Кольцо

– А мне нужно найти ту книгу. Что-то про далекие южные земли. Посмотрим.

Вскоре Ингрид скрылась из виду, и даже ее бормотание перестало доходить до ушей Киллиана. Он вновь погрузился в учёбу.

Постепенно день сменился серым затухающим вечером, и по углам сплела паутину тьма. Солнце напоследок бросило свои лучи в окна поместья, словно стараясь уцепиться за них и удержаться ещё ненадолго, однако сгорело в алом пламени у линии горизонта. Прохладный ветер, принесший аромат трав, пробрался сквозь распахнутые окна. Все вокруг терялось в черноте, и вскоре даже сад будто бы вовсе исчез. Вся троица собралась к ужину. Отец ещё не приехал, так что они были веселы и расслаблены.

– Как твоя тренировка, Карл? – чтобы немного разговорить брата, спросил Киллиан с неподдельным интересом. Карл широко улыбнулся, положил ложку и принялся рассказывать:

– Я сегодня поработал лучше, чем вчера. Представляешь, отжался шестьдесят раз. Для сдачи экзамена нужно всего-то сорок. Потом пробежался наперегонки с сэром Томасом и выиграл у него.

Киллиан в ответ не смог не заразиться тем энтузиазмом, с которым Карл делился своими успехами.

– С твоими результатами сдать экзамены в академию гвардо для тебя будет просто. Откуда только в тебе столько силы?

Карл пожал плечами так спокойно и безразлично, будто не услышал ничего особенного, однако его большие карие глаза буквально загорелись от гордости. Он никогда не получал похвалы от отца, так что Киллиан каждый раз пытался особенно отметить его силу и усердие.

– Я тренируюсь каждый день, братец, вот откуда сила. Если я перестану, она исчезнет. Знаешь, как если бы ты перестал говорить на ричстершиском и забыл бы его.

Карл вновь вернулся к еде. Истратив всю энергию во время тренировки, он ел очень быстро, куда быстрее Ингрид и Киллиана, наученных соблюдать этикет.

– Бедные твои будущие товарищи по оружию, – с усмешкой ответил ему Киллиан. – Мне кажется, ты с таким усердием оставишь их далеко позади, как ты уже оставил позади некоторых наших рыцарей.

– Я уверен, – с набитым ртом начал Карл, не особо обращая внимание на то, что это считалось невежливым, – что рыцари просто притворяются. Они прошли академию. Их наверняка тренировали гораздо строже, чем они сейчас тренируют меня.

Разговор продолжался ещё некоторое время. Киллиан следил за реакцией брата и, убедившись, что он поделился тем, чем хотел, переключил внимание на скучавшую Ингрид, все пытавшуюся вставить слово.

– Кстати, Ингрид признала, что считает героические истории интересными, – сказал он как бы между прочим. Ингрид нахмурилась и с наигранной обидой в голосе принялась оправдываться:

– Я просто поставила их выше книг про экономику. Как ты ловко перевернул мои слова, брат.

– Так и сказала? – Карл громко рассмеялся. – А я знал, Ингрид! Истории о сражениях цепляют кого угодно.

– Да не говорила я этого! Киллиан, ну скажи ему, что ты пошутил, – взмолилась Ингрид. – Он же заставит меня читать о героях.

– Удачного тебе знакомства с великим сэром Вольфом, – только и ответил Киллиан. Ингрид довольно ощутимо толкнула его в плечо двумя руками:

– Это ты во всем виноват.

– Я принесу тебе первую книгу из цикла после ужина, – с хитрой ухмылкой добавил Карл. Он уже давно понял, что Киллиан пошутил, но решил подыграть. Его Ингрид одарила ударом ложки по лбу.

– Брат, нас обоих победила Ингрид. Мне кажется, мы ещё недостаточно сильны, – констатировал Киллиан. Карл вновь издал странные звуки, похожие на смех:

– Просто она в гневе сильнее любого рыцаря.

Ингрид довольно улыбнулась братьям и с демонстративной гордостью вернулась к ужину. Она мысленно порадовалась, что отстояла свою честь.

После еды Карл и Киллиан ушли в библиотеку искать первый том, повествующий о сражениях великого сэра Вольфа. Они провозились среди шкафов довольно долго и, поглощенные делом и разговором, а ещё мыслями о том, как будет выглядеть лицо Ингрид, даже не услышали шума на первом этаже. Братья достали с верхней полки толстый пыльный том в черной кожаной обложке, и Карл скорее понес его через широкий коридор, освещённый лишь призрачным светом луны. Всё вокруг вдруг показалось каким-то таинственным и иллюзорным, и подступающая тень лишь усилила это чувство. Подумалось даже внезапно, что предки с портретов, висевших друг за другом на стене из темного дуба, двигались. Однако Карл быстро прогнал наваждение. Он открыл знакомую дверь, ведущую в комнату Ингрид, и на долю секунды застыл на пороге. Его прежде радостное выражение лица сменилось на изумленное в один короткий миг. Киллиан скорее подошёл к брату, но тот уже решительно ворвался внутрь.

– Отпусти ее! – послышался яростный крик Карла. Киллиан, уже догадываясь о том, что случилось, поспешил помочь.

Ингрид сидела на кровати, и ее пышное длинное платье, украшенное поясом из драгоценных камней, было спущено с плеч. Отец одной рукой зажимал ей рот, а второй развязывал шнуровку подрагивавшими пальцами. Разозлившись скорее на себя, он убрал ладонь и, прижав дочь крепче к себе, несмотря на ее сопротивление, поцеловал. Затем, навалившись всем телом, мужчина заставил ее лечь, коленом упершись между ног. Именно в тот момент Карл схватил воротник наполовину расстёгнутой рубашки отца и резко потянул на себя.

– Что ты делаешь? – не менее злым был голос отца. Он поднялся, с трудом выпрямился, ибо ноги едва держали его, и замахнулся на младшего сына:

– Не смей мне указывать, ублюдок!

Карл, не сдержавшись, ударил отца по лицу, вложив всю свою уже тогда немалую силу. Но не оскорбление заставило его это сделать, а желание отомстить за Ингрид. Киллиан не стал пытаться разнять двух озлобленных людей. Он смог подобраться к Ингрид, помог ей подняться и постарался увести подальше. Однако их заметил отец, и его лицо ещё больше исказила ярость:

– Не смей вмешиваться. Ингрид, вернись!

Однако Ингрид спряталась за спиной Киллиана, обняв себя двумя руками. Ее тело мелко дрожало, а лицо покраснело.

– Дайте ей решить самой, отец, – Киллиан ответил с холодным спокойствием. – Вы же ее любите.

– Я ее люблю, и я знаю, что ей нужно гораздо больше тебя. Отойди, пока не стало поздно.

Однако Киллиан не сдвинулся. Каждый мускул его тела напрягся. Он выпрямился, расправил плечи, показывая всю твердость своих намерений, но в то же внимательно следил за движениями оппонента. Удивительно, как именно пьяный отец, вероятно, с помощью ярости, смог довольно резко размахнуться и направить кулак в лицо сыну. Киллиан остановил его. Рука его дрожала, но он не желал сдаваться, чтобы защитить стоявшую сзади Ингрид, испуганную и сбитую с толку. Отец пнул его колено и, воспользовавшись коротким моментом растерянности, ударил по носу. Киллиан отошёл на шаг, сжал зубы от острой боли, но не отступил. Он готов был вновь ввязаться в бой, однако этого не потребовалось. Карл подобрался сзади, одним молниеносным движением, схватив отца под грудью, перекинул и уложил на лопатки.

– Пойдем, – шепнул Киллиан на ухо Ингрид и под руку увёл ее прочь.

Вскоре все трое уже сидели в комнате Киллиана, заперев дверь на замок и оставив гореть лишь одну свечу. Они едва ли видели друг друга в наступившей тьме, однако, что заботило больше, не могли успокоиться. Карл ходил из угла в угол, разминая кулаки. Его лицо ещё горело от огромной внутренней злости, которую ему хотелось куда-то направить. Он то и дело бросал взгляд на дверь, но не выходил. Тишину нарушали лишь короткие всхлипывания Ингрид. Она плакала, подрагивая всем телом, уткнувшись носом в шею Киллиана, обнимавшего ее и старавшегося успокоить.

– Я говорил, что нужно было рассказать Даниэлю, – наконец, молчание, не выдержав, нарушил Карл. – Ты бы сейчас не страдала так из-за отца, если бы рассказала вчера обо всём. Соберись с силами!

– Я не могу, – прошептала с трудом Ингрид. Из-за вины, которую внушили ей слова Карла, она почувствовала себя ещё более грязной.

– Нужно было, но ты не смогла. Ингрид, это ведь вопрос твоей безопасности, – продолжал Карл с таким упорством, будто это что-то действительно могло ему дать. Вся внутренняя злость обрушилась теперь на Ингрид, и, хотя он и пытался удержать себя, на деле ничего не мог сделать.

– Карл, возьми подушку, побей ее и успокойся, – холодным бесстрастным голосом посоветовал Киллиан. – Не смей отыгрываться на Ингрид. Она пострадала больше нас.

Карл сжал кулаки и нахмурился, ответив не громко, не яростно, но мрачно:

– Твоя вина в этом тоже есть. Если бы ты не потакал Ингрид так сильно, а уговорил рассказать тогда всё!

– Я не собираюсь давить на Ингрид, как ты это делаешь сейчас. Пожалуйста, брат, помолчи. Ты не помогаешь, – Киллиан был ещё спокоен, однако отголоски знакомых железных ноток послышались в его голосе. Такие же, только ярче и злее, использовал отец. Карл ударил кулаком в стену и вышел, напоследок громко хлопнув дверью. Ему было обидно, что к нему не прислушивались. Обида эта смешивалась с яростью где-то глубоко в душе, и две сильные эмоции буквально раздирали его. Не зная, как ещё выпустить их, Карл вышел на улицу, взял меч и принялся отрабатывать удары. Прохладный воздух холодил, сгонял с лица краску и остужал пыл. Широкие размашистые движения, в которые Карл вкладывал силу, помогали привести мысли в порядок. Он сосредоточился на ощущении рукояти меча в своей ладони, и воспоминания об отце, Ингрид и собственной обиде померкли. Карл взглянул в единственное окно, откуда ещё лился совсем тусклый неровный свет, и тут же отвернулся. Обычно Киллиан гораздо лучше справлялся с тем, чтобы успокоить Ингрид. Порой они настолько хорошо понимали друг друга, что Карл чувствовал себя лишним. Он хотел быть полезным брату и сестре, но понимал, что не умел так же тонко ловить настроение Ингрид. Он действительно был, пожалуй, слишком груб, но не видел в этом ничего плохого. Мягкость никогда бы не помогла Карлу, когда он отчаивался и опускал руки.

– Ей нужен холодный душ, а не теплая ванна, – прошептал он, будто его шепот мог достичь ушей Киллиана.

Разумеется, Киллиан не мог бы его услышать. Он был целиком поглощён тем, что пытался помочь сестре. Однако все слова в тот момент, казалось, не имели достаточной силы.

– Ты в безопасности, Ингрид, – вполголоса сказал Киллиан, крепче прижав к себе сестру и почти невесомо погладив по спине. – Отец не сможет добраться до тебя. Он не посмеет сделать того, что собирался, ведь мы с Карлом рядом с тобой.

Ингрид подобралась ещё ближе, настолько близко, что Киллиан чувствовал ее теплое дыхание на своей шее и слышал, как бьётся ее сердце.

– Я не могла ничего сказать Даниэлю, – она будто и вовсе не слышала, что говорил брат. – Мне было бы легче вылить на себя ведро грязи.

– И я понимаю, почему ты не могла, – гораздо мягче ответил Киллиан. – Карл тоже понимает. Он сказал это со злости. Никто из нас не хочет на тебя давить. Давай я принесу тебе зелье сна, оно поможет успокоиться.

– Не уходи, – тут же резко выкрикнула Ингрид и сама устрашилась звука своего голоса. – Не оставляй меня здесь одну в темноте.

– Но тебе нужно заснуть, – Киллиан все же пытался в своей привычной мягкой манере подтолкнуть сестру к тому, чтобы она его услышала. – Я же не оставлю тебя надолго.

– Если ты уйдешь, я снова утону в мыслях о том, что хотел сделать отец. Не оставляй меня с ними наедине.

Ингрид сжала тонкими длинными пальцами плотную ткань пиджака Киллиана, и, казалось, ее всхлипы стали ещё громче. Она боялась. Киллиан поймал ее взгляд, похожий на тот, что видел у затравленного оленя, на которого со всех сторон наступали собаки во время охоты. Затем Ингрид вновь закрыла глаза и спрятала голову на груди брата.

– Позволь мне только открыть дверь, – увидев сестру такой, Киллиан сдался. Он не мог оставить ее в тот момент. Ингрид усилием воли разжала пальцы, и он поспешил открыть дверь, чтобы затем вновь вернуться. На шнурке возле кровати висел колокольчик для вызова слуг. Им Киллиан и воспользовался, приказав спешно подошедшему дворецкому принести зелье сна. Едва слуга явился вновь с небольшой бутылочкой, которую протянул с почтительным поклоном, а затем удалился, Киллиан одной рукой открыл сосуд.

– Выпей, – сказал он так же спокойно. Ингрид послушно сделала глоток. Мысли ее стали вялыми и тяжелыми, и она сама не заметила, как провалилась в сон и разжала пальцы, поудобнее устроив голову на плече Киллиана.

Часть 3. Признание

Несмотря на неплотно прикрытые шторы, первые солнечные лучи, осторожно ступая по половицам, добрались до лица Ингрид. Недовольно пробормотав что-то, она отвернулась и постаралась спрятаться, чтобы ещё немного продлить сон. Девушка смогла успокоиться, и воспоминания о вчерашнем позоре уже не имели над ней столь же сильную власть. Отогнав мысли об отце, Ингрид пролежала ещё полчаса в полудрëме, нежно удерживавшей ее на границе сна и бодрости. Когда совсем утомилась, она, наконец, подняла голову. Некоторое время понадобилось, чтобы вернуться в реальность и сфокусировать взгляд. Просторная комната, обставленная добротной мебелью из темного дуба, разложенные на полу и на столе книги и бумаги и картина сражения на стене показались ей поначалу незнакомыми, однако она быстро смогла вспомнить, что то были покои брата. Сам Киллиан полулежал в кресле, откинув голову на мягкую спинку и пристроив руки на подлокотники. Ингрид осторожно подобралась ближе. Он выглядел слишком непривычно. Черные волосы, обыкновенно аккуратно зачесанные назад, сейчас лежали в беспорядке, растрепанные, а над рассеченной верхней губой на фоне бледной кожи особенно яркими казались уже высохшие кровавые разводы. Однако лицо Киллиана было безмятежным и расслабленным. Ингрид редко видела брата таким. Он всегда следил за тем, чтобы выглядеть опрятно, даже в детстве.

Ингрид осторожно, чтобы не разбудить его, вышла из комнаты, ступая на цыпочках. Она принесла воды, ведь ждать ещё спавших слуг казалось занятием слишком долгим, бутыль травяного густого зелья и, вытерев кровь с лица брата, обработала его нос. Затем, подняв одну штанину и подвернув ее, намазала зелье ровным слоем ещё на синяк на колене. Ингрид выпрямилась и только хотела отойти к столу, чтобы оставить бутыль, как заметила, что брат открыл один глаз. Быстрым резким движением он взял сестру за запястье и, наклонившись, невесомо коснулся костяшек ее пальцев губами:

– Спасибо, – сказал Киллиан ещё хриплым после сна голосом. – Ты выспалась? Как ты себя чувствуешь?

Ингрид опустила глаза. Киллиан казался ей тогда особенно искренним и настоящим, ещё сонный, растрёпанный, и от его облика будто исходило тепло, не обжигающее, но мягко и нежно обволакивающее. Украдкой из-под ресниц она все же осмотрела его ещё раз. Брат, с прямыми и словно скульптурными чертами чуть вытянутого лица, с ярким контрастом зелёных глаз и по-аристократически бледной кожи, стройный, с гордой осанкой, всегда был симпатичным, но в тот момент раскрылся с новой стороны. Поддавшись внезапному порыву, Ингрид наклонилась и поцеловала его в щеку. Ей тогда показалось это совершенно нормальным, не нарушавшим границы их родственных отношений. В конце концов, ещё вчера он защитил ее и поддержал.

– Мне уже гораздо лучше, – ответила девушка так уверенно, как только могла. Хотя где-то глубоко в душе ей было неспокойно. Вдруг родилось сильное желание сделать что-то большее, возможно, даже выразить чувство признательности. Внезапный порыв любви к брату разлился по телу теплом, захватив каждую клеточку. Захотелось вдруг, чтобы он вновь поцеловал ее руку. Однако Ингрид постеснялась попросить об этом. Пожалуй, Киллиан мог бы посчитать это чем-то совсем неприличным, переходящим грань. Хотя их отношения всегда были очень крепкими, и грань размывалась, медленно стираясь. Ингрид всегда думала, что так всего лишь выражала признательность и тянулась изо всех сил к единственному человеку, который понимал ее. В конце концов, сëстры иногда целовали братьев в щеку или в лоб, иногда крепко обнимали, выражая свои чувства.

– Мне показалось, ты немного напряжена, – короткий момент тишины нарушил Киллиан. Он поднялся и, легко улыбнувшись, подмигнул:

– Или все-таки не показалось?

Ингрид развела руками, постаравшись вновь встретиться глазами с полным заботы взглядом брата, но тут же опустив голову и сосредоточившись на блестящей застежке туфель:

– Я в порядке. Я чувствую себя гораздо лучше.

– Тогда спускайся к завтраку. Я скоро буду, только приведу себя в порядок.

Ингрид вновь вспомнила, что находилась в комнате Киллиана, а не в своей, и, тихо охнув, вышла. Сердце ее ещё бешено колотилось. Выдохнув, она прижалась к стене и сползла по ней. Девушке не мешало бы и самой причесаться и умыться, однако ее мысли были далеко от каждодневной рутины. Вместе со служанкой она вернулась в свои покои, где ничего больше не напоминало о произошедшем вчера. Кровать тщательно застелили, ковер поправили, на всякий случай даже помыли полы. Вот только воспоминания остались нетронутыми, спрятавшимися где-то за тяжелыми бордовыми шторами, под трюмо и в шкафу между платьев. Они только и ждали момента вырваться на волю и наброситься на Ингрид. Действие зелья сна окончательно улетучилось. Мрачные мысли вновь посетили ее. Никто не мог закрыть девушку собой, чтобы защитить от них, в тот момент.

– Я не хочу думать о том, что произошло вчера, – пронеслось в голове. Ещё некоторое время назад Ингрид была в состоянии не допускать ни единой мысли о случившемся. Однако чем больше она сопротивлялась, тем сильнее они становились. Отец был ей омерзителен. И свое собственное тело, теперь вспомнившее его прикосновения, казалось ужасно грязным. Ингрид приказала приготовить ванну после завтрака.

На первый этаж она спустилась спешно, надеясь не встретить по дороге отца. Должно быть, он ещё спал, а значит Ингрид смогла выдохнуть. За столом большого пиршественного зала, украшенного цветами и картинами, уже сидели Карл и Киллиан, вполголоса о чём-то переговариваясь.

– . . . Мне кажется, я показал себя слабаком, – говорил Киллиан. – Ты не против потренироваться вместе? Я не хочу, чтобы это впредь повторялось. А вот и ты, Ингрид.

– Приходи, – ответил Карл, кивнув. – Посмотрим, на что ты способен.

Ингрид села на привычное место и безразличным взглядом окинула стоявшие на столе яичницу с жареным картофелем, овощи и хлеб. Аппетита они у нее не вызвали. Она взглянула на как ни в чем не бывало довольного Карла, и в голове вновь зазвучал его голос:

– Если бы ты рассказала Даниэлю.

– Ингрид, ты извини меня, – Карл опустил голову и почесал затылок. Всегда храброму и прямолинейному, ему тяжело было извиняться. – Я вчера перегнул палку.

– Ничего, – Ингрид слабо улыбнулась, чтобы снова показать, что всё хорошо. – Если бы вы не защитили меня, не знаю и не хочу знать, что бы произошло. Я рада, что у меня такие братья.

Хотя их желание защищать ее трогало Ингрид, она понимала, что так быть не должно. Вчера она стала причиной, по которой Киллиан сильно рисковал. Девушке не хотелось бы, чтобы подобная драка произошла вновь. Обычно отец не заходил настолько далеко. Карл был прав.

– Единственный выход – это рассказать Даниэлю, – подумала Ингрид, лениво поддевая вилкой кусок яичницы, но даже не думая, что она в тот момент делала. Одна только мысль о том, что Киллиан и Карл могли пострадать, вгоняла в страх. Теперь уже было необходимо рассказать о случившемся, Ингрид чувствовала, что должна, и это придавало ей сил.

– Ингрид, неужели так вкуснее? – в мысли внезапно ворвался удивленный голос Карла. Девушка тряхнула головой и увидела, что пыталась обмакнуть яичницу в чай.

– Не знаю, я просто задумалась, – сконфуженно призналась Ингрид, тут же положив вилку и стараясь сделать вид, что ничего не было.

– Раз ты пока с нами, – предложил Киллиан намеренно бодрым голосом, – скажи, не хочешь посмотреть, как Карл уделает меня?

– Я буду с тобой помягче, – шутливо признался Карл. – Ты все-таки больше тренируешь разум, а не тело.

– Я приду посмотреть чуть позже, – пообещала Ингрид.

После завтрака Ингрид действительно разделась и вошла в горячую воду, позволив ей окутать свое тело. Поначалу она неприятно обжигала, но девушка старалась не обращать внимание. Вместе с легкой болью должны были уйти воспоминания, раствориться. Служанка с особым усердием терла ее тело. Ингрид казалось, застывшая на ней грязь, до того незаметная, отваливалась кусками, обнажая кожу. С водой смывались ощущения неприятных прикосновений отца к плечам, лицу и ключицам. Однако все мысли теперь крутились вокруг поездки в дом Даниэля. Ингрид не представляла, как подступиться к теме, как рассказать всё, что произошло. Ей казалось стыдным говорить об этом с Финком.

– Он всегда помогал и поддерживал, – напомнила себе Ингрид. – Поможет и сейчас, когда опасность грозит моим братьям.

В конце концов, девушка решила, что интуиция подскажет верный порядок слов. Сомнений не было, только решимость, рождавшая в глубине души волнение о том, как всё пройдёт.

Закончив с ванной, Ингрид все-таки вышла на балкон понаблюдать за братьями.

– О, прекрасная принцесса, пусть поединок рассудит, кому из нас выпадет великая честь поцеловать вашу руку, – увидев Ингрид, Киллиан низко поклонился и, выпрямившись, поднял над головой меч.

– Только один из двух героев, – поддержал Карл, – сможет это сделать. Сдавайтесь, сэр Киллиан, ведь я настроен решительно.

– Я настроен не менее решительно, ибо ценная награда ожидает достойного, – Киллиан ответил с такой решимостью, будто действительно находится на турнире за руку и сердце принцессы.

Оба встали в стойку, чуть согнув ноги, и стали обходить друг друга осторожным неспешным шагом, напрягшись. Некоторое время никто не смел напасть. Карл сдался первым. Он сделал выпад, но Киллиан заблокировал его. В первый раз они скрестили мечи. Ингрид оперлась локтями об ограждение, выполненное в виде виноградных лоз, и сосредоточила всё свое внимание на дуэли. Карл начал теснить противника, задавая темп и всё приближаясь. Однако вскоре Киллиану удалось завладеть преимуществом. Они ещё не сражались всерьёз, только изучали стиль друг друга, анализировали. Некоторое время оба вновь стояли, напрягшись, готовясь принять удар.

– Открыт! – воскликнул Карл и сделал выпад, целясь в бок. Киллиан довольно изящно увернулся и попытался атаковать. Однако Карл быстро отреагировал, и, казалось, его тело не было человеческим, ибо его скорость и гибкость поражали. Киллиану пришлось уступить преимущество и начать обороняться. Ингрид каждый раз боялась, что Карл заденет его, но он будто заранее угадывал действия брата.

– А вы хороший противник, сэр, – искренне признал Карл, хотя и попытался обернуть свои слова в холодную вежливость.

– И мне приятно встретить достойного соперника, – ответил ему Киллиан и сделал выпад первым, вероятно, надеясь застать врасплох. Карл увернулся и блокировал ещё одну атаку, вложив силу двух рук. Стук мечей вновь огласил поле. Карл попытался выбить оружие из рук брата резким ударом, но это не возымело эффекта. Киллиан сократил дистанцию и сделал подсечку, отвлекая внимание на новую атаку. Карл не устоял, однако увернулся, прокатившись по земле и подняв пыль, от прямого удара. Киллиан не позволял ему подняться, понимая, что не мог упустить шанс. Он не предугадал одного. Карл смог ухватить его за запястье и повалил на землю. После чего, встав на ноги, провел последнюю атаку, завершившуюся его победой.

– Признаюсь честно, ты меня удивил, – Карл протянул руку, чтобы помочь брату подняться. – Неужели ты знаешь, что такое меч?

– У меня есть учитель фехтования, – заметил Киллиан. – Хотя я провожу на этом поле куда меньше времени. Вот ваш победитель, принцесса, а я свой долг исполнил.

– Э нет, брат, – Карл как-то садистски усмехнулся. – Ты ещё не начал тренировку.

Киллиан аж застыл, опустив меч:

– Не начал? Что же тогда у вас тренировка?

За мучениями бедного брата Ингрид следила довольно долго. То, с чем Карл справлялся легко, Киллиану удавалось едва ли. В конце он лег, раскинув руки, на землю и заявил, что никакая сила не заставит его встать. Однако всё ж поднял голову, когда Ингрид вышла на поле.

– Я думала поехать к Даниэлю и всё ему рассказать, – объявила она. Карл широко улыбнулся и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не решился.

– Не против, если мы окажем тебе поддержку и тоже поедем? – предложил Киллиан. Ингрид действительно этого хотела. Братья придавали ей решимости. Она твердо кивнула. Киллиан, приподняв уголки губ в подобии усталой вымученной улыбки, ответил:

– Я тебя понял. Только помогите мне подняться.

Ингрид, Киллиан и Карл вновь ехали в дом Даниэля в душной карете, особо не отвлекаясь на скучные пейзажи за окном. Всё те же поля простирались аж до самого горизонта. Ингрид понимала, что назад пути не было, и пыталась вернуть ту решительность, которая завладела ею ещё за завтраком. Карл молчал, прикрыв глаза и, вероятно, думая о чём-то своём. Киллиан полулежал, вытянув ноги и расправив плечи.