Оковы судьбы

Оковы судьбы

Самира Артуровна Мамбетова

«Кроме чувств, ничто не способно излечить душу,

ровно как ничто, кроме души, не способно излечить чувства.»

– Оскар Уайльд, «Портрет Дориана Грея»

Дизайнер обложки GPT

© Самира Артуровна Мамбетова, 2025

© GPT, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0068-0109-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

1694

Англия

Июльским днем, когда в саду пахло розами и сиренью, в поместье Майклсонов прибыл нежданный гость. Высокий мужчина с темными волосами, излучающий некую таинственность, вызвал у сына хозяина поместья, Никлауса Майклсона, живой интерес. Эдмунд Паркер, как представился гость, был старым другом отца Никлауса. Их разговор, начавшийся за чашкой ароматного кофе, быстро перешел к тревожащей теме, которая всколыхнула в душе Никлауса бурю вопросов.

Речь шла о загадочных исчезновениях людей, которые потрясли окрестности. Убийства, совершенные с жестокостью, носили характер нападения дикого зверя. Никлаус, с детства увлекавшийся историями о приключениях, был заинтригован. Он слышал о этих происшествиях, но не придавал им особого значения.

– Мы должны избавиться от этих монстров как можно скорее, – произнес отец Никлауса с решительностью.

– Полностью с вами согласен, – ответил Эдмунд.

– О ком вы говорите? – не выдержал Никлаус.

– О волках, – последовал неожиданный ответ Эдмунда.

Юноша нахмурился. Волки? В этих краях? Это казалось невероятным. Но отец и его гость, казалось, были глубоко убеждены в своей правоте. Чувствуя, что его от чего-то отгораживают, Никлаус реши подслушать их разговор.

– Никлаус умен и слишком упрям, он не оставит это дело, – выразил опасение отец.

– Он ещё слишком молод. Если рассказать ему правду, его жизнь изменится навсегда. Эти знания опасны, – возразил Эдмунд.

– Ему скоро исполнится двадцать два, но думаю, ты прав. Не стоит его во всё это втягивать, – подытожил отец.

Слова, услышанные за дверью, заставили сердце Никлауса забиться быстрее. Тайна, окутавшая их дом, стала еще более интригующей. Он понимал, что его родители скрывают от него что-то важное, и это знание не давало ему покоя.

Никлаус чувствовал, что за дверью кабинета скрывается нечто гораздо большее, чем просто дружеская беседа. Его любопытство, разгоревшееся ярким пламенем, подталкивало его все глубже в эту тайну. Сердце колотилось в груди, словно птица в клетке. Он представлял себе самых невероятных чудовищ, скрывающихся в тени ночных улиц. Может быть, это был какой-то древний монстр, о котором рассказывали в старых легендах? Или, быть может, это был просто сумасшедший убийца, одержимый странными идеями?

Оставив попытки подслушать, Никлаус решил действовать иначе. Он решил проникнуть в тайны отца самостоятельно. Его взгляд скользил по столу, покрытому бумагами, и сердце замирало в предвкушении. Среди привычных документов он заметил незнакомый лист. Сердце забилось еще быстрее. Он осторожно вытащил его из стопки и спрятал за пазуху.

Вернувшись в свою комнату, Никлаус поделился своей находкой с сестрой, Ребеккой. Зеленоглазая блондинка, обычно жизнерадостная и беззаботная, нахмурилась, прочитав заголовок документа.

«Как их убить», – прочитала она вслух, ее голос дрожал. – Кого это он собрался убивать?

Никлаус медленно развернул древний пергамент, чувствуя, как под пальцами шуршит старая, хрупкая бумага. В комнате стояла тишина, которую нарушал только мягкий шелест страниц и редкие вздохи Ребекки. Лунный свет проникал сквозь тяжёлые шторы, выхватывая из темноты золотые блики на его волосах.

– «Существа, питающиеся человеческой кровью… вампиры…» – читал он вслух, и слова звучали так, будто произнесены не им, а кем-то из далёких теней.

Он чувствовал, как внутри всё холодеет. Сердце било глухо, отдаваясь эхом где-то в груди. Он продолжал читать: о невероятной скорости и силе, о вечной жизни и о древних слабостях – святой воде, серебре, солнечном свете, осиновом коле.

Ребекка, сидевшая на подоконнике, вдруг фыркнула, но её голос прозвучал натянуто, как тонкая струна.

– Вампиры? Ник, ты слышишь себя?

Он медленно поднял на неё взгляд. В его глазах светились не просто любопытство и страх – там была решимость, похожая на дрожащий пламень свечи, которому вот-вот грозит ветер.

– Ты слышала, что говорил отец. Слышала, что сказал Эдмунд. Это не выдумка. Это предупреждение.

Ребекка вздохнула, опустив голову. Луна выхватила из темноты её тонкие запястья, бледные, почти прозрачные.

– Это похоже на легенду… – шёпотом сказала она. – Но слишком много совпадений с тем, что происходит сейчас. Если это правда, то мы все в опасности.

Он хотел подойти к ней, успокоить, но ноги казались свинцовыми. Вместо этого он сжал пергамент так сильно, что костяшки побелели.

Когда ночь наконец опустилась на дом, тяжелая, как мокрое покрывало, Никлаус не смог сомкнуть глаз. Он слышал каждую щель, каждый вздох дома. Часы внизу медленно отбивали удары, тянулись, будто издевались.

«Они лгали мне всю жизнь. – Мысль грызла его, как крыса за деревянной стеной. – Зачем? Чего они боятся?»

Встав, он двинулся по коридору. Его шаги были осторожны, как у охотника в лесу. В кабинете пахло свечным воском, травами и старым деревом. Мрак обволакивал его, заставляя плечи невольно подниматься, словно ожидая удара.

Он перерывал стол, открывал ящики, листал бумаги – каждая страница была как холодный удар по нервам. Уже почти отчаявшись, он заметил отблеск на полу. Металлическая пластинка.

«А 36».

Буквы и цифры горели, как клеймо.

Он едва дышал, пока плёлся в библиотеку. На стенах дрожали тени, колыхавшиеся от сквозняка. Он читал названия книг, как будто считывал заклинания, пока наконец не наткнулся на древний, потрёпанный дневник.

Первая страница пахла пылью и чем-то ещё, сладко-горьким, почти медовым. Записи были неаккуратны, слова – рваными, как дыхание умирающего.

«Я решился вести сии записи ради исследований моих. Многие почитают меня безумным, но придёт время, и я докажу им правду: вампиры существуют. Они живут рядом с нами, скрываются в тени, и питаются нашей кровью. Я знаю это. Ибо есть у меня свидетельство.

С юности слышал я сказания о ведьмах, упырях и оборотнях. Долгое время считал всё это пустыми вымыслами и баснями для простого люда. Но в тридцатый год жизни моей увидел я нечто, что навсегда изменило веру мою.

В один дождливый вечер узрел я девицу, израненную и истекавшую кровью. Муж некий держал её в объятиях, и я видел – жива она, но не взывала на помощь. Я крикнул: «Что здесь творится?» – и муж тот исчез, словно тень.

Подбежав к девице, заметил на шее её две отметины, подобные уколу змеи. Но на расспросы мои она отвечала, что ничего не помнит. И диво: пред очами моими язвы исчезли, будто их никогда не было.

Вернувшись в дом, я заперся и принялся изучать книги и записи, оставленные отцами моими. Но пользы в них не нашёл: одни утверждали, что вампиры боятся чеснока, иные же отрицали то. Долгие часы проведя за чтением, я вывел для себя следующее: вампиры – мёртвые, восставшие из гроба. Сильнее любого человека, способны внушать и отнимать память. Потому и девица та ничего не помнила и не взывала о помощи. Они бессмертны, и обычное оружие им не вредит.

Слабости их, быть может, в чесноке, серебре, святой воде, солнечном свете и деревянном коле. Лик их бледен, но иной может походить на человека так, что не различишь. Верю: древо есть лучший защитник наш. Кол и пули деревянные, а паче огонь и трава вербена могут стать верным оружием против них.»

Никлаус всё глубже проваливался в эту бездну слов. В его голове звучал низкий гул, будто кто-то медленно бил в огромный барабан.

«Они здесь. Всегда были здесь. Мы жили среди них».

Он не заметил, как Ребекка встала за его спиной.

– Ты читаешь это, как одержимый… – её голос был чуть громче дыхания ветра. – Но, Ник, если это правда, мы должны быть готовы. Ты не сможешь справиться один.

Он захлопнул дневник, сердце билось так сильно, что он слышал кровь в ушах.

– Это ничего. – Голос дрогнул, выдавая его ложь.

Ребекка подошла ближе, её пальцы легли на обложку книги.

– Ник… мы всегда были вместе. Что бы ни скрывалось в этих страницах, мы должны знать об этом оба.

Он почувствовал, как тепло её руки пробивается сквозь ледяной страх. Хотел сказать, что она права, но слова застряли в горле.

– Я должен сначала понять всё сам, – выдавил он наконец.

Ребекка сжала губы, посмотрела на него долго, внимательно, словно пытаясь заглянуть в самую глубину души. Потом резко отпрянула.

– Тогда иди. Ройся в тенях. Но когда придёт время, не думай держать меня в стороне, Ник. – В её голосе была смесь боли и странной гордости.

Он кивнул, но чувствовал, что в груди зияет пустота.

Позже, ночью, Лондон казался ему чужим и живым. Улицы были залиты лунным серебром, дома стояли, как огромные безмолвные стражи. Воздух пах солью и влажной землёй. Каждый шаг отдавался в туманной тишине. Каждое движение ветра казалось дыханием чего-то невидимого.

Когда он услышал голоса, сердце упало куда-то в живот. Никлаус пошёл туда, куда не следовало. Люди сгрудились вокруг тела, и лунный свет выхватывал багровые пятна на камнях.

Он увидел шейные проколы и едва не упал.

«Это реально. Это не сон».

Гулкий страх наполнил его целиком.

Он побрёл к реке, где вода, словно холодный металл, блестела в лунном свете. Ветер резал кожу, но он почти не чувствовал.

И вдруг, из тумана, выросла фигура. Тёмная, неестественно высокая, казавшаяся частью самой ночи. Никлаус сорвал с дерева толстый сук, чувствуя, как по рукам пробегает дрожь.

Фигура остановилась, будто прислушиваясь к его дыханию. Потом медленно растворилась в тумане, как тень в рассветном свете.

Никлаус стоял один, среди шелеста листвы и шороха воды.

«Я найду тебя. И найду правду».

Он чувствовал, как ночь сжимается вокруг него, готовая проглотить. Но теперь он уже не мог отступить.

Вернувшись домой, Никлаус застал Ребекку в широком зале с низкими балками, пахнущем ладаном и воском. Она металась вдоль резного испанского окна, её платье с широкими рукавами слегка цеплялось за край массивной дубовой мебели.

– Ник… – голос её срывался, будто ветер, гуляющий над портовыми причалами. – Мне нужно тебе кое-что сказать.

Он замер на пороге. После ночных событий каждое слово отзывалось в нём болью.

– Я… я люблю его, Ник, – наконец выдохнула она, сжимая руки так крепко, что костяшки побелели. – И он любит меня. Понимаешь? Я не могла больше скрывать это.

Никлаус смотрел на неё, чувствуя, как тяжёлый запах гарцев и пыльного сада за окном словно душил его. Он хотел сказать что-то, но слова застряли в горле. Любовь? В это время, когда город задыхается от слухов о ночных убийствах, когда в каждом переулке шепчутся о пропавших людях?

Он сделал шаг, и половицы под ногами тихо застонали.

– Пусть будет так, как ты хочешь, – сказал он наконец. Голос его звучал так, будто он выдавливал эти слова через осколки стекла. – Но если он хоть раз заставит тебя плакать… ты пообещай мне, что скажешь. Обещай.

Она кивнула, и в её глазах мелькнула теплая, почти детская благодарность. Он притянул её к себе. Запах жасмина, которым она всегда пахла после вечерних прогулок по саду, обволок его. Но где-то глубоко внутри всё равно оставался холодный камень.

На следующий день отец позвал его на стрельбище за конюшнями, где пахло мокрой соломой и тёплым навозом. Воздух был тяжёлый, пропитан солёным бризом с порта и дымом от костров рыбацких лагерей. Отец, в длинном тёмном камзоле с испанскими серебряными пуговицами, наблюдал за каждым его движением так, будто взвешивал душу сына на весах.

Каждая стрела Никлауса попадала чуть не туда, и за каждым промахом следовал короткий, режущий голос:

– Сосредоточься. Хочешь опозорить семью?

Он сжимал лук так сильно, что суставы едва не хрустели. В голове пульсировала одна мысль: «Ты никогда не будешь достаточно хорош».

– Хватит! – вырвалось у него наконец. – Ты не видишь меня. Ты никогда не видел!

Слова, пропитанные годами молчаливой боли, вырвались наружу, как кровь из раны.

Отец замер. Но Никлаус уже срывался, вскочил на коня, чувствуя, как горячая кровь гулко стучит в висках. Он летел по пыльным улочкам Лондона, где за шумными тавернами горели факелы, а от воды тянуло солью и тухлой рыбой.

Конь вдруг резко взбрыкнул, услышав крик в переулке. Никлаус рухнул на камни, ветер вырвался из лёгких. Он ощутил под рукой холодную, влажную землю. Где-то рядом шумела река, пахнущая тиной и смолистыми досками рыбацких лодок.

Когда он вернулся домой, Ребекка бросилась к нему, лицо её было бледным, как луна над бухтой.

– Ник! Где ты был? Ты весь в пыли, в ссадинах… Я с ума сходила!

Он попытался отмахнуться, но её руки обхватили его запястья.

– Не ври мне! – закричала она, её голос дрогнул. – Я вижу тебя насквозь. Ты стал другим. Более встревоженным. Более холодным.

Он отвёл взгляд, вырвался и скрылся в своей комнате, где тяжёлые портьеры пахли плесенью и горькими травами.

Вечером они пошли на встречу к друзьям. Узкие улочки города были озарены желтоватым светом факелов, слышались запахи горелого мяса, пряных вин и солёной воды. Смех друзей казался ему глухим эхом издалека.

Когда он отошёл к костру, воздух вокруг был густой, влажный, пах дымом и травами. Никлаус стоял, глядя на искры, как на звёзды, что падали в чёрную бездну.

– Не думал, что ты придёшь, – раздался знакомый голос из-за деревьев.

Он обернулся. Джейк сидел, слегка прислонясь к стволу, огонь отражался в его глазах.

– Прости, что мы молчали, – сказал Джейк, смущённо улыбнувшись. – Я знал, что ты её защищаешь… и что не поверишь, что я достоин её. Но… Ник, я клянусь, я никогда не обижу её. Никогда.

Никлаус молча подошёл ближе.

Их взгляды встретились, и на мгновение тьма в его душе отступила.

– Кому же ещё я могу доверить её, если не тебе? – наконец произнёс он, чуть тише, чем обычно. – Береги её. Она – всё.

Джейк благодарно кивнул и направился к Ребекке, сидевшей неподалеку. Никлаус остался один, погруженный в свои мысли.

Прогуливаясь по лесу, Никлаус невольно задумался о том, как быстро меняется жизнь. Еще совсем недавно он был озабочен тайной вампиров, а теперь его больше волновало счастье сестры. Но старые страхи не давали ему покоя. Он вспомнил о дедовом дневнике и о том, что произошло той ночью.

Внезапно, порыв ветра сбил его с ног. Никлаус упал и почувствовал острую боль в ноге. Подняв голову, он увидел, что на него упало дерево. Он был прижат к земле, и выбраться самостоятельно не было никакой возможности. Паника начала охватывать его. Он звал на помощь, но его крики тонули в шуме ветра.

Никлаус не мог поверить своим глазам. Перед ним стоял Джейк, его лучший друг, с кровавыми клыками и глазами, светящимися багровым светом. Шок парализовал его.

– Я уж думал, что не найду тебя, – радостно произнес Джейк, словно ничего не произошло.

Никлаус попытался улыбнуться в ответ, но его губы окаменели. Он чувствовал, как по телу разливается ледяной холод. Каждая мышца напряглась, готовясь к прыжку. Но тело отказывалось слушаться.

Джейк попытался освободить Никлауса, но каждый его рывок отзывался острой болью в поврежденной ноге. Никлаус понимал, что его состояние ухудшается с каждой секундой.

– Оставь меня, – прохрипел он, голос его был слаб и хриплым. – Это бессмысленно.

Джейк присел на корточки и задумчиво почесал подбородок. Через мгновение его лицо исказилось в гримасе, и он снова попытался освободить друга. Но на этот раз он сделал что-то неожиданное. Джейк укусил своё запястье и поднес его к лицу Клауса, призывая выпить. Кровь стекала по его руке, образуя алую нить.

– Не бойся, – прошептал Джейк, его голос звучал успокаивающе. – Моя кровь исцелит тебя.

Никлаус не мог поверить своим ушам. Он смотрел на окровавленное запястье Джейка с отвращением и ужасом. Но в то же время, он чувствовал, как боль в ноге начинает стихать. Не в силах сопротивляться, он поднес окровавленную руку к губам и отпил несколько капель.

Мгновенно, его рана затянулась, будто ее никогда и не было. Силы вернулись к нему, и он смог подняться на ноги. Джейк, с легкостью подняв упавшее дерево, отбросил его в сторону.

– Кто ты такой? – прохрипел Никлаус, с трудом сдерживая страх. – Ты один из них! Ты вампир!

Джейк улыбнулся, обнажив свои клыки.

– Верно, – подтвердил он.

Никлаус почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он не мог поверить в то, что его лучший друг был вампиром.

– Нет, но я не понимаю, – прошептал он, схватившись за голову. – Как такое возможно?

Джейк положил руку ему на плечо.

– Тебе и не нужно понимать, – сказал он мягко – Через секунду ты забудешь обо всем.

Никлаус почувствовал, как его сознание начинает мутнеть. Последнее, что он помнил, это взгляд Джейка, полный сожаления и решимости.

Когда Никлаус пришел в себя, он был уже в своем доме. Ребекка сидела рядом с его кроватью и держала его за руку.

– Ты цел? – спросила она с облегчением.

Никлаус кивнул. Он чувствовал себя разбитым и сбитым с толку. Что произошло той ночью? Почему он ничего не помнит?

Джейк зашел в комнату и улыбнулся Никлаусу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Никлаус посмотрел на него и почувствовал странное спокойствие. Он ничего не помнил о том, что произошло в лесу.

– Хорошо, – ответил он.

Они провели остаток дня вместе, разговаривая о пустяках. Никлаус старался не думать о том, что произошло. Но глубоко внутри он чувствовал, что что-то изменилось навсегда.

Никлаус проснулся с тяжелой головой и неприятным ощущением дежавю. События прошлой ночи казались ему сном, но глубокая царапина на руке напоминала о реальности. Он встал, чувствуя себя разбитым. Завтрак прошел в тягостной тишине. Никлаус едва отвечал на вопросы матери, его мысли были заняты тем, что произошло в лесу.

Джейк предложил пострелять по мишеням. Никлаус согласился, но его сердце не лежало к этому занятию. Каждый раз, когда Джейк оказывался рядом, он чувствовал странное напряжение. Казалось, друг наблюдает за ним с каким-то странным интересом.

Когда Ребекка присоединилась к ним, Никлаус заметил, как они с Джейком обмениваются взглядами, полными тайного понимания. У него возникло неприятное ощущение, будто он оказался в центре чужого мира, о котором ничего не знал.

Оставшись один, Никлаус решил вернуться к лесу и продолжить чтение дедова дневника. Уединившись в густых зарослях, он раскрыл потрепанные страницы. И чем дальше он читал, тем больше его сердце сжималось от ужаса.

«Решил я тогда, что долг наш – бороться с этим злом. Но люди уже не внимали мне: почли безумцем, и смеялись. Однако я не желал сдаваться. День за днём искал я следы вампиров. Порою доходили слухи о нападениях, что приписывали зверям, и жертвы, спасённые, ничего не помнили. Но самого чудовища мне узреть не удавалось.

Пять лет провёл я в поисках, и всё было тщетно. Они научились скрываться среди людей столь искусно, что и внимательный глаз не различит. Но в один день явилось мне доказательство.

Был ясный солнечный день. Шёл я по улице, размышляя о беде сей, как вдруг услышал крик. Я остановился, внимая, но второй раз голос не прозвучал. И сердце моё сжалось: что заставило человека закричать – и тут же умолкнуть?

Я шёл медленно, прислушиваясь, и вскоре заметил тёмный переулок. Осторожно приблизившись, взглянул я внутрь – и ужас предстал пред очами моими: юноша вцепился в горло девицы, а она, словно в забытьи, не сопротивлялась. Я стоял, не в силах ни помочь, ни уйти, и наблюдал недолго, ибо вскоре монстр поднял лицо. И что же? То был Джейк Уотсон, сын моего знакомого»

Никлаус закрыл дневник, чувствуя, как его охватывает паника. Он не мог поверить, что его лучший друг был монстром.

Схватив свой лук, Никлаус помчался к тому месту, где он оставил Ребекку и Джейка. Сердце бешено колотилось в груди. Он должен был предупредить ее, но как? Что он скажет? Что если она не поверит ему?

Когда он увидел их, сидящих на краю обрыва, его охватило отчаяние. Он незаметно подкрался к ним. Вид их, сидящих так близко друг к другу, вызывал у него жгучую ревность и боль.

Никлаус, не колеблясь, бросился к Ребекке. Он отстранил Джейка, будто тот был чужим, и бережно осмотрел сестру. Убедившись, что она невредима, он облегченно выдохнул.

– Ребекка! Как же я рад, что ты цела, – прошептал он, крепко обнимая ее.

Джейк смотрел на них с нескрываемой болью в глазах.

– Ник, что на тебя нашло? – спросил он, его голос дрожал.

– Держись от нас подальше, – отрезал Никлаус, отталкивая друга.

– Ник, что происходит? – спросила Ребекка, озадаченно глядя на брата.

– Что происходит? А ты у него спроси, – ответил Никлаус, указав на Джейка. – Джейк, которого ты так любишь, вовсе не тот, за кого себя выдаёт. Он – вампир!

Джейк усмехнулся:

– Никлаус, ты не в себе

– Давай, Джейк Уотсон, раскрой всю правду. Расскажи, кто ты на самом деле.

– Успокойся, Никлаус, – мягко произнес Джейк.

– В таком случае, я сам всё скажу. Итак, сестрёнка, Джейк, которого ты так любишь, вовсе не тот, за кого себя выдаёт. Джейк, которому мы доверяли, один из них, вампир! – крикнул Никлаус, чувствуя, как в его жилах кипит ярость.

– Никлаус, прекрати этот абсурд.

– Абсурд? Признайся, что я говорю правду! – Никлаус сделал шаг вперед, не замечая, как приближается к краю обрыва.

– Джейк, Клаус говорит правду? – встревоженно спросила Ребекка.

– Я не лгу! – крикнул Никлаус, отступая назад. Он споткнулся и полетел вниз.

Мир вокруг Никлауса закружился. Последнее, что он увидел, были испуганные лица Джейка и Ребекки. Затем наступила темнота.

Когда Никлаус открыл глаза, он увидел, что лежит на мягкой траве. Рядом с ним сидели Джейк и Ребекка, их лица выражали беспокойство.

– Он очнулся! – воскликнула Ребекка.

– Что произошло? – спросил Никлаус, пытаясь вспомнить последние события.

– Ты упал с обрыва, – ответил Джейк. – Как ты вообще выжил?

Никлаус попытался подняться, но почувствовал слабость. «Я должен был умереть, как такое возможно?»

– Ты обращаешься, – спокойно произнес Джейк.

– Что это значит? – спросила Ребекка, ее голос дрожал.

– Когда ты упал, в твоем организме была моя кровь. Кровь вампира. Теперь ты тоже становишься одним из нас, – объяснил Джейк.

Никлаус почувствовал, как по его телу пробежал холодок. Он не мог поверить в то, что происходит.

– Я должен выпить человеческую кровь, чтобы завершить превращение? – спросил он с ужасом.

– К сожалению, да, – подтвердил Джейк. – У тебя есть несколько часов. Если ты не обратишься, ты умрешь.

Никлаус опустил голову. Он не знал, что делать. Стать таким же монстром, как Джейк? Или умереть?

Никлаус понимал, что у него нет выбора. Он нуждался в помощи Джейка. Словно почувствовав его мысли, тот появился из тени.

– Мне нужна твоя помощь, – произнес Никлаус, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Джейк улыбнулся, обнажив клыки.

– Поэтому я и здесь, – ответил он, его голос звучал слишком спокойно.

– Я не готов умереть, но я ничего не знаю о жизни вампира, – признался Никлаус.

– Присаживайся, и я расскажу тебе все, что нужно знать, – предложил Джейк, указывая на поваленное дерево.

Никлаус сел рядом с ним, чувствуя, как сердце колотится в груди. Он жаждал информации, но в то же время боялся того, что услышит.

Джейк начал свой рассказ, подробно описывая все плюсы и минусы бессмертия. Он говорил о силе, скорости, о том, как прекрасен мир, видимый глазами вампира. Но он также упоминал о жажде крови, о вечной одиночестве и о том, что никогда не будет детей.

– Сколько времени у меня осталось? – прервал его Никлаус.

– Четыре-пять часов, – ответил Джейк, не отводя от него взгляда.

– Спасибо, – прошептал Никлаус. Он чувствовал, как время неумолимо утекает сквозь пальцы.

Вернувшись домой, Никлаус не мог уснуть. Жажда крови мучила его. Рано утром Джейк пришел за ним. Они провели несколько часов вместе, разговаривая о прошлом и будущем.

– Мне нельзя тебя оставлять одного среди людей, – сказал Джейк, когда наступил вечер. Мы проведем оставшиеся часы вместе, вдали от людей.

– А как же Ребекка? – спросил Никлаус, чувствуя угрызения совести.

– Она не простит меня, если не сможет попрощаться с тобой, – ответил Джейк. – Не волнуйся, я не позволю тебе ей навредить.