Еще одна глупая история любви

Я похожа на героя из «Маски». Прихорашиваюсь, принаряжаюсь, захожу в помещение и вспоминаю, что я симпатичная, с чувством юмора и у меня хорошо получается добродушное подшучивание. Говорю комплименты, предлагаю услуги, знакомлю людей, пью коктейли и собираю телефонные номера, пока энергия вечеринки не начинает бурлить во мне. Тогда мне уже не хочется идти домой. Я – та девушка, которая оказывается на афтепати вместе с такими же жизнестойкими типами, стреляет там ментоловые сигареты, обменивается сплетнями, при этом обещая сохранить информацию в тайне до самой смерти. К четырем утра у меня восемь новых лучших друзей.

Но затем – затем – я просыпаюсь утром (или, как в данном случае, уже после полудня) и прокручиваю в голове все, что сделала. С моей стороны было невежливо представляться тому продюсеру? Из-за моей маниакальной энергии я казалась пьяной или безумной? И, о Боже, что мне делать со всеми этими телефонами, которые я записала? Следует продолжить общение, пригласить этих людей выпить кофе или пропустить по стаканчику? И что, ради всего святого, мне делать, если мои новые знакомые ответят утвердительно?

Я заставляю себя встать с кровати, беру банку «Ред Булла» без сахара из холодильника (ни с чем не сравнимое средство от похмелья) и устраиваюсь на диване, чтобы перечитать все сообщения, полученные и отправленные прошлой ночью. Надо ведь вспомнить, кого я затянула в свои сети.

Семь человек. Печально.

Собираюсь с силами и проверяю, не нанесла ли я какой-то урон по электронной почте.

Первым в списке «Входящих» стоит имя Сета.

Я не ожидала хоть что-то от него услышать после моего безумного решения связаться с ним на Рождество. Открываю послание от него, и это оказывается милое письмо о моем новом фильме.

Мне кажется, что отвечать не следует. Мне изначально не стоило с ним связываться, я на самом деле не хочу, чтобы у него сложилось неправильное представление. Но это такой милый жест, что я должна ему как-то ответить, пусть очень коротко, но должна.

От: [e-mail]

Кому: [e-mail]

Дата: понедельник, 1 января 2019 года, 13:45

Тема: Re: поздравляю!

Спасибо, Сет, это было приятно услышать. Два моих последних сценария застряли на годы, а продюсеры все дальше отходят от оригинальных сценариев, вместо них выбирают книги, по которым пишут сценарии, так что это первый большой прорыв у меня за очень долгое время. И я очень радуюсь этому.

Раздумываю, не стереть ли то, что написала, – из-за похмелья я плохо соображаю и становлюсь слишком искренней, – но это же Сет, который по шкале искренности наберет тринадцать из десяти, поэтому я оставляю все как есть и добавляю:

Ты в порядке?

хо

Моллс

Закрываю папку «Входящие» и перехожу к рассылке писем моим новым друзьям и коллегам, чтобы поддержать знакомство, и ем успокаивающие, восхитительные углеводы.

Я уже чувствую себя почти нормально, пусть и усталой, но тут приходит сообщение от моего отца.

Папа:

С Новым годом, лапочка.

Папа:

Видел новость про твой фильм. Неплохо.

Неплохо. Я улыбаюсь, хотя и не собиралась так реагировать. От него это комплимент века.

Никто не относится к моей карьере с таким пренебрежением, как мой отец. Он считает, что ромкомы – это «мишура и глупость», и говорит мне, что я зря трачу время на эту «чушь собачью», когда мне следует заниматься «серьезными вещами». Он считает себя экспертом в таких делах, потому что по его книгам были написаны сценарии для кинофильмов. В частности, их адаптировали в кинофраншизу, и этот блокбастер собирает сотни миллионов долларов за каждую картину.

Наверное, здесь мне нужно признаться, что мой отец – это Роджер Маркс. Да, тот самый, который пишет низкопробные бульварные романы про Мака Фонтейна, частного детектива из Флориды, который всегда ловит серийных убийц на болотах и совращает роскошных блондинок с опасным прошлым. Вы видели его книги во всех супермаркетах в стране, они там лежат на полках у касс.

Из-за того что он считается одним из самых продаваемых авторов романов с одностраничными главами и сюжетов о бандах, ворующих экзотических животных, он приписывает себе и мой успех сценаристки. Он любит повторять мне, что я унаследовала от него талант, и намекать, что благодаря фамилии Маркс я оказалась там, где оказалась.

Это не так. Я предпочту умереть, а не хвастаться связью с Маком Фонтейном, а мой отец – нарцисс.

Но когда меня одолевает дурное настроение, я задумываюсь, а не прав ли он хоть чуть-чуть по поводу моего таланта. Возможно, я действительно унаследовала свои лучшие профессиональные качества (творческие способности, легкий слог, способность включать харизму на вечеринках) от него. И это меня беспокоит. Потому что если я унаследовала лучшие качества, то вполне вероятно, мне достались и худшие. Его неисправимый сарказм. Его холодный подход к отношениям. Его способность приносить людям боль, даже не замечая этого.

Я ничего не пишу ему в ответ. Я уже на взводе, а если начну с ним переписку, то станет еще хуже. Вместо этого проверяю почту – нет ли чего-то новенького от Сета. Немного его оптимизма пойдет мне на пользу.

Есть! Новое письмо. Но в нем отсутствует эйфория, что удивляет.

От: [e-mail]

Кому: [e-mail]

Дата: понедельник, 1 января 2019 года, 18:52

Тема: Re: Re: поздравляю!

В порядке ли я? Ну, давай посмотрим. Я у себя в кабинете, хотя сегодня у нас национальный праздник и сейчас девять вечера[38].

Так получилось. У меня на сегодняшний вечер был запланирован ужин с приятелем, но он позвонил днем и отменил нашу встречу, и я чуть не расплакался. Нет, не совсем так. Просто я отреагировал более бурно, чем следовало бы, на отмену совместного ужина. Вероятно, все дело в том, что я сейчас ни с кем не встречаюсь, а мои друзья проводят время со своими семьями, которые они активно создавали, пока я, несмотря на все приложенные усилия и желание найти родственную душу, зарабатывал миллионы долларов, составляя «железные» брачные контракты.

Мне нужно, чтобы у меня была жизнь, Моллс. Я слышал, что человеческое существование – это нечто большее, чем переговоры и судебные слушания по вопросу места проживания детей после развода родителей, и невероятно дорогие суши навынос у тебя на письменном столе.

Это совсем не тот Сет Рубинштейн, которого я знаю. Он кажется отчаявшимся и упавшим духом. И это вызывает беспокойство. Я даже не думаю об этом. Просто пишу ему ответ.

От: [e-mail]

Кому: [e-mail]

Дата: понедельник, 1 января 2019 года, 18:55

Тема: Re: Re: Re: поздравляю!

Бедный одинокий старичок. Знаешь, ты всегда можешь мне позвонить, если тебе требуется плечо, на котором можно всплакнуть. Здесь сейчас только семь вечера, а я люблю несчастных людей.

555–341–4532.

Хо

Мой телефон звонит практически сразу же. Секунду я колеблюсь. Мы на самом деле будем разговаривать по телефону? Как в годы учебы в школе, когда мы вели долгие эмоциональные разговоры, которые могли длиться часами?

Вероятно, нет. Я просто скажу «Привет!» и удостоверюсь, что с ним все в порядке.

Я отвечаю после второго звонка.

– Вау, – говорю я. – Как ты быстро. Приятно узнать, что у тебя до сих пор нет хладнокровия.

– Молли Маркс, я когда-нибудь притворялся, будто у меня это хладнокровие есть? – В его голосе слышится улыбка. Могу представить, какая она кривая. Хорошо. Значит, он не чувствует себя таким уж несчастным, как я думала.

– Ты прав, – соглашаюсь я. – Ты всегда честно признавал, что ты тормоз и болван.

– Спасибо.

Возникает неловкая пауза. Я не знаю, что еще сказать.

– Мне очень жаль, что ты застрял на работе.

– О, все нормально. Лучше здесь, чем дома. А ты чем занимаешься?

– Да особо ничем. Думаю, не приготовить ли пасту.

– Мне казалось, что в Лос-Анджелесе не едят пасту.

– Едят те, кто страдает похмельем.

Он смеется.

– Ты вчера была на крутой вечеринке?

– Крутейшей.

– Но, по крайней мере, было весело?

– Да, но после всего этого светского общения на следующий день я всегда бываю какая-то дерганая. Плюс в районе Нового года мне всегда не по себе. Ненавижу этот период.

– Я тоже его ненавижу, – признается Сет. – Давит со всех сторон – нужно начинать что-то новое, становиться лучше.

Меня поражает, что Сет не любит Новый год. Я думала, что он с нетерпением ждет возможности попрактиковаться в самоосознании, а потом отказаться от сахара и записаться на участие в марафонских забегах.

– Меня удивляет, что ты не любишь этот праздник, – признаюсь я. – Но да, ты прав. Фетишизация достижений. Вставьте мне кляп в рот и все такое.

– Я люблю ставить цели в других контекстах. Но меня раздражает необходимость это делать только потому, что это начало января.

Мысль о том, что он не только излучает радость и солнечный свет, – это что-то новенькое. Но поэтому она и восхитительна.

– Готова поспорить: ты очень милый, когда раздражен, – заявляю я.

Я флиртую?

Мне следует с ним флиртовать? Это разумно?

Я не уверена в том, что делаю. Не уверена, что это такое вообще.

– Боюсь, что не особенно милый, – говорит он. – Моя рубашка запачкана соевым соусом.

– Вероятно, где-то живет женщина, которая любит подобные вещи.

– Было бы отлично. Ты можешь дать мне ее номер телефона? – спрашивает он.

Ага. Мы совершенно точно флиртуем. Мне нужно перестроиться.

– Готова поспорить: ты в любом случае даешь новогодние обещания. Признавайся!

Он вздыхает.

– Конечно, даю. Приходится. Иначе на работе было бы не о чем говорить.

– А я не даю. Я работаю дома, и сейчас он усыпан обертками от конфет «Hershey Kiss».

– Мне казалось, что ты не любишь шоколад.

Он помнит.

– Не люблю, но Элисса прислала мне целый пакет «Новогодних поцелуев», потому что жалеет меня из-за моей жизни старой девы. А с похмелья мне всегда хочется есть. В любом случае что ты пообещал себе сделать в новом году?

– Ты будешь смеяться.

Вероятно, буду.

– Обещаю не смеяться.

– Я тебе не верю. Но меня всегда привлекало твое презрение, и это чувство глубоко укоренилось.

Я, в свою очередь, чувствую огромное удовлетворение, когда слышу, как он признает, что я не единственная, кто испытывает влечение.

– Попробуй проверить.

– Проводить меньше времени на работе. Найти постоянную женщину. Жениться. Обзавестись ребенком к тридцати шести годам.

Я присвистываю.

– Черт побери. Сколько всего.

– Я знаю. И мысли обо всем этом лишают трудоспособности, – заявляет он.

– Может, если бы ты сам так на себя не давил, то было бы проще? Не пробовал просто жить?

– Но я не хочу просто жить, Молли Маркс. Я хочу высасывать костный мозг из костей жизни и добиться реализации всех моих обыденных гетеронормативных идей.

Эта фраза кажется странно интимной от того, что он все это рассказывает мне.

– Хочешь, чтобы я показала тебе, как работает Тиндер? – спрашиваю я, пытаясь перейти на более простую тему.

– О, не сомневайся: я прекрасно знаю, как работает Тиндер. У меня такое ощущение, что я встречался уже со всеми женщинами, проживающими в Чикаго. Но они снова и снова разрывают со мной отношения.

– Мне сложно в это поверить, – говорю я, чтобы его немного подбодрить, потому что его голос звучит грустно.

– Это правда. Дейв утверждает, что я – серийный однолюб, который вступает в обреченные отношения, потому что я романтизирую любовь и считаю ее решением всех проблем.

– М-м, – произношу я. Мне не хочется обижать Сета, но это похоже на правду. – А это так?

– Не знаю. Я испытываю огромное возбуждение каждый раз, когда встречаю милую девушку. Мне всегда кажется, что это и есть настоящее чувство. Ощущения всегда именно такие.

На мой взгляд, эта проблема быстро решится сама собой, да и вообще проблема ли это? Он привлекателен внешне, богат, хорош в постели. Ему просто не везло.

– Не беспокойся, – говорю я. – Ты завидный жених. Все получится. Для мужчин это все всегда легче – найти жену, создать семью.

– Правда?

– В Лос-Анджелесе совершенно точно да. Нас, дам, еще молодыми отправляют на дальнюю полку.

– А ты с кем-нибудь встречаешься?

Я делаю паузу перед тем, как ответить. Меня беспокоит, что этот разговор становится уж больно личным.

– Нет. Я рассталась с парнем несколько месяцев назад, еще до вечера встречи.

– Почему? – спрашивает Сет.

– М-м, я выяснила, что он держит дома меч.

– Ты серьезно?

– Нет. Он оказался скучным карьеристом. Я устала от того, что он все время говорил и говорил про свою работу в финансовой фирме. Очень нудно.

Запоздало понимаю, что Сет тоже работает в конторе и может начать беспокоиться, что я нахожу и его скучным. Я не нахожу.

– Мне жаль, что у тебя не сложилось, – говорит он. – Если ты, конечно, хотела, чтобы сложилось.

– Спасибо. Я не хотела. Мы были вместе всего несколько месяцев. Расстались и расстались.

– Ты хочешь кого-то найти? Выйти замуж, родить детей, все такое?

На самом деле я почти об этом не думаю. Я не придаю большого значения отношениям и уж точно не позволяю им диктовать мое будущее. Но, наверное, если случится какое-нибудь чудо, я не буду противиться.

– Может быть. Если найду подходящего человека.

До меня доходит, что мы говорим о браке и жизненных планах. Мне нужно дать задний ход.

– М-м. Это не странно? – спрашиваю я.

– Что именно?

– Говорить о наших чувствах.

– Не думаю. Это мило.

– На самом деле это немного напрягает, – замечаю я.

– Ты можешь повесить трубку, если тебе не справиться с напряжением, Маркс, – заявляет он со смешком. – Я знаю, какая проблема у тебя иногда возникает – не можешь закончить то, что начала.

Вау!

В этом подколе не было необходимости, да еще и от человека, с которым я пытаюсь быть милой, – да еще и от Сета!

– Прости, а что это значит? – спрашиваю я, не скрывая свою обиду.

– Просто шутка.

Но мы оба знаем, что это не так.

– Правда? Прозвучало как насмешка.

– Нет, я просто ссылался на то, что ты сказала на вечере встречи. Что ты боишься близких отношений.

– Ты ошибся, – возражаю я. – Если я все правильно помню, я говорила, что боялась потерять тебя в школе, поэтому и рассталась с тобой, чтобы не страдать самой, если ты бросишь меня. Это не одно и то же.

– Ты уверена?

Мне не нравится этот сократовский метод. Фигня это! Если бы мне хотелось, чтобы меня покритиковали, я бы ответила на сообщение отца.

– Сет, я говорила про свое поведение в подростковом возрасте. Ты на самом деле собираешься перенести это на меня сегодняшнюю после того, как общался со мной примерно десять часов за последние пятнадцать лет?

Странно, но он не отступает.

– Ты помнишь, что я – адвокат по бракоразводным процессам? Я по восемнадцать часов в день занимаюсь разрывом отношений. Ты – один из типажей, Молли. Ты беглец. Ты пугаешься чувств и сбегаешь.

Мне следует повесить трубку. Это совсем не тот легкий разговор, который я хотела вести с ним.

– Мне нужно оплатить твои услуги по почасовой ставке, господин адвокат? – спрашиваю я.

Следует долгая, очень долгая пауза.

– Я оказываю тебе благотворительную помощь, консультирую на безвозмездной основе, потому что ты мне нравишься, – наконец говорит Сет. Его голос стал мягким. Почти нежным.

Я чувствую неуверенность. И не знаю, что с этим делать.

– Я тебе нравлюсь? – повторяю я.

– Очень, Молли.

– Знаешь, я не особо располагаю к симпатии, – шучу я, потому что не уверена, что справлюсь, – я понимаю, к чему это ведет. – Тебя можно простить за отказ.

– Вот ты сейчас как раз это и делаешь, – продолжает Сет. – Уклоняешься. Когда разговор становится серьезным, ты шутишь или выдаешь какой-то самоуничижительный комментарий.

Я знаю, что он прав, но не хочу это признавать.

– Может, я только с тобой такая.

– Очень в этом сомневаюсь. Ты вела себя так, когда мы были подростками. И это соответствует твоему типу личности в отношениях. Ты, вероятно, самоустраняешься, когда положение дел начинает тебя пугать. Близость заставляет тебя закрыться.

Что я должна на это ответить? Что он от меня ждет? Я ему «очень нравлюсь», но он критикует меня за мое поведение в отношениях?

– Почему ты так себя ведешь? – спрашиваю я. – Я предложила скрасить твое одиночество. Мне не нужен психиатрический диагноз. Поверь мне: у меня их и так достаточно.

– Прости, – быстро извиняется Сет. – Наверное, это во мне говорит адвокат. Не могу не спорить. Веду себя как сволочь.

Но это не так. Он ничего не сказал злобно. И это не воспринимается как озлобленность. Все получилось честно.

– Ты не сволочь, – заявляю я ему. – Хотя про меня ты говоришь очень нахально и бесцеремонно.

– Ты права, – соглашается он. – Я хочу получше тебя узнать.

Так, пора с этим заканчивать.

– Послушай, мне нужно поужинать и ложиться спать, – говорю я ему.

Следует еще одна долгая пауза. Затем Сет снова открывает рот:

– Маркс, ты бросаешь меня в мой час нужды? – Произносит он это почти беззаботно. Вероятно, он почувствовал, что испугал меня.

– А что, по твоему мнению, ты получал? Час секса по телефону? – рявкаю я, не подумав.

Он шокированно смеется.

– Парень может помечтать.

Мои щеки краснеют, глаза зажмурены так крепко, что мне становится больно.

– Прости.

– Сохрани мой номер на тот случай, если передумаешь. Было приятно поболтать с тобой, Моллс.

– Угу. Приятных сновидений.

«Приятных сновидений?»

Я самый несуразный человек во всем Лос-Анджелесе?

Отключаю связь до того, как Сет успевает попрощаться.

Жаль, что уже слишком поздно для звонка Деззи или Элиссе, чтобы разложить этот разговор по полочкам. Хотя, если я расскажу им, что между нами произошло, они подумают, что у меня навязчивая идея и я домысливаю то, чего нет.

А это… Следует ли вообще домысливать и вкладывать особый смысл?

Что я сделала? Предложила мужчине, с которым относительно недавно занималась сексом, позвонить мне поздно вечером, когда ему было грустно. Разве это не означает, что между нами что-то есть?

Я на самом деле это предположила, по крайней мере, неявно, затем в ужасе отступила назад, когда он признал, что это происходит. Может, именно поэтому меня и укололи его слова про мою привычку сбегать.

Я утешаю себя пастой. Большим количеством пасты. Целой коробкой пасты.

И даже не слежу за тем, каким количеством вина я все это запиваю.

Достаточным количеством, чтобы написать Сету среди ночи:

Молли:

Я знаю, что сама это предложила, но не думаю, что нам следует разговаривать в дальнейшем.

Я делаю паузу, потом печатаю еще одну строчку:

Молли:

Прости.

Так, это должно решить вопрос.

Обычно, когда я принимаю решение, в особенности решение, касающееся мужчины, то делаю это недвусмысленно. Я разрываю отношения, как бодибилдер легко разламывает на две части посыпанный солью кренделек, а затем отправляю этот кренделек в рот и смакую соль, словно вкус его слез.

Но на этот раз подобное не срабатывает.

Я лежу без сна, сжимаю в руке телефон, пока рука не начинает болеть, и смотрю на отправленный мною текст.

По ощущениям, я написала неправильную вещь.

Мне дозволяется написать что-то еще после того, как я попросила прекратить связь? А если да, то что? «Прости, Сет, ты сам это сказал. Близость меня пугает! Пожалуйста, оставайся доступным для легкой болтовни, но только чтобы я не запаниковала и…»

И что?

Что, по моему мнению, я сделаю?

Ну, именно то, что он и сказал.

Сбегу.

Я ничего не могу с собой поделать. Это у меня в ДНК.

Встаю и отношу телефон в другую комнату, где не могу его видеть и уж точно не могу ничего написать Сету. Я беру в руки толстый норвежский роман (восемьсот страниц!), который уже давно мучаю, и засыпаю через несколько страниц благодаря отупляющему скандинавскому автобиографическому произведению.

Я просыпаюсь, чувствуя теплый калифорнийский солнечный свет, который струится сквозь окна, и хорошо себя чувствую, пока не вспоминаю, что наделала. Я заставляю себя встать и сварить кофе перед тем, как грубо вырвать зарядное устройство из телефона.

Есть сообщение от Сета. Оно отправлено невероятно рано сегодня утром, поэтому он, похоже, его послал, как только проснулся.

Сет:

Привет, Моллс. Не извиняйся – я все понял. Ты просто пыталась быть милой, пообщаться со мной, чтобы мне не было скучно, а я говорил совсем не к месту. Надеюсь, что ты не считаешь, будто я тебя критиковал или злюсь на тебя за то, что произошло, когда мы учились в школе. Клянусь тебе: я не точу на тебя зуб.

Сет:

Дело в том, что, как мне кажется, я все еще продолжаю тебя безответно любить. Мне на самом деле очень понравилось, как мы провели время вместе на вечере встречи, а затем снова связались. Я много думал о тебе после того, как мы снова увиделись, о том, как мне было с тобой весело, о том, какая ты красивая и какая страстная, когда мы занимались сексом.

Сет:

Я знаю, что отталкивать, настраивать против себя девушку, которая тебе нравится, считается типичным поведением для подростков. Но именно этим я и занимался вчера вечером. Прости меня. Если ты захочешь снова попробовать поговорить, обещаю только флиртовать с тобой, говорить тебе, какая ты красивая, и ничего больше. Но я тебя услышал и больше не буду тебя беспокоить, пока ты сама не скажешь мне, что можно… по крайней мере, до тех пор, пока я не получу свой приз на вечере встречи в честь двадцатой годовщины после окончания школы. Береги себя. Сет.

Это как раз в стиле Сета – писать в мессенджере с соблюдением всех правил пунктуации и делить текст на абзацы, а потом еще подписаться внизу своим именем, как делает моя мама. Однако интеллектуальный снобизм его прозы не останавливает меня от глубокого анализа каждого слова этого текста.

Больше всего меня заводит и сводит с ума фраза о том, что он «все еще продолжает меня безответно любить». Звучит очень мило – галантно, утонченно, даже аристократически, с болью и сожалением, словно это строка, вырванная из песни Лайла Ловетта. Большая, нехорошая (злая и кошмарная!) часть меня хочет сказать ему, чтобы и дальше отправлял мне добродушные и беззлобные текстовые сообщения на несколько абзацев о том, какая я прекрасная.

Но его нежность и мягкость как раз и оказываются решающим фактором. Я недостаточно хороша для него.

Мгновение я жалею об этом. Мне хочется подходить ему, хочется верить в логику ромкомов: Сет сможет справиться с моим страхом и отшлифовать мои острые углы, а я научу его реально смотреть на вещи, подкреплю его реализмом, мы постепенно изменимся и превратимся в недостающие половинки друг друга.

Но в жизни все работает не так.

Я отправляю Сету еще одно сообщение:

Молли:

Ты очень милый. Но я не могу.

Часть третья

Октябрь 2019 года

Глава 14. Сет

Разве в жизни есть что-то лучше, чем холодное пиво в новой пивной кружке стоимостью тридцать долларов, которое пьешь на бейсболе? Что, интересно, в этом полупрозрачном жестком пластике так улучшает вкус пива? Получается такой ярко выраженный вкус. Получается так здорово! Истинно по-американски. И речь идет совсем не про плохую Америку, свистящую, как в собачий свисток. Я говорю про типично американское времяпрепровождение, наше Четвертое июля, арахисовую скорлупу под ногами на бейсбольном стадионе. Вот про такую Америку.

Единственная проблема с такими пивными кружками возникает, если тебе нужно одновременно нести назад на трибуны целых две, а вместе с ними еще и гигантскую коробку попкорна, и горячий крендель с солью, щедро смазанный горчицей. В особенности если дело происходит во время плей-офф, когда все орут, топают и радостно (или с отчаянием) толкаются или хлопают друг друга по плечу.

Я пожелал хорошего дня веселому работнику киоска, в котором продают напитки и закуски, каким-то образом пристроил крендель на попкорн, стараясь, чтобы он удерживал равновесие и не свалился, второй рукой подхватил два пива за ободки и тронулся назад к своему месту на трибуне. Титанический труд!

Мне повезло. У меня очень-очень хорошее место. Хоть я и болею не за ту команду, за которую следовало бы болеть здесь.