Еще одна глупая история любви

Кэтлин Дойл

Еще одна глупая история любви

Katelyn Doyle

Just Some Stupid Love Story

© 2024 by Katelyn Doyle

© Жукова М., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Посвящается Крису

Эта книга – художественное произведение. Все действующие лица, организации и события, описанные в ней, являются плодом авторского воображения или используются как вымышленные.

Часть первая

Встреча выпускников 2003 г. Подготовительной школы[1] в Палм-Бэй

Ноябрь 2018 года

Глава 1. Молли

Если вы когда-нибудь будете организовывать мероприятие, для проведения которого требуется арендованный белый шатер, не сомневайтесь: я, Молли Маркс, отвечу на ваше приглашение отказом – очень сожалею, но не могу.

Если ваш шатер будет украшен несезонными цветами или тысячами волшебных огоньков или у каждого обеденного прибора будет лежать карточка с тиснением «лен» и именем гостя, указывающая его место за столом, если там будут танцпол, свадебный оркестр и помост, с которого произносят тосты, – будьте уверены: я поздравлю вас, мой дорогой друг, и подниму тост за ваше здоровье заочно, находясь в сотнях миль[2] от вас.

Ничего личного. Я уверена, что вы празднуете какое-то знаменательное событие и что вы великолепный хозяин или хозяйка.

Но арендованный белый шатер – это место для публичного выражения эмоций, а от подобных сантиментов мне не по себе. Если я должна проявлять чувства – и к тому же сильные, я хочу делать это дома, с опущенными шторами и выключенным светом, в халате, заляпанном сливочным кремом и забрызганном совиньон-блан.

Так что неудивительно, что в этот жаркий и душный вечер я нахожусь на острове, известном своими пляжами с песком цвета шампанского, под усыпанным звездами небом без всякого энтузиазма. Я похожа на женщину, которая, прихрамывая, идет на высоких каблуках к своей могиле у кромки воды в тропиках.

В перламутровом, характерном для Флориды лунном свете виднеется вход в белый шатер размером с круизный корабль. Мне кажется, что он раскрыл свою пасть, готовясь меня сожрать.

Сверху над входом висит растяжка, украшенная искусственной бугенвиллией и освещаемая прожекторами, мигающими то фиолетовым, то розовым цветом. Крупным шрифтом, который должен вызывать ликование, написано:

ВЫПУСКНИКИ 2003 ГОДА, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ВСТРЕЧУ В ЧЕСТЬ 15-Й ГОДОВЩИНЫ СО ДНЯ ОКОНЧАНИЯ ШКОЛЫ В ПАЛМ-БЕЙ!!!

Три восклицательных знака. Просто убойно.

Допускаю, что при соответствующих обстоятельствах (например, если бы я была другим человеком) атмосферу, которая меня окружала под вздымающейся волнами парусиной, можно было бы назвать потрясающей и сказочной.

В конце концов, воздух пахнет жасмином и цветущими апельсиновыми деревьями, с Мексиканского залива дует соленый легкий ветерок. Танцпол украшают бамбуковые мерцающие факелы. Есть барная стойка, где наливают шампанское, и еще одна стойка, где подают омаров. Разодетые мужчины и женщины, которые явно старались, выбирая наряды, обнимаются с искренней радостью и широко улыбаются друг другу. На некоторых лицах я даже замечаю слезы.

Притрагиваюсь рукой к горлу и щупаю пульс: сердце судорожно стучит в груди. Просто чудо, что я не приняла ксанакс[3] в отеле. Может, мне удастся спрятаться на спасательной станции.

– Я не выдержу, – шепчу я своей лучшей подруге Деззи, которая вместе со своим мужем Робом сопровождает меня сегодня вечером. Партнера у меня нет, они – самое близкое к нему приближение.

Деззи сжимает мою руку слишком сильно – сам жест означает, что она меня успокаивает, но мне становится больно, а этого достаточно, чтобы меня напугать.

– Выдержишь, – шепчет она в ответ.

– Вот теперь я знаю, в какой пафосной подготовительной школе во Флориде училась моя жена, – говорит Роб, которого совершенно не волнует, как я нервничаю. – Встреча выпускников на пятнадцатую годовщину выглядит как свадьба в экзотическом месте.

– На самом деле здесь все в десять раз лучше, чем на нашей свадьбе, – высказывает свое мнение Деззи и тащит меня мимо стола, на котором выложены подарочные наборы с вьетнамками, украшенными блестками, и спреями от насекомых. Мы останавливаемся, чтобы рассмотреть стоящие посреди столов почти плоские вазы с ананасами, орхидеями и сверкающими, как бриллианты, футовыми[4] пальмочками.

– И что ты получила, выйдя замуж за бедного сотрудника социальной службы? – говорит Роб. – Может, нам следует использовать этот вечер встречи, чтобы подтвердить верность нашим обетам?

– Если и есть что-то хуже встречи выпускников средней школы, то это встреча выпускников тире церемония подтверждения верности обетам, – говорю я с мрачным видом. – Кроме того, по закону Вселенной каждая пара, которая проходит церемонию верности обетам, расстается в течение года после нее. Вы, друзья, слишком хорошо подходите друг другу, чтобы пустить все это на ветер ради креветок в кокосовом молоке.

– Ты, я вижу, сегодня в отличном настроении, – говорит Роб, протягивает руку и легко ударяет меня по плечу.

Робу повезло, что я чувствую себя слишком несчастной, чтобы дать ему сдачи, а то я бы хорошенько засадила ему между ребер. Они с Деззи вместе так давно, что мы с Робом относимся друг к другу почти как брат и сестра. Те, которые нежно любят друг друга и демонстрируют это перебранками и легким физическим насилием.

– Молли в школьные годы была хмурой и мрачной. Это было ее личным брендом в старших классах, – сообщает ему Деззи. – Когда мы учились в выпускном классе, ее признали «Пессимисткой года».

Я откидываю волосы назад.

– До сих пор горжусь этим достижением. Большое спасибо, что вспомнила. Мне пришлось много работать, чтобы заслужить эту честь.

За нее я заплатила склонностью к паническим атакам в подростковом возрасте. Но не надо за меня переживать. Я выросла, обратилась к психиатру, и теперь перед вами сильная и энергичная женщина с целым букетом рецептов на успокоительный коктейль из антидепрессантов, которая время от времени принимает еще и бензодиазепины[5].

– С трудом представляю, какой Молли была в подростковом возрасте, – говорит Роб и берет у официанта крошечный крабовый пирожок, украшенный сверху несколькими икринками. – Учитывая то, какая она невыносимая сейчас, догадываюсь… что не очень хорошей девочкой. – Он озорно улыбается мне, и приходит мой черед легко ударить его по плечу.

– Господи, да она была несносной, – говорит Деззи и с любовью обнимает меня. – Любила грустные стихи, черный кофе и феминистские споры в дискуссионном клубе. Она была человеческим воплощением татуировки с изображением Сильвии Плат[6].

– Значит, практически ничего не изменилось, – приходит к выводу Роб.

– Это неправда, – возражаю я. – Обычно я душа вечеринки, черт побери, но только не этой.

Пожалуйста, поверьте мне: это так. Я живу в Лос-Анджелесе, и моя карьера зависит от моей способности завязать интересный разговор у бассейна и вести увлекательную беседу в абсурдно больших домах на Голливудских холмах, при этом выпивая именно то количество шампанского, которое нужно. Я очаровываю самых лучших представителей Голливуда, умею вести беседу, как наивная ромашка, могу без усилий завязывать и устанавливать связи и выглядеть при этом так, будто получаю от всего этого огромное удовольствие.

Но там реальная жизнь.

А здесь обманка.

– Ну, сегодня вечером мы тебя так расшевелим и напоим, что твои старые друзья тебя просто не узнают, – объявляет Роб. – Правда, Дез?

Деззи осматривает помещение, больше не обращая на нас внимания.

– Где мы сидим? – спрашивает она.

– Давайте займем столик в дальней части, где никто не станет лезть к нам с разговорами, – предлагаю я.

Она бьет меня по руке своим клатчем. Это очень хороший клатч. У Деззи отличный вкус. Сегодня на ней короткое платье интересного кроя. Похоже на модель от Comme des Garçons[7], но когда я ахнула от зависти при виде ее, подруга заверила меня, что эта креативная туника с ремнем от дома высокой моды под названием Amazon.com. Ее блестящие черные волосы туго стянуты в хвост, который падает на плечи, губы накрашены ярко-красной помадой, идеально подходящей для ее бледного лица. Робу же просто повезло родиться симпатичным и с квадратной челюстью, потому что одевается он отвратительно и неряшливо, и это еще мягко сказано. Нет у него вкуса! На нем, как и обычно, чиносы[8] цвета дубовой коры, но сегодня вечером Роб приоделся (если так можно выразиться в данном случае), потому что добавил к ним твидовый блейзер, в котором в такую погоду очень жарко, и потертые, сильно поношенные черные лоферы, которые совершенно не сочетаются с его ремнем. Они странная пара, как Карен и Джим из «Офиса»[9]. Но у них такое взаимопонимание, которому можно позавидовать.

– О Боже, Молли, прекрати жаловаться, – говорит Деззи. – Большинство этих людей ты не видела целых пятнадцать лет. Ты прилетела во Флориду, которую ненавидишь, из своего Лос-Анджелеса. Я не позволю тебе весь вечер смотреть в бокал с вином и скрываться, набирая под столом ехидные сообщения мне и Элиссе.

– Если ты думаешь, что я сегодня собираюсь пить что-то с таким малым градусом, как вино, то ты меня совсем не знаешь, – замечаю я. – Кроме того, я вижу, что тут предлагаются фирменные коктейли. Как я могу устоять перед «Палм-Бэй-Подготов-тини»?

– О-о-ох, и какой интересно вкус у частной школы, год обучения в которой стоит сорок тысяч долларов? – спрашивает Роб.

Я хватаю бокал с подноса у проходящего мимо официанта и разом выпиваю половину бледно-оранжевой жидкости.

– Женщины, потеющие в своих платьях от Даяны фон Фюрстенберг, стареющие пьяные мужчины, танцующие хип-хоп… и… м-м-м… еще ром и что-то к нему.

Деззи идет напрямик к одной из стоек и возвращается назад с тремя карточками с именами гостей.

– Я нас нашла, – объявляет она и вручает мне одну карточку.

«Молли Маркс. Стол 8».

У меня внутри все опускается.

– Минутку. Места распределены заранее?

Деззи пожимает плечами.

– Все планировала Мэриан Харт. Вероятно, ей хотелось, чтобы все побольше общались. Ты же ее знаешь.

Мэриан Харт была старостой нашего класса и королевой выпускного бала. Энергия бьет из нее ключом, такому жизнерадостному и деятельному человеку идеально подходит должность директора по рекламе.

– Пожалуйста, скажи мне, что мы с тобой сидим за одним столом, – обращаюсь я к Деззи и хватаю ее карточку.

«Дездемона Чан. Стол 17».

– Проклятье, – бурчу я себе под нос. – По крайней мере, пусть Элисса окажется за моим столом.

Элисса – еще одна наша лучшая подруга, третья в несокрушимом трио, которое образовалось во втором классе.

– Нет. Я видела ее карточку. Она за одиннадцатым. Кроме того, ее самолет опоздал, и она приедет сюда только через час. Элисса тебя не спасет. Тебе придется общаться.

– Я прекрасно могу общаться, – отвечаю я. – Но мне не по плечу фальшивая ностальгия и показная радость.

На сцене кавер-группа, играющая на стальных барабанах и исполняющая песни Джимми Баффетта, как раз заканчивает песню «Погода здесь такая, что жаль, что ты не красавица», и на сцену поднимается не кто иной, как Мэриан Харт.

Выглядит она безупречно. Светлые волосы идеально мелированы, уложены в элегантный шиньон, который не распадается, несмотря на типичную для Флориды влажность, а руки у нее выглядят так, словно ее спонсором является «Goop»[10].

– Народ! – орет она в микрофон. – Как здорово видеть вас всех! Сегодня у нас здесь собралось сто пятьдесят восемь человек из ста шестидесяти семи, учившихся на нашем потоке, можете в это поверить? И мы здесь будем РАЗВЛЕКАТЬСЯ!

Ее голубые глаза восторженно закатываются, говорит она искренне.

Я прячу лицо на плече у Деззи.

– Мне это уже страшно не нравится. Зачем я здесь?

– Ты хотела приехать, лицемерка. Взбодрись, подними голову. Может, ты еще и повеселишься.

Она не права. Я совершенно точно не хотела приезжать. Я здесь, потому что на меня давили одноклассницы. Я – единственная из нашего маленького круга, кто живет на Западном побережье, и у нас очень редко появляется возможность увидеть друг друга, в особенности теперь, после того как у Элиссы родились дети. Сейчас я заканчиваю один проект, и мне вообще не нравится путешествовать в процессе работы над текстом.

– Мне нужно быть дома и работать, – говорю я.

– Можешь взять четыре выходных, – высказывает свое мнение Роб. – Ты же не онколог.

Я очень далека от того, чтобы заниматься медициной и спасать людям жизнь. Я пишу сценарии ромкомов[11] и таким образом зарабатываю на жизнь. Я придумываю первые случайные встречи героев при необычных, нелепых или комических обстоятельствах. Вы знаете: те эффектные сцены, вызывающие учащенное сердцебиение и сглатывание слез, когда мужчина открыто признается в маловероятной вечной любви к женщине, которая в моей истории работает в каком-нибудь журнале и у которой всегда растрепанные волосы.

Я подожду, пока вы прекратите смеяться.

Признаю: моя карьера несколько не сочетается с нелюдимостью и бесчувственностью, которыми я славлюсь. Однако, пожалуйста, обратите внимание, что у меня это получается удивительно хорошо. Сразу же после окончания магистратуры я выдала два хита, один за другим. Да, это было восемь лет назад. Но мой продюсер сейчас ведет переговоры с одним из топовых актеров, которого хочет заполучить для исполнения главной роли в ромкоме по сценарию, который я заканчиваю. И мне кажется, что может получиться хит.

Даже большой.

Хит, который отчаянно требуется для моей карьеры. У меня постоянно есть работа, я пишу под заказ, но после оглушительного успеха в самом начале я была достаточно тщеславна, чтобы думать, будто стану следующей Норой Эфрон или Нэнси Мейерс, буду хладнокровно выдавать классику и грести деньги лопатой. Сейчас я, мягко говоря, немного не дотягиваю до звания «миллионерша – голос поколения».

– Через пару минут подадут закуски, – продолжает Мэриан на сцене. – Было бы очень хорошо, если бы вы прямо сейчас расселись по местам. У нас будет совершенно сказочный ужин, а потом мы повеселимся так, словно нам снова по шестнадцать! А для разогрева вы найдете на каждом столе список вопросов, которые помогут начать общение и создать комфортную атмосферу. Обсудите предложенные темы, пока едите морские гребешки. А теперь развлекайтесь!

Я хватаю Деззи за руку.

– Не могу поверить, что мне придется все это выдержать одной.

– С тобой все будет в порядке, принцесса, – отвечает она, высвобождая свою руку. – Свали их наповал. Если и не шармом, то своим знаменитым зловещим взглядом.

– Я уже жалею, что приехала.

– Так, вот наш стол, – говорит Дез Робу, указывая на ближайший стол на восемь персон, где уже тихо сидят мужчина, основавший хедж-фонд, и Чаз Логан, самый забавный парень из нашего класса.

– О Боже, у тебя Чаз и миллиардер? – хнычу я, несмотря на то что мне тридцать три года. – Круто! Я завидую!

Дез осматривает помещение.

– О, я думаю, что у тебя за столом будет интересно.

Я слежу за ее взглядом, и мой собственный взор останавливается на столе меньшего размера у боковой стенки шатра, рядом с пляжем. Над столом висит знак в форме чайки, и на нем значится: «Стол 8».

И там в одиночестве сидит Сет Рубинштейн.

У меня перехватывает дыхание и болезненно сжимается пищевод.

– О, черт побери, – шиплю я.

Глава 2. Сет

Мне так весело. Я люблю такие мероприятия.

Наш вечер встречи выпускников идет уже час и пятнадцать минут, я успел вкратце обсудить последние десять лет с Глорией, с которой мы вместе сидели на химии и проводили опыты, и ее парнем Эмилем (они работают художниками-декораторами в Голливуде и только что завели собаку). Я посмотрел двадцать фотографий ребенка Майка Уилсона (очень милый малыш), пригрозил бросить Мэриан в океан (я люблю Мэриан, и выглядит она отлично), еще я выпил два крафтовых коктейля, названных в честь нашей школы (совершенно восхитительные), и посмотрел кусок матча с участием «Молнии» на телефоне Лорена Хеймана (я не фанат хоккея, и, как я думаю, Лорен принял меня за кого-то другого, и мне это в нем нравится).

Сейчас я сижу в одиночестве за столом на восемь персон, потому что в отличие от других моих бывших одноклассников, которые продолжают слоняться по территории, я с уважением отношусь к столь тщательно спланированной Мэриан программе мероприятия. Кроме того, если ты первым оказываешься за столом, то можешь наблюдать реакцию всех остальных, когда до них доходит, что им весь вечер придется с тобой разговаривать.

Я ловлю от этого кайф.

И вот я вытягиваю ноги, сидя спиной к божественному Мексиканскому заливу, попиваю свой «Палм-Бэй-Подготов-тини» и постукиваю стопой в такт первым аккордам песни «Маргаритавилль», ожидая тех, с кем мне придется разделить ужин.

Из хлебной корзины торчат хрустящие плетеные хлебцы с пармезаном: таких можно съесть очень много – ням-ням, – я хватаю один и вгрызаюсь в него. Крошки сыплются мне на грудь – вот незадача!

Стряхиваю крошки с пиджака, поднимаю голову, и у меня внутри все переворачивается.

Я вижу Молли Маркс, которая стоит в тени растущей в горшке пальмы и в ужасе смотрит на меня.

Я не видел ее пятнадцать лет.

С того вечера, когда мы расстались.

Точнее, она разорвала со мной отношения без какого-либо предупреждения, и это поразило меня так, что я переживал еще долго: все годы, что учился в колледже, а иногда и на юридическом факультете – зависело от того, сколько пива «PBR» я выпил.

Быстро засовываю остатки хлебца себе в рот и встаю с широкой улыбкой на лице, продолжая жевать, потому что Молли не заслуживает, чтобы ждать, пока я проглочу хлебец.

– Молли Маркс! – кричу я, широко раскрывая объятия, словно нет никаких причин, мешающих ей крепко обнять меня и похлопать по спине, как старого товарища. Я – Сет Рубинштейн, адвокат, и я собираюсь утопить ее в своей знаменитой харизме.

Она стоит на том же месте, склонив голову набок, и смотрит на меня как на дебила.

Да, я на самом деле дебил, признаю. Но милый дебил, а Молли это трудно понять и переварить, потому что она жестокий и холодный человек.

– Эй, хватит заставлять бедного парня ждать! – кричу я. – Давай, иди сюда, Маркс!

Она неохотно оказывается в моих объятиях и осторожно похлопывает меня по плечу – тап, тап, тап, словно если она прикоснется ко мне больше чем одним пальцем, то рискует подхватить какую-то венерическую болезнь.

У меня нет венерических болезней. Я проверялся перед прилетом сюда. На всякий случай.

Притягиваю ее поближе к себе.

– Эй, давай-ка добавь немного нежности, будь добра, Марки Маркс. Я же твой старый друг Сет Рубс.

– Кто? – спрашивает она, сделав морду кирпичом.

Я смеюсь, потому что намерен излучать непринужденную приветливость и при этом показать себя очень холодным чуваком, которого совершенно не беспокоит ее присутствие. А Молли всегда была потешной и прикольной с теми немногими, до которых она снисходила и с которыми разговаривала.

– Не могу поверить, что ты приехала на это гульбище, – говорю я, отступая на шаг назад, чтобы на нее посмотреть. Она не приезжала на наши встречи выпускников через пять и десять лет после окончания школы, что абсолютно никого не удивило.

– Я тоже. – Она вздыхает с видом пресыщенной и утратившей вкус к жизни женщины, когда-то такие ее вздохи сводили меня с ума.

– Выглядишь потрясающе, – говорю я ей.

Конечно, подобное обязательно нужно сказать человеку, с которым встречаешься на вечере выпускников средней школы, но в ее случае это правда. У Молли все еще те же длинные, густые, темно-каштановые волосы, спускающиеся до задницы, и поэтому она выделяется среди остальных выпускниц «Палм-Бэй», которые носят стрижки или высокие прически. Она даже выше, чем я помню, у нее отпадные ноги, которые прекрасно видны. На ней короткое тонкое черное платье с кожаным пиджаком – предсказуемое нарушение объявленного Мэриан дресс-кода «коктейльные платья для вечеринки в тропиках». На ней от десяти до двадцати тонких золотых цепочек разной длины, от шеи до ложбинки между грудей. Они украшены крошечными подвесками, например, там есть чертополох и маленькая карта Калифорнии. Я разочарован в себе, потому что должен признать: мне хочется снять с нее эти цепочки, одну за другой.

Она осматривает меня с головы до ног.

– Ты тоже хорошо выглядишь. Я думала, что ты будешь выглядеть старше.

Хм.

Я стараюсь не выглядеть расстроенным.

Похоже, что это у меня не получается, потому что она закрывают рот рукой с красивым маникюром.

– Прости. Нехорошо получилось. Я имела в виду…

– Ты ожидала, что в моем внешнем облике появится зрелость, свидетельствующая о моей врожденной серьезности? – подсказываю я, чтобы спасти ее, потому что она выглядит так, словно готова прямо сейчас сбежать и закопаться в песок.

Никогда не мог прекратить попыток спасти ее от самой себя.

Хотя это никогда не срабатывало.

– Нет, просто… я имею в виду, что ты совсем не постарел. Конечно, ты стал старше, но посмотри на остальных здесь! Ты выглядишь красивым и мужественным. Боже, прости. Приношу извинения.

Она все еще продолжает говорить, как ходячее пособие по научным исследованиям и разработкам, но кажется, что она на самом деле сгорает от стыда. Мне становится ее жалко.

– Все дело в ботоксе, – шучу я. – И у меня отличный хирург.

Удивительно, но она не смеется. Молли всегда мало смеялась. Если хочешь, чтобы она сдалась, это нужно заслужить.

Но если у тебя получается, это приносит огромное удовлетворение.

– Пожалуйста, присаживайся. – Я изображаю из себя джентльмена и широким жестом показываю на стул рядом с собой.

Он пустой, потому что я не привел с собой спутницу. Или, если точнее, та женщина, которая должна была меня сопровождать, отказалась в последнюю минуту. Мы встречались с ней четыре месяца, и она порвала со мной из-за смской вечером перед тем днем, когда мы должны были сюда лететь.

Она сказала, как и пять или шесть других женщин, с которыми я встречался, что все идет слишком быстро. Я хочу больше, чем она готова дать.

Может, она и права. Я с готовностью начинаю ухаживания, надеясь, что мы оба влюбимся друг в друга. Зачем сдерживаться и не показывать заинтересованность и чувства, если любая женщина может оказаться той единственной? Я ищу партнершу на всю жизнь, родственную душу, мою «половинку», мою жену.

Я уверен – уверен, – что вскоре ее встречу.

Я не делюсь ничем этим с Молли.

– Кто еще здесь сидит? – спрашивает она, обводя взглядом стол.

– Мэриан, – отвечаю я с наслаждением. Молли всегда терпеть не могла Мэриан.

– Боже, она совсем не изменилась! – восклицает Молли. – Чем она сейчас занимается?

Это как раз в стиле Молли: не поддерживать отношений ни с кем из класса и ничего ни про кого не знать.

– Директор по рекламе, – сообщаю я. – Специализируется по брендам средств женской гигиены.

Молли фыркает.

– Мэриан продает тампоны и все подобное дерьмо?

Я качаю головой.

– Никакого дерьма. Только тампоны.

На этот раз Молли смеется.

– Ты сама как? Чем занимаешься? – спрашиваю я, хотя точно знаю, чем она занимается, потому что Молли знаменита, по крайней мере, в кругу пересекающихся школьных друзей.

Она хватает один их хлебцев с пармезаном и неторопливо разламывает его на две части, словно это игрушка, а не восхитительно вкусная еда.

Если не ошибаюсь, она нервничает.

Это я заставляю ее нервничать.

Восхитительно.

– Я писательница, – туманно отвечает она.

– О, это здорово. А что ты пишешь?

– Сценарии к фильмам. Ромкомы.

Она отвечает любезным тоном, таким, который используют, когда не хотят, чтобы им дальше задавали вопросы на эту тему. Но для меня это возможность ее помучить, совсем немного.

– Мисс Молли Маркс, ты наверняка шутишь, – говорю я. – Именно ты – из всех людей! – пишешь сценарии к фильмам с поцелуйчиками?

– Фильмы с поцелуйчиками собирают свыше пятидесяти миллионов долларов в первые выходные после начала проката, – отвечает она. – Или собирали раньше, до того как в лидеры по кассовым сборам вышли супергерои.

– Я люблю супергероев, – объявляю я. – Не хотел тебя обидеть.

– Конечно, любишь. Ты всегда любил незамысловатую битву добра и зла.

Она вредничает, но это чистая правда. Мне не может не нравиться ее язвительность. Она напоминает мне нашу с ней любовь. Настоящая любовь, которая случилась у тебя в шестнадцать лет, остается в крови. С тех пор и до этого дня меня безнадежно тянет к женщинам, которые ведут себя враждебно.