Вера и мышонок приоткрывают завесу

– Разве он называется памятником трём енотам? – удивилась Бланка.

– Ты что, не знала? – в свою очередь удивилась Вера. Именно так он и называется, только у него есть собственное имя – «Три Енота». Это не памятник каким-то неизвестным трём енотам. Да и как же ещё ему называться, если сам наш город называется Три Енота, а в центре города находится скульптурная группа из трёх животных, похожих на енотов.

– Ну-у-у, они похожи на бобров, вообще-то, – заметила Бланка, – но ты права – этот памятник, действительно, не может называться по-другому.

Проводив Бланку до квартиры родственников, девушки поднялись к ним, будучи приглашёнными.

Сеньор Игнасио и сеньора Хулиана встретили Бланку приветливо, заверив её в том, что им будет приятно, если она останется жить с ними. Сказали, что пустили бы и так, за бесплатно в другое время, но сейчас у них сложности с работой, а потому нужен жилец для облегчения бремени оплаты за жильё. Теперь Бланка хоть и будет оплачивать часть общих расходов, но они ей рады не из-за денег, а потому, что она хорошая девушка, и это заметно невооружённым взглядом. А будь на её месте кто-нибудь неприятный, то уж тогда бы они не радовались, а лишь страдали оттого, что вынуждены мириться соседству с неприятной личностью. Сеньор Игнасио, довольный скромностью и понятливостью Бланки, на радостях дал слово молодой родственнице, что как только он найдёт хорошую работу, так они с Хулианой в сей же час перестанут брать с неё плату.

Супруги Рамирес оказались не прочь поболтать. Они угостили девушек домашним печеньем и кофе, но Вера и Марисоль всё же не стали задерживаться надолго, поскольку нужно было дать возможность Бланке познакомиться поближе с роднёй и выполнить, наконец, свою норму сна.

Оставив Бланку, подруги прошли к Марко, чтобы поиграть на гитарках-куатриньо.

Глава 5

Этим же вечером на кухне в доме сеньоры Мендес сидели, разговаривая, сеньоры Диас и Суарес. Последняя спросила:

– Ди, ты всё порывалась аж с самого утра поговорить со мной, да я была занята. Так о чём?

– Я о Рудольфо, моём муже.

– Ты что-то узнала?

– Позвонила я в ту больницу, которая при институте, изучающем таких, как он. Порасспросила докторов, послала фото мужа. И представляешь – они сказали, что это он!

– Чудеса, да и только! Ох, не напрасно я тебе говорила – нельзя списывать Рудольфо со счетов!

– Подожди радоваться – не всё так замечательно. Он, как мне сказали, ничего не помнит из своего прошлого, его воспоминания начинаются лишь с того момента, когда его обнаружили местные жители. Так что он не знает ни обо мне, ни о дочери. Теперь Рудольфо оформлен как новый человек с новым именем и фамилией. Их он придумал сам. Сейчас его зовут Максимилиано Сальво.

– Насчёт имени он не стеснялся! – заметила сеньора Суарес. – Выходит, Величайший Спасённый? – Ведь вроде бы так получается?

– Так, Хелена, так. Скромностью он никогда не отличался.

– Ну хоть не Спаситель – и на том спасибо, – сказала домоправительница. – Но как же на него ничего не нашли, когда выясняли, кто он?

– Вот так и не нашли. Видать, кто-то получил запрос перед уходом домой или ещё что… Головотяпство, одним словом!

– Но ведь ты поедешь к нему, Ди? Не исключено, что он вспомнит тебя.

– Поехать-то поеду, да не знаю, как сказать дочери. Ведь у неё уж слишком благоговейное отношение к нему, пропавшему без вести. А сейчас, когда она увидит его таким… Ты её знаешь, Хелена, она… ведь не предугадаешь, как себя поведёт. Я думаю лишь о том, чтобы она не сбрендила.

– Не преувеличивай, Эсмеральда. Она будет рада его возвращению и станет вместе с тобой за ним ухаживать. А он что, совсем беспомощный?

– По словам той сеньоры, с которой я разговаривала, он вполне самостоятелен.

– Отличная новость! Значит, за ним и ухаживать не надо, только денег на еду придётся тратить чуть больше.

– Ну уж и «чуть», – с сомнением в голосе ответила сеньора Диас. – Но не это главное, а то, что прошло уже много лет и сейчас он ничегошеньки не помнит из прошлого, так что этот Спасённый, считай, теперь уж чужой человек. Мне-то ничего, а вот дочка…

– Слушай, Ди, ведь у тебя есть отличный советник и наставник для неё – отец Антонио. Он мог бы посодействовать.

– Неудобно его просить, Хелена. Он что же, постоянно будет нянчиться с нашей семьёй?

– Думаю, что будет. Ведь это часть его призвания, в конце концов.

– М-м-м, видно, придётся просить, если потребуется и если тот человек в клинике действительно Рудольфо… тьфу, Максимилиано. Или всё же отныне его стоит величать прежним именем?

Сеньора Суарес не представляла, как теперь нужно называть мужа сеньоры Диас, а потому вместо ответа выпила чаю.

– Поеду на него посмотреть числа пятнадцатого. Заменишь меня, Хелена?

– Заменю-заменю. Кстати, госпожа мне недавно сказала, что первый этаж особняка будет оформлен на нас примерно через месяц или чуть позже – когда её юрист всё подготовит. Тебе не страшно, Ди?

– Немного, если честно. Половина такого дома, хоть и на четверых, стоит кучу денег, а я никогда не была богачкой. Правда, нам всё это даётся не для обогащения, а для благотворительных дел. Ну а что, если мы не оправдаем доверие госпожи и не сможем организовать приют? Что, если госпожа, наблюдая за нами из того мира, превратится в преследующего нас призрака, наподобие Кристобальды? Ведь госпожа грозилась уйти в тот мир раньше нас…

– Скорее уж мы превратимся в призраков, чем госпожа, – ответила сеньора Суарес. – Госпожа в свои сорок восемь выглядит на тридцать пять, потому что она ни одного дня в жизни не работала, не ела вредную пищу и к тому же регулярно проходит осмотры у врачей, и вдобавок у неё свой семейный врач есть. Я вообще не понимаю, о чём она думала, когда предложила нам устроить приют после её ухода. Хорошо хоть, она сама заметила несостыковки и обмолвилась о том, что дожидаться её ухода для организации приюта, возможно, и не стоит. Когда она решится – это уже другой вопрос, ведь госпожа по своей натуре тихоня-домоседка, и ей будет трудно привыкнуть к незнакомым девицам, разгуливающим по дому, но к тому времени и Вера с Розой повзрослеют, и смогут быть надзирательницами. Я имею в виду не злобных надзирательниц, а хороших – как добрые помощницы. Так все вместе мы и организуем приют. А Фелипе подрастёт и станет нашим бухгалтером.

– Ох, вряд ли, Хелена. Он всё космическими полётами грезит.

– Во-первых, твой Фелипе пончик и в пилоты не годится, а во-вторых, для космических полётов тоже деньги нужны, а значит, и бухгалтеры. Будет подрабатывать у нас.

– Надеюсь, что госпожа созреет в недалёком будущем, – ответила сеньора Диас, усмехнувшись при слове «пончик». – Но сколько же мне готовить придётся?

– Да не слишком-то и много, Ди. Мы всё равно не сможем принять большое количество девушек. Человека четыре или пять, максимум шесть. На первом этаже просто не получится разместить больше людей.

– Ладно, с такой группой я справлюсь.

– Справимся, Ди, но об этом ещё рано беспокоиться, ты сейчас лучше думай о муже.

Глава 6

Встретившись во второй половине следующего дня, Вера с Марисолью направились в кондитерскую-кофейню к Ансельмо, разговаривая по дороге:

– Вера, позвонила я Бланке, желая пригласить с нами поесть пирожных, а она говорит, что, мол, с радостью, но в другой раз, а сейчас она занята поиском материалов в интернете о работе секретарей и администраторов. Хочет быть готовой к службе у доктора Баррера.

– Бланка молодец. Ответственно поступает, – одобрила Вера. – Потом, когда она освоится на работе, мы покажем ей город.

– Твоя правда, Вера, но всё-таки немного жалко, ведь я до отъезда домой хотела погулять втроём по городу. Специально осталась сегодня, но уж завтра-то обязательно поеду. А ты приедешь в этом месяце?

– Я по-прежнему не знаю, Мари. Постараюсь. Те жильцы – супруги Альварадо – они звонят мне каждую неделю и сообщают о том, что всё хорошо, вот только в передней входной двери стал заедать замок. Наверное, придётся менять.

– Сколько ему лет? – спросила Марисоль.

– Кому?

– Замку, конечно.

– А-а-а, предполагаю, что очень много. Скорее всего, он старше нас. Во всяком случае, я не помню, чтобы замок меняли при мне.

– Значит, он хорошо послужил и расстраиваться нечего, – заключила Марисоль.

– Я и не расстроилась, но после твоих слов уже не так легко на это смотрю.

– Что же тебя отягощает, Вера? Замок жалко?

– Он ведь тоже часть дома, а я не хочу ничего менять в доме. Пусть он остаётся таким, каким был, до скончания веков.

– Есть выход, Вера! Старый замок ты можешь убрать в кладовку и иногда навещать его там, а он, таким образом, останется в доме. Не обязательно его выбрасывать.

– И то правда! – согласилась Вера. – Всё, что сломается в будущем, я стану убирать в кладовую, хи-хи-хи. Но замок на замену нужно подыскать такой же – мне такие замки нравятся.

– И чем же? Он особенный – этот замок? – спросила Марисоль.

– Сама посмотри, какой от него ключ, – предложила Вера, достав связку ключей. – Я тебе уже показывала его когда-то, да, боюсь, ты забыла.

Ключ от особенного замка был сделан из латуни и имел хитрые бороздки, но главное, на головке ключа красовался вытесненный герб с расположенной по ним датой «1901». Несмотря на то, что отличительные метки изрядно потёрлись, они по-прежнему были вполне различимы. К чему относилась дата Вера не знала, к году ли основания компании, которая произвела замок, или к году выпуска замка, но, скорее, всё же к первому.

– Тысяча девятьсот первый год? – удивилась Марисоль. – Ничего себе! Получается, замок действительно хороший!

– А я о чём!? Вот поэтому мне и хочется такой же. Впрочем, вряд ли я найду именно такой. Поищу похожий!

– Хочешь, я зайду к твоим жильцам и посмотрю на замок? Вдруг он снова заработал. самовосстановиться

– Зайди, если будешь рядом, но я сомневаюсь, Марисоль, что замок способен. Ведь он не просто заедает из-за отсутствия смазки.

– Ну да, Вера, это ты правильно говоришь. Что, если у меня стало появляться иррациональное мышление под влиянием всего того спиритизма, который нас окружает в последнее время?

– Не знаю, но, по-моему, вера в то, что вещь может починиться сама, присутствует у многих людей хотя бы чуть-чуть.

– Представляю, – принялась воображать Марисоль, – как мадам Аврора сказала бы, что это память о Золотом веке, когда человек жил в тесном контакте с Астралом, владея волшебством и запретными теперь знаниями.

– Она бы могла, – согласилась Вера. – Но я не совсем понимаю, когда говорят о каких-то «запретных» знаниях. Вот, например, тарология – это тоже, небось, «запретное» знание, а кто же его запрещает? Где написано, что запрещено быть тарологом?

– Это, Вера, они просто придают веса своим занятиям, говоря, что знания запретные, отлично зная притом, что никто их не запрещает и опасности никакой нет, да и заработать можно.

Глава 7

Так, разговаривая, дошли до заведения, в котором работал Ансельмо – будущий литератор. И что бы вы думали? За прилавком снова никого не было! Марисоль даже топнула ногой:

– Нет, здесь просто логово неисправимых бездельников!

– Ансельмо, наверное, как обычно, читает, – прокомментировала возглас подруги Вера. – Ты же знаешь, ему надо готовиться к поступлению в колледж.

– Я отлично это знаю. Но почему он всегда уходит в коморку? Отчего ему не читается за прилавком? Я так говорю, поскольку немного нервничаю, опасаясь того, что кто-то может войти и похитить деньги из кассы. Смотри, как легко до неё дотянуться, – да ведь её можно и просто унести с собой под мышкой! А Ансельмо потом будет расплачиваться.

«Бездельник» уже выходил из подсобного помещения, услышав голосистых девушек.

– Привет, девчонки. И кстати, я оттуда всё слышу. Никто не сможет незаметно обобрать нашу забегаловку. Да и кому она нужна? Выручка здесь не очень большая, особенно, в такое время дня. Так что не надо беспокоиться, Марисоль.

– Я совершенно не беспокоюсь. Но это ещё и дело принципа!

– Какого принципа? – попросил уточнений Ансельмо.

– Такого принципа, который у меня имеется! – ответила Марисоль, но тут же улыбнулась. – Тут дело в несоответствии. Что написано на вашей вывеске, которая висит перед входом? А, Ансельмо?

– На вывеске? – Ансельмо попытался вспомнить, но не смог. – Я ведь захожу сюда с другой стороны, там, – он махнул рукой, – через подсобку.

– Хм-м, ну, тогда понятно. Но я тебе напомню – на вывеске написано большими буквами: «Мы всегда Вам рады, дорогие посетители! Наши цены и обслуживание приятно Вас удевят». Вот, что написано на вывеске. А где оно – обслуживание?

– Такие несоответствия нервируют Марисоль, – пояснила Вера. – Ведь она любительница аккуратности.

– Я не знал, – улыбнулся Ансельмо. – В следующий раз вы можете предупредить о своём приходе, и я специально выйду вас встретить.

Марисоль тоже улыбнулась, сказав:

– Ничего, мы как-нибудь переживём. Раз ты не переживаешь за кражу, то и я потерплю. Но кто же написал текст на вывеске? Ведь там ошибка в простом, часто встречающемся слове.

– Я не знаю, Марисоль, кто его писал. Скорее всего, сеньор М. Но я ничего не знал об ошибке – первый раз об этом слышу!

– А вот мы с Верой давно заметили, только молчали из-за того, что ты поначалу был очень сердитым. Кстати, Ансельмо, ты, кажется, опять чем-то доволен? Ты выпросил ещё одну прибавку у сеньора М.?

– Нет, что ты, от него прибавок ожидать не приходится ещё очень долго. Я доволен потому, что резко сократилась та сумма, которую мне требуется собрать для поступления в колледж. В общем-то, мне уже хватает. Правда, получены эти деньги благодаря печальным событиям. Но они в прошлом.

– Да? Нам не совсем понятно? – сказала Вера.

– Помните, мы как-то говорили о моём отце? Так вот, незадолго до Нового года меня с матерью пригласили в их управление. Они там время от времени собирают помощь для овдовевших жён служащих спецназа. В этот раз они устроили небольшой обед и вручили каждой по 30 тысяч песо. Мать сказала, что эти деньги пойдут мне на учёбу. Вот я и доволен, – доволен самим фактом наличия необходимой суммы, а не поводом, из-за которого она теперь есть.

– Рада слышать, что вам помогли бывшие сослуживцы твоего отца, – искренне сказала Марисоль.

– А ты что, Марисоль, и правда, так привержена аккуратности? – спросил Ансельмо. – И тебе не нравится, когда другие её не проявляют?

– Быть или не быть аккуратными – это личное дело других людей, но я ничего не могу с собой поделать, когда мне в глаза бросается несоответствие сказанного и сделанного. А в твоём случае, я всё же больше думаю о безопасности вашей кассы. Ведь если украдут деньги, то ты, расстроенный, будешь постоянно бурчать на нас и думать о том, какой ты несчастный.

– Ну, раз так, то всё в порядке, – ответил Ансельмо. – Касса в безопасности. И я бы не стал на вас бурчать. Вначале нашего знакомства это происходило потому, что я думал о вас, как о богатеньких нахалках. К слову, я небрежность тоже не люблю, но вы всегда приходите в такое время, когда посетителей мало, вот я и ухожу.

– Так мы специально вычислили безлюдное время, – пояснила Марисоль. – А теперь принеси нам пирожных… не спеша – ты знаешь каких.

Ансельмо не торопясь принёс заказ.

– Завтра я уезжаю к свой городок, – сообщила Марисоль, – а Вера, не знаю, будет заходить или нет, она, знаешь ли, теперь сеньорита важная, – чуть ли не младшая подруга сеньоры Мендес.

– Ха-ха, да, ты говорила, что уедешь в январе, но в феврале… видите ли… – он посмотрел на обеих девушек. – Мать меня постоянно обо всём расспрашивает, и я как-то рассказал ей о нашем знакомстве, а она говорит: «Пригласи к нам в гости твоих знакомых. Мне хочется на них посмотреть». Я ей сказал, что у них, мол, свои дела есть, но она настаивает, чтобы всё равно пригласил.

– Почему бы и нет? Мы согласны, – ответила за обеих Вера.

– Правда? Тогда я передам ей ваш ответ. В феврале договоримся о дне встречи.

– Не сочти за занудство, Ансельмо, но я не могу перестать об этом думать, – сказала Марисоль. – Это касается вывески. Может быть, вам стоит изменить текст вывески?

Ансельмо вопросительно посмотрел на неё.

– Скажем, на такой: «Спехом быстро не дойдёшь, спехом в лужу попадёшь. Добро пожаловать!». И на этот раз постарайтесь без ошибок. Вот тогда посетители будут точно знать, что их ожидает… или не ожидает.

– Не спорю, предложение неплохое, но сеньор М. вряд ли согласится.

Через полчаса девушки покинули заведение.

Глава 8

Роза вернулась на один день раньше запланированной даты и тут же весь дом собрался на кухне, включая госпожу, спустившуюся вниз, чтобы узнать всё ли хорошо у семейства Розы. Чуть позже, уже после того, как госпожа ушла к себе, приступили к обстоятельному обсуждению поездки Розы. К этому времени она доставила на кухню довольно много козьего сыра и засахаренных лаймов – припасов выданных ей матерью. Роза подумала: «Пусть будет для всех, не есть же мне всё одной».

– Мама не сказала, что эти припасы только для тебя? – спросила сеньора Суарес.

– Нет, она такого не скажет, ей бы хотелось, чтобы и вы попробовали.

– Тогда мы за завтраком и оценим, – решила сеньора Диас. – Ну, рассказывай, как прошла поездка и пребывание дома?

– Доехала хорошо и вернулась тоже. Дома всё по-прежнему, а вот Хуанита выросла.

– Это кто ж такая? – удивилась сеньора Суарес. – Ты не говорила, что у тебя есть сестра.

– Это коза. Та козочка, которая когда-то болела, а я за ней ухаживала. Помнишь, Вера?

– Это та самая? – уточнила Вера, вспомнив рассказ Розы о встрече с чупакаброй и битве с ней за козочку.

Роза кивнула.

– Разве её зовут Хуанитой? – спросила Вера. – Странно, ведь и Марисоль Кристобальда Мендес называет так же.

– Ну, имя не редкое, – заметила сеньора Диас, – но вряд ли оно что-то большее, нежели совпадение, тем более ты говоришь всего лишь о сне, Вера… – осекшись на половине фразы, сеньора Диас спросила у Розы:

– Что такое? Ты как будто изменилась в лице.

– Вы заговорили о снах, а у меня случился такой, что я до сих пор забыть не могу.

– Опять то чудовище? – сочувственно спросила Вера, а сеньоры Суарес и Диас, не слышавшие о чупакабре, непонимающе посмотрели на Розу.

– То чудовище было настоящим, и поэтому я могла делать всё что угодно, а в страшном сне от меня зависит мало – ведь это сон! Вот где страх!

– Так что за сон? – спросила Вера.

– Сон мне приснился на третью ночь пребывания дома…

Роза интонационно особо подчеркнула слова «на третью ночь», так, как будто это важно, что ночь именно третья, а не какая-нибудь заурядная вторая или четвёртая и, надо сказать, что ненамеренный приём подействовал на слушательниц.

– Что же это за сон такой? – довольно осторожно спросила сеньора Диас, как бы опасаясь услышать слишком уж нелепый и вычурный рассказ. – И про какое чудовище вы с Верой говорите? Неужели к вам приходил ягуар? Небось, какой-нибудь волшебный Ягуар?

– То старое чудовище здесь ни при чём, – заметила Роза и вкратце поведала о своей давней встрече с чупакаброй.

– И это страшилище напало на ту самую Хуаниту? – уточнила домоправительница.

– Да, но сон был не о том чудовище, – напомнила Роза.

– А ты уверена, что чупакабра тебе не приснилась? – спросила сеньора Суарес.

– На наших землях ни в чём нельзя быть уверенной, но думаю, что не приснилась, – загадочным голосом ответила Роза.

– Да рассказывай уже, – призвала её сеньора Диас. – Хватит наводить туман.

– Я расскажу то, что помню, потому как мне очень хочется забыть тот сон, а вместо него помнить другие, которые приходили ко мне уже позже и были хорошими. Вы готовы услышать? Тогда я начинаю:

«В тот вечер и на третий день моего пребывания дома наша семья задержалась допоздна за ужином, потому что мама и бабушка приготовили очень много. Но во время готовки лаймового пирога они случайно использовали не те лаймы, а другие – очень кислые. Когда кислятину обнаружили, то стали добавлять сахара, и в конце концов получился пирог очень сладкий и кислый одновременно. А еду у нас выбрасывать не полагается и потому пирог мы съели, вот только его пришлось заедать чём-нибудь другим, чтобы уменьшить сладость и кислотность. В общем, съесть пришлось много, к тому же за разговорами всё съедалось как-то незаметно. Не то чтобы я съела целое корыто – нет, но для моей нормы, которая установилась в доме сеньоры Мендес, получилось много. До постели я добралась часам к одиннадцати вечера, а после долго ворочалась. Не помню, когда я столько ела в последний раз. Уснуть мне удалось только ровно в полночь, – Роза взглянула на остальных, чтобы они осознали всю серьёзность происходящего. – И вот уснув в полночь и проснувшись часа в четыре, как мне подумалось, я удивилась тому, что нахожусь не в своей постели, а в подземном туннеле с кирпичными стенами и с рекой, протекающей по туннелю. И кругом крысы! Их было очень много, но увидев меня они с писком разбежались. Крысы выглядели необычно. У них имелись такие же меховые воротнички, как у твоего Мигеля, Вера. И цвет их шерсти был серым».

– Все крысы в Мексике серые, – заметила сеньора Диас, – кроме чёрных, которых очень мало у нас, как я слышала. Так что тут нет ничего удивительного.

– А я слышала, что у нас ещё водятся кенгуровые крысы, – добавила сеньора Суарес, – но они вроде бы рыжие или коричневые. Те крысы, которых ты видела, Роза, они ведь были не кенгуровыми?

– Это были самые обыкновенные крысы, но похожие на Мигеля, – ответила та.

– А разве Мигель не обычная крыса? – спросила сеньора Диас.

– Наверное, – ответила Роза, – однако, воротничок у него есть, и вряд ли это обычно.

– Твоя правда, – признала сеньора Диас. – Рассказывай дальше, Роза.

Роза кивнула и продолжила:

«Как я сказала, крысы разбежались, оставив меня совсем одну. Делать было нечего, и я пошла бродить по туннелям, которых оказалось много, вернее, у туннеля было много ответвлений. Я ушла очень далеко от того места, где видела крыс, и хотела уж сесть под стеной, потому что не знала, как быть дальше. Я и села, но сразу же услышала голос: «Иди-и-и-и! Иди ко мне!»

Я подумала, что у меня начинаются галлюцинации от страха и усталости, но тут снова услышала призыв и пошла. Шла опять очень долго, и ушла, наверное, километров на пятьдесят».

– Это как же ты столько прошла? – не удержалась сеньора Диас. – Пройти пятьдесят километров и хоть бы хны! Да и туннели-то получаются слишком уж длинными. Где у нас такие есть?

– Я не знаю, сеньора Диас, но мне так показалось.

– А разве там не было темно? – спросила сеньора Суарес. – Как же ты видела куда ступать, не свалившись при этом в реку?

– Видно было хорошо, сеньора Суарес, но откуда шёл свет я не обратила внимания.

– Извини, Роза, продолжай, мы просто уточняем детали, – подбодрила её сеньора Диас, и Роза снова продолжила:

«Шла я так и шла много километров, а голос становился всё громче, и, наконец, голос велел мне остановиться, перебраться на другую сторону реки по мостику, встать лицом к стене и произнести фразу… я не помню какую, но слова в ней были не испанскими. Как только я произнесла фразу, часть стены отодвинулась, открыв проход, по которому я и пошла. Там уже не было реки, но идти пришлось очень долго, наверное, снова километров пятьдесят…»

Сеньора Диас опять не сдержалась, и заметила Розе:

– Что, ещё пятьдесят километров? Значит, в общей сложности ты прошла сто километров. И не упала замертво? Чудно как-то!

– Ведь это сон, Ди, – заступилась сеньора Суарес. – Во сне, чего только не бывает.

– Это верно, – согласилась Ди, – но сто километров?… Роза, а километр – это сколько? За какое время ты проходишь километр наяву? – спросила сеньора Диас у Розы, заподозрив в той неверное понимание этой меры длины.

– Прохожу минут за десять, примерно, – ответила Роза, показав тем самым, что она правильно понимает протяжённость километра.

– Ещё раз, извини, Розита, – сказала сеньора Диас, – но уж больно удивителен твой сон. Говори дальше.

«В конце концов я зашла в тупик. Тут голос мне снова велел произносить слова, после чего и эта стена сдвинулась. Я вошла в комнату, а в ней самое страшное! К стене цепями было приковано тело, а точнее, скелет! Он-то меня и звал. Скелет сразу спросил: „Лаура с тобой? Где она? Опять её нет?”

Я тут же поняла, что это Кристобальда Мендес, и ответила: „Я не знаю, я за ней не слежу”.

После Кристобальда мне сказала, что я должна её освободить, применив заклинание, но перед этим надо затереть знаки, нарисованные на стене за её плечами. Я сказала, что если б знала, кто меня зовёт, то не пошла бы, и что я без разрешения сеньоры Мендес ничего делать не буду, а уж она вряд ли такое разрешит. Тогда Кристобальда стала кричать, что меня никто не спрашивал, – идти или не идти на зов, – я, мол, просто пешка. Ещё Кристобальда стала кричать, что это она самая главная из Мендесов, а потому я должна исполнять её приказания, а не Лауркины. Кричала она долго, а я только отнекивалась иногда, но по большей части молчала, только и думая, как бы сбежать. Через некоторое время я услышала другие голоса – много голосов! Несмотря на угрозы Кристобальды я отвернулась от неё и пошла на новые голоса. Пройдя немало, я вернулась к реке. Там меня дожидались крысы. Их было, наверное, с двадцать. И они всё-таки выглядели как-то необычно – очень уж похожими на людей!»