На обломках

Настасья Карпинская

На обломках

Глава 1

Вечер. Весь этаж в бизнес-центре, в котором располагался наш офис, был погружен в полумрак. Я вышла из кабинета, прихватив сумку и бумаги. Эти документы были необходимы Петру завтра с утра, поэтому я решила перед уходом оставить их на столе его секретаря. Стук моих каблуков разносился эхом в опустевших коридорах, пока я шла из одного крыла во второе и отдавался болью в собственных висках. Голова болела так сильно, что я мечтала как можно быстрей оказаться дома в собственной спальне с холодным компрессом и парой таблеток обезболивающего.

В приемной Петра было пусто, лишь свет настольной лампы бросал желтый круг на темные стены. А из-под двери кабинета пробивалась полоска света. Снова сидит до поздна над документами. Я тяжело вздохнула. Порой работоспособность мужа вызывала во мне волну раздражения. Почти десять лет назад он основал эту компанию и с головой ушел в работу, она была его главным проектом, его детищем. Я это понимала и старалась относиться с уважением к его выбору. Но все чаще мне начинало казаться, что для него важна лишь работа, а на все остальное ему наплевать, в том числе и на меня. Шагнув к двери, я повернула ручку и, сделав полшага, застыла на месте. Картина, представшая перед глазами, выбила воздух из моих легких. Мгновение, ударившее в солнечное сплетение до ослепляющих вспышек перед глазами, а в следующую секунду мертвецкий холод прокатился по телу и улыбка растянула мои помертвевшие губы.

Есть ужасная психологическая реакция – улыбка разочарования. Она возникает, когда боль настолько сильная, что вышибает пробки в твоем мозгу и чтобы сознание не дало фатальный крен, мозг дает определенные сигналы, запуская защитный механизм. Поэтому стоя в дверном проеме кабинета, я спокойно смотрела, как мой любимый муж самозабвенно трахает свою помощницу, и улыбалась. Господи, какая банальщина.

Никогда не думала, что могу оказаться в такой тривиальной ситуации. Это же буквально кадр из дешевой мелодрамы.

Больше всего в жизни я презирала скандальных жен, и их истерики, когда они узнавали об измене супруга, эти никому не нужные заламывания рук, истошные вопли и перекошенные лица. Если тебе изменил мужик, то уже ни один твой вопль и устроенная сцена не исправит ситуацию. Факт свершился. Держи удар. Прими достойно и не опускайся еще ниже, чем тебя попытались опустить этим поступком.

Сделав шаг назад, мягко прикрыла дверь. Это же кощунство – мешать людям в такую минуту. На мгновение сжала веки. Сглотнула застрявший в горле ком. Боль в висках отбивала чечетку в моих суженных сосудах, перетягивая внимание на себя, и я скривилась. Обернулась. У стола стояла побледневшая секретарша Петра.

– Юлия Сергеевна… я… вы… – от волнения Оксана начала чуть ли не заикаться в невозможности сформулировать мысль. Видимо, Аносов отдал распоряжение никого не пускать, а девушка по нужде отошла в уборную и теперь боялась, что разразится грандиозный скандал и начальство будет крайне недовольно.

– Давно? – я кивнула в сторону двери, за которой Петр самозабвенно развлекался.

– С первых дней, как она появилась в компании, – тихо пискнула Оксана, и я улыбнулась еще шире едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос. Больше полутора лет и не факт, что она первая. Что ж…

– Меня ты не видела. Документы передай, – и я, положив бумаги на ее стол, направилась к лифту.

– Хорошо, – удивленно донеслось мне в спину.

Уверенный шаг, высоко поднятая голова, прямая спина. И волна нечеловеческой боли, что поднималась изнутри, грозя меня разнести в клочья, разбить, словно хрупкую шлюпку о каменный монолит.

Зашла в лифт, клацнула ногтем по кнопке и, дождавшись, когда двери сомкнуться, опустила голову, сжав с силой веки. – Дыши, – шепнула сама себе, стараясь справиться и не посыпаться, не осесть пылью на грязном полу. Четырнадцать лет брака. Четырнадцать гребанных лет, отданных человеку, который сейчас самозабвенно и улеченно трахает свою помощницу. А ведь таких «помощниц» могло быть десятки за эти годы. Отчего-то я только сейчас поняла это отчетливо, отрезвляюще ясно. Внутренности болезненно стянуло. Болезненное осознание собственного идиотизма и патологической слепоты. Лифт остановился на нулевом этаже. Характерный звук открывания дверей невыносимой болью отозвался в моей голове. Но вышла из лифта я также, неся на своих губах улыбку. Села в машину, завела двигатель. И рассмеялась, громко, надрывно и жутко даже для себя самой. С таким звуком осыпаются построенные воздушные замки, ложась мертвыми руинами у ног.

Реакция на боль бывает разной: кто-то бьется в истерике, обливаясь слезами, кто-то сдержанно молчит, убивая себя изнутри, но есть еще третья категория людей, в момент боли уровень агрессии и злости у них зашкаливает настолько, что под их волей прогибается мир. Я относилась к этим неуравновешенным психам. Я искренне считала, что злость намного лучше и продуктивней нелепых слез. И чувствуя, как вторая волна, уже смешанная с яростью, накрывает нутро, четко осознала, что мир в этот раз не просто прогнется, он вздрогнет, находясь в агонии под треск собственных костей. Мир моего мужа уж точно.

Вытащив из бардачка упаковку обезболивающего и бутылку с водой, забросила в рот сразу две таблетки и запив, тронула машину с места, выезжая с парковки и вливаясь в трафик вечерних улиц.

Глава 2

Спустя двадцать минут я уже стояла в тире, выпуская вторую по счету обойму в мишени, мысленно представляя на каждой из них лицо Петра. Руки начинали подрагивать от напряжения, а лопатки сводило до ноющей боли. Но я, сжав зубы, продолжала, с каждой выпущенной пулей чувствуя облегчение. Сознание прояснялось, медленно со скрипом, но неконтролируемая волна эмоций постепенно утихала, сбавляла обороты. Проясняя разум. Мой идеальный антидепрессант.

Домой вернулась поздно, долго петляла по улицам, просто бесцельно кружа по кварталам. Боялась, что, вернувшись домой, застану там мужа и не сдержусь. Но зайдя в квартиру, обнаружила, что Петра до сих пор не было. Он там виагрой закинулся и решил устроить секс марафон? Сотрется же бедный. Не бережет себя совсем. С губ сорвался злой смешок, смешанный с болью, мрачно рассеявшийся в тишине квартиры. Приняв душ, легла в дальней комнате. Я всегда так делала, когда мучилась головной болью, поэтому подобное у Петра не вызовет вопросов, даже если он соизволит прийти домой.

Ночь почти не спала, голова работала, усиленно генерируя следующие шаги, трусливо поджать хвост и проглотить обиду, засунув голову в зад, и сделать вид, что я ничего не видела – это не моя история. Даже если я попытаюсь это сделать, у меня ничего не выйдет. Не тот характер. В какой-то момент даже появилось сожаление по этому поводу. Наверное, так даже легче, когда можешь спрятать голову в песок и сделать вид, что ничего не знаешь и жизнь продолжает идти своим чередом как и прежде.

Уснула на рассвете. Провалилась в мутный, странный сон, но почти с готовым планом, ужасающим даже меня своим масштабом.

***

– Доброе утро, – часы показывали восемь утра, а Иван уже вошел в мой кабинет.

– Доброе. Я думал, ты застрял в Краснознаменске до пятницы.

– Я тоже рассчитывал, что еще всю неделю буду разбирать там завалы. Но удалось все сделать в кратчайшие сроки. Хотя и не скажу, что результат меня порадовал.

– Опять суды? – спросил, уже заранее предугадывая ответ.

– Коллективный иск от жильцов недавно сданного поселка.

– Твою ж мать, – я устало потер лицо. – Опять качество?

– Да. И не беспричинно. Я лично проверил все объекты. Дим, там пиздец. Я не знаю в чем причина, в кривых руках, или в материалах, но косяк реально наш.

– Озадачь юристов, пусть закрывают на досудебном. Компенсация за наш счет.

– Мы терпим убытки. Еще полгода такой динамики и мы просто не выплывем, – Ванька озвучивал очевидное, что я прекрасно понимал и без него. И так уже едва выходим в плюс.

– Поставь на уши всех, ищи причину.

– Уже. Но результатов пока нет.

– Значит, плохо ищешь. Мне и тебе лещей отвесить, чтоб работал, а не в носу ковырялся.

– Какого лешего ты на меня-то срываешься. Я в таком же положении, как и ты.

– Напряги извилины, Вань, и найди мне причину происходящего, иначе мы с тобой по миру пойдем вместе, дружно и держась за руки, – Ванька понимающе кивнул и, оставив папку с заключениями по объектам, вышел из кабинета.

Меня раздражала создавшаяся ситуация, за все время работы в строительном сегменте, впервые сложилась такая хреновая динамика и самое поганое, что я не мог найти причину. Большинство поставщиков не менялось уже больше семи лет, бригады проверенные, основной костяк не менялся, текучки у нас большой нет. Остается не так много вариантов и один из них, что нас где-то кто-то нагревает или пытаются закопать. Только кто и где пока не ясно.

После обеда раздался звонок от председателя коттеджного поселка, в котором находился мой дом, бывший дом. После развода я в нем и не появлялся. Председатель попросил подъехать внести взносы и скосить траву на придомовой территории, все заросло.

– Егор Васильевич, давайте по старой схеме, – устало выдохнул в трубку. – Я вам скидываю деньги, а вы и траву скосите и сухостой уберете, а взносы я переводом через банк оплачу.

– Как посчитаете нужным, Дмитрий Анатольевич.

– Вот и договорились.

В том доме я не был уже более трех лет. Не хотел бередить старые раны. Получив документы о разводе, я собрал чемодан и уехал колесить по Европе. Это была моя мечта с детства Дания, Бельгия, Франция, Англия, Германия. Я объехал все. Мечта сбылась, а легче не стало. После возвращения снял квартиру и спустя два месяца понял, что жить рядом с работой – это безумно удобно. Присмотрел себе просторную квартиру в новостройке и переехал. После отпуска, который был, наверное, единственным за лет десять, я ушел с головой в работу, новые проекты, новые люди, новые возможности. Спорт и работа – это то, что позволяло мне дышать. Никогда не думал, что развод может быть настолько болезненным. Теперь же считаю, что в жизни человека есть всего несколько поворотных точек, которые могут изменить его жизнь, разделить на «до» и «после», это свадьба, рождение детей, похороны близких и развод.

Десять счастливых лет было прожито в браке с Никой, для нее строился тот дом, а оказалось, что не нужен был ни я, ни дом, ни вещи, ни моя любовь. Неприятное чувство паршивой кошкой снова заскребло где-то внутри души. Хотя, казалось, все давно умерло. Отодвинув его в сторону, загнал в дальний угол, закрыл на засов и вернулся к работе. Жизнь не стоит на месте и не стоит отдавать главенство страданиям, это бесперспективно и не продуктивно.

Глава 3

– Юль, мы в субботу идем на прием к Аниканову, – произнес Петр, спускаясь со второго этажа и застегивая манжеты рубашки.

– Что на этот раз? Юбилей, открытие очередного ресторана, галереи? – я открыла холодильник, решая, чем позавтракать.

– Годовщина свадьбы. Реши вопрос с подарком, пожалуйста.

– Хорошо, – очередной односложный ответ, никак не могла себя заставить разговаривать с мужем и смотреть на него, смотреть на когда-то любимое лицо и не испытывать разрывающую грудину боль.

– Ты во сколько в офис? – спросил Аносов, видя, что я все еще в халате, и не торопясь делаю тосты с авокадо.

– Часам к одиннадцати. Что-то срочное есть?

– Нет. Просто ты обычно просыпаешься раньше, – я лишь пожала плечами и достала из шкафа чашку, чтобы сварить кофе. – Ты неважно себя чувствуешь?

– Отходники после мигрени, – собравшись силами, я обернулась к нему, изображая мягкость, внимание и искреннюю улыбку.

– Возьми выходной, – Петр подошел ближе, оставляя короткий поцелуй на моей щеке и взглянув на часы, выругался. – Я поехал, дорогая. Напиши, как будешь себя чувствовать. Я переживаю.

– Конечно, – произнесла, улыбнувшись. Переживает он, как же. Видела я уже степень его переживаний между бедер своей помощницы.

Из коридора раздался глухой щелчок и я, оперевшись о столешницу, сжала веки и шумно выдохнула, сдерживая желание сорваться и разнести всю кухню. Хоть снова езжай в тир, выпускай пар. Но вместо этого завтрак, кофе и ноутбук с доступом к рабочей системе, из которой я уже начала вытаскивать необходимые мне документы и составлять список людей, которых я могу использовать в своих целях. Все же Ницше был прав, говоря, что в мести и в любви женщина проявляет варварства больше, чем мужчина. Хотя в своей низости некоторых мужчин переплюнуть сложно к этому выводу я пришла, когда в процессе проверки всех документов на случай развода я обнаружила, что подписанный мной брачный договор, который был пересоставлен после того, как Петр открыл «Амвид» и плотно ушел в бизнес, оставляет меня с голым задом. Практически в прямом смысле этого слова. Исходя из этого договора я не имею никаких прав ни на недвижимость, ни на бизнес, ни на доход от бизнеса, ни на машины, все, что мне причиталось, – это подарки мной полученные от Петра. Я перечитала страницы этого соглашения на несколько раз и истерически рассмеялась, откидываясь на спинку стула. Нестерпимо захотелось курить, хотя делала я это крайне редко. Какая же я идиотка, влюбленная тупая дура. А ведь никогда не считала себя глупой. Я подмахнула эти бумаги вообще не глядя, ведь Аносов, подсовывая их, заверил меня, что там ничего не изменилось, кроме того, что он включил туда данные о компании, мол, вдруг с ним что-то случиться на производстве, он тогда еще сам заправлял в цехах. Вертлявый, гадкий уж. Он уже тогда перестраховывался, чтобы в случае, если компания стартанет, мне не упало лишней копейки. Чтобы вообще ничего не упало.

Сжала веки до красных всполохов, так что стало больно в глазницах. А ведь я любила, этого человека. По-настоящему любила. Жила им, его делом, поддерживала его во всем. Закладывала золотые украшения в ломбард, когда нам нечего было есть, когда он не мог заработать даже на еду. Я хваталась за любую работу, чтобы оставить нас на плаву, пока он очередной раз прогорал в бизнесе. Я выплачивала его долги, я первые года за «спасибо» работала в компании, я все, сука, время, была рядом. В любой заднице я всегда вставала плечом к плечу и тащила изо всех сил. И вот она благодарность. Горький тугой ком подкатил к горлу, обрывая дыхание, делая его болезненным и порождая волну едкой злости на него и себя. На свою чертову доверчивость. Как там говорят: розовые очки бьются стеклами внутрь? Они правы. И эти осколки сейчас вскрывали мою грудную клетку наживую без обезбола.

Внутри я уже стенала, истошно вопя от боли, лезла на стены, сбрасывая все со стола, громила квартиру, сходя с ума от боли, от предательства, ото лжи, от низости человека, которого любила. Когда-то любила. В реальности я просто продолжала сидеть на стуле, до онемения, стиснув зубы. Дыши Юля, дыши. Никто еще не умер из-за предательства мужика. Дыши, я сказала. Внутренний приказ и я, превозмогая спазмы в груди, перекрывающие кислород, медленно втянула воздух, один раз второй. Третий. И от этого человека я хотела детей…

Глава 4

Удар. Защита. Удар. Выпад. Защита. Удар. По вискам, лицу и спине лился пот, но я, не обращая на него внимания, наносил удары по бойцовской груше, позабыв о времени. Фитнес-центр, расположенный в этом же здании, где находился мой офис, максимально экономил время и был в шаговой доступности в момент, когда было необходимо снять стресс. Никогда раньше не понимал Лаврова, который в случае любой проблемы шел в спортзал мутузить грушу и таскать тяжести. Теперь понимаю. Это реально помогает. Прочищает мозги, повышает концентрацию и снимает напряжение. Сублимация негативных эмоций.

– Ты скоро ни в одну рубашку не влезешь, – позади раздался голос Шведова, и я отступил от груши оборачиваясь.

– Сколько времени? – спросил, снимая перчатки и начиная разворачивать эластичные бинты.

– Почти пять, у нас встреча с бригадирами через час.

– Помню.

– Мы тут пораскинули мозгами, и решили повысить уровень приемки материалов во время разгрузки, пусть каждый килограмм проверяют. Отчет каждой бригады ежедневный по проделанной работе, и…

– Это превентивные меры, – перебил Ваньку, потянувшись за полотенцем и стирая пот, понимая, что эта мышиная возня не решит проблему, а может лишь все усугубить.

– Но это хоть что-то.

– Ты сделаешь хуже. Нет смысла брызгать удобрением листья дерева, если сдыхает корень.

– Ну, а что делать –то? – взорвался Шведов.

– Людей послушать. Что говорят, что думают, с какими проблемами в процессе работы сталкиваются. Может, материалы по бумагам премиум, а факту говно, а ты их бумажки с отчетами заставляешь писать о том, сколько они этого говна на стену намазали. Понимаешь, о чем я?

– Да.

– Поэтому снимай свой пиджачок за соточку, одевай робу, бери своих помощников и шуруйте, общайся с работягами. На всех объектах. Мне нужна вся информация. Мнение каждого.

– Я понял.

Принял душ, чувствуя, как мышцы до сих пор горят и приносят приятное чувство расслабления и одновременно собранности.

Остаток рабочего дня принес неприятные открытия, бригадиры все в один голос валили все на материалы, в основном качество и доставку. Пообещав им во всем разобраться и выслушав их мнение о том, что мы можем предпринять в данной ситуации, отдал дополнительные распоряжения своим людям и засел в кабинете, зарываясь в бумагах и ломая голову, как выбираться из сложившейся ситуации.

Дверь в кабинет была приоткрыта, в коридорах уже практически никого не было, до поздна могли засиживаться только три человека я, Шведов и Мария Валентиновна из юридического отдела. Мы с Ванькой просто шизанутые, затыкающие все эмоциональные проблемы работой. А Мария Валентиновна – трудоголик-перфекционист.

– Дмитрий Анатольевич, – неожиданно прозвучал мелодичный, глубокий женский голос. И я, оторвав взгляд от бумаг на своем столе, поднял голову, с нескрываемым удивлением, обнаруживая остановившуюся в дверном проеме Аносову.

Юлия Сергеевна была коммерческим директором в компании «Амвид», являющейся нашим поставщиком строительных смесей. А также женой их генерального. Поэтому увидеть ее в столь поздний час на пороге собственного кабинета было крайне удивительно.

Глава 5

– Добрый вечер, Юлия Сергеевна! – я встал со своего места, еще не зная, как расценивать ее появление. – Неожиданный визит. Чем обязан? – она улыбнулась, но на дне ее глаз не было и намека на веселье.

– Я к вам по лично-рабочему вопросу, – произнесла, но с места не сдвинулась, так и стояла как изваяние, в дверях, приводя меня этим в некоторое замешательство. Во-первых, само ее появление, она даже на переговоры и то не всегда приходила, лишь в особо важных случаях. Во-вторых, на часах половина одиннадцатого, и в такое время рабочие визиты не делают.

– Интересная формулировка. Вы умеете заинтересовать. Присаживайтесь, пожалуйста, – я указал на кресло, опускаясь на свое место. – Кофе? Чай? Воды?

– Яду, – и она хрипло рассмеялась, грациозно дефилируя к креслу, в своей строгой, узкой юбке и черных туфлях на высокой шпильке. И в этом смехе, отчего мне почудился звон стали. Кабинет тут же наполнился запахом ее дорого парфюма, приятного, и показавшегося мне почему-то знакомым.

– Так что вас привело ко мне в такой поздний час? – спросил, смотря на холеную, красивую, словно выточенную из камня женщину передо мной. Идеал, лоск и непонятный для меня отблеск в глазах, такой бывает у хищных кошек. И это заставило меня напрячься.

– Я не буду ходить вокруг и около и начну сразу с сути вопроса, – глаза в глаза, и последующие слова кардинально изменили градус и атмосферу в кабинете и нашем разговоре. – Мой муж продает вам фальсифицированные смеси. Пустышку низкого качества, замаскированную под высший сорт и марку. Вы терпите убытки, получая все больше и больше исков за некачественно сданные объекты, а он получает сверхприбыль, продолжая вешать вам лапшу на уши.

Все это сказано ровным, практически безэмоциональным голосом, лишь на некоторых словах чуть дергалась верхняя губа, словно в оскале.

Ее слова глухим эхом отражались от стен, а прямой взгляд вбуравливался в сознание.

Пауза. Затянувшаяся. В тишине кабинета был слышен лишь гул машин, доносившийся через приоткрытое окно.

– Это серьезное обвинение. И мне вдвойне странно это слышать от вас, – наконец произнес, собравшись мыслями, она лишь зло усмехнулась, словно я озвучил какую-то глупость.

– Я же сказала, что пришла с лично-рабочим. Я хочу его уничтожить. А у вас есть повод мне в этом помочь.

Услышанное вновь стало для меня разорвавшейся бомбой, это было настолько неожиданно, что прежде чем ответить, мне пришлось прочистить горло. Ко мне еще никогда не приходили с подобным запросом.

– Я могу узнать, в чем причина столь ярого желания?

– Вы же умный человек, Дмитрий Анатольевич, так какая самая фатальная ошибка мужчин? – ее бровь изогнулась, а она сама казалась предельно расслабленной. Который раз в моем мозгу возникла ассоциация с расслабленной хищной кошкой. Патологически непереносимый мной вид женщин.

– То, что они недооценивают женского коварства?

– Я бы сказала, недооценивают ум женщин, считая их ниже себя по интеллекту. И этим словно дают себе право вести себя как свиньи. Мой муж оказался именно таким еще и похотливым, как последний дворовой кобель. Хотя нет, – она скривилась, – в дворовых псах достоинства и моральных ценностей будет побольше.

– Измена? – спросил, уже в следующую секунду, считывая ответ в ее глазах еще до того, как она озвучила его.

– После четырнадцати лет брака.

Отчего-то от этой информации мне захотелось снисходительно улыбнуться, подавил неуместный импульс, не желая этим оскорбить сидящую напротив меня Аносову. Я был уверен, что подобный сорт женщин покорно закрывают глаза на измены своих мужей, им важны совсем другие вещи, которые в их иерархии ценностей стоят намного выше верности.

– Юлия Сергеевна. Женщины по своей природе отходчивы. И вы, возможно, потом еще помиритесь с мужем, а я, доверившись вам, могу угодить в ловушку, лишившись проверенного поставщика. Но информацию, которую вы озвучили, я теперь в любом случае проверю. Тут уж извините, – произнес как можно мягче, будучи уверенным, что эмоции у этой дикой кошки улягутся, и вопрос мести снимется сам собой.

– Дмитрий Анатольевич, а я похожа на ту, которая прощает подобное? – ее бровь изогнулась, а во взгляде сверкнули молнии. Нет, она не была похожа на ту, что прощает, но она была женщиной, и это уже уменьшало вес ее слов для меня. Да в некоторых вопросах, я до сих пор оставался шовинистом.

– Вы можете мне дать немного времени на проверку качества поставляемой продукции?

– Конечно. Три дня. Потом я просто пойду по списку поставок. Это, конечно, создаст для меня больше проблем, ибо скрыть подобное уже не удастся, но у меня не останется выбора. Мой приход сюда – уже объявление войны. – Она поднялась со своего места и, подойдя к моему столу, взяла ручку и стикер для заметок. Что-то, черкнув, положила передо мной. – Мой личный номер. Позвоните, как примете решение.

– Почему ваш выбор пал на меня? – подозрение пронзило сознание неприятной догадкой.

– Вы и Попов единственные, кто внушает доверие. Попов закоренелый холостяк, поэтому он скорей примет сторону Аносова. А вы пережили развод. Я правда не знаю причину, так что допускаю, что и тут промахнулась.

– Не промахнулись, – глаза в глаза, снова, но уже с созвучным пониманием.

– Тогда я буду ждать вашего звонка. Всего Доброго.

– И вам.

Она коротко кивнула и, развернувшись, направилась к двери. Стук ее каблуков доносился до моего слуха, пока она шла по пустому холлу к лифту, а я так и сидел, смотря в закрытую за ней дверь.

Странный шокирующий визит. Визит, снимающий сразу восемьдесят процентов вопросов сегодняшнего дня, если сказанное ею действительно, правда. Только правда ли?

Глава 6

Я покинула кабинет Фролова, балансируя на крае внутреннего напряжения. Я потратила практически сутки на прощупывание всех крупных партнеров Аносова, тех, кто приносит ему баснословные деньги, а также тех, кто по его вине терпит миллионные убытки и вычленила из этого списка лишь две фигуры, которые могли подойти для сотрудничества: Фролов и Попов. Во-первых, крупный оборот, большие поставки, а значит, и убытки. Во-вторых, обостренное чувство справедливости и практически кристально чистое ведение дел. Такие пойдут до последнего, чтобы наказать того, кто являлся причиной их финансовых потерь.

О махинациях мужа я узнала полтора года назад, и надо быть полной идиоткой, чтобы ставить свою подпись, на документах зная, что продукция, которую вы поставляете паленая и думать, что это сойдет с рук. Да если это вскроется кем-то со стороны, то с конвоем пойдет не только Аносов, но и все причастные, в том числе и я. Тогда мы разругались с Петром в хлам, скандал был грандиозный, самый серьезный за все четырнадцать лет нашего брака. В итоге он заверил меня, что это ненадолго, что как только компания выйдет из кризиса, в котором мы тогда находились, качество продукции будет соответствовать заявленному, смеси перестанут «бодяжить» и все будет в порядке. Словно чувствуя, что Петр этими заверениями просто пытается меня успокоить и сгладить углы, я инициировала перезаключение договоров и отдала эту работу другим людям, документы, которые я имела право подписывать сама, стала носить Петру, максимально пытаясь себя обезопасить. Я вынула себя из многих процессов в компании, именно по этой причине, и сейчас мне это сыграло на руку. Конечно, я понимаю, что может задеть и меня, и, скорее всего, заденет. Но я готова к последствиям, я не просто готовлюсь сжигать мосты, я готовлюсь сжигать миры, потому что мой уже был разрушен. Боль, заглушаемая злостью, царапала нутро, сворачивая узлом внутренности. Села в машину и, сделав пару успокаивающих вдохов, выехала с парковки.