Нерадивая

Ободренная этими мыслями, Саруватари энергично скидывает ноги с постели, встает и неторопливо идет в гостиную, залитую слабым светом пасмурного дня.

Стол перед морфо-диваном идеально чист – ни крошек, ни мокрых следов от бутылок. Саруватари мимолетно удивляется приступу аккуратности у Керда. Неужели перспектива отцовства настолько на него повлияла, что он начал убирать за собой? И если да, как долго, интересно, это продлится?

Внезапно босая ступня прилипает к чему-то. Саруватари бросает удивленный взгляд вниз… и ноги словно примерзают к полу. Лишь мгновение спустя она вновь обретает способность дышать; сердце, словно возникнув из ниоткуда, начинает колотиться, как бешеное.

По золотисто-медовому, безупречно чистому полу гостиной тянется цепочка темных следов. Саруватари, как завороженная, идет по ним до входной двери. Здесь пятен еще больше, не только на полу, но и на стенах, словно кто-то хватался за них выпачканными красным руками в попытке удержаться на ногах. Люк дезинтегратора весь в темных потеках.

Саруватари упирается поясницей в спинку морфо-дивана, преодолевая приступ головокружения. Она словно стоит на краю пропасти и видит там, внизу, ужасную истину, но не может ее осознать и перестать смотреть тоже не может. Жестокая реальность врывается в ее уютный мирок с силой и разрушительностью торнадо.

Неужели все было взаправду?!

Она слабо взмахивает рукой, и на стене разворачивается огромный гало-экран. Пальцы дрожат так сильно, что не сразу удается перейти на новостной канал. Открыв его наконец, Саруватари просто стоит и смотрит, не в силах пошевелиться.

Очередное заседание Совета. Приближающиеся Дебаты, успейте поучаствовать. Дебютное выступление морфера Андреа, первым пятистам забронировавшим место дарим бесплатный проход в парк тысячи ручьев.

Ужас, стиснувший сердце, немного ослабляет хватку. В новостях ничего нет. Это поразительно, потому что дроны вездесущи и такой вопиющий случай, да еще при стечении огромной толпы народа, никак не мог проскользнуть мимо их внимания.

Повезло, просто уникально повезло. Ее могли снова ославить на весь Оморон, ведь установить личность для дрона не проблема. Вот Керд оказался умнее – попросту не вернулся на площадь. Скрытый иллюзией воды от любопытных взглядов, он наверняка пробежал по «дну» на другую сторону гало-озера и там поймал флаер. Ему-то на голову ничего не выливали, а темные брызги на костюме в вечернем полумраке вполне могли сойти за дизайнерское решение.

Саруватари отдает должное находчивости партнера и в то же время ненавидит его, как злейшего врага.

Как он мог бросить ее одну в такой момент?! Разве смысл партнерства не в том, чтобы быть рядом, помогать друг другу?

Она со всей силы вонзает ногти в спинку дивана и отчаянно хочет закричать в полный голос. Этот вопль застрял в груди еще со вчерашнего дня, но и сейчас Саруватари не может отпустить его на свободу – вдруг услышат соседи?

Да, унижение чудовищно, но нельзя позволить ему все разрушить.

Совсем некстати возникает мысль о родителях – что скажет мать, если узнает об этом? Саруватари так и видит ее холодное, жесткое лицо, презрительно искривленные губы. Всегда знала – ничего хорошего от тебя не жди, теперь твоей жизни конец, и ты сама во всем виновата, жалкая неудачница.

Саруватари падает на колени, вцепляется зубами в мягкую поверхность морфо-дивана, из горла вырывается приглушенный надрывный стон.

Странным образом от этого становится немного легче. Сознание проясняется, и Саруватари ощущает вибрацию правого браслета. Входящий вызов. Содрогаясь при мысли о том, что это может быть мать, она слабым движением кисти активирует интерфейс.

Это Инза, но кое-что привлекает внимание сильнее вызова подруги. В пропущенных сообщениях пульсирует зеленым имя Кердана.

Не в силах подняться, Саруватари приваливается плечом к морфо-дивану и тяжело плюхается на пол. Поспешно активирует сообщение.

– Сари, милая, – видео нет, а голос Кердана звучит невнятно, словно он записывал сообщение, стоя на шумной площади, – боюсь, ты уже понимаешь, что я хочу сказать… мне ужасно жаль, но нам надо на время расстаться. Я уже говорил, что не могу относиться к угрозам так же спокойно, как ты, а это… это уже слишком. Я восхищаюсь твоим мужеством и понимаю, что не заслуживаю тебя… никогда не заслуживал. Уверен, что когда все поутихнет, мы сможем снова…

Тут Саруватари все же не выдерживает и кричит, как в жизни еще не кричала. Рухнувшие надежды, отчаяние и дикое напряжение последних дней выплескиваются из нее вместе с этим ужасающим воплем.

– Ах ты поганый ублюдок! – визжит она, уже не заботясь о том, услышит кто-то или нет. – Жалкая, трусливая тварь, чтоб ты сдох!

Сорвав браслет с запястья, со всей силы запускает им в стену. Вскакивает на ноги, желая лишь одного – дать выход ярости, разнести все, что только можно в этом домишке, ставшем свидетелем ее полного краха.

Как назло, бьющихся вещей в гостиной нет, гало-экран не материален, а с толстой обивкой морфо-дивана так просто не совладаешь.

Тогда Саруватари вскакивает на диван и начинает остервенело топтать его ногами, представляя под босыми ступнями спину Кердана. Как от каждого удара он все глубже тонет в грязной, полной крови и нечистот канаве, где ему и место.

Урод, поганая дрянь, столько лет она терпела его бесхребетность, занудство и трусость, поддерживала его, утешала в трудную минуту, и он бросает ее именно сейчас, когда до цели рукой подать! Мало того, даже побоялся сказать ей все лично! Прислал голосовое сообщение, точно Саруватари не партнер, с которым он прожил вместе пять лет, а какая-то служащая низшего ранга, и ее можно выкинуть за порог после пары формальных расшаркиваний!

Подхваченная очередной волной ярости, Саруватари спрыгивает с дивана и вихрем врывается в спальню. Выдирает из ниши настройщик гало-браслетов и отправляет его в полет. Взмахом руки открывает утопленный в стене шкаф и с злобным рыком вышвыривает вещи Кердана на пол. Краем сознания отмечает, что они все на месте. Значит, Керд перетрусил до такой степени, что даже не вернулся сюда, чтобы что-то забрать. Скорее всего, сейчас он где-нибудь на другом конце Оморона.

Злоба возвышается до ослепительного крещендо, и тут звучит сигнал вызова. От двери.

Саруватари так и застывает с новехонькой, только что синтезированной туникой Керда в руках. Зернышко надежды внезапно пускает корни в ее груди, и его стебель насквозь пронзает сердце.

Керд передумал и вернулся, он все-таки любит ее!

Саруватари бегом несется к двери, так и не потрудившись одеться, распущенные волосы хлещут по обнаженным плечам. Плевать, пусть увидит ее такой, как есть, может взять ее хоть прямо на полу двадцать раз, она и слова поперек не скажет!

Она взмахивает рукой, даже не взглянув на гало-экран рядом с дверью. Та плавно скользит в сторону… и Саруватари нос к носу сталкивается с Люком. Узрев ее в «натуральном» виде, сосед чуть не лишается чувств. Его светлые глаза буквально лезут на лоб, и, хотя он поспешно отводит взгляд, Саруватари успевает заметить короткую вспышку вожделения. Злость и разочарование возрастают скачкообразно, и она, даже не пытаясь прикрыться, упирает руки в бока:

– Тебе чего?

– Я… э-э-э… – На висках Люка, несмотря на пасмурный день, выступают бисеринки пота. – Хотел только узнать, все ли в порядке… ты, кажется, кричала…

– Все в порядке, – обрывает его Саруватари и смотрит в упор.

Надо же, как легко, оказывается, выбить человека из колеи нарушением всего одного правила! Люк наверняка шел сюда с намерением прочитать ей нотацию или, чего доброго, пригрозить, что подаст жалобу, если она снова будет шуметь.

Саруватари внезапно понимает, что ей плевать, и одновременно с осознанием этого приходит пьянящее ощущение свободы. Еще ни разу в жизни она не чувствовала себя настолько свободной!

– В любом случае я хотел бы попросить… э-э-э… – Люк старательно смотрит куда-то поверх головы Саруватари. – Попросить… вести себя потише.

– А знаешь, у меня тоже есть к тебе просьба! – неожиданно заявляет Саруватари и непринужденным движением откидывает волну темных волос за спину. – Точнее, даже предложение!

Кадык соседа непроизвольно дергается, а глаза, кажется, сейчас начнут смотреть в разные стороны от прилагаемых им усилий.

– А? Что?

Саруватари делает шаг вперед, и Люк отшатывается, словно она зачумленная. А на самом-то деле всего лишь голая!

Она чуть не начинает хохотать от этой мысли, но злость оказывается сильнее. Злость не столько на Люка, сколько на всех, ему подобных, гораздых на лживые обещания и ничего не стоящие слова поддержки.

– Почему бы тебе не пойти домой, – почти шепчет она и, когда Люк, точно завороженный, чуть склоняется вперед, задушевно добавляет: – И не трахнуть свою женушку так, чтобы у нее дым повалил из ушей? Обещаю, что не буду жаловаться на шум. А еще лучше – трахни себя сам в задницу, Люк. Если у тебя, конечно, встанет.

У соседа отваливается челюсть. Саруватари несколько мгновений любуется тем, как та опускается все ниже и ниже, словно всерьез собирается бросить вызов человеческой анатомии. Потом плавно отступает, и дверь, повинуясь движению ее руки, бесшумно закрывается.

Саруватари делает несколько неуверенных шагов и опускается на морфо-диван. Ей просто не верится в то, что случилось. Неужели это она, всегда изо всех сил старавшаяся быть вежливой и сохранять со всеми хорошие отношения, так нахально осадила соседа? Это было… как будто бы Инза на пару минут вселилась в ее тело, говорила и думала за нее.

Инза!

Саруватари вспоминает про вызов подруги, но для начала идет в разоренную спальню и машинально натягивает первое, что подворачивается под руку – серую тунику и легкие брюки. Внезапно нахлынувшая слабость напоминает, что она ничего не ела и не пила с середины вчерашнего дня. Ужин в ресторане не состоялся, а затем она, видимо, на автопилоте вернулась домой, бросила одежду в дезинтегратор, приняла душ и легла спать.

Хотя бы эту проблему легко решить – она берет из ниши в стене несколько разноцветных капсул и жадно запивает водой. Да, так гораздо лучше. Теперь Саруватари, по крайней мере, сможет говорить с подругой относительно спокойно. Наверное.

Хотя что тут скажешь?

Знаешь, для меня все кончено и почему бы просто не прекратить все это? Весь этот дурацкий фарс, называемый жизнью, хотя, по сути, это просто бесчеловечная игра, в которую, к счастью, очень легко бросить играть?

Браслет слабо вибрирует, и Саруватари машинально разворачивает гало-экран. С одним браслетом он получается немного несимметричным, но на его работоспособности это не отражается.

«Ваша заявка одобрена».

Несколько мгновений она тупо смотрит на полупрозрачное уведомление приятного салатового цвета. Потом на миг прикрывает глаза, ощущая себя так, словно острый нож, пройдя через легкие, вонзается прямо в сердце и горячая кровь заполняет грудь.

Одобрение, да еще так быстро! Если бы все пошло по-другому, будь они с Кердом обычной благополучной парой, сейчас праздновали бы. Потом бы долго обсуждали, каким хотят видеть будущего ребенка, его внешность, характер, возможную спецификацию с учетом нынешней ситуации с работой в Омороне. Начали бы поскорее обустраивать детскую, покупать программы для синтеза разных прелестных вещей, не жалея денег.

Теперь же что толку в этом одобрении? Его все равно отзовут, как только в системе появится информация, что Кердан съехал. Единственная польза от уведомления – оно стало бы отличной эпитафией на могиле Саруватари. Если, конечно, у нее могла бы быть могила.

Она уныло обводит взглядом учиненный разгром, и вдруг блуждающие вразнобой мысли замирают, словно наткнувшись на острый выступ.

Система, конечно, зафиксирует тот факт, что Керд теперь живет в другом месте. Но об этом никто не узнает, если только не будет интересоваться специально. Все вещи Кердана здесь – можно просто сказать, что его перевели в другой сектор и теперь он редко бывает дома. Все давно привыкли, что у Саруватари всегда так чисто, словно она живет одна. Никто ничего не заподозрит.

Особенно если появится ребенок.

Захваченная целиком этой внезапной идеей, Саруватари бессознательно нарезает круги вокруг морфо-дивана. Так человек, ползущий во мраке по бесконечной узкой трубе и вдруг увидевший впереди свет, начинает бешено работать локтями и коленями, чтобы поскорее приблизиться к нему. Пальцы ее без остановки теребят нижнюю губу, пока разум лихорадочно просчитывает варианты.

Конечно, она много раз слышала об… альтернативных возможностях. Завести ребенка разрешается только семейным парам, но множество людей в Омороне не могут или просто не хотят обзаводиться партнером.

Саруватари внезапно осознает, что, если бы не ребенок, она сама ни за что не стала бы делить жилье с Керданом, да еще так долго. Быть может, она вообще не стала бы никогда и ни с кем жить вместе.

От простоты и революционности этой мысли у нее аж мурашки бегут по коже. Саруватари почти слышит наставления матери, с детства въевшиеся в плоть и кости: создай семью, важнее семьи ничего нет, ради семьи можно пожертвовать чем угодно.

Но ведь ребенок – тоже семья, верно? Да, партнера у нее больше нет, но это не значит, что надо смириться с поражением и слушать укоры матери до конца своих дней.

Окрыленная открывшимися возможностями, Саруватари поспешно принимается за уборку. К счастью, вещи не пострадали, нужно только вернуть все на свои места. Гало-браслет валяется в дальнем углу. Саруватари надевает его, уверенная, что после такого броска придется сделать калибровку. Конечно, браслеты обладают запасом прочности, но у всего есть предел.

Однако на первый взгляд все работает нормально, и Саруватари тут же получает подтверждение этому в виде входящего вызова. Гало-экран расцветает прелестными голубыми и розовыми красками, словно звонит десятилетняя девочка. Саруватари вздыхает, но все-таки отвечает на вызов.

– Привет, Амала.

– Дорогая, как ты? Дай на тебя взглянуть, все хорошо?

Сердце у Саруватари екает – неужели вчерашнее происшествие все-таки просочилось в сеть? Если ее снимали не дроны, а обычные сеги…

Пересилив себя, она все же включает видеосвязь. Сестра, сморщив лобик, вглядывается в экран и вздыхает с облегчением.

– Ой, ну ты хорошо выглядишь, дорогая! Мама порой говорит ужасные вещи, но на самом деле она так не думает, ты же знаешь! У тебя есть Кердан, скоро будет ребенок, все так отлично складывается!

Что ж, у меня больше нет ни Кердана, ни ребенка, а так все в порядке, хочется сказать Саруватари, но она сдерживается. Сестра может и не понять такую глубину иронии. Крохотная, большеглазая – в отца, – миловидной свежестью она и впрямь напоминает девочку-подростка, да и одевается соответствующе. Впрочем, и умом недалеко ушла от этого возраста.

Ничего удивительного, что ее любят. Родители, муж, даже ее собственные дети – все готовы носить на руках и баловать это прелестное большое дитя. Хотя кое-какой толк от сестры все же есть, и она тут же это подтверждает:

– Не волнуйся, мама больше не сердится. Можешь смело прилетать, она не будет ругаться. Я постараюсь ее умаслить.

Амала застенчиво улыбается, и Саруватари немного отпускает. Одной проблемой меньше. Уж что-что, а «умасливать» у сестры всегда получалось с блеском.

– Обязательно прилечу, только улажу кое-какие дела. Спасибо, сестренка.

Нежное личико Амалы буквально расцветает от радости.

– Я так рада, что у тебя все хорошо! – Она хитро прищуривается и начинает напевать: – Ведь я тебя люблю, до чертиков люблю, до чертиков люблю и песенку пою…

– Хватит, хватит! – невольно смеется Саруватари, отмахиваясь: – Ну перестань, хватит глупостей, мы ведь уже не дети.

– Эта песня не глупая, она правдивая! – важно заявляет Амала и вдруг оборачивается на что-то раз, другой, потом вскакивает: – Ой, мне пора бежать! Целую, Сари, милая, десять тысяч раз!

Саруватари машет рукой в ответ, все еще посмеиваясь. Лицо сестры исчезает, веселые краски фона бледнеют и растворяются в ровной голубизне стандартного интерфейса.

Амала, конечно, совсем дурочка и даже близко не представляет масштаб апокалипсиса, разразившегося в жизни Саруватари, но от ее поддержки становится чуточку легче.

Хоть кто-то на моей стороне, пусть и не может помочь, думает Саруватари, открывая интерфейс дрона-уборщика. Добавляет в программу пункты «мытье пола» и «мытье стен».

Затем переодевается, тщательно приводит в порядок волосы. Лицо немного опухло от слез, глаза покраснели, но на свежем воздухе это быстро пройдет.

– Сегодня я плакала из-за всего этого в последний раз, – шепчет Саруватари, как заклинание, и, встретившись взглядом со своим отражением, ободряюще ему подмигивает.

Выходит из дезинфекционной, мимолетно радуясь, что в этой крошечной комнатке никогда уже не будет пахнуть другим человеком. По правде говоря, это, как и многое в совместной жизни, ее всегда раздражало.

Но ребенок – это же совсем другое дело. Это будет часть ее самой, ее плоть и кровь. Саруватари часто слышала, что, когда в первый раз берешь на руки своего ребенка, сразу чувствуешь огромную, безусловную любовь, которая остается с тобой навсегда.

И сердце ее отчаянно потянулось к этому, ведь ему так хотелось любви! Да, с Кердом не сложилось, но ребенка Саруватари будет любить и, что главное, он будет любить ее.

Согретая этой мыслью, в радостном предвкушении будущей любви, она выходит из дома, оставив дрона устранять последствия вчерашнего ужаса.

5

Погода уже разгулялась, солнце стоит в зените, и окружающая дом со всех сторон вода сверкает так, что больно глазам. Саруватари идет по дорожке, даже не вспомнив, что на ней опять мог бы оказаться неприятный «подарочек». Бросает быстрый взгляд на соседний дом – там тихо, ни движения.

Интересно, рассказал Люк обо всем случившемся Лее? Быть может, они сейчас наблюдают на ней, потихоньку выглядывая из окна?

А может, Люк последовал ее совету, ухмыляется Саруватари и не оглядываясь, решительно идет к флаерной площадке. Роса давно высохла, листья кустов, высаженных по бокам дорожки, приятно шелестят на ветру.

Вдруг Саруватари испуганно вздрагивает. Она совершенно забыла про дорожку и флаерную площадку! Там ведь тоже наверняка остались следы крови. Во флаере своя система очистки, а вот все остальное…

Взгляд ее судорожно мечется из стороны в сторону, но серо-голубой камень совершенно чист. Видимо, дроны-уборщики успели пройтись по нему еще до рассвета. Саруватари вздыхает с облегчением. Все-таки приятно жить в престижном районе! Стоит это немало, но сколь многих неприятностей можно избежать.

Она поднимает глаза и с удивлением видит свой флаер. Он не просто остался на площадке, а еще и брошен как попало, в самом центре. Вчера она вернулась в таком состоянии, что, разумеется, не отправила машину в ангар. Возможно, сосед приходил в том числе из-за этого, ну да плевать на него.

Больше не буду отсылать флаер, пошел этот Люк куда подальше, думает Саруватари во внезапном приступе храбрости и усаживается на приятно теплое сиденье. Хочет жаловаться – пусть жалуется. На фоне того, что она собирается сделать, разборки с соседом кажутся незначительной мелочью.

Защитное поле опускается, и флаер, подчиняясь мысленной команде, взмывает в небо. Только тогда Саруватари наконец-то расслабляется и, устроившись поудобнее, вызывает Инзу.

– Извини, конечно, но это совершеннейший бред и безумие.

Саруватари обреченно вздыхает – она предвидела такую реакцию. Инза же соскакивает с нагретого солнцем камня, на котором они устроились для разговора и, скрестив руки на груди, хмуро смотрит на подругу. Лес вокруг радостно шумит и полощет ветвями. Солнечные пятна скачут по траве, вспыхивают на красно-рыжих волосах Инзы, скользят по лицу и рукам Саруватари – теплые, нежные прикосновения.