина нахмурилась. – Какой Дмитрий?

– Уборщик. Пожилой, с седой бородой. Часто работает в вечернюю смену.

Ирина покачала головой:

– Не припоминаю такого. У нас вообще есть уборщик по имени Дмитрий?

Михаил почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ирина работала в институте уже три года и знала всех сотрудников, включая технический персонал.

– Может, я путаю имя, – неуверенно сказал он. – Немного не в себе сегодня.

– Вам бы отдохнуть, Михаил Сергеевич, – серьезно сказала Ирина. – Вы слишком много работаете в последнее время.

– Возможно, вы правы. – Михаил потер виски, где снова начинала пульсировать боль. – Что у нас сегодня по расписанию?

– Общий семинар в одиннадцать. Кроненберг хочет обсудить подготовку к визиту комиссии.

– Точно, комиссия. Почти забыл. – Михаил вздохнул. – Буду готовить презентацию о практическом применении квантовых вычислений.

– Не самая ваша любимая тема, – улыбнулась Ирина.

– Мягко говоря. Но Аркадий Львович настаивает на "практической значимости" всех исследований.

Они вместе поднялись в лабораторию. День обещал быть обычным, наполненным рутинной работой и обсуждениями. Но Михаил не мог перестать думать о своем устройстве, оставленном дома, и о тех возможностях, которые оно открывало.

Вечером, вернувшись домой, Михаил первым делом проверил КУН. Устройство было там, где он его оставил, нетронутое и готовое к новым экспериментам.

Он решил провести более структурированный тест. Сегодня утром он изменил свой обычный маршрут до института, выбрав альтернативный путь. Это создало развилку в вероятностных линиях: в одной реальности он поехал по Филевской линии, как обычно, в другой – по Арбатско-Покровской, как сегодня.

Что если попытаться наблюдать ту, другую реальность? Увидеть, как прошел бы день, если бы он выбрал привычный маршрут?

Михаил настроил устройство, надел шлем и включил систему. Закрыв глаза, он сосредоточился на утре, на моменте выбора маршрута, представляя, как входит на станцию "Пионерская" вместо "Крылатское".

Поначалу ничего не происходило, только привычное уже гудение устройства и легкое покалывание в висках. Затем, постепенно, перед его мысленным взором начала формироваться картина.

Он увидел себя на станции "Пионерская", ожидающего поезда в сторону "Кунцевской". Картина была нечеткой, словно затянутой туманом, но узнаваемой. Михаил попытался сосредоточиться сильнее, "настроиться" на эту вероятностную линию.

Изображение стало ярче, детальнее. Он увидел, как альтернативный Михаил входит в вагон, садится на свободное место. Напротив него сидит молодая женщина с книгой. Михаил узнал обложку – Пенроуз, "Новый ум короля". Книга о сознании и квантовой механике.

Альтернативный Михаил заметил книгу и, после некоторого колебания, заговорил с женщиной. Разговор, судя по всему, был оживленным – они оба увлеченно жестикулировали, обсуждая что-то.

Когда поезд прибыл на "Кунцевскую", они вышли вместе и продолжили разговор на платформе. Женщина что-то записала в телефоне Михаила – свой номер? – и они разошлись.

Видение начало бледнеть, и Михаил попытался удержать его, сосредоточившись еще сильнее. Но чем больше он старался, тем быстрее картина исчезала, пока не растворилась совсем.

Михаил снял шлем, его сердце колотилось. Это было невероятно. Он действительно наблюдал альтернативную реальность, где сделал другой выбор. И в той реальности его день прошел совсем иначе – он встретил интересную женщину, которую в этой реальности никогда не видел.

Он записал все детали своего опыта, особенно отметив четкость и реалистичность видения. Это не было похоже на фантазию или сон – скорее на воспоминание о событиях, которые действительно произошли, просто не с ним.

Или все-таки с ним? Если альтернативная версия Михаила – это тоже он, то можно ли сказать, что он действительно пережил тот опыт? Что где-то, в параллельной вероятностной линии, он познакомился с той женщиной и, возможно, сейчас разговаривает с ней по телефону?

Эта мысль была одновременно захватывающей и тревожной. Если все возможные выборы реализуются в разных ветвях реальности, то что тогда означает "свобода воли"? И что определяет, в какой именно ветви окажется его сознание?

Михаил решил провести еще один эксперимент – попытаться наблюдать более значимое расхождение вероятностных линий. Он настроил устройство и сосредоточился на моменте пять лет назад, когда ему предложили позицию в Цюрихском институте квантовой физики.

В этой реальности он отказался, предпочтя остаться в России. Но что произошло бы, если бы он согласился?

Переход был более трудным – видимо, чем дальше во времени находилась точка разветвления, тем сложнее было "настроиться" на альтернативную линию. Но постепенно образ сформировался.

Он увидел себя в светлом, современном офисе с видом на горы. Альтернативный Михаил выглядел здоровее, моложе своих лет. На столе стояла фотография – он и какая-то женщина, улыбающиеся, на фоне озера. Рядом лежали научные журналы с его именем на обложках.

Этот Михаил был успешен, уважаем, счастлив. Он сделал выбор, который в этой реальности казался Михаилу малодушным – уехать из страны ради комфорта и карьеры. Но в той реальности этот выбор привел к процветанию, и не только профессиональному.

Видение длилось дольше, чем предыдущее. Михаил наблюдал, как его альтернативная версия работает над какими-то расчетами, затем разговаривает по телефону, смеется. Он казался расслабленным, уверенным в себе.

Внезапно альтернативный Михаил замер и медленно поднял голову, словно почувствовав чье-то присутствие. Он огляделся по сторонам, нахмурился, а затем – и это было самым поразительным – посмотрел прямо "в камеру", прямо в глаза наблюдающему Михаилу.

Их взгляды встретились через барьер вероятностных линий, и на лице альтернативного Михаила отразилось удивление, узнавание, а затем – тревога. Он что-то сказал, беззвучно, но Михаил каким-то образом понял слова: "Не вмешивайся. Опасно."

Шокированный, Михаил отключил устройство и сорвал шлем. Его трясло. Это было не просто пассивное наблюдение – на мгновение возникло ощущение контакта, двусторонней связи между реальностями.

Альтернативный Михаил не просто заметил его присутствие – он узнал его и попытался предупредить.

Предупредить о чем? Что опасного в наблюдении альтернативных реальностей?

Записав все детали этого опыта, Михаил долго сидел неподвижно, обдумывая увиденное. Если альтернативные версии его самого могут осознавать его наблюдение, значит, связь между вероятностными линиями гораздо глубже, чем он предполагал.

И если эта связь двусторонняя, то возможно ли не просто наблюдать, но и влиять на альтернативные реальности?

Михаил вспомнил предупреждение из записки: "Наблюдатель всегда становится частью того, что он наблюдает". Теперь эта фраза приобретала новый, зловещий смысл.

На следующее утро Михаил проснулся с ощущением дежавю. Та же серая московская погода за окном, тот же маршрут до института. Но что-то изменилось – в нем самом.

После вчерашних экспериментов он стал острее воспринимать "развилки" вероятностей в повседневной жизни. Каждый выбор, даже самый незначительный, теперь представлялся ему точкой разветвления реальности.