Дерево без кроны

Парень доброжелательно улыбался – я угрюмо смотрела в ответ.

– Меня зовут Ледо, я буду вашим другом. Если вам чего-нибудь захочется, сразу говорите мне. Но, предупрежу сразу, вина вы больше не получите – хранитель Мэйс очень ясно выразился на этот счет. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Я обдумала услышанное. Ничего не сказав, снова спряталась под одеяло и закрыла глаза: на хорошие манеры не было ни сил, ни желания.

Оказалось, Ледо тоже был собственностью Сара – мы разговорились, когда я окончательно пришла в себя. Правда, в отличие от меня, он был этому рад: его определили в Сабарет. Так назывался этот клуб любителей коричневого, суливший своим членам статус и всеобщее уважение.

– Ну, наша задача – служение городу, – объяснял он, подбрасывая в ладони яблоко. – Мы слушаем его волю, исполняем ее. Следим за соблюдением традиций, обеспечиваем неразрывную связь поколений. В общем, делаем всё, чтоб он был счастлив и нами доволен.

Я, сидя в кресле за низким кривоногим столиком, ела тыквенный суп и мрачно всё это слушала. Ледо говорил о Саре как о живом существе. Это нервировало.

Из зарешеченного окна моей комнаты открывался неплохой вид на город. Сар впечатлял, хоть и не казался мне особенно красивым – ему, на мой взгляд, не хватало свежести и цвета. Грязная белизна старого мрамора, куда ни глянь: им мостили улицы, из него строили особняки и дворцы, вырезали статуи и барельефы. Много камня и почти никакой растительности, если не считать разбитый на одной из соседних крыш сад. Город городов был помпезным, торжественным и застывшим. Как склеп.

Возможно, в других районах он выглядел иначе. Я же теперь жила в самом центре Сара – Агатовом дворце, резиденции Сабарета.

Завивка давным-давно сошла с моих волос, косметика смылась. Градоправителю хватило ума отправить со мной не только глупые платья Одетты, но и мою собственную одежду, в которой я тогда вошла к нему в кабинет. В льняной зеленой юбке и свободной клетчатой рубахе я чувствовала себя куда лучше, чем в тесных кружевах. Даже почти привыкла к тому, что моя комната отпиралась лишь для того, чтоб пропустить Ледо, а за дверью дежурила охрана.

– Итак, зачем вам я? – Стоило разобраться с этим вопросом как можно скорее.

Хранитель Мэйс так мне на него и не ответил. Мой новый «друг» определенно был куда разговорчивей.

В очередной раз поймав подброшенное яблоко, он с хрустом впился в него зубами и оценивающе на меня посмотрел.

– Ну как же, госпожа Одетта, – невнятно пробурчал Ледо с набитым ртом. – Прямо сейчас вы самый важный человек во всем городе. Ведь вам выпала такая честь – стать невестой самого Сара.

Я замерла, пытаясь осмыслить последнюю фразу. Очень хотелось верить, значила она не то, что мне подумалось.

– Поясни, – напряглась я, покрываясь испариной.

– Смотрите. Иногда Сар дает нам знать, что ему одиноко. Тогда Сабарет выбирает ему очередную невесту и устраивает свадьбу. Большое событие для всего города.

– Очередную? А куда девается предыдущая?

Ледо рассеянно грыз свое яблоко и делал вид, что вопроса не слышал. Я всё поняла.

Как-то читала, что в одном из малых городов раньше поклонялись духу реки. Во времена засух ему тоже преподносили невест – девушек наряжали и топили.

А что сделают со мной? Закатают в фундамент?

Ложка выпала из моей руки, звякнув об стол. Я сидела, словно оглушенная, и чувствовала, как мои разом похолодевшие внутренности завязываются в узел. Стало трудно дышать.

– Как… вы меня убьете?

Голос слушался плохо, губы немели.

– Ну что вы! Мы не станем вас убивать! – Ледо всплеснул руками так, словно услышал что-то обидное. – Сар сам вас заберет. Наша задача – лишь устроить вашу встречу, госпожа Одетта.

– Раз уж это такая честь, а мы с тобой друзья не разлей вода, может быть, пойдешь вместо меня? – прорычала я, стискивая зубы. – Платье тебе одолжу.

Нарочито пренебрежительное отношение Ледо к моей судьбе выводило меня из себя. То, как он постоянно называл меня «госпожой Одеттой», тоже.

Пожалуй, подзадержалась я тут. Раз уж вариант «стерпится-слюбится» больше к моей ситуации не применим, пора отсюда валить.

Ледо весело расхохотался и покачал головой.

– Да. Чтоб нам всем сэкономить силы и время, скажу сразу: сбежать у вас не выйдет. – Он словно читал мои мысли. – Видите ли, некоторые ваши предшественницы предпринимали такие попытки и ни одна из них не преуспела. Поймали всех, никто не выбрался за пределы дворца. В этом городе у вас нет союзников, госпожа Одетта. Вам никто не поможет. Кроме меня, разумеется, потому что я ваш друг. Поэтому можете на меня положиться: я сделаю всё возможное, чтоб ваша встреча с Саром прошла как нельзя лучше.

Я смотрела в его глаза и не видела в них ни угрызений совести, ни неловкости, ни сожалений. Одно лишь равнодушие.

– Почему именно я?

– Так выпал жребий. В мешке находились бумажки с именами всех подходящего возраста девушек из задолжавших Сару родов. Вам просто повезло.

Вскоре он ушел, забрав грязную посуду; в двери провернулся ключ. Я сидела в кресле, поджав ноги, и бессмысленно пялилась в пустоту. Мысль, что скоро мне придется умереть, не укладывалась в голове. Всё казалось дурным сном.

Всегда считала себя неглупой. Возможно, я сильно себя переоценивала: у меня не было ни одной стоящей идеи, как выбраться из этой передряги.

На всякий случай я подергала оконную решетку, подумала над тем, как попаду из дворца в город, если её всё-таки удастся выломать. Ничего не приходило в голову.

Душило чувство безнадежности, опускались руки. Спазм сжимал горло, не давая глотать. Еще какое-то время я думала о сопротивлении, обыскивала комнату в поисках чего-нибудь, что могло мне дать шанс на спасенье. Потом сдалась.

Упала на кровать и разрыдалась.

***

Меня наряжали в красное.

Две пожилые женщины, строгие и торжественные, слой за слоем надевали на меня традиционные свадебные одежды. В Вельме такие разве что в музее можно увидеть. Как объяснил Ледо, наряд для Сарской невесты не менялся последнюю тысячу лет. Сначала шли шаровары, затем сорочка, потом две тонкие нижние юбки, поверх них свободное плотное платье с вышивкой и широкими, опускавшимися до колен рукавами. Всё красное.

Меня накрасили и причесали, вдели в уши тяжелые серьги, накрыли голову платком с шелковыми кисточками на концах.

– Посмотрите, какая вы стали красавица! – воскликнул Ледо, подводя меня к зеркалу. – Ну-ну, не будьте букой. – Осторожно стер он покатившуюся по моей щеке слезу. – Вы же не хотите испортить всем праздник.

Я глядела на свое отражение и надеялась, что эту одежду сшили для меня лично, а не снимали раз за разом с трупов предыдущих невест. Почему-то это было важно. Приглядевшись, я поняла, что вышитые на платье узоры, ранее принятые мной за бессмысленные закорючки, складывались в слова брачной клятвы. «Одетта Верден» – гласила надпись у меня на груди.

Я больше не пыталась объяснять, что меня подставили, что настоящая Одетта осталась в Вельме: всё равно бы никто не поверил. Единственное, чего мне теперь хотелось, – чтоб этот фарс поскорей закончился.

С высоты птичьего полета я, должно быть, смотрелась каплей крови на белых улицах города.

Меня несли в открытом паланкине. В этот раз одну – хранитель Мэйс шествовал впереди вместе с другими влиятельными членами Сабарета. Те, кто в их иерархии занимали места пониже, обступали меня сзади и с боков. Ледо шел рядом, то и дело бросая на меня внимательные взгляды: от успеха моей «свадьбы» зависела его карьера.

Солдаты в парадных мундирах стояли по обеим сторонам нашего шествия, сдерживая толпу зевак. Я смотрела на их лица, в глубине души надеясь, что хоть кто-нибудь меня пожалеет, хоть кто-нибудь придет мне на помощь. Всё тщетно.

В глазах обступавших меня людей горел фанатичный огонь. «Жизнь за Сар. Кровь за Сар» и никак иначе. В данном случае – мои. Соскочи я с паланкина и попробуй сбежать, меня бы немедленно схватили и вернули на место.

Вечерело, тени удлинялись. Заходящее солнце румянило подчеркнуто скромный фасад Знаменной палаты. Именно здесь предстояло окончиться моей жизни.

Как рассказывал Ледо, в этом старом здании хранились реликвии города: стяги прославившихся в бою полков, оружие и доспехи великих военачальников, творения гениальных мастеров и прочие осколки прошлого, сочтенные достойными памяти. Это был скорее склад, чем музей: случайных посетителей сюда не пускали.

Паланкин остановился у самого крыльца, опустился на землю. Двое незнакомых мне сабаретян подошли к массивным дверям Знаменной палаты, взялись за позеленевшие от времени бронзовые кольца, потянули их на себя. С натужным скрипом створки распахнулись, явив мрак безлюдного зала. Толпа, прежде тихо гомонившая, замолкла совсем. Все жадно смотрели на меня.

– Помните, что нужно делать, госпожа Одетта? – уголком рта шепнул мне Ледо.

Я помнила. Дальше мне предстояло одной войти в этот темный проход, Сабарету – закрыть двери, а утром забрать мое бездыханное тело. Всё просто, тут нечего забывать. Ледо понятия не имел, что ждало меня внутри, что именно должно было меня убить. Он в этом не признавался – уверенно твердил о воле Сара.

– Вы же понимаете, что мы затолкаем вас туда силой, если вы не пойдете добровольно? – уточнил мой лучший во всем городе «друг», не дождавшись ответа на первый вопрос.

Жаль, я так и не воткнула ему вилку в глаз – столько раз хотелось.

Глубоко вздохнув, я ступила на мостовую. Ноги дрожали и плохо слушались, но я постаралась не подать вида: хотелось уйти красиво, с чувством собственного достоинства. Гордо выпрямив спину и вскинув голову, я неспешно взошла по ступеням крыльца. Остановилась. Прямо передо мной чернел вход в Знаменную палату, одно из старейших в городе зданий. Я еще подумала, что это странно: не настолько пока стемнело, чтоб мрак успел так сгуститься.

Толпа за моей спиной безмолвно ожидала. Я почти чувствовала затылком ее требовательные нетерпеливые взгляды. Поддавшись внезапному порыву, я развернулась и показала ей средний палец. Медленно обвела им всю площадь, чтоб каждый из собравшихся как следует его разглядел.

Снова развернулась, резко и зло, совсем как Одетта. Платок, не удержавшись, слетел с головы и упал на крыльцо. Не став его подбирать, я тряхнула освободившимися волосами и шагнула во мрак: дольше оттягивать этот момент было бессмысленно. Услышала, как за моей спиной захлопнулись двери.

Признаться, была у меня идея посидеть до утра на пороге в надежде на то, что там меня никто не тронет, однако, обернувшись, я входа не увидела. Попыталась нащупать стену – рука свободно прошла сквозь воздух, не встретив сопротивления. Я словно находилась посреди пустоты. В обычных обстоятельствах это бы, наверное, меня напугало и выбило из колеи, сейчас же не произвело особого впечатления: как-то терялось на фоне всего остального.

Я медленно шла вперед, выставив перед собой руки, чтоб ни во что не врезаться в темноте. Решила, что так будет менее мучительно дожидаться неизвестности, чем сидя в бездействии.

Под ногой что-то хрустнуло. Опустив взгляд, я к своему удивлению увидела цветы. Они росли прямо из пола. Тяжелые белые головки, похожие на очень крупные ландыши, тускло светились. Пока я гадала, как они пробились сквозь камень, рядом с моей туфлей возник еще один кустик, сразу большой и цветущий.

Подняв взгляд, я увидела, что весь пол, куда ни глянь, быстро затягивался стремительно разраставшимися островками этих ландышей. Скоро они все сомкнулись, превратившись в единое поле. Исходивший от них холодный свет рассеивал мрак, пахло свежестью. Я огляделась. И впрямь, ни стен, ни полок, ни витрин со старыми истлевшими знаменами, лишь белоснежные цветы до самого горизонта.

Я нахмурилась: они казались мне мучительно знакомыми. Такие не росли в наших краях, однако где-то я их уже точно видела.

Потом вспомнила.

Мне было двенадцать, когда бабки Магды не стало. Она лежала в дешевом гробу, всё так же прижимая к себе облезлое чучело своего кота, а в ее седых волосах, как обычно, торчали белые бумажные цветы. Мятые и некрасивые – должно быть, у ослабших от старости рук не получалось сложить их аккуратнее. Похожие на крупные ландыши, они смотрелись убого и казались неуместными в этот траурный момент.

– Магда говорила, что это ее защита. – Всхлипнула мама, утирая платочком выступившие слезы, когда я спросила, почему их не убрали. – Что они ее берегут.

Помню, я тогда приняла эти слова за очередную придурь безумной старухи. Теперь же задалась вопросом: где та могла видеть цветы с поля, раскинувшегося непонятно где между жизнью и смертью?

Я медленно наклонилась и разломила упругий стебель. Вплела его себе в волосы. Затем еще один. Возможно, Магда была разумней, чем мы о ней думали. Если она окажется права, это сработает, и я выберусь отсюда живой, заведу себе, пожалуй, кота. Назову Почо. Вдруг и в этом есть какой-то смысл.

Я не заметила, как местность вокруг меня изменилась. Просто в какой-то момент подняла глаза и увидела, что посреди поля возник большой камень, глыба белого мрамора.

На его вершине сидел человек. Молодой мужчина, бледный и темноглазый, с прямыми черными волосами до плеч, стройный и худощавый, одетый в траур. Он казался очень усталым. И очень грустным. Словно держал на плечах огромную изматывающую ношу, избавления от которой нет. Свесив одну ногу и облокотившись о другую, он отстраненно смотрел прямо перед собой, утонув в своих мыслях и не обращая на меня внимания.

Я замерла, не зная, как быть. Незнакомец не выглядел опасным, однако кто-то же убивал здесь моих предшественниц. Пока я гадала, стоит ли мне поздороваться или лучше тихонько уйти в надежде, что меня не заметят, он медленно перевел на меня взгляд. Утомленный и обреченный, очень тяжелый взгляд.

Так и не придумав ничего лучше, я молча сделала книксен.

Вдруг на лице незнакомца промелькнуло удивление. Я не заметила, как он оказался прямо передо мной. Не спустился с камня, не пересек поле, просто раз – и вот он здесь, смотрит на меня в упор. Растерянная и остолбеневшая от неожиданности, я не могла отвести взгляда от его черных пронзительных глаз. Мужчина не казался мне особенно красивым, но было в нем что-то завораживающее. Что-то подавляющее и подчиняющее себе. Я чувствовала себя мотыльком-однодневкой, подлетевшим к солнцу и почему-то пока не сгоревшим.

Мы стояли посреди белого поля. Я – вся красная, он – весь черный. Эффектное, наверное, было зрелище. Протянув руку, незнакомец бережно коснулся цветов в моих волосах, на его губах промелькнула едва заметная улыбка. Я хотела от него отпрянуть, но не смогла – ноги словно приросли к земле.

Что-то подсвечивало его лицо снизу, разукрашивало золотыми всполохами. Опустив взгляд, я поняла, что это была вышивка на моем платье. Строчка за строчкой загорались слова брачной клятвы.

– Хорошо, Одетта Верден. – Раздался у меня в голове голос, своей мощью чуть было не выдавивший мне мозги через нос. – Я возьму тебя в жены.

И тогда Сар меня поцеловал.

В моё сознание ворвались крики младенцев и звон сражений, конское ржание и женские песни, запах крови и пота, свежесрубленной древесины и гниющей плоти, цветущих ирисов и горячего хлеба. Эта волна сносила меня, затапливала, ей всё не было конца. Я захлебывалась в ощущениях, глохла от звуков, задыхалась от ужасной вони и тонких ароматов.

Губы у Сара были жесткие и холодные, как камень.

***

Позже Ледо расскажет, что меня нашли на полу в зале свитков. Вышивка с моего платья исчезла, что всех сильно разволновало: обычно такого не происходит. Однако это не шло ни в какое сравнение с тем шоком, что испытал Сабарет, когда кто-то сделал более значимое открытие: я не погибла, а просто потеряла сознание.

Выжила.

2.

Когда я проснулась, было уже светло. Лежа на жесткой кровати, я сонно терла кулаком глаз, когда ко мне начали возвращаться воспоминания: шествие с паланкином, Знаменная палата, поле, Сар… Я замерла. Потом, резко подорвавшись, села в постели и взволнованно огляделась.

На мне по-прежнему были красные свадебные одежды, довольно мятые, надо сказать. Уши болели от тяжелых серег, на лицо падали спутанные волосы. Я провела по ним ладонью, убирая со лба, и поняла, что цветы исчезли. Комнату я не узнавала, зато, кажется, была жива.

Снова потекли слезы – в этот раз от облегчения. Обхватив себя руками, я уткнулась лицом в колени и крепко зажмурилась.

От дальнейшего погружения в эмоции меня отвлек тихий шум – похоже, у меня была компания. Подняв голову и обернувшись, я увидела рыжеволосую девушку. Она сидела в кресле у окна и решительно связывала вместе две простыни. Пол под ней усеивали обломки кирпича и штукатурки – судя по всему, решетка стояла на месте лишь для вида и уже не преграждала путь к свободе. Незнакомка меня, казалось, не замечала. Стиснув зубы, она изо всех сил затягивала узел.

Я торопливо стерла ладонью слезы и велела себе успокоиться.

– Здравствуйте, – позвала я, шмыгая носом. – Где мы? Что происходит?

Я понятия не имела, кем эта девушка могла быть, однако не сомневалась, что мы с ней были в одной лодке.

Меня проигнорировали. Это немного уязвило. Однако у незнакомки имелся план побега, и пока что она его успешно приводила в действие. Такой шанс нельзя было упускать.

Я слезла с кровати и подбежала к своей «подруге по несчастью»: она наверняка нуждалась в союзнице. Оставалось лишь ее в этом убедить.

– Давай помогу, – прошептала я, переходя на «ты». – Скажи, что делать.

Настороженно глянула на закрытую дверь – не слышала ли меня стража?

Девушка снова никак не отреагировала. Вскочив с кресла, она бросилась привязывать конец своей импровизированной веревки к ножке стола.

– Он тебя не удержит, – сквозь зубы прошипела я, в раздражении всплескивая руками. – Не валяй дурака, позволь мне помочь!

Я выглянула в окно оценить расстояние до земли. Удивленно замерла: из него открывался точно такой же вид, что и из моей спальни. Разве что сад на крыше соседнего дома выглядел иначе – вместо лиловых гортензий и ирисов на ветру покачивались алые маки. Я нахмурилась и, стараясь не задевать кое-как державшуюся в раскуроченном проеме решетку, посмотрела вниз. Пересчитала этажи. Всё правильно, третий, как и у меня.

Я недоуменно обернулась и обвела комнату новым, куда более внимательным взглядом. Другая мебель, другой ковер и шторы… А планировка та же. Словно кто-то в одну ночь поменял в моей спальне всю «начинку».

Девушка, убедившись, что длины веревки не хватало, пробежала мимо меня и принялась снимать шторы. Я попыталась схватить нахалку за локоть и заставить обратить на себя внимание, но не смогла: ладонь прошла сквозь нее.

Рыжеволосая незнакомка и глазом не повела. Я оторопела. Решив, что могла просто промахнуться, снова протянула к ней руку. Та провалилась девушке в спину по самое запястье, не почувствовав сопротивления и, кажется, не причинив ни малейших неудобств.

Мне стало дурно.

– Э-эй, – слабо позвала я, беспомощно наблюдая за тем, как незнакомка, схватив шторы в охапку, кинулась наращивать свою импровизированную веревку. – Скажи, что ты меня видишь.

Тишина в ответ.

Шумно набрав в грудь воздуха, я отступила на шаг, прижалась к стене и медленно сползла по ней на пол – почувствовала, что мне срочно нужно присесть.

Даже не догадываясь о моем присутствии, девушка подтащила стол к окну, с усилием взгромоздила на него кресло. Выглянула наружу и, видимо, убедившись, что никого поблизости не было, легко вырвала решетку. Отложила ее в сторону. Кинула в открывшийся проем веревку, вылезла следом и исчезла из моего поля зрения. Тряпичная связка натянулась, дернула стол. Тот скрипнул ножками по полу, ударился о стену, завалился набок. С грохотом упало кресло.

Послышался топот. Дверь распахнулась, в комнату вбежали люди в коричневом. Сказать по правде, я надеялась, что они меня заметят и схватят. Но нет – пронеслись мимо, даже не посмотрев. Словно меня не было. А затем в обратную сторону – ловить беглянку.

Я осталась одна в опустевшей комнате, растерянная и оглушенная. Сидя на полу, вжималась спиной в стену – ее я, по крайней мере, ощущала – и уговаривала себя не паниковать.

Что произошло? Я всё-таки умерла? Или просто заснула?

На всякий случай ущипнула себя за руку – сомневалась, что это поможет, но попробовать стоило.

Не помогло.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, медленно выпустив ртом воздух. Решив, что немного успокоилась, задумчиво посмотрела на дверь: впервые видела ее распахнутой настежь. Заставила себя встать на ноги и сделать то, о чем мечтала с прибытия в Сар – выйти из этой комнаты. Сидение на месте вряд ли могло что-то изменить.

Я осторожно шла по коридору, ведя кончиками пальцев по стене: прикосновение к ее шершавой поверхности ободряло, давало ощущение реальности. Агатовый дворец кипел жизнью: двери хлопали, люди сновали туда-сюда, слышались отдаленные крики:

– Проверьте южную галерею!

– Пошлите людей в сад!

Похоже, рыжеволосая беглянка устроила Сабарету веселую жизнь.

Несмотря на то, что меня по-прежнему никто не видел и не слышал, я старалась ступать как можно тише, невольно замедляя шаг рядом с людьми. Даже не знаю, проявлением чего это было: слабости, глупости или трусости. Раздражало в любом случае.

Пришлось напомнить себе, что имею полное право вести себя наглее: жена города я теперь или кто? Я выпрямила спину, расправила плечи и гордо устремилась вперед – осматривать свои владения. Ну… Просто осматриваться: инстинкт самосохранения подсказывал, что даже в мыслях называть Сар «своими владениями» неразумно. Слишком свежо в памяти было это ощущение исходившей от него сокрушающей мощи.

Этот коридор я прежде видела лишь однажды – когда меня вели на «свадьбу». Тогда за левым поворотом была широкая мраморная лестница. Она спускалась во внутренний дворик с фонтаном. Я ускорила шаг – хотелось выбраться наружу как можно скорее.

Сбегая по ступенькам, я выставила руку на пути служанки с подносом. Та сквозь нее прошла, даже не дрогнув. Что же всё-таки со мной произошло?

Небольшой уютный дворик утопал в зелени и цветах. Благоухали пионы, роняя на траву розовые и белые лепестки. Шелестели ветви старых узловатых яблонь и вишен. Журчал фонтан. Вода игриво поблескивала на солнце, омывая ноги мраморной статуи – полуобнаженного прекрасного юноши с козленком в руках.

Шествие к Знаменной палате начиналось именно отсюда. Еще в тот раз, дожидаясь, когда все займут свои места вокруг паланкина, я рассматривала эту статую, гадая, почему Сабарет установил ее тут: в логове жестоких фанатиков она казалась неуместной.

Я нахмурилась: точно помнила, что тогда у нее через правое бедро шла замазанная чем-то белым трещина, да и руку явно собирали из кусков. Сейчас же стоявший в фонтане каменный юноша был совершенно цел.

– Быстро ты освоилась – Услышала я за спиной.

Недоверчиво обернулась на голос.

Позади меня стоял мужчина. Привлекательный мужчина – не могу этого не отметить. Высокий, стройный, мускулистый. Загорелый и синеглазый, с растрепанными темно-русыми волосами. На нем были выпачканные травой замшевые штаны, подпоясанная широким кожаным ремнем льняная рубаха и мягкие сапоги. Мне почудилось, что на меня повеяло свежим ветром: в сравнении с прочими обитателями Агатового дворца незнакомец казался таким вольным, таким живым.

Я не сразу поняла, что он обращался ко мне: привыкла к своей незаметности. Немного растерялась.

– Вы меня видите? – осторожно уточнила я, бегло оглядевшись по сторонам.

Во дворе больше никого не было, так что вопрос прозвучал глупо.

– Разумеется, нет. Просто разговариваю с пустотой, – вздохнул мужчина, раздраженно закатывая глаза.

Смотрел он на меня без особого восторга, словно я была досадной проблемой. Но он на меня смотрел – в тот момент это было главным.

– Что со мной произошло? Почему это место изменилось?

– А, так ты не освоилась, – разочарованно протянул незнакомец. – Госпожа Одетта просто случайно провалилась, не поняв, что и как сделала.

– Не называй меня так. – Нахмурилась я, тоже переходя на «ты».

Имя «Одетта» мне никогда не нравилось, а в последнее время стало просто бесить. Особенно в сочетании с «госпожа». Особенно обращенное ко мне.

– Уф, не усложняй. Обойдемся без милых прозвищ. Одетта, значит Одетта.

– Сам-то ты кто?

Почему единственный человек, способный меня видеть, не мог быть приятней в общении?

– Нянька твоя. – Поморщился парень, словно от зубной боли. – Буду следить, чтоб ты шею не свернула, обучать всякому… Сар прислал.

Честно говоря, стоявший передо мной человек на няньку походил мало – я бы такому воспитание детей вряд ли доверила.