Зимнее солнце

Бейза Аксой

Зимнее солнце

Beyza Aksoy

Sİyam Kiş Güneşİ

Beyza Aksoy

Siyam 1

© Beyza Aksoy, 2022

© Келдал М., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

В память о Джароне Бейкере, вдохновившем меня на создание персонажа Эфеса Сунгура…

Путь в рай лежит через ад.

Данте АлигьериПлейлист

Tamer – Beautiful Crime

Mabel Matiz & Evgeny Grinko – Vals

Dirt Poor Robins – But Never A Key

Cihan Mürtezaoğlu – Sarı Söz

The Mayan Factor – Beauty And The Beast

Dolu Kadehi Ters – Tut, Kaçar Gider

Dairy of Dreams – She And Her Darkness

Seyyan Hanım – Hasret

Michael Kiwanuka – Cold Little Heart

Nova Norda – Bakma Bana Öyle

Nova Norda – Kim Üzdü Seni

Missio – Can I Exist

Chris Avantgarde & Red Rosamond – Inside

Shah – Lost My Mind

Nathan Wagner – Lonely

April Rain – Leave Me No Light

Fikri Karayel – Morg

Sezen Aksu – Aykırı Çiçek

Sezen Aksu – Ünzile

Если вечный поиск собственного пути в конечном итоге приводит к осознанию нашей вечной потерянности в лабиринте бытия, возможно, отказ от поисков и принятие неопределенности – не безумие, а рациональный выбор.

30 сентября 2020 года

Через открытое окно врывался поток холодного воздуха, заполняя ее легкие и заставляя содрогаться от холода. Облака пара, вылетавшие с выдохом, тут же рассеивались, подхваченные ветром. Но в ее мыслях, несмотря на замерзшие руки и покрасневший от холода нос, пылало пламя. Услышав название места, откуда поступил вызов, она без раздумий соскочила с кушетки, на которой планировала вздремнуть, и помчалась к машине скорой помощи, не беспокоясь о том, что ее отсутствие может разгневать строгую наставницу, которую она безумно боялась. Поступивший вызов не оставил места для сомнений, а сожаления вскоре обратятся в пепел на кончике ее сигареты.

Она нарушила данное себе слово и направлялась туда, куда обещала никогда не ходить. Она сомневалась даже, что сможет поставить пациенту капельницу, не говоря о постановке диагноза, ведь она не была фельдшером и не обладала достаточными навыками оказания первой помощи; она вообще не имела права покидать приемное отделение, в котором дежурила в этот час, но не сегодня, не в эту ночь, когда тьма окутала ее разум, как туман.

Ее мысли были сосредоточены только на дороге, которая в свете фар казалась бесконечной, как растянутая жевательная резинка. Она забыла надеть пальто и теперь, сгорбившись на сиденье, пыталась согреть замерзшие руки, понимая, что скоро они ей пригодятся. Если бы машина скорой помощи остановилась прямо сейчас, она мгновенно открыла бы дверь и побежала к тому месту, где не раз вслух повторяла, что скорее сделает шаг с обрыва в пустоту, чем туда, куда она направлялась в эту минуту. Она должна подавить этот порыв. Она воспитывала себя не так. Много лет она готовила себя к подобной ситуации.

Она нарушила свое слово? Она так не считала. Она обладала непоколебимой силой духа и непреклонной волей и скорее была готова сокрушить себя, чем отступить от данного себе слова, но в эту ночь все было иначе. Судьба, словно неумолимый черный поезд, мчалась по железным путям ее жизни, приближаясь к виадуку, где крушение будет неизбежно.

Она повернулась к пожилому мужчине, которого прежде мельком видела в отделении неотложной помощи, когда он помогал переносить пациентов на носилках. Он сидел рядом с ней за рулем и стряхивал пепел с сигареты в широко открытое окно. Закрыв глаза, она сглотнула и напомнила себе о необходимости сохранять спокойствие и самообладание. Едва оказавшись в машине, она поняла, что вызов не экстренный. Об этом говорили вялые, неторопливые движения водителя. Он выглядел измотанным и усталым, а чтобы бороться с сонливостью, выкуривал сигарету за сигаретой. Она понимала его.

Время от времени делая затяжку, он, вероятно, заметил, что она наблюдает за ним. Протянув руку к темному отсеку перед рычагом коробки передач, он взял помятую пачку с несколькими оставшимися в ней сигаретами и протянул ей. Не сводя глаз с дороги, старик несколько раз помахал пачкой перед лицом девушки, привлекая ее внимание.

– Не хочешь?

Ее пухлые, пересохшие и потрескавшиеся губы приоткрылись, но она не смогла заставить себя издать ни звука. Иногда шум в голове превращался в непреодолимую силу, заглушающую ее голос. Казалось, что мысли обвились вокруг ее горла, как змеи, сдавливая его и не давая говорить; мысли-убийцы, затягивающие петлю… Мысли, преследовавшие ее даже тогда, когда она не хотела думать. Мысли, которые, как вода, всегда находили путь, чтобы просочиться наружу, даже если были глубоко закопаны.

Она взяла из пачки сигарету, прикурила ее зажигалкой, которую вытащила из кармана белого халата, и высунула руку в окно. Возможно, не стоит так много думать. Она вспомнила те дни, когда полностью погружалась в свои мысли и отстранялась от реальности. Нужно просто успокоиться, сделать то, что от нее требуется, и уйти.

Когда она со всем справится, вернется в приемный покой. Там ее будут ожидать выговор и наказание, если ее отсутствие заметит наставница; а не заметить его было невозможно, ведь она встала с кушетки, на которой пыталась вздремнуть в первый час смены – потому что не спала несколько дней, – и покинула территорию больницы. Хорошо, если наказание ограничится только одним днем. Потом она вернется домой, съест макароны, которые приготовит ее соседка Октем, и рухнет на холодную кровать, зная, что не сможет заснуть.

Этот день ничем не отличался от других. Хаос в ее мире был не более чем отражением ее собственных желаний; хаос имел власть над ней лишь с ее согласия, и она могла в любой момент лишить его этой власти.

– Как тебя зовут? – спросил водитель, выдыхая сигаретный дым и слегка покашливая. Только этого не хватало, подумала она. Неужели старик не может обуздать свой говорливый язык и сосредоточить внимание на дороге, предоставив молодой леди возможность погрузиться в ее мрачные мысли? Разве он не замечает, что рядом с ним сидит человек, который вступил в дискуссию с самим собой, пытаясь выяснить, что он вообще вытворяет?

Машина остановилась на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. Нетерпение бушевало внутри нее, она хотела, чтобы водитель нажал на газ и как можно скорее доставил их к месту назначения. Хотела, чтобы все это быстрее закончилось. Она боролась с сомнениями насчет правильности своего решения и желанием попросить его остановиться, вызвать такси и вернуться в больницу.

– Я бы обратился к тебе на вы, но, как видишь, я уже старик, а ты молодая девушка. Извини. Надеюсь, ты не возражаешь, дочка?

Она испытывала легкое раздражение, когда незнакомые старики называли ее «дочка», но не собиралась высказывать недовольство. Он напомнил ей о былых временах. О районе, где она жила. О том аде.

– Караджа[1], – уверенным голосом ответила девушка. – Меня зовут Караджа.

Разрешается ли людям такого преклонного возраста работать водителями в машинах скорой помощи?

Покачав головой и что-то бормоча, мужчина обернулся; на его лице появилась улыбка, которая заставила девушку почувствовать тревогу и насторожиться.

– Полагаю, ты врач-стажер? Что ты делаешь в карете скорой помощи?

Она предвидела этот вопрос еще в тот момент, когда открывала переднюю дверь машины и садилась, но, погрузившись в размышления, так и не смогла подготовить вразумительный ответ.

– Боксерский поединок, – прошептала она, облизывая пересохшие губы.

– Вот оно что, – сказал он, с пониманием качая головой. Загорелся зеленый свет, и машина тронулась с места. – Понимаю. Молодые и привлекательные боксеры стали очень популярны в последнее время, правда? Моя дочка тоже ложится спать поздно, и когда я ночью встаю попить воды, то обнаруживаю, что она все еще в гостиной смотрит телевизор. Я говорю ей, что нельзя так долго смотреть телевизор, потому что это может вызвать проблемы со зрением, да и вообще нужно больше двигаться, но она не слушает меня. Как будто, если она пропустит хоть секунду, ее мир рухнет! – Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке.

– Да, – ответила она, тоже покачивая головой. Ее никогда не волновала небольшая безобидная ложь. – Захотела увидеть их собственными глазами, пока есть такая возможность.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

Он снова улыбнулся.

– Что? – спросила девушка, не в силах сдержать любопытство. – Только что, когда я назвала свое имя, на вашем лице была такая же улыбка.

– Тысяча девятьсот девяносто девятый год. – Мужчина выпустил струю дыма и выбросил окурок из открытого окна в мусорный бак, мимо которого они проезжали. – Ровно двадцать один год назад. Я был на родине. Мы с сослуживцем взяли винтовки и пошли в горы. Надеялись, что сможем подстрелить куропатку или кролика. Моя родина – место удивительной красоты. Там зелень простирается до горизонта, дома гармонично вписываются в пейзаж, а из животных можно встретить как мирных ягнят, так и свирепых волков. – Он рассмеялся, покачивая головой. Его поседевшая борода оттеняла морщины, делая их более заметными и выразительными; лицо было как книга, которую можно прочитать по этим морщинам, каждая из которых была главой в истории о его жизни. – Мы с сослуживцем разделились, чтобы проверить заячьи ловушки, которые расставили раньше. Я наклонился и посмотрел в ловушку возле дерева. Там сидел белый зайчонок с красными глазками. Он был совсем маленький и такой милый! Если бы ты только его видела! Я подумал: «Боже мой, что мне с ним делать, отпустить или положить в сумку?..» Я растерялся. Погрузился в размышления, и лес вокруг меня словно замер. Обычные звуки природы – пение птиц и шелест листьев – исчезли, оставив после себя полную тишину. Затем позади меня раздался шорох. Я обернулся, а там – прекрасная косуля. Она была, как и ты, черноглазая и вот с такой шевелюрой, – сказал он, указывая на ее темные волосы. – Видит бог, я хотел просто понаблюдать за ней издалека. Это такое красивое животное.

– И что случилось? – Девушка сидела с задумчивым выражением лица; глаза ее были полны любопытства, а рот слегка приоткрыт, как будто она хотела задать вопрос, но не могла подобрать слов. Эта история отвлекла ее, и она не хотела, чтобы их беседа заканчивалась. Ведь это означало бы, что они добрались до места назначения. – Вы ее подстрелили?

Он покачал головой, на его лице появилось сожаление. Казалось, что он перенесся в тот день и заново испытывает пережитые эмоции.

– Я никогда не забуду ее прекрасные глаза, ее шикарную черную шкуру. Оказалось, что на косулю, которой я любовался, уже положил глаз крупный волк – он сидел в засаде около скалы. Я инстинктивно схватился за винтовку, но когда волк и косуля побежали одновременно…

– Косуля погибла, – едва сглотнув, пробормотала девушка.

– Оба погибли.

Она с удивлением посмотрела на него.

– Оба? Вы застрелили их обоих?

– Это было очень странно, – сказал мужчина, как будто он до сих пор был поражен тем, что произошло. – Я целился в волка, но косуля тоже погибла. Когда мой сослуживец вернулся, мы поняли, что пуля сначала пробила шкуру косули, а затем поразила волка.

Целью был волк. Но пуля, выпущенная в него, нашла и другую жертву – косулю.

Пуля, поразившая косулю, добралась и до волка. Непредвиденный поворот событий.

– Это было двадцать один год назад? – уточнила девушка, чуть приподняв брови в удивлении. – Какое совпадение…

– У меня до сих пор хранятся несколько зубов, которые я вырвал у того волка, я даже сделал ожерелье. А его шкуру мы продали на базаре. Эх, молодость.

Когда мужчины в смокингах и со свисающими из-под воротников рубашек наушниками остановили карету скорой помощи у въезда на парковку, водитель выбросил очередной окурок в окно. Их разговор на этом закончился: они приехали на место. Заглянув через окно в кабину, мужчины убедились, что внутри только водитель и девушка. Затем они открыли заднюю дверь и проверили кузов. Все было в порядке.

Караджа пыталась понять, в чем смысл этих проверок. Это не какая-то подозрительная машина, а карета скорой. И даже если бы это была другая машина, какая разница?

Когда им разрешили въехать, девушку и старика на мгновение ослепили флуоресцентные лампы. Скорая остановилась на парковке около входа в здание, в зоне, запрещенной для обычных машин. Девушка выскочила на улицу и резко закрыла дверь. Звук шагов, разносившийся по парковке, не мог заглушить ее бешено колотящееся сердце; если бы она на мгновение остановилась и перевела дыхание, то смогла бы услышать его стук. Тук. Тук. Тук. Тук.

– Сюда, пожалуйста, – мужчина в смокинге указал на лифты, расположенные за автоматической дверью. Водитель скорой, прислонившись к капоту и засунув руки в карманы, с расслабленным выражением лица разглядывал окрестности.

– А вы разве не идете? – с надеждой спросила у него девушка. Она знала, что вызов не экстренный, поэтому водитель будет ждать в машине на парковке.

– Ты здесь впервые, так что будь осторожнее, хорошо? – сказал он, покачав головой и слегка кашлянув. – Я должен быть здесь, Караджа. На всякий случай!

Обернувшись и бросив взгляд на автоматическую дверь, она заметила за ней кремовые стены, большую металлическую кабину лифта и ожидающего ее мужчину. Старик стоял перед машиной скорой помощи, застыв в ожидании ее ответа. Она кивнула.

– Как вас зовут?

– Ариф. Ты можешь называть меня дядя Ариф. Я здесь тебя подожду.

Снова кивнув, она повернулась и направилась к указанному охранником лифту. Она не ожидала, что будет подниматься в одиночестве, но теперь ей нужно быть готовой ко всему.

Еще до того, как лифт достиг второго этажа, до нее донеслись свист, крики и ликующие возгласы. Судя по всему, боксерский ринг находится очень близко к этому коридору. Ей хотелось руками зажать уши, но единственное, что она могла, – это тащить отяжелевшие ноги в направлении, указанном охранником. Пока она шла по коридору, ей все сильнее казалось, что кремовые стены неумолимо приближаются, а гигантская крыша вот-вот рухнет; боль, пронзающая живот, отдавалась не только в пояснице, но и сдавливала желудок.

В ее жизни были потери. Воспоминания все еще всплывали в ее памяти, несмотря на прошедшие годы, как будто все происходило вчера. Высеченные в ее сознании последние дни беззаботного детства, они причиняли ей боль, потому что оставили глубокие раны в душе. Теперь каждый раз, когда память терзала зудящие шрамы, Караджа снова и снова мысленно возвращалась к тому мрачному дню. Несмотря на то что повсюду светили прожекторы, внешняя яркость не могла компенсировать угасший внутренний свет.

Она не осознавала, что идет к в противоположном от указанного охранником направлении, пока не услышала громкий голос: «Сюда». Подняв голову, она увидела огромный указатель с надписью «ВЫХОД».

Повернувшись, девушка направилась по тускло освещенному коридору за охранником. Он шел впереди уверенным шагом, подошвами отбивая ритм по мраморному полу. Она бесшумно следовала за ним в своих белых кроссовках на плоской подошве, стараясь не упустить его из виду. В этот момент у нее зачесалась ладонь, на которой был шрам; именно в этой руке она держала чемоданчик и с трудом удержала его от падения.

Пройдя до конца коридора, где стояли двое охранников, с напряженными лицами следившие за каждым ее движением, она вошла в ярко освещенную белую комнату. Чувство беспокойства закралось в ее сердце, когда она поняла, что оказалась в медпункте. В комнате были две кушетки с разделявшей их белой шторой, большой медицинский шкаф и пробковая доска. На стене, среди многочисленных шкафчиков с медицинскими инструментами, висела большая картина с эмблемой Федерации профессионального бокса, флаг Турции и портрет Мустафы Кемаля Ататюрка[2]. Оглянувшись и убедившись, что в комнате нет пациента, девушка спрятала руки в карманы белого халата и вопросительно посмотрела на мужчину. Охранник, одетый в такой же костюм, как и люди, досматривавшие скорую прижал палец к наушнику в ухе, опустил глаза, словно показывая, что слушает кого-то, а затем снова взглянул на девушку.

– Пожалуйста, ждите здесь.

– А где местный доктор? – спросила она голосом, который заставил охранника остановиться. Он обернулся и посмотрел на стол врача, на который она показывала: там были подставка для ручек, компьютер, блокнот и семейная фотография. На белой стене висели грамоты и дипломы. Рядом лежал большой ежедневник в кожаной обложке. Скорее всего, эти вещи принадлежали врачу, который здесь работал.

Карадже стало любопытно. Почему в медпункте никого не было? Почему они позвонили в больницу, хотя у них есть свой доктор?

– С господином Денизом случился несчастный случай, поэтому нам пришлось вызвать бригаду из вашей больницы.

Работа врачом в окружении двухметровых мускулистых мужчин, наверное, была нелегкой, но девушка интуитивно чувствовала, что несчастный случай произошел по вине этих людей. С ледяным выражением лица она приподняла бровь.

– Вы можете гарантировать, что со мной не произойдет несчастный случай?

Мужчина напрягся, как будто понял, на что она намекает.

– Пожалуйста, ждите здесь, – повторил он громко. – Человек, которому требуется ваша помощь, скоро подойдет.

Охранник вышел, и дверь захлопнулась за ним, словно от порыва сильного ветра. По какой-то причине смелый вопрос Караджи заставил его нервничать, что наводило на неприятные мысли. Была ли она напугана? Нет, но неопределенность того, что ее ждет, все равно вызывала беспокойство. Караджа была мастером в самоистязании этим беспокойством.

Ее взгляд упал на золотистый свет, проникающий через окно сквозь приоткрытую занавеску. Неторопливо подойдя к окну, она двумя пальцами раздвинула ее. Начался дождь, и в свете фонарей, освещавших безлюдную улицу, было видно, зарядил ливень. Потоки дождевой воды, стекая по дороге, уходили в канализацию, асфальт блестел, отражая свет фонарей. Ей вдруг вспомнился прогноз погоды, который она видела по телевизору в кафе несколько дней назад. Большинство жителей уже смирились с тем, что снега в Стамбуле не будет, ведь он не выпадал уже несколько лет, но она в глубине души чувствовала, что эта зима будет суровой.

Нет, не просто суровой. Эта зима насквозь пробьет ее грудную клетку.

Грудная клетка – это черная дыра, ребра в которой – стражи жизненно важных органов. Если открыть эту человеческую черную дыру, все кровеносные сосуды лопнут от отрицательного давления.

Поэтому, если пробить грудную клетку, шансов выжить нет.

Внезапно дверь распахнулась с такой силой, как будто ее сорвали с петель. Девушка в испуге отскочила от окна и обернулась, слегка касаясь холодного подоконника. Вошедший мужчина был похож на великана; она не сомневалась, что он мог бы достать до потолка, если бы поднял руку. На его лоб спадали темные, как кофейные зерна, пропитанные потом пряди волос, создавая контраст с густыми бровями и светло-карими глазами. Рассеченная бровь кровоточила; капля крови стекала по каменному лицу и оставляла за собой красный след до самой шеи. На нем были черная майка без рукавов и баскетбольные шорты. На ногах красовались кроссовки марки «Джордан» черно-красного цвета, а на руках – черные митенки[3]. Учащенное дыхание выдавало его гнев.

Он прошел несколько шагов, затем резко повернулся и бросил взгляд на вошедшего вслед за ним мужчину в белой рубашке с закатанными рукавами. Закрывая дверь, этот мужчина что-то говорил охранникам в коридоре, но из-за напряженности момента ничего не было понятно.

– Смотри, сынок, – сказал мужчина, повернувшись к стоящему перед ним гиганту. – Прибереги свой гнев для боя. Сейчас не время. Ты ранен, и, если об этом станет известно, у тебя будут проблемы.

«Прибереги свой гнев для боя», – повторила про себя Караджа. Это был он. Соперник ее брата. Беззащитно стоя возле окна, она ощущала себя шпионом, пробравшимся в логово противника.

Она вспомнила газетные вырезки, которые видела каждое утро, пока готовила завтрак, потому что ее соседка по квартире Октем училась на журналиста и стажировалась в престижной газете. Она уже видела это лицо. Это единственное, что она помнила. Только лицо. Неизменно суровый взгляд, резкие черты, обнаженный влажный и мускулистый торс, сжатые в кулаки руки и ярко выраженные вены, тянущиеся от кистей к плечам.

Мгновение спустя она почувствовала на себе взгляды и, оторвавшись от размышлений, посмотрела на двух мужчин, каждый из которых казался сильнее другого. Гигант был боксером, а тот, что постарше, – его тренером.

– Вы кто? – спросил тренер. – Доктор, который заменит господина Дениза?

Наконец девушка выпрямилась, отошла от стены, на которую опиралась, и убрала замерзшие пальцы с холодного подоконника.

– Я приехала по вызову из отделения неотложной помощи, не на постоянной основе, – произнесла она ледяным тоном. Независимо от своего местонахождения или окружения, она умела казаться равнодушной, невозмутимой и холодной, что часто использовала в своих интересах.

– Ладно, давайте покончим с этим, – сказал тренер молодому боксеру, уперев руки в бока. С досадой почесав щетину, он шумно выдохнул, повернулся к девушке и кивком указал на кушетку.

Девушка бросила взгляд в ту сторону, после чего перевела черные глаза на молодого боксера, словно ожидая от него каких-то действий. Он выглядел совершенно здоровым, что с ним могло быть не так?

Недолго думая, она направилась к столу врача, где находилась коробка с медицинскими перчатками. Даже звук трения латекса, когда она надевала перчатки на длинные тонкие пальцы, заставлял ее вздрагивать, но не из-за нервозности; просто последний час ее голова была настолько забита различными мыслями, что она практически забыла, зачем сюда приехала и чувствовала себя так, как будто собирается причинить вред.

Но это противоречило ее моральным убеждениям.

Смогла бы она навредить кому-то ради своего брата?

– Пожалуйста, располагайтесь на кушетке и покажите мне вашу рану, – попросила она спокойным голосом, вешая на шею стетоскоп и оборачиваясь. Молодой боксер перестал сопротивляться и, взглянув на своего тренера, направился к кушетке. Прежде чем сесть, он закинул одну руку за спину, схватился за ткань и за считаные секунды стянул с себя майку.

В тот же момент боксер оценивающе посмотрел на молодого врача, стоявшую перед ним. Его взгляд скользил по ее длинным пальцам, подготавливающим медицинские инструменты, затем переместился на ее тонкое запястье, на белый халат, оттуда поднялся к линии челюсти, щекам, припухшим и покрасневшим от прикусывания губам, четкому носогубному желобку, темным ресницам, черным, как оливки, глазам, густым бровям, маленькой родинке на скуле… Он не мог отвести взгляд.

В ней было все, что он не хотел вспоминать.

Девушка полностью сосредоточилась на пациенте: никаких видимых травм не было. Из-за рода его деятельности мускулы были четко очерчены, при этом не было ни единого шрама или синяка. Пробежав глазами по его телу в поисках проблемы, она застыла, встретившись со светло-карими, почти золотистыми глазами, которые пристально смотрели на нее.

– Ты что, издеваешься, сынок? – крикнул тренер, вскинув руки. – Ты знаешь, сколько времени осталось до поединка?