Вера и мышонок приоткрывают завесу

– Вот тебе на! Теперь вдобавок они и на людей похожи! – воскликнула сеньора Диас.

– Мне так показалось, – сказала Роза. – Крысы пообещали проводить меня до безопасного места и после привели к двери, которая была недалеко. Крысы сказали, что через неё я выйду наружу, а если в следующий раз снова сюда попаду, то мне нужно будет лишь сказать: «Крысоньки, Крысоньки, Серые Крысоньки, явитесь ко мне, я в большой беде! К вам взывает Роза Родригес». Они явятся и проводят меня до выхода. А далее, открыв дверь, я проснулась.

– Крысы, получается, твоё имя знали? – сказала сеньора Суарес.

– А дверь-то в комнату с Кристобальдой ты закрыла? – несколько обеспокоенно спросила сеньора Диас.

– Нет, к сожалению, потому что я не запомнила слова для её открытия. Тем более мне неизвестно – может быть, для закрытия нужны другие слова.

– Хм-м, если на минутку представить услышанное как бы настоящим… – задумалась сеньора Диас, – то уж, наверняка, тот, кто придумал все эти заклинания, не так-то глуп. Он должен был предусмотреть и автоматическое закрытие дверей на всякий случай. Лично мне, это кажется разумным, – тут сеньора Диас вздохнула. – Э-эх, девушки, всем вам снится что-то необыкновенное, а вот нам с Хеленой нет. Это, видно, потому, что у вас в голове гуляет ветер и различные фантазии. Нет ещё в вашем уме надёжной стражи, которая прогонит лишние мысли. Плохо это или хорошо, я не знаю, – думаю, что зависит от обстоятельств, но мне, если что и снится, то больше о детстве и юности, а также по работе.

– И мне тоже, – подтвердила сеньора Суарес. – Но почему, коль твои слова о снах верны, такие же сны, как и девушкам, снятся сеньоре Мендес? Она-то уж не так молода, несмотря на внешность.

– Не молода она по годам, а по натуре всё ещё молодая, – ответила сеньора Диас. – У неё тоже ветер в голове гуляет.

Домоправительница, посмотрев на Розу, сказала:

– Что ж, предложу и тебе, Роза, всё рассказать госпоже. Как я говорила Вере ранее, госпожа просила сообщать ей о необычных снах, тем более твой сон касается госпожи лично. Ты согласна рассказать?

– Согласна. Мне не жалко.

– Крысы, которые тебе помогали, какими они были? Ты помнишь что-нибудь ещё о них? – поинтересовалась Вера.

– Они были довольно крупными и красивыми. Как твой Мигель, Вера, правда, сам-то он не очень крупный, но это, возможно, потому, что он ещё не вырос. Ах да, все они ходили на задних лапах.

– Мигель не мой – он сам свой, хотя по словам госпожи он защитник всего дома, а значит, и твой, Роза, – полушутливо поправила её Вера.

Глава 9

За день до того, как Бланка договорилась встретиться с доктором Баррера, Вера почувствовала недомогание – похоже, она простудилась, а потому была вынуждена отказаться от сопровождения Бланки в клинику, что очень расстроило саму Веру. Но всё же лучше не шастать среди людей, болея заразной болезнью. Три дня она лежала в постели в обнимку с Вомбатом и Кенгуру, смотря фильмы, читая понемногу книгу профессора Монтойи да разговаривая с Мигелем. Марко хотел навестить её, но Вера его отговорила, а отговаривать сеньор Суарес и Диас, а также Розу и госпожу было бесполезно, поскольку они находились в своём доме и всё равно бы зашли, даже если бы пообещали не заходить. Марисоль тоже была расстроена тем, что Вера, заболев, не стала свидетельницей знакомства Бланки с доктором Амор-Валентиной, и теперь придётся ждать личной встречи, чтобы услышать рассказ, ведь по телефону о таком говорить обычно не интересно. А когда ещё удастся встретиться?

Ну а доктор сразу взяла Бланку в оборот и теперь та работает не покладая рук. К счастью, ей нравится первая в жизни работа.

При разговоре с Верой по телефону, Марисоль упомянула, что она, как обычно, посетила Кроличье поле, и странные шорохи, которые она услышала – а она их услышала! – могут быть приветом и пожеланием скорейшего выздоровления для Веры, хотя подтвердить это нечем.

Окончательно выздоровев, Вера пошла к отцу, чтобы проверить его и попугаев. Придя, лежала в выделенной ей комнате, наигрывая на куатриньо придуманные простенькие мелодии, думая при этом: «Как же мне быть дальше? На кого идти учиться? Время идёт, а мы с Марисолью ни на что не решились, поскольку не знаем, чем хотим заниматься. Надо думать усерднее! И взять школьные учебники, чтобы повторить выученное в выпускном классе, а уж потом решать – идти куда-то или не идти, или пока не идти, но тогда всё равно заниматься чем-нибудь для саморазвития. Читать, само собой разумеется. А папа ничего не навязывает – он лишь говорит: „Решай сама, а если что-то не понятно, то спроси моего совета”. Ещё он и про чтение говорит, что: „…Читать, это всегда полезно, но только разумные книги, а от глупого чтения пользы никакой – только один вред! Человек может начать самообманываться, думая, что умнеет, читая, а на самом деле он глупеет, впитывая тривиальные или вовсе ошибочные мысли, закосневая в них”.

Так что нужно следить ещё и за подборкой книг. Но хотя бы в этом отношении всё хорошо – глупых книг я не читаю. А теперь пойду-ка я насыплю нового корма птицам, который папа им ещё не давал, поскольку я просила дождаться моего выздоровления. Интересно посмотреть, как птицы отреагируют на новое угощение, и не станут ли они более сговорчивыми, получив вкусненькое. Пусть выходят поскорее из клетки и обследуют квартиру».

Глава 10

На заседании клуба книголюбов Роза чувствовала себя неуверенно. Особенно её смущала мадам Аврора, к которой Роза относилась как к женщине могущественной и многознающей, ведь в отличие от Марисоли – сейчас отсутствующей, и Веры – предлагающей печенье Мигелю, Роза отныне всецело доверяла таинственным снам, а также предсказаниям и отчасти приметам. Да, в ведьм и колдунов она не слишком верила, но медиумическую силу признавала, считая мадам Аврору кем-то вроде учёной в области запретных наук. При всём при этом Розу нельзя было назвать уж слишком суеверной, во всяком случае в приметы без разбора она не верила, а над некоторыми даже посмеивалась. В её селении многие женщины были уверены, что упавшие на пол ножницы – это не к добру, однако, Роза очень часто роняла ножницы во время шитья – и ничего! И чёрные коты постоянно перебегали ей дорогу – и тоже ничего! В их селении, к слову, чёрные коты и кошки преобладали, и если рассуждать последовательно, то имей вера в чёрного кота как вестника несчастий хоть какие-то основания, то селение Розы уж давно бы погрузилось в пучину невыразимых страданий, поскольку чёрные коты сновали там повсюду, но как ни удивительно при всём при этом односельчане Розы неизменно опасались чёрных котов и кошек, перебегающих дорогу. Но вот сны – это дело серьёзное! Они – некоторые из них – явно извне, поскольку, как считала Роза, того, что она иной раз видит во сне, в её голове попросту нет, а значит, сон направили в сознание Розы какие-то неведомые силы. А тут ещё мадам Аврора, выглядящая настолько царственно, что это не может означать ничего иного, кроме того, что она знает о чём говорит. Мадам, видя, что Роза перед ней робеет, постаралась приободрить девушку ласковым голосом, заверив, что тут её поймут, и примут её слова со всей возможной серьёзностью.

Роза пересказала сон. Подруг госпожи, кстати, тоже удивило пройденное Розой расстояние, а одна из них даже подсчитала:

– Пятьдесят километров до первого прохода в стене, потом оттуда столько же до камеры с Кристобальдой, обратно до выхода к реке ещё пятьдесят, ну а путь до выхода наружу можно отбросить, поскольку Роза сказала, что выход находился недалеко. Но и без того получается 150 километров. Ты ничего не путаешь, милая? Ты уверена?

– Думаю, что не путаю, сеньора. Мне показалось, что именно столько я и прошла. Ведь я находилась во сне, и сон мне сам давал понять, что я прошла так много.

– Хорошо-хорошо, мы верим тебе. Нас лишь удивило, что тебе пришлось так далеко топать. Неужели Кристобальда не могла материализовать тебя поближе?

– Вы всё поняли? – вмешалась мадам Аврора. – Поняли, что чудовище заманило бедную девочку в подземелье, чтобы с её помощью снять колдовские оковы, наложенные неизвестным лицом? Подземелье, разумеется, метафорическое, а на самом деле Роза имела возможность перемещаться в астральном плане.

– Не в эфирном? – уточнила какая-то из подруг госпожи.

– Исключено, – как отрезала мадам. – В Эфире не место грубому чародейству, там царство светоносных сил!

– Мы поняли, поняли, – поспешно заверила мадам Аврору, неосторожно высказавшаяся особа. – Но почему Роза? Ведь она никогда не участвовала в наших исканиях. Почему вас, мадам, приманила Кристобальда, нам понятно, ведь она видит в вас угрозу. Но Роза?

– Кристобальда хоть и позволяла себе разговаривать недопустимо грубо во время нашей встречи, но меня она не осмелилась просить об освобождении. Со мной она хотела лишь познакомиться, а Розу Кристобальда приманила именно затем, чтобы использовать. Почему Розу? Потому, что она присутствовала, хоть и не явно, во сне Веры о планете Малышка, да и вообще, Роза живёт в этом доме и связана с происходящим в нём на сверхматериальном уровне.

– Да и на материальном тоже, – добавила госпожа. – И не забывайте о том, к чему мы сами все вместе и пришли, – Розе так же предстоит сыграть некую роль в будущем, как и Вере с Марисолью, и, надеюсь, мне.

– И ещё, – дополнила мадам Аврора, – Роза наивна и легковерна, как мне кажется, вот поэтому-то чудовище и решило ей воспользоваться. А то, что Розе пришлось далеко идти – так разве это волнует чудовище? Но Кристобальда просчиталась, поскольку Роза проявила стойкость, не соглашаясь помогать дьяволу в человеческом обличье… то есть в обличье скелета, вернее. Ну да не суть важно. Ты вела себя достойно, Роза! – обратилась к той мадам Аврора.

– Итак, Роза, – заговорила с ней госпожа, – делая выводы из сказанного тобой, получается, что ты так же очень важна в наших поисках, и потому я выношу на голосование вопрос о принятии Розы в наше общество – именно уже общество, которому я предварительно предлагаю дать название – «El Futuro está Cerca» (то есть «Будущее Приближается или Будущее Близко»). Но зная Розу, думаю, что она бы желала особого, несколько отстранённого положения. Что ты скажешь, Роза, если мы объявим тебя… как бы членом-корреспондентом нашего клуба или общества?

– Членом-корреспондентом? А это что?

– В общем, это значит, что ты станешь младшим членом общества. Ты не должна участвовать в заседаниях, но можешь общаться с нами дистанционно с помощью переписки. Проще сказать, если не хочешь приходить на собрания, то не приходи, но всё же имей в виду, что в особых случаях мы имеем право призвать тебя. Но в целом твоя жизнь мало изменится. Тебе бы это подошло?

Роза вздохнула с облегчением и подтвердила: «Да, так лучше всего, госпожа».

– Так мы принимаем Розу? – спросила госпожа.

– Пусть у нас будут три девицы на выданье будущему, – пошутила мадам Аврора. – А что касается повышения статуса нашей организации, то я согласна. И название общества мне кажется подходящим и внушительным.

– Прекрасное название, – поддакнул голос с другой стороны стола, – просто прекрасное!

Глава 11

Утром Розу поздравили на кухне со вступлением в клуб избранных. Присутствовавший за завтраком Фелипе был рад за старшую подругу:

– Вот бы и мне вступить в какой-нибудь клуб! Должно быть, приятное чувство!

– Рано ещё о клубах думать, пока школу не закончил. Да ведь ты уже в библиотечном клубе вашей школы?! Чего тебе ещё надо? – спросила бабушка.

– В этот клуб любой дурак вступить может, а мне хочется в настоящий клуб.

– Во-первых, любой дурак в библиотечный клуб вступить не может, потому что ему и в голову не придёт это делать, а если он и вступит, то случайно, по дурости. А во-вторых, тебе уже пора в школу, Фелипе. Иди скорее, чтобы не опоздать.

Как только Фелипе вышел, сеньора Диас смогла говорить о тайном пока деле:

– Обернулась я вчера за один день. Съездила в клинику, где наслаждается жизнью мой пропащий муж.

– Так это он? – спросила сеньора Суарес. – То-то ты увильнула от ответа, когда я тебя спросила о поездке прямо с утра. Хотела объявить более официально?

– Это он! Как есть он! Но меня Рудольфо не помнит и даже своих родителей, которые, правда, покинули нас ещё до того, как ему приспичило искать клады.

– Рудольфо ведёт себя подобно младенцу или же взрослому человеку?

– Соответственно тому, как мне сказали при телефонном разговоре. Он совсем ничего не помнит из случившегося с ним до происшествия, но общие знания о мире – уж какие есть – он имеет. В целом, он всё понимает.

– Когда ты его заберёшь?

– Не знаю, врачи меня убеждали оставить его, поскольку сейчас наша семья для него всё равно что чужая. Я и сама это увидела. Ко мне Максимилиано интереса не проявлял. Я уже привыкла немного к его новому имени, – пояснила Ди. – Врачи говорят, что лучше налаживать отношения с ним постепенно, а после можно и забрать.

– Но ведь он, наверное, скорее вспомнит, если попадёт домой? – спросила сеньора Суарес.

– Как меня уверили – едва ли. За долгие годы не удалось добиться никакого прогресса в восстановлении памяти, что странно даже при отсутствии на тот момент сведений о его происхождении. Сейчас я попытаюсь вспомнить слова врачей, весь разговор с ними:

«Организм Максимилиано не имеет никаких соматических нарушений, присутствует ожидаемая активность во всех отделах мозга, а его биохимия в пределах нормы для здорового человека. ЭЭГ, КТ и МРТ ничего аномального не показывают. Таким образом, беда Максимилиано чисто психического свойства. То нарушение, которое имеется у него, – это диссоциативное расстройство памяти, конкретно – автобиографическая амнезия. Расстройство не такое уж редкое. Чаще всего люди, с которыми такое случается, находятся где-то в пути, в путешествии, правда, не совсем понятно – это нахождение в отдалении от дома провоцирует амнезию на фоне стрессового события, или же сама амнезия, вызванная стрессом, является причиной того, что человек укатил непонятно куда».

– Если говорить о самочувствии Рудольфо, то я им сказала, что он был в своём уме, когда отправлялся в пещеры, – насколько это возможно для неподготовленного искателя сокровищ, собирающегося залезть в запутанные малоисследованные пещеры. Далее они объяснили, что в таких случаях, как у Максимилиано, память хотя бы частично возвращается, а с Максимилиано ничего не выходит. Сколько с ним ни работали психиатры, психотерапевты и психологи, – всё бесполезно – как с поленом разговаривать, если касаться памяти о прошлом. Так что теперь, Хелена, я не знаю, как мне быть. Максимилиано понимает, что его исследуют, он знает, что может покинуть клинику с теми документами, которые ему выдали, – ведь он здоров. Но также он знает, что с ним заключён контракт, по условиям которого ему платят и предоставляют отдельную палату, а также питание. Платят не так уж много, но он живёт на всём дармовом и потому Максимилиано не слишком-то горит желанием уходить. Помню, я ещё спросила у врачей о том, кому же пришло в голову платить Максимилиано деньги за лежание в клинике. Представляешь, Хелена, те врачи, с которыми я говорила, затруднились ответить. Они не знают, кто надумал принять Максимилиано пятнадцать лет назад на содержание.

– По-моему, Эсмеральда, в случае с Максимилиано ты не можешь принимать решение единолично.

– Знаю. Нужно сказать дочери. Но ведь он нашёл, наконец, пусть и таким образом, но то, чего всегда искал. Нашёл клад, ту волшебную страну, в которой ему позволяют ничего не делать и наслаждаться бездельем. Я ведь и замуж за него вышла во многом потому, что мне понравилось отсутствие требований с его стороны о том, чтобы я нарожала кучу детей. Напротив, он говорил, что и одного хватит, да и то, если я сама хочу. Только позже я поняла, почему он такой демократичный, – с большим количеством детей в семье пришлось бы много работать, а работа это то, что он не любит больше всего на свете. Ему даже работа охранником в торговом центре казалась несправедливо тяжким бременем.

– Хм-м, это всё верно, конечно, Эсмеральда. Рудольфо-Максимилиано сейчас обитает в райских кущах, но всё же дочери сказать необходимо, ведь она так надеялась, что он жив.

– Разумеется, я скажу. Но что дальше-то? Что, если желания дочери и отца окажутся противоположными? Что, если он не захочет её знать?

– Отец Антонио! – провозгласила сеньора Суарес. – Он человек рассудительный, хоть и священник, о которых я думаю, может, и слегка преувеличенно, – что они сплошь обжоры, пьяницы, воры и нарушители собственных уставов. По крайней мере, о них такое частенько говорят. Но отец Антонио иной – он здравомыслящий и приятный в общении человек, а твоя дочь его слушается. Пригласи его сюда снова.

– Приглашу. Попробую договориться на завтра. Нужно разрешить это дело поскорее.

Глава 12

Следующим вечером отец Антонио был тут как тут. Сеньора Диас снова предварительно попросила его не ужинать, поскольку ужин приготовит она.

По причине того, что Вере давно хотелось посмотреть на святого отца, она начала просить дать ей возможность присутствовать при беседе, но сеньора Диас даже не дослушав, сказала: «Тебе всё равно известно об этом деле, Вера. Тем более у нас тут секретов нет, так что приходи, а отцу, я думаю, ты не помешаешь».

Тогда и Розе захотелось. И ей сеньора Диас не отказала.

Итак, вчетвером они ждали отца Антонио и вдруг к ним спустилась госпожа – ей понадобилось самой взять йогурт из холодильника. Она знала, что в дом придёт священник – знакомый сеньоры Диас и, по правде говоря, госпоже хотелось не только йогурта, но и взглянуть на отца, самые благоприятные отзывы о котором она слышала от сеньоры Суарес.

– Кто-нибудь мог бы принести вам йогурт. Зачем же спускаться, сеньора? – сказала экономка.

– Нет-нет, Хелена, надо привыкать быть самостоятельной и… не стану скрывать, что мне любопытно увидеть отца Антонио.

– Так оставайтесь вместе с нами, сеньора, – предложила Ди. – Не знаю, что подумает отец о таком собрании, но, надеюсь, ничего дурного. В конце концов, желание познакомиться с новым человеком, это не порок. А тему общения вы все знаете (сеньора Суарес с разрешения Ди рассказала госпоже о «находке»).

Сеньора Мендес остановилась в нерешительности с баночкой десерта в руке, но тут прозвенел звонок и сеньора Суарес пошла открывать заднюю дверь. Войдя в кухню, отец Антонио был немало удивлён многолюдностью. Сеньора Суарес рассказала ему о причине присутствия новых для священника лиц.

– Значит, вы хозяйка дома – сеньора Мендес? – обратился он к ней.

– В том числе, отец Антонио. Все присутствующие здесь – уже, стоит сказать, совладелицы дома.

Отец Антонио непонимающе посмотрел на сеньору Диас, но та ответила, что объяснит позже.

– Так вы не против наших собраний, сеньора Мендес? – посчитал нужным уточнить отец Антонио.

– Нет, я не против. В нашем доме установлены свободные нормы общежития, при условии, что нет нарушения покоя остальных проживающих.

Выслушав, отец кивнул и посмотрел на девушек:

– Я слышал о вас много хорошего. Вера? Роза? Я вас не перепутал? – и не дождавшись внятного ответа, повернулся к сеньоре Диас:

– Если я правильно понимаю, Эсмеральда, – об обнаружении твоего пропавшего мужа знают все, кроме дочери?

– И вы-то уж должны понимать почему, – ответила та, тоном заговорщицы.

– Да-да, я просто уточняю. Но мне пока непонятна суть разговора. С твоим мужем всё в порядке? Он здоров или?…

– Он здоров как бык, отец. Ему вообще прекрасно живётся, – и сеньора Диас подробно рассказала в чём дело, попутно расставляя угощение на столе с помощью девушек.

– Ты хочешь знать моё мнение, Эсмеральда?

– Хочу, но сначала поужинаем, пока не остыло.

Некоторое время не могли решить, куда посадить сеньору Мендес, поскольку она никогда до сей поры не принимала пищу на кухне и, следовательно, не имела своего места. Сеньора Мендес, не захотев проявлять господские замашки, села с краю, сказав, что это место ей кажется вполне удобным. Ужин прошёл по большей части за обсуждением работы зоопарка, о котором отец Антонио попросил рассказать госпожу, поскольку знал, что она причастна к его созданию и управлению.

Сеньора Мендес рассказала.

– А нельзя ли организовать экскурсию по зоопарку для детей наших прихожан? – закинул удочку отец Антонио. – Видите ли, сеньора Мендес, во многих моих взрослых прихожанах я замечаю очень тревожную склонность к высокомерному возведению человека на пьедестал недосягаемой высоты, по сравнению с другими тварями божьими. Некоторое, знаете ли, пренебрежительное отношение к животным, в особенности наблюдаемое у прихожан с недостатком образования. Такое отношение не может не иметь последствий для воспитания подрастающего поколения. Поэтому мне бы хотелось привить детям более трепетное отношение ко всему живому. И экскурсии могли бы помочь.

– Наш зоопарк с радостью примет ваши группы, отец Антонио. Мы можем сделать такие экскурсии регулярными и просветительскими, с рассказами о трудных путях, которые проделали те или иные виды в своём развитии, о том, в чём они похожи на людей и об их роли в экосистемах тех регионов, где они обитают. Я думаю, что экскурсии нужно сделать бесплатными.

– О-о-о, это очень великодушное предложение, сеньора Мендес. Мы с большим удовольствием и благодарностью хотели бы им воспользоваться. И в качестве ещё одного очень маленького одолжения я бы хотел попросить вас придумать так, чтобы экскурсоводы уделяли особенное внимание именно тому, как похожи животные на людей наличием сознания и даже самосознания, хотя бы и не настолько развитого. Понимание этого, должно стать надёжной опорой для бережного отношения к живому. Я ведь не ошибаюсь, сеньора Мендес, можно говорить о самосознании животных?

– Нет, не ошибаетесь, святой отец. Чтобы убедиться в его наличии, достаточно завести кошку или собаку и внимательно понаблюдать за питомцем. Впрочем, я знаю, что многие люди склонны считать животных чуть ли не живыми автоматами, «объясняя» тем самым их, якобы, кажущуюся разумность. Подобные люди слегка отстали в своих воззрениях на животный мир – лет на 150—200, как минимум. Когда-то представления о животных-автоматах имели широкое распространение. Однако за последние десятилетия написано множество работ, которые не оставляют места таким взглядам, но для этого надо читать. А мы – мы непременно всё организуем в том виде, как вы желаете, святой отец. Нам нужно лишь некоторое время, чтобы составить подходящую программу, а экскурсоводы… многие из наших работников, это учащиеся и выпускники биофаков, так что они справятся и, я думаю, что им будет по душе такая дополнительная нагрузка.

– Ещё раз премного вам благодарен, сеньора Мендес, – заверил её отец Антонио.

Глава 13

Пришла пора заняться сеньорой Диас, и гость произнёс: «Эсмеральда, тебя тревожит реакция дочери на новую, м-м-м… действительность для вашей семьи? В этом для тебя камень преткновения, я правильно понимаю?»

– Правильно, – и сеньора Диас рассказала отцу всё, что ей известно о состоянии мужа.

– Ну, в любом случае дочери нужно сообщить, рассказав всё, ничего не утаивая, в том числе и то, что Рудольфо никого из вас не помнит, а врачи не дают благоприятных прогнозов. Также и о том, что в клинике Рудольфо чувствует себя хорошо, если ты права, Эсмеральда.

– Ему там хорошо. Ведь он получил всё, к чему стремился: зарплата за ничегонеделание, корм и возможность лежать, смотря телевизор большую часть дня.

– А ты не преувеличиваешь?

– Нисколько. Вы бы видели, отец, как он насторожился, когда зашла речь о переезде. Он там же заявил, что никуда ехать не хочет.

– И он в здравом уме?

– Так рассуждают врачи и так подумала я, насколько смогла понять.

– Мне больно об этом говорить, но разве сотрудники той клиники… – отец Антонио посмотрел на сеньору Диас, – разве они не могут иметь своекорыстного интереса в удержании твоего мужа? Надеюсь, что это не так, но ведь точно мы не знаем. А во-вторых, стоит попытаться его уговорить хотя бы на временное пребывание дома. Надежда на возвращение памяти всё-таки есть, несмотря на то, что врачи утверждают обратное.

– Как называется институт, при котором находится клиника? – вступила в разговор сеньора Мендес.

Сеньора Диас ответила.

– Я попробую позвонить доктору Баррера и взять у неё консультацию. Может быть, она разрешит все сомнения?

– Да-да, голос со стороны не помешает, – согласился отец Антонио, продолжив:

– Но в любом случае, мне кажется, что правильнее сначала поставить в известность твою дочь, Эсмеральда, и подождать результатов разговора со знакомой сеньоры Мендес. И даже если её отзыв об институте будет положительным, то и при этом нужно попытаться уговорить Рудольфо-Максимилиано. Если в конечном счёте он предпочтёт остаться под постоянным наблюдением, то вы, по крайней мере, предпримете к этому моменту все, чтобы вернуть его к прежней жизни.