Моё ускорение

– Я одну минутку у вас займу! С ребятами я работу провел, они осознали и готовы работать… – почти скороговоркой произнес завотделом.

– Мы их уже исключили, Сергей Павлович, – с трудом вспомнил имя-отчество Комлева я. – Нет у нас время на раскачку. Людей постепенно им на замену подберём, вы не переживайте.

Посмотреть на вытянутые лица всех троих красавцев было приятно!

Глава 8

– Не имеешь право! – сказала тупая блонди.

Ну а как про неё сказать?

Мне только что дали бумагу с текстом:

«Всё что сделает предъявитель сего идёт на благо делу коммунизма».

И подпись – Карл Марк и Фридрих Энгельс.

Ну, примерно так.

– Имеет. Марина, вы я вижу, меня плохо поняли? Раз исключили, значит, не справлялись, значит, будем ваше дело персонально разбирать, – жестко сказал Комлев. – А за что её исключили?

А вопрос с подковыркой, разумеется. Сказать, что не понравилась – не прокатит, будет ещё одна кляуза на меня, не верю я этому завотделом.

– Отказалась сообщить мне за какие мероприятия она лично ответственная, потом совсем ушла с заседания, ну и с чего-то решила, что я интересуюсь её планами на вечер. Очень легкомысленная девушка. Ну, ушла и ушла. Мальчиком меня назвала и высказала предположение, что кто-то за меня просит. На собрании по поводу её лично, предлагаю и это обсудить. Почему ушёл Борис – я не знаю, сказал, что «так дела не делаются». В принципе, после извинений и пояснения причин можем его вернуть, – развернуто ответил я.

– Обсудим Иванову, вопросы ясны, причины исключения тоже, а с тобой что случилось? – Комлев вопросительно посмотрел на красного как рак Бориса.

– Извините, – тихо сказал тот, стараясь не смотреть в сторону пышущей жаром ледяной королевы. – Хотел поддержать Марину.

– Настолько хотел, что комсомольское поручение для тебя менее важно? И на выходе ты ребят за собой звал, намекнул, мол, что вы о чем-то договаривались. Подробнее расскажи, – настаивал я.

– Нечего рассказывать, – с вызовом сказал Борис, уже поняв, что никто его не вернёт.

– Тогда попрошу покинуть кабинет, и не мешать! – резюмировал я.

Троица, на удивление, ушла без комментариев, видно, заново оценив пределы моей «говнистости».

С оставшимися мы просидели ещё час, и стало ясно – для четверых работы много. По новой улице выдвинули предложение на первого секретаря горкома ВЛКСМ, запрашивать город и предлагать что-то должен именно он. Это я настоял. А хрен нам, а не асфальт и саженцы деревьев, да и комсомольские организации города надо ещё агитировать. Сейчас работать бесплатно народ не хочет, времена уже не те. Активисты комсомольские – да, но не так их много, и не рвутся они вкалывать на субботниках. Впрочем, на это у меня уже были свои соображения.

После собрания Пашка подошёл ко мне и попросил посмотреть часы. Я дал с пояснением, что это, мол, подарок от профсоюзного деятеля из Великобритании.

– Хорошие часы, дороже, чем папины, – авторитетно сказал ботаник. – Мы в Швейцарии жили два года, пока папа по здоровью не вышел на пенсию.

– А кем он работал? И не рано ли на пенсию?

– В торгпредстве. А на пенсию он по инвалидности вышел, – ответил Паша.

Я не стал его дальше пытать, потом узнаю, если надо, может ему неприятно говорить об этом.

На обратном пути предложил Ире зайти в кафе, она согласилась. Зашли в кафе «Нива», где захомячила две липкие ром-бабы с какао. Благо, маленький умывальник стоял в общем зале.

– А что ты там считала? – спросил я, макая очищенное яйцо в щепотку соли на тарелке.

– Деньги. Подсчитывала примерную стоимость всех мероприятий. Лимит у нас нежесткий, конечно, просто считается похвальным чуть меньше выбрать денег, чем дали. Совсем много экономить нельзя, и перерасход нежелателен, – пояснила умная Ира.

Заплатил каждый сам за себя – Ира настояла. По дороге в общагу помощница пытала меня за конкурс «Комсомольская красавица», я всей правды ей не сказал, но тезисы накидал. Это и про тяжелое положение женщин при царизме, и про то, что равные права нашим женщинам дала революция, и про роль комсомола в образовании женщин… Смотрю, Ира сомневается.

– Что не так? – спрашиваю в лоб.

– Я бы по-другому всё подала, например, в тридцать девятом, по-моему, в мае, комсомол принял решение о подготовке ста тысяч женщин-трактористок, или, например, в годы войны именно на женские плечи, в основном, легла забота об обеспечении фронта всем необходимым, причем, по большей части, молодых комсомолок. В те годы семьдесят процентов механизаторов в сельском хозяйстве – это были молодые девушки! Или в целом молодежь?… Не помню, надо освежить в памяти. В любом случае парни в восемнадцать шли воевать, а девушки работали в тылу.

– Ну вот, это тоже можно использовать, – подбодрил я.

– Не нравится мне твой конкурс в купальниках. Скажут – низкопоклонство перед западом, это ведь их формат. Конкурсы на знание истории комсомола и прочее – это хорошо. А вот дефиле… Слово то, какое противное, – высказала главную претензию Ира.

Я задумался. Да как оценить красоту девушки, не раздевая? Иначе над нашими красавицами-победительницами ржать будут. Выберут плоскозадую, кривоногую какую, вот будет реклама конкурсу. Черт, не помню, в каком году у нас начались эти конкурсы, и как это идеологически преподносили?

– Смотрел я на фото физкультурниц довоенные, да и после войны, не сильно там и одетые они были, – с досадой высказался я. – А балет или гимнастика?

– Толя – ты гений! Это ты хорошо придумал! – вдруг сказала Ира.

– А ты сомневалась? – довольный похвалой выпрямил грудь я. – А что именно я придумал? Ну, я много чего придумываю.

– Физкультура! Ещё один конкурс, простейшие гимнастические упражнения выполнить любая девушка может! Вместо твоего дефиле можно гимнастический конкурс устроить, – пояснила Ира и добавила: – Ну, так уж и быть, пусть в платьях тоже пройдутся, и на каблуках.

– В одинаковых платьях! – важно поднял палец я.

– Зачем?

– Так красивее, ну и равные условия, а то мало ли у кого сколько денег, одна в ситцевом выйдет, а другая в бальном, – пояснил я.

– Это приемлемо, расходы, только что опять лишние. Тут главное, чтобы на девушек смотрели с восхищением, а не с вожделением, – пояснила Ира.

– Много ты понимаешь, может, девушки хотят, чтобы на них с вожделением смотрели, – зачем-то сказал я.

– А ты фрукт, Толя! И как я тебя сразу не раскусила? – оглядела меня с ног до головы комсомолка.

– Кусай, – пошутил я, а Ирка неожиданно вцепилась зубами в плечо, а потом засмеялась.

В общаге сразу идём к Киму и рассказываем про все события. Конкурс красоты он пропустил мимо ушей, нашу борьбу за власть – тоже, удивился лишь тому, что в горкоме комсомола коммунисты делали, и то, как вовремя они там оказались, а вот про улицу задал сотню вопросов.

– Очень сильная инициатива, Толя! Всё ты правильно раскладываешь, по полочкам, один нюанс замечу. Желательно самому выйти с предложением о вариантах для переименования. А то такое могут предложить, – сказал он по итогу.

Я откуда знаю, какие тут улицы? Да и проспект «Красноярский рабочий», например, нам не разрешат переименовывать. Что-нибудь типа «Третьей улицы строителей» дадут, – задумался я.

– Ладно, с улицей я тебе помогу, только ты сильно не размахивайся, за три месяца много не сделаешь, лучше перевыполнить план, чем не сделать то, что обещал, – сказал директор.

На обед мы уже опоздали, да и наелись сладкого, так что Ира сразу потащила меня в ленинскую комнату.

– Вот дела комсомольцев, чтобы все прочел за сегодня, учить не надо, но личный состав ты как комсорг знать обязан!

«А ведь Ирка потихоньку клеит меня!» – пришла мне в голову неожиданная мысль. Пугает она меня свое продуманностью. Нах, нах.

Но пришлось соответствовать. И думать, кого бы ещё в орггруппу добавить. Поразмыслив, решил предложить нашему десантнику Илье. Орденоносец, два ранения, из простой деревенской семьи, ещё и без отца рос. Ему можно поручить дела Бориса, в частности, – чествование погибших за Родину комсомольцев, да и на собрания городских комсомольских организаций неплохо бы его брать с собой. Фактурой его природа не обидела – видный парень – рост под два метра, и сам из себя герой.

После ужина остановил в коридоре Илью и предложил ему настоящее комсомольское дело, и … получил отказ!

– Толяныч, тут дело такое, в колхозе можно копеечку заработать, а мне жить на одну стипендию трудно. Да и нога побаливает, – пояснил он.

– А авторитет заработать не хочешь? А нога, что нога… Я тебя танцевать не заставляю. Мересьев вон восемнадцать суток по лесам и болотам с раздробленными ступнями полз, – с обидой сказал я.

И ведь я уверен был, что любой просчитает все плюсы и с радостью пойдёт работать в горком, пусть пока и на временных условиях. Однако для Ильи это был не аргумент. А вот про Мересьева я неожиданно попал в точку. Илюха покраснел, опустил взор и, подумав, сказал:

– Это ты прав, Толя. Хрена ли я выеживаюсь? На войне вон как люди страдали, а я за копейку удавиться готов. Спасибо, братуха! Считай – я в деле, тем более, сам сказал, поручишь задание по нашим погибшим афганцам, – выдал он после коротких раздумий.

Зашибись! Я и забыл, где я. Тут ещё настоящие люди водятся! Куда ж они потом подевались? Эх!

– И ещё, … насчет денег. Завтра с Кимом поговорю, у нас тут ставка есть воспитателя, там рублей сто двадцать всего, зато не разово, как в колхозе, а на постоянку! – пришла в мою голову очередная идея.

– А разрешат? – удивился Илья.

– Если что, надавлю всеми связями! – пообещал я.

«Итак, нас уже пятеро! И что-то мне подсказывает, так просто ещё пару человек не найти. Может, взять этого Бориса, например, обратно? Хотя вид у него… нетрадиционный. Прилизанный весь», – размышлял я перед сном.

Утром с Бейбутом едем на бой. Соперник серьёзный – прошлогодний чемпион. Свезло моему другу. Как бы утешать не пришлось после боя. Пить он не пьёт, а от сладкого не откажется.

За боем следило не много народа. Игорь Леонидович отсутствовал, и вместо него был новый тренер, который меня до угла не допустил. Не иначе как из вредности, а я-то думал, может, чего подскажу по бою в перерыве другу.

Резвый хакас, с чего-то живший в Красноярске, а не в Хакасии, весь первый раунд работал первым номером, и, по моим ощущениям, раунд выиграл надежно. Бейбут бил мало, осторожничал, что на него совсем не похоже.

– Аркадий Иванович! – крикнул я тренеру перед самой концовкой раунда. – Пусть активнее работает.

Штыль лишь поморщился на мой совет, а что он там говорил Бейбуту на самом деле – я не слышал. Второй раунд начался под копирку первого, хакас пытался затащить моего друга в ближний бой или загнать хотя бы в угол. Бейбут иногда уходил, иногда клинчевался, но все решилось секунд за сорок до конца боя. Казах ускорился и пошёл навстречу, обрадованный соперник сунулся было в обмен ударами, но потом, пару раз получив по тыковке, стал отступать. Бейбут также получил те же пару раз по своей бестолковке, но он был явно свежее соперника, и легко загнал уставшего парня в угол, где и отправил в нокаут!

Глава 9

– Ну как я? – самодовольно спросил победитель.

– Щемился по углам два раунда, – пренебрежительно сказал я и, видя, что Бейбут принимает всё за чистую монету, успокоил: – а вообще – красава! Четко отработал!

– Погоди, фото сделай! Эх, поздно я додумался, надо было кому дать поснимать бой, – заторопился друг.

Делаю снимок своего тощенького друга на фоне ринга, потом он фотографирует меня в позе «мистер вселенная».

Ехать домой нам пришлось через кафе «Нива», настроение у парня было приподнятое, и он предложил сделать ещё несколько снимков. Затянулась фотосессия на час, все это время шлялись по городу, благо, небольшие дожди, начавшиеся дня три назад, утихли.

– Ты хоть покажи потом что получится. Ни одного снимка пока твоего не видел. Там вообще плёнка есть? – тыкнул я в свой ФЭД, цедя «Тархун» из бутылки.

– Всё есть, сегодня вот ещё на Ленку последние кадры потрачу и буду проявлять, – безмятежно сказал друг.

– Ленка? – мой голос дал петуха, и я чуть не подавился газировкой. – Уже приехала?

– Вечером будет, телеграмму отбила мне! Ни разу телеграмм не получал! – окончательно испортил настроение Бейбут.

Поскольку гуляли мы по центру города, я решил зайти в горком ВЛКСМ, уточнить о продвижении дел по нашей заявке о переименовании улицы. Бейбут же поехал домой наслаждаться победой и, чего уж греха таить, последними спокойными часами жизни без сумасбродной соседки.

Иду к Комлеву. Он, что удивительно, на месте, но собирается уезжать. Дел у него в городе много.

– Да, рассмотрели ваше предложение. Решение пока окончательно не приняли, а вот неофициально утром сегодня мне уже сказали, где ваша улица будет, – порадовал завотделом.

– Я думал, мы сами выберем…, – растерялся от скорости принятия решения я. – А что это за улица?

– Нет там улицы пока, только несколько домов, в микрорайоне «Северный» это находится, давай на карте покажу, – снизошёл до ответа Комлев.

Смотрю на план города и ничего не понимаю – не разбираюсь я в городской планировке города пока.

– Вот тут и пройдёт будущий «Комсомольский проспект», – показывает ручкой Сергей Павлович место на карте.

– Проспект? Да тут всего три дома? – удивляюсь я.

– Это пока, вот видишь, каким его планируют длинным сделать, – Комлев сменил ручку на карандаш и нарисовал будущую транспортную артерию.

И тут я вспомнил. В Красноярске я бывал в прошлом теле, правда, наездами, работал и с хакасскими золотарями и с компанией «Полюс Золото», вернее, с их подрядчиками, которые строили хвостохранилище на «Олимпиадинском» месторождении и прочие объекты. Году так в две тысячи седьмом это было. Точно помню – один из хозяев этой фирмы подрядчиков жил… на «Комсомольском проспекте»! Был я у него в гостях даже. Зданий на проспекте тогда уже было поболе, а рядом был парк или аллея… в честь героев Чернобыля! Это что? Этот новый проспект я назову?

– Решением красноярского горисполкома за номером N от 1985 года новая улица в жилом массиве «Северный» между микрорайонами номер 3 и номер 6, с одной стороны, и микрорайоном номер 5, с другой, получила название «проспект Комсомольский» – вот так примерно в газетах напишут. К этим строкам будет добавлена информация про те улучшения, которые комсомольцы города сделают в честь дня рождения ВЛКСМ – а это уже ваша задача, – вещал где-то вдалеке Комлев.

Я слушал его вполуха, размышляя о будущей аллее. А вообще, что я могу изменить? Если проспект, который и так должен в будущем иметь название «Комсомольский», получит это название сейчас? Мало ли улиц в городе. «Третья улица строителей»… тьфу, да полно никчёмных названий, а мне дают именно этот проспект! С другой стороны – Ганди я спас, значит, и аллея могла в будущем иметь другое название.

– Да так и будет! – убеждённо сказал я вслух, в основном для себя.

– Вот это правильный настрой! Настоящий! Комсомольский! Верю! – похвалил меня завотделом.

Пьём чай, обсуждаем план действий… Минут десять у меня ещё есть. Мимоходом глаз падает на бумагу на столе чиновника:

«Постановление Совета Министров СССР от пятого июля 1985 года за номером 628».

С трудом, ведь бумага лежит для меня вверх ногами, читаю текст:

«Принять предложение ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ о строительстве молодежных жилых комплексов и кооперативных жилых домов для молодежи

… преимущественно в городах, расположенных в районах Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера…».

– Вот, подкинули ещё головной боли, – заметив моё внимание к постановлению, говорит Комлев.

– Вроде как дельное распоряжение, – не принимаю его точку зрения я.

Завотделом не спорит, а советует мне к собранию в понедельник подготовить материалы по всем нашим инициативам.

Возвращаясь вечером в общагу. Успел застать выходящего из здания Кима, и сразу озадачил его просьбой взять на место воспитателя Илью.

– Вообще, это не положено, у нас очное обучение, с другой стороны – он для этой работы подходит, да и проверять нас никто не проверяет, пусть завтра подойдёт, я с ним ещё побеседую, – на ходу согласился Николай Сергеевич.

После ужина состоялось торжественное прибытие Ленки Лукарь. Робкий стук в дверь. Открываю, ведь от беды всё равно не скрыться – с Лукарь станется и в окно залезть. На Ленке блузка и короткая юбка колокольчиком, вздымающаяся вверх по поводу и без, и всё ослепительно-белого цвета. В руках у девушки огромная сумка, тяжелая, как видно. Без слов пропускаю соседку в комнату и, кивая на сумку, спрашиваю:

– Что, выгнала Синицкая тебя с вещами?

– И тебе привет, Толя, и тебе, Бейбут! – не стала отвечать на колкость девушка и добила нас словами: – Это подарки вам!

– А что там? – заинтересовался Казах.

– На кой это нам? – возмутился я.

Ленка поставила сумку на стул и, расстегнув её, стала доставать подарки. Три литра огурцов, четыре литровых банки разного варенья, шмат сала килограмма на два, с прослойкой, как я люблю, а это что … толченый зелёный лук? Не вру, просто лук и соль, всё потолкли. Мы в Ростове такое не делали. Зелень отдельно в баночке, порезанный укроп, петрушка, и ещё там чего-то с солью. Копчёное мясо, пока неясно чьё, грибы сушёные и соленые, несколько вяленых щучек… последней была извлечена бутылка из-под ликера, наполненная чем-то черным.

– Настойка на травах, можно в чай добавлять, – сказала Ленка. – Только не отказывайтесь, везла специально для вас, вернее, папа привез на машине, но у меня дома всё заставлено разными банками, ещё по ящику тушёнки и сгущёнки есть.

– И не подумаю отказываться, – сказал я,открывая бутылку и нюхая настойку.

А градус тут есть!

– Я так по вам соскучилась! – Ленка кинулась сначала ко мне, поцеловав, куда пришлось, а пришлось в скулу, потом стала тискать Бейбута.

– Бейбутик! Скучал по мне? А что у тебя с глазом? Толя побил? – мотала его голову из стороны в сторону шебутная соседка.

Бейбут с меланхоличностью шарпея или мопса стойко терпел кару свыше. Ленка совершенно его не привлекала как девушка, не его тип красавиц.

– Бейбута не трожь, у него уже и невеста есть, – сдуру ляпнул я.

Пришлось рассказывать всю печальную историю аж два раза! Ленка ахала и возмущалась дикости нравов, чем слегка обидела моего друга. Остановить причитания и составление плана мести удалось мне только, когда начал доставать подарки уже для неё. Я тоже приготовил несколько разных мелочей, и не очень. В частности, дамскую сумку, которую прикупил ещё в «Березке» в Ростове. Организовали чаепитие, у нас были булочки из кулинарии, потом Бейбут стал фотографировать Ленку, потом меня с ней.

Перед самым сном, когда я уже минут десять безуспешно пытался выгнать соседку, раздался стук в дверь.

«Кого это принесла нелегкая?» – по-стариковски поворчал про себя я.

Илья! В тельнике, трико и тапочках. Здоровый как носорог.

– Это… Ты не спишь? – с порога спросил он, ещё не видя моей соседки, которая уже напялила подаренные ей колготки в сетку на свои ножки. При этом мы с Бейбутом еле отвернуться успели. Оторва как есть!

– А кто там? Толя! Пусть заходит! – по-наглому командует мне соседка.

Илья сделал шаг вперёд, пришлось посторониться, и замер, увидев мою соседку.

– Ну что, как я вам? – спросила довольная вниманием красавица, крутанувшись вокруг себя, обнажив поднявшейся юбкой ноги до самой попы.

– Охххх…– чуть не сматерился ошарашенный десантник.

– Всё, иди спать! – попытался выставить я её за дверь.

– Я не хочу! – тормозила Ленка ногами в тапочках, а они, на её беду, прилично скользят.

– Я – Илья! – запоздало крикнул гость вслед выставленной за дверь Лукарь.

– А я Лена-а-а! – услышали мы уже за закрытой дверью.

– Не обращай внимания, у неё возраст такой сейчас, – сказал я и вспомнил, что у Ленки скоро днюха – семнадцать лет, а подарки она у меня уже все выцыганила.

– Я по поводу собрания в понедельник, ну нашей группы, – сказал оправившийся от удара красотой парень. – Мне в колхоз не ехать?

– Да, завтра зайди к директору с утра, примут тебя на работу, – солидно кивнул головой я. – Деньги небольшие, но…

– Вот спасибо, а то стипендии нет ещё, а те, что за ранение получил, уже потратил, – обрадовался новый сотрудник школы.

– Надо – я займу. Вот четвертак есть, – достаю из кармана купюру. – А за ранение сколько сейчас платят?

– Не откажусь, спасибо. С получки отдам, – не стал выделываться Илья. – Сто рублей за легкое платят, и триста – за тяжелое ранение.

– Негусто, – признал я.

– Ещё вопрос… А нам по шее не дадут, если мы такой памятник нашим парням погибшим поставим? Вот читай, – Илюха дал мне сложенную в несколько раз газету.

Разворачиваю. Газета называется «Фрунзенец», номер за восемьдесят третий год.

На первой полосе этой военной газеты справа заметка под названием «Последняя лента», то ли об учениях, то ли о бое в Афганистане. По центру фото, на котором герой статьи Илья и некто Ринат. В статье завуалированно описан некий эпизод, после которого пулеметчик Ринат оказался в госпитале, якобы с вывихом руки. Предшествовала этому событию перестрелка в горах. Однако автор заметки нарочито подчеркивает, что сражение было учебное. Все военные термины: противник, бой, боевые действия, неприятельский стан, ранение – намеренно написаны в кавычках.

– Ничего не понял, – честно сказал я.

– Это был не учебный бой, а реальный, в провинции Кундуз, – пояснил Илья. – Не особо афишируют даже просто участие в боевых действиях, а уж, чтобы погибших чествовать…

Я прикинул примерную дату вывода войск из Афганистана, вроде, время до критики нашего участия в этой гражданской войне ещё есть, и решил, что справлюсь с этим.

– Прорвемся, правда, я конкретно про памятник не думал ещё, но если дадут место, то мобилизую комсомольцев, поеду по цехам…, – начал обещать я.

– Не надо по цехам, зачем? Позову парней, тех, кто воевал, их всяко больше тысячи в городе, думаю, человек пятьдесят из них точно помогут. Надо – и деньгами скинемся. Я уже поговорил с ребятами сегодня некоторыми, – прервал меня Илья.

– Нехило! – признал я солидный мобилизационный ресурс.

– В военкомате был, завтра мне дадут список погибших, с края уже больше четырех тысяч человек было призвано, это они сразу сказали, а вот по погибшим – время надо. И мне бы … какую справку или корочки, чтобы вопросов не было.

– Это решаемо! – сказал я.

В моей голове созревал план.

Глава 10

Решающий для меня и Бейбута понедельник. У Бейбута сегодня финал, в полуфинале он с трудом победил по очкам. Я орал так, болея за друга, что сейчас сиплю. Это плохо – красноречие мне понадобится на совещании в горкоме ВЛКСМ, на котором будет рассматриваться подготовка к празднованию дня рождения ВЛКСМ. По секрету мой новый коллега Пашка сказал, что наши предложения почти все зарубят. И бить будут жестко. Что плохо – совещание небольшого масштаба и позвать туда людей из горкома и крайкома КПСС не получится, не по чину им, да и время поставили неудачное, под самый вечер, в семь часов! А когда прения проводить? А домой потом как добираться? Автобусы до десяти ходят. Одно хорошо – необходимое распоряжение исполком Красноярского горисполкома таки принял, и…

– Комсомольскому проспекту в Красноярске быть! – так торжественно с утра мне заявил Ким, переговорив с кем-то по телефону.

Эко удивил? Это я и сам знаю. Тут я пока ничего не добился. А вот новые конкурсы и мероприятия, которые мы запланировали в рамках празднования дня рождения ВЛКСМ, все под угрозой. Особенное озлобление вызвал конкурс «Комсомольская красавица». Ещё и формата его не знают, а уже заранее против! Причины отказа будут называться нелепые… вроде равноправия мужчин и женщин! Мол, почему только красавица, а не комсомольский красавец? Это вчера мне Пашка по телефону поведал, я специально позвонил ему домой. Ну, уж нет! Конкурс красавцев без меня проводите! Остальные мероприятия также подвергнуты критике, и нейтральные, вроде «конкурса пионерского рисунка», и новые для текущего момента, вроде открытия памятника павшим комсомольцам-интернационалистам, со списком фамилий на гранитной плите.

Ким тоже утром, как услышал от меня новости от Пашки, так засомневался. Тут пока Афганистан освещают по типу: построили ГЭС, завод, увеличили товарооборот, приехали на учёбу студенты из братской республики. Ну, и краешком…– братский народ ведёт неравную борьбу против империалистов, желающих поставить их на колени. Наш директор дал мне ключи от приёмной и официально разрешил пользоваться телефоном, в том числе и межгородом. Чем вчера я и воспользовался, позвонив Светке. Она в Москве сейчас готовится к началу учебного года, уже поступила в МГУ.